Любовь по гороскопу

Стопы моя направи по словеси Твоему,
и да не обладает мною всякое беззаконие.
Пс. 118

1.

- Дуся, ты давно хотела увидеть, до чего доводят людей вампиры! – защебетала Екатерина Петровна, когда Саша, бледная как тень, теплым сентябрьским вечером ступила на порог маленькой, плохо освещенной прихожей. – Иди скорее сюда, посмотри!

Екатерина Петровна – актриса. Ей 30 с лишним лет и за плечами у нее служба в нескольких провинциальных театрах. Своего жилья у Екатерины Петровны не было, она ютилась в квартире у своей 75-летней тетушки Евдокии Аполлинарьевны, а попросту - Дуси. Желтая обшарпанная «хрущевка» производила унылое впечатление, но для бездомной актрисы и такая жилплощадь была роскошью. Старушка не выносила одиночества и сама уговорила племянницу остаться. Однако совместная жизнь у близких родственниц не заладилась.

Дуся жаждала общения, а Екатерина Петровна целыми днями пропадала на работе. Она не нашла общего языка с режиссером городского драмтеатра и, помучившись два-три года в поисках подходящей работы, устроилась экскурсоводом в краеведческий музей. За целый день Екатерина Петровна так наговорится и находится по залам музея, что еле доползает, по ее собственному выражению, поздним вечером до дома с одним-единственным желанием – рухнуть на диван и уснуть. А на заветном диване ее дожидается изголодавшаяся по общению Дуся! И ее претензии племяннице вполне обоснованны:

- Я пригласила тебя жить к себе, чтобы мне не было скучно! Ты обманула мои ожидания!
- А у меня после работы язык не ворочается!

Дуся обижается и уходит в свою комнату. Но ей не спится, и распирает мысль, что она так и не поделилась с племянницей очень важной информацией, которую она вычитала сегодня в газете. У Дуси, как у любой старушки, есть жалобы на здоровье. И вот она вычитала, что есть такой «дух Евгения», который лечит, исполняет желания и т.д. Нужно только вызвать его. И даже приложена подробная инструкция, как это сделать. Конечно, Дуся хотела сначала обсудить этот вопрос с Екатериной Петровной, но ведь племяннице не до нее, она «устает»! А у Дуси бессонница. И жалобы на здоровье, и, чего уж тут скрывать, огромное любопытство. Ну как тут удержаться?..

В три часа ночи Екатерина Петровна на своем диване вздрагивает с криком. В кромешной тьме ей явилось привидение в белой сорочке, с распущенными белыми волосами. Эта потусторонняя фигура застыла в дверном проеме. Она слегка трепещет, словно осиновый лист на ветру, и завывает жалобным голосом: «Ка-а-а-тя-я-а-а».

Потом, конечно, выяснится, что это до смерти перепуганная Дуся переминается босыми ногами на холодном полу. Она все-таки вызвала неведомого духа, а теперь на нее напал жуткий страх. А к кому же обратиться за помощью, как не к племяннице, единственному родному человеку?

Екатерина Петровна отпаивает бледную, перепуганную старушку святой водой, мажет освященным маслом и, пожурив и успокоив, отправляет спать. А на следующий день все повторяется, ведь Дуся снова остается одна, а в газетах печатают столько всего интересного!

А Сашу с Екатериной Петровной свела любовь к театру. Несколько лет назад актрису уговорили прийти в Сашин класс и организовать драмкружок. Какое-то время школьники успешно ставили детские сказки и классические пьесы – «Женитьбу Бальзаминова» Александра Островского и водевиль Владимира Соллогуба «Беда от нежного сердца». Но очень скоро одноклассникам Саши надоела «игра в театр» и они разбежались. Пришел такой возраст, когда им захотелось «играть в любовь». А Саша набралась храбрости и попросилась во взрослый состав драмкружка. С этого момента театр стал для нее смыслом жизни, воздухом, любовью.

И вот Саша сидит на стареньком, затертом до лоска диване, а вокруг нее хлопочут, подавая свой «фирменный» чай с ароматной мелиссой и печенье, две гостеприимные хозяйки. Саша не виделась с ними более трех месяцев. По вытянутому лицу Евдокии Аполлинарьевны девушка поняла, что с ней действительно творится что-то неладное.
 
- Бедная! – всплеснула руками старушка, усевшись на стуле напротив. – Что же с тобой приключилось?
- Вот об этом она нам сейчас и расскажет, - заверила Екатерина Петровна, которой ученица уже успела в нескольких словах пожаловаться по телефону.
- А что рассказывать-то? Вроде бы все как у всех.

Да не совсем…

- Вы же знаете, что я увлекаюсь астрологией, - тихо, как будто издалека, начала Саша. - Даже мечтала окончить какие-нибудь курсы, чтобы самой составлять гороскопы и предсказывать судьбу по звездам. А если повезет, то сделать астрологию своей профессией. Звезды манили меня всегда. Но я знала, что астронома из меня точно не получится, а с астрологией еще можно было бы попытать счастья. И вот год назад мне попалось на глаза объявление о том, что можно за определенную сумму заказать свой индивидуальный гороскоп. Как я обрадовалась: это то, что мне нужно! Надоело читать то, что пишут для всех. И я заказала.

Ждала этот гороскоп как откровение, обещавшее изменить всю мою жизнь. Очень скоро заветный конверт оказался у меня в руках. Я с трепетом перелистывала страницы – январь, февраль, март… Деловые отношения, финансовое положение, какие-то предостережения и т.д. Все как всегда, как в любой газете. И какое дело мне, вчерашней школьнице, мечтающей о театральном институте, до финансов?.. Май – неожиданная встреча, обещающая романтические отношения. Вот! Это то, что надо!
 
Как дожила целых полгода до мая, не помню. Ждала, торопила время. Иногда сомневалась: вранье, наверное, все это. Не верилось, что в моей жизни может произойти что-то романтическое. После неудачного поступления прошлым летом в театральный институт я, как вы знаете, устроилась работать в свою районную поликлинику медрегистратором. Всегда панически боялась «белых халатов». У них, как мне казалось, одна задача – что-нибудь обнаружить и запичужить в больницу. Но стоило самой надеть белый халат, как страхи исчезли.

Работать с докторами оказалось невероятно интересно. Ну что я видела в школе?.. Ни-че-го! А в поликлинике, находившейся по соседству, мне открылся целый мир. И вопреки всем предостережениям о его равнодушии и жестокости, он оказался удивительно доброжелательным и интересным. Что ни человек – то по-своему яркая судьба. Моя сменщица Зинаида Андреевна, полная симпатичная дама средних лет с красиво уложенными при помощи шпилек темными волосами, – Зинуля, как мы все ее называли, любя, - оставила работу руководителя и устроилась в поликлинику рядом с домом, чтобы была возможность ухаживать за больным ребенком. С Зинулей можно было поделиться любой радостью или печалью, ее душа откликалась на все.

Или Геннадий Михайлович – невропатолог лет сорока, под чье обаяние я попала однажды и навсегда. Говорят, он замечательный нейрохирург, но его уволили из городской больницы за драку со своим коллегой. И теперь он работает невропатологом в нашей поликлинике. То, что правда на стороне Геннадия Михайловича, для меня даже не подлежало сомнению. Он – солнышко в белом халате.

А еще у нас работала отоларинголог Ираида Юрьевна. Маленькая, энергичная, общительная и очень увлекающаяся всем на свете натура. В пору моей работы в регистратуре она увлекалась игрой на скрипке. Наверное потому, что в регистратуре подрабатывала на полставки преподаватель музыкального училища Лариса. Ираида Юрьевна иногда появлялась в регистратуре со скрипкой и демонстрировала свои успехи. Белый халат в сочетании с музыкальным инструментом и вдохновенные, с искоркой, глаза, послушные движению смычка, все это впечатляло.

Игра на скрипке не помешала Ираиде Юрьевне увлечься изучением английского языка. Придя однажды на работу, я случайно услышала:
- Лариса, тебе надо обязательно записаться на курсы английского и познакомиться с преподавателем. Он такой!..  – Ираида Юрьевна с высоты своего маленького роста картинно закатила глаза к потолку и сделала короткую, но многозначительную паузу. - Высокий, красивый. Смуглый и поджарый – американского типа. Это именно то, что тебе нужно!

Лариса рассеянно отмахивалась от назойливой собеседницы. Я же встала как вкопанная.

- Это почему же, если высокий и красивый, то сразу Ларисе? – сходу, без каких-либо угрызений совести вклинилась я в чужой разговор, ведь это мне, а не Ларисе, была обещана романтическая встреча! - Почему бы другим – мне, например, - не предложить?

Лариса, воспользовавшись удобным моментом, сбежала, а я атаковала Ираиду Юрьевну:
- Так где, Вы говорите, эти курсы? Если Лариса не хочет знакомиться, так я поеду. Уже почти год прошел, как я окончила школу, самое время освежить в памяти знания английского.

Оставалось недели две-три до начала мая и до обещанного романтического знакомства. Какое-то внутреннее чувство подсказывало мне: это он! И я поехала оформляться на курсы.

Я узнала его сразу. Наверное, потому, что в полуосвещенном коридоре районного Дворца культуры он был самым высоким среди группы людей, собравшейся возле дверей кабинета, куда меня направили. Когда-то в результате самовнушения я вбила себе в голову, что люблю высоких людей. А еще я любила бархатные, ласкающие слух голоса. Его голос оказался именно такой – бархатный, мелодичный, обволакивающий слух.

Мне не пришлось долго думать над тем, как поближе познакомиться с молодым преподавателем. Провидение само спешило мне навстречу. Я стала замечать, что мне оказывает знаки внимания молодой инженер Артем. Я уже знала о нем то, что он работает в чисто женском коллективе, у него есть мама и сестра, которая почему-то эмигрировала в Америку, и по утрам он ест кашу. У Артема тихий голос и лицо, усыпанное красными угрями. Во время нашей второй прогулки он сказал, что у меня приятная внешность и что я создана для семейной жизни. И тут же дал понять, что у него серьезные намерения: пригласил меня в ближайший выходной в гости на рюмочку коньяка. Мне это показалось просто возмутительным! Коньяк я никогда не пила, серьезных намерений, да и несерьезных тоже, по отношению к Артему у меня не было. Но я знала, что в это последнее занятие накануне майских праздников он ждет меня у выхода из ДК, и мне надо срочно что-то предпринять, если я не собираюсь распивать спиртные напитки в гостях у едва знакомого человека.

Решение пришло мгновенно. Когда в кабинете английского уже никого не осталось, кроме меня и преподавателя, я обратилась к нему умоляющим голосом:
- Ян Владимирович, у выхода меня дожидается Артем, а мне в тягость его общество. Не могли бы Вы меня выручить – проводить до остановки?

Ян Владимирович с удовольствием выручил меня. Артем, увидев нас вместе, больше не беспокоил меня, даже не смотрел в мою сторону. А Ян Владимирович, почувствовав удачу на своей стороне, пригласил меня на свидание.

«Я с тобой поднимусь вместе и с тобой упаду в бездну…» - неслось из всех репродукторов, когда мы гуляли по парку. А я потихоньку подпевала и светилась от счастья: предсказания звезд уже в действии!
- Почему ты решил познакомиться со мной поближе? – поинтересовалась я у Яна, когда мы перешли на «ты».
- Ты мне улыбнулась.
- Разве это что-то значит? Я постоянно на занятиях улыбаюсь, и не только тебе.
- Ты улыбнулась по-особенному… И даже если бы ты не попросила о помощи, я бы все равно нашел способ познакомиться с тобой поближе.

Теперь я знала, что сказать о любви можно без слов.

На второе свидание Ян пригласил меня на озеро. Был ослепительно-солнечный майский день. Мы взяли на лодочной станции напрокат лодку и отчалили от берега. И все вокруг – еще полупрозрачные деревья, мельтешащие на берегу люди, отдаляющиеся голоса - поплыло от невероятного ощущения – мы вдвоем в лодке, и непонятно, где небо, где озеро, потому что и над нами, и под нами одинаковая синь, вся в ослепительных огнях.

- Ты сейчас похожа на Златовласку, - широко улыбается Ян. – Твои волосы так отливают золотом, что впору зажмуриться.

Мне приятно, я тоже улыбаюсь, кокетливо прищуриваясь от солнца. Еще никто никогда не называл меня так! В школе ко мне обращались по фамилии: «Пескова, к доске!», «Пескова, дай списать!», «Пескова, почем сейчас юбки на вшивом рынке?»… Иногда называли Санькой, словно я пацан. И о чем только думают родители, когда дают имена своим детям? Не думают, видимо. И вот теперь такой умный, красивый молодой человек назвал меня сказочным именем, как принцессу! Все смешалось в моей головушке!..

И все-таки было нечто, что смущало и настораживало. Какими бы комплиментами ни сыпал мой спутник, забыть этого я не могла. Когда Ян брал напрокат лодку, я случайно услышала, как он предъявил какой-то документ и очень тихо назвался чужим именем. Зачем? Спросить его об этом или не стоит?

И все-таки я не выдержала и спросила:
- Ян, тебе ничего не напоминает наша прогулка?.. Ты читал «Американскую трагедию» Теодора Драйзера? - Я внимательно смотрю в глаза своему спутнику, а он… молчит. Его глаза, ярко-зеленые на солнце, потемнели до коричневых оттенков и смотрят тревожно. – В «Американской трагедии» Клайд Грифитс вот так же привез на озеро Роберту, назвался на лодочной станции чужим именем, а потом утопил ее во время прогулки. Я слышала, ты назвался Сергеем Евгеньевичем Крыловым. Кто это? Зачем ты назвался этим именем? Ты хочешь утопить меня?

Мой спутник смутился, сбивчиво пробормотал, что всегда называется на лодочной станции именем своего друга, и больше не захотел продолжать этот разговор. Все обошлось, и я уже потом старалась не вспоминать этот случай.

Весь конец мая и первая половина июня промелькнули стремительно чередующимися кадрами черно-белой пленки. Нет, это не то, что вы подумали! Мы сами выбрали эти краски. И, поверьте, их вполне хватало, чтобы чувствовать себя счастливыми. Дни мы проводили на ослепительно-солнечных пляжах, а вечера – в темных кинозалах. А все недостающие краски и полутона восполняли захлестывавшие эмоции. Природа наградила меня железной выдержкой, которой хватило бы на двоих. А Яна она наградила богатой фантазией и всеми качествами, способными растормошить такую натуру, как у меня. Он мог явиться на свидание в совершенно неприглядном виде – заросший густой щетиной, как разбойник с большой дороги, в выцветшей ситцевой рубашечке и в брюках непонятного покроя и цвета (толи бензина, толи болота). Одним словом, видок у моего кавалера иной раз был не многим лучше бомжа. И при этом он заявлял:
- Я должен проверить твои чувства. Будешь ли ты любить меня любого?

А на другой день я открывала входную дверь, и передо мной стоял высокий красивый «незнакомец» в элегантном костюме, белоснежной рубашке, с эффектно причесанными и налаченными волосами и с букетом роз! Мы выходили на улицу, и на нас все оглядывались. Ах, нет, конечно, не на нас, а на него! И я, одетая в обычные джинсы и футболку, шла с ним под руку и чувствовала себя под чужими завистливыми взглядами самой счастливой.

Меня радовало, что мне не нужно было напоминать Яну о себе, в отличие от моих подруг и знакомых, которые держали своих парней «на коротком поводке». Он всегда звонил сам. Вот только эти звонки иногда были в мое рабочее время. Личные разговоры на работе не приветствуются, а у нас в регистратуре, при большом скоплении народа, говорить на личные темы было совсем неудобно. «Почему у тебя такой голос? Ты не рада меня слышать? Разлюбила?» - обижался Ян. Мне приходилось оправдываться, переживать. Только ему трудно было понять мое стеснение, ведь он искренне считал: если любишь, то окружающие не помеха. А вечером мы отправлялись прогуляться, и уже не вспоминали о неприятном разговоре.

Ян мог по дороге «стрельнуть» у кого-нибудь из приятелей денег на кино, отчего мне становилось жутко стыдно и за него, и за себя. А на другой день во время прогулки уверенно заявлял, что он очень богат.

- Вон, видишь, идет мужик? – показывал он на первого попавшегося прохожего. – Я богаче его. И вон того видишь? Я богаче его! Но мне неважно, как я одет и что обо мне думают люди. У меня есть деньги, но я не выставляю свой достаток напоказ, я их не трачу.
После этого он вел меня в какой-нибудь бар в центре города.

Его уставшие грустные глаза совсем не сочетались с идеальной голливудской улыбкой. Впрочем, как и многое другое в нем. Поначалу это было даже интересно, а потом такие противоречия стали напрягать.

Мне нравились наши прогулки по старинным тихим улочкам города. Почти каждый день Ян открывал новые для меня места. И где только он находил эти улочки – густо заросшие зеленью, извилистые, с диковинными домами? Это не было поучительным экскурсом в историю. Это было безотчетное наслаждение стариной, красотой. В этом отношении мы были «на одной волне».

Во время одной из таких прогулок Ян озадачил меня:
- Ты не устаешь со мной?
- Нет, не устаю. Странный вопрос.
- Ничего странного. Другие жаловались, что устают. Я вампир, выкачиваю энергию.
- Из меня ты ее тоже выкачиваешь? – посмеялась я, сопоставив безобидную, немного уставшую фигуру Яна и вампира из фильма ужасов. – Если уж я и устала немного, то от того, что ты загонял меня по этим откосам.

Не верила я в вампиров и прочую чепуху. А своему другу я подобные заблуждения прощала. Что еще можно было ожидать от человека, который учится на курсах экстрасенсов? Ян не очень охотно говорил об этом, скромно ссылаясь на то, что окончил всего лишь две ступени, а их – десять! На остальные он пока копит деньги. Ян вполне нормальный, вроде бы, человек. Но иногда я начинала в этом сомневаться. Он верит в то, что вся земля поделена на какие-то таинственные квадраты, от которых зависит жизнь и смерть человека. И можно умереть только от того, что случайно ступишь не в тот квадрат! Этому его научили на курсах экстрасенсов. Познания о вампирах, видимо, оттуда же.

Однажды Ян назначил мне встречу ранним утром. Полтора часа я добиралась, а потом еще два часа ждала его на пустынном пляже. Совсем-совсем одна. Было больно, обидно и непонятно: за что со мной так поступили? Железная выдержка впервые дала сбой и от закипавшей внутри ярости начала принимать уродливые формы. Ян так и не явился. А на следующий день он невозмутимо заявил, что прождал меня два часа… на другом берегу. Вы поверили бы? Я, привыкшая к тому, что все в жизни делится на черное и белое, уже не знала, как относиться ко всем этим выкрутасам. Каждый поступок Яна был с каким-то двойным дном, каждая фраза – с подтекстом. Я уставала от этих контрастов, в которые он меня бросал, все чаще рыдала и после каждого очередного выяснения отношений собиралась положить конец встречам, на которых чувствовала себя подопытным кроликом. А Ян, не упуская ничего из того, что со мной происходит, тихо и уверенно повторял:
- Ты все равно ко мне придешь.

Эти слова еще сильнее бередили раны и не оставляли выхода. Я понимала, что психика расшатывается, а шансов прекратить с этим человеком общение все меньше. Я привязываюсь к нему, привыкаю. Вязну, словно в болоте. Еще чуть-чуть – и будет по пояс. И уже не выбраться. Мягкий, бархатный, околдовывающий голос Яна становился наркотиком. И уже не имело большого значения, что он вещает – лишь бы слушать и слушать эту ласковую музыку.

Во время одной из наших прогулок мы стояли на откосе, на самом его краешке. Так хотел Ян. Сердце неистово колотилось от панорамы, раскинувшейся там, далеко внизу, и от порывов ветра, который, как уличный пес, натолкнулся на чужаков и стремился прогнать их со своей территории. Ян склонился надо мной и прошептал, что хочет поцеловать меня именно здесь, сейчас. Наверное, ему это казалось романтичным, а мне было жутко. Ведь всего полшага в сторону, одно неловкое движение или просто осыпание грунта – и мы оба полетим в пропасть! Мне стало нехорошо – закружилась голова и замутило. Но гораздо более волновало меня не внезапное физическое недомогание, а то, что почему-то стало нехорошо на душе. Казалось, еще чуть-чуть – и земля разверзнется у меня под ногами, и ненасытная пропасть, разинув бездонную пасть, проглотит меня. И не было никакого реального объяснения внезапно возникшему предчувствию.

Неизвестно, сколько бы еще продолжались эти уже ставшие мучительными встречи, если бы не одно обстоятельство. Двухмесячные курсы английского подходили к концу. На одном из последних занятий я заметила, что Артем, все это время избегавший меня, как-то просветлел, приободрился и даже как будто ищет повод для общения:
- Как твои успехи? У меня голова гудит от такого объема информации.

Судя по улыбающейся физиономии Артема, головная боль ему только на пользу. Для меня же интерес к языку убывал настолько, насколько возрастал интерес к преподавателю. Это странно, ведь по логике все должно было бы быть наоборот, но это так. Наш разговор, еще не успевший начаться, уже повеял скукой.
- А двухлетний сын Яна Владимировича по-английски говорит лучше, чем по-русски, - не торопясь, с наслаждением перебирая каждое слово, произнес Артем.
- Что? Чей сын?.. – беззвучно, одними губами переспросила я. – У него нет никакого сына.
- Разве ты не слышала? – улыбка Артема, и без того приторная, расплылась еще шире. Доза сахара, содержавшаяся в ней, приняла для меня катастрофические размеры. Мне стало дурно, а нужно было держать себя в руках. – К нам на занятие приходила однокурсница Яна Владимировича – Лида. Она и рассказала. Лида, наверное, тоже хочет организовать курсы, пришла перенять опыт.

В детстве мне снилось иногда, что я падаю со скалы. Но я моментально просыпалась. Вот и в этот миг точно также упало сердце от неожиданности и от страха. Только это был не сон.

Вечером после занятий состоялся неприятный для меня разговор с Яном.
- Какая жена? О чем ты говоришь? – невозмутимо спрашивал он меня.
- Твоя жена, от которой у тебя сын!
- У меня нет жены.
- Как это нет? Может, и сына, про которого рассказывала Лида, у тебя нет?
- Сын есть. А жены нет, - еще более невозмутимо отвечал Ян, словно речь шла не о человеке, а о каком-то неодушевленном предмете. – Штамп в паспорте есть, но эта женщина мне не жена.
- Хорошо. Тогда почему ты не сказал мне о штампе в паспорте?!
- Ты не спрашивала, поэтому я не счел нужным нагружать тебя лишней информацией. Ты мне нравишься, нам ничто не мешает хорошо проводить время. В чем проблема?
- Да мало ли кто кому нравится!
- Ты живешь устаревшими понятиями, - голос Яна зазвучал громче, уже с раздражением. – Как ты понимаешь семью? Как ячейку общества?!. Так вот я прозябать в такой ячейке не желаю! Тошнит меня от общественных устоев. Я свободный человек!
- Двуликий Янус ты! Вот ты кто!

Да-да, двуличный во всем – в словах, в поступках. Вдруг вспомнилась наша прогулка на лодке, его глаза-хамелеоны, мгновенно меняющие цвет, и внезапно нахлынувшее тогда смутное чувство тревоги. Первый слабенький сигнал. Вспомнился и второй сигнал – на откосе, когда стало вдруг так нехорошо на душе от ощущения близости пропасти. Я поняла, что мне больше не о чем разговаривать с этим человеком.

- Сколько раз я тебе повторяла: не связывайся со случайными людьми! – взметнулась с дивана и энергично заходила по комнате Екатерина Петровна. – Это никогда до добра не доводит.
- Я и не связываюсь. В том-то все и дело, что Ян не был случайным человеком: мне его обещали звезды!

Обстановка накалялась. Нельзя сказать, чтобы Саша была между двух огней, но стало вдруг душно, бросило в жар. С одной стороны на нее тихо и сочувственно глядели изумленные глаза Дуси. Тетушка всегда, когда речь заходила о любви и о звездах, приходила в состояние умиления и готова была прослезиться. Совсем другое дело – Екатерина Петровна. С юности она рубила на корню все свои влюбленности. «Иначе было нельзя, - всегда повторяла она. – Или любовь, или сцена. Настоящая любовь требует полной отдачи, и театр тоже требует полной отдачи. Если выходишь на сцену, к зрителю, а сама думаешь в это время об одном-единственном, любимом человеке, то не сыграешь. И не стоит обманывать ни себя, ни зрителя. Мне в таком случае режиссер всегда говорил: «Катя, выбирай: или он, или театр. Третьего тебе не дано». И я всегда выбирала театр».

А был еще и такой случай в жизни молодой актрисы. Она очень любила, можно сказать до беспамятства, когда-то знаменитого на всю страну артиста Михаила Полуярского. Кто-то из ее друзей пообещал познакомить ее с ним. В назначенный день и час Екатерина Петровна примчалась по указанному адресу. Светская тусовка набирала обороты. А Михаил Полуярский, одетый в черную водолазку и такие же черные джинсы, неподвижно стоял спиной к двери и смотрел в окно. Он устал от бесконечных праздников, а может, заскучал. Кто разберет капризы знаменитостей? Екатерина Петровна тихонько замерла в дверях, не в силах отвести от него глаз.

Ей отчего-то вспомнилось, как совсем недавно она видела жену Полуярского, Раису, катающую детскую коляску. Раиса всем охотно разрешала заглянуть в коляску, разрешила тогда и Екатерине Петровне. И она увидела огромные детские голубые глаза, обрамленные пушистыми ресницами, внимательно смотревшие на нее из байкового клетчатого одеяльца. Только глаза! Это был маленький Сережа. И когда Екатерина Петровна в нерешительности замерла в дверях, она снова отчетливо увидела эти огромные детские глаза! И она вдруг внезапно развернулась и без оглядки побежала прочь.
 
- Только что-то твои всевидящие звезды промолчали про его семейное положение, - услышала Саша щебет Екатерины Петровны.
- Видимо потому, что он считает, что у него нет семьи.
- Угу, - кивнула Екатерина Петровна. – Сегодня он сказал, что у него нет жены, а завтра скажет, что сын не его, что его обманули. Знаем мы таких… Дуся, - ища поддержки тетушки, Екатерина Петровна кивнула в сторону своей ученицы, - она ведь и вступительные экзамены в театральный из-за этого Яна завалила.
- Да. И он тоже завалил госэкзамен в инъязе! – обрадовалась Саша. – Мы сыграли вничью. Ян сказал, что во всем виноваты наши встречи. У него не было времени на подготовку к экзаменам… Мы столкнулись с ним случайно на улице, - объяснила Саша свою осведомленность. – А еще он сказал, что с наступлением холодов и наши с ним отношения должны перейти на новый уровень. По улицам уже не побегаешь – холодно.
- Да, давно уже пора переходить на новый уровень…
- Не поняла… Вы что, уже с ним заодно?
- Ты когда в последний раз была в церкви?
- Не знаю… не помню… давно…
- А пора бы уже из номинальной христианки переходить на другой уровень. Топчешься на месте: ни там, ни тут; ни холоден, ни горяч. Какой прок от таких людей?

Саша поняла, что пора прощаться. Кому нравится слушать проповеди? Она, конечно, понимает, что Екатерина Петровна учится на курсах катехизаторов, только пусть тренируется на ком-нибудь другом. А Дуся, пока племянница прощалась с ученицей, взялась за вязание.

- Ой, какие чудесные варежки! Рябина словно инеем покрыта! – восторженно воскликнула Саша, чтобы разрядить обстановку. - Везет же тому, кто будет их носить!

Слова Екатерины Петровны все-таки заставили Сашу задуматься. И только. Между ее мыслями и дальнейшими действиями как была, так и осталась пропасть.

2.

Шло время. Золотые россыпи листопадов незаметно сменили снежные метели. Приближался Новый год. Люди закупали подарки и мечтали, какие желания они будут загадывать под бой курантов. А Саша усиленно готовилась к очередным вступительным экзаменам. Все ее мечты были только об одном – стать, в конце концов, студенткой.

Но с недавнего времени возникло одно обстоятельство, потеснившее ее мысли о поступлении. И даже более того: оно вытесняло все, что стояло у него на пути, не оставляя за собой ничего, кроме страха. Уже несколько ночей подряд Саше снился один и тот же сон. Высокий мужчина преследует ее по пятам. Она бегает от него по всему городу, прячется. Но как бы быстро она ни бежала, он все равно рано или поздно настигает ее. Он преследует ее, как маньяк из фильма ужасов – тихо, молча, уверенно. На какое бы расстояние Саша ни убежала, мужчина преодолевает его, даже не прибавляя скорости, за несколько шагов! Она выбивается из сил, плачет, а он спокоен! В каждом сне он непременно настигает ее, протягивает длинную руку… И в этот момент Саша всегда с криком просыпается. Лицо незнакомца затенено. Да и как Саше рассмотреть его, если она постоянно в ужасе убегает? Этот мужчина всегда молчит! Он как робот!

Девушка с ужасом ждала приближения каждой ночи! И все чаще задумывалась о церкви. Она обманула Екатерину Петровну, сказав, что не была там давно. Ей не достало мужества признаться, что за всю свою жизнь она не была там по-настоящему еще ни разу: зайдет, поставит свечку - и сразу бежать по делам. И теперь Саша очень боялась приоткрыть дверь, за которой таится столько неведомого и непостижимого. Кто же не знает, как трудно бывает сделать первый шаг в неизвестность? Она осознавала, что придется просить защиту у неведомых ей сил. Но как обратиться к ним, если никогда не видела их и не ощущала? И таких вопросов и сомнений роилось у нее в голове множество.

А сон не отступал. Он превращал в кошмар не только ночи, но и дни, потому что днем Саша с ужасом ожидала наступления ночи. Скоро она совсем перестала спать по ночам. Читала с включенным светом или смотрела в окно на звезды. И в одну такую ночь, а именно в Рождественскую, она решилась: «Если есть в природе какая-то страшная сила, которая мне сейчас угрожает, значит, непременно должна быть и другая, противоположная ей. Попробую призвать ее на помощь, а там будь что будет».

Раннее утро наступившего дня, спокойное и торжественное, придало Саше еще больше уверенности. Казалось, сама природа поддерживала ее. Еще от бабушки она знала о существовании Карповской церкви, поэтому и направилась туда. Ну и что, что ехать через весь город, зато там стены уже как будто заранее родные.

В маленькой церкви было тесно и душно. По инерции Саша примкнула к двум девчушкам-подружкам, державшимся за руки и робко озиравшимся по сторонам. «Тоже впервые здесь», - почувствовала она родственные души. Но страха не было.

Маленькая церковь в праздничном убранстве напоминала сказочный дворец. Все вокруг сверкало позолотой, даже облачения священников. А запах ладана почему-то источал аромат апельсиновой корочки, как дома на Новый год. На сердце потеплело. Незнакомые звуки и такие любимые с детства запахи окутали и как будто убаюкали. Словно во сне Саша наблюдала за передвижением дьякона и священника в царственных одеждах, еще не понимая, кто из них кто. И все же, несмотря на блеск и великолепие, заставляла себя не рассеивать внимания, а все два часа на одном дыхании молиться: «Господи, спаси меня от страшной опасности, которая мне угрожает!»

В конце службы все пошли прикладываться к кресту. Беспорядочная людская масса, теснившая со всех сторон, на подходе к священнику непостижимо истончалась в узкий редкий ручеек. Саша, уже слившаяся с толпой прихожан в едином молитвенном порыве и почувствовавшая поддержку, боялась теперь отделиться.

Когда же дошла очередь до нее, она вдруг поняла, что оказалась в этот миг словно один на один со священником, и оробела, почувствовав на себе внимательный взгляд. Священники всегда представлялись ей благообразными старцами. А сейчас перед ней предстал молодой, очень красивый, величественный человек в сверкающем облачении. Или он почувствовал внутренний страх и замешательство прихожанки, или Саше это показалось, но священник почему-то вместо того, чтобы поднести крест, стал медленно отводить его от нее! На смену недоумению пришел ужас: «Всем подал крест, а мне нет. Или на мне печать какая, или я грешнее всех?» Саша испытывала сейчас ужас, подобный тому, какой испытывает тонущий человек, который увидел спасительную лодку, протянул руку, а эта лодка… проплыла мимо. Рушилась последняя надежда, за которую она так судорожно пыталась ухватиться.

 Чем дальше отдалялся крест, тем страшнее казалась гибельная бездна, в которую она погружалась. В сознании всплывали картинки прошлой жизни, сменявшие одна другую. Быстро-быстро, словно в калейдоскопе. «Как перед смертью», - похолодев от одной только этой мысли, содрогнулась Саша. Слезы заволокли глаза. И вдруг на самом дне своего ужаса она разглядела силуэт того самого человека, преследовавшего ее каждую ночь! Его размеренные шаги на этот раз отдавались в висках отбойным молотком. А от его торжествующего смеха мурашки рассыпались по всему телу. Теперь Саша отчетливо увидела его лицо. Со дна затягивавшей бездны над ней смеялся… Ян! Только почему-то его по-прежнему красивое лицо, на которое она никогда не могла наглядеться, теперь внушало страх и отвращение. А голос, за которым готова была кинуться в любую бездну, самодовольно и надменно внушал: «Ты все равно ко мне придешь!» «Вот и угодила я в яму, которую сама себе вырыла, - вспомнились вдруг Саше слова песни, сопровождавшей их первое свидание в парке: «Я с тобой поднимусь вместе и с тобой упаду в бездну…» - Допелась».

Слезы раскаяния сплошным потоком хлынули из глаз. И сквозь эту пелену юная прихожанка разглядела расплывчатые очертания золотого, сверкающего предмета, стремительно приближавшегося к ней. Через мгновение Саша увидела перед собой большой позолоченный крест и почувствовала на онемевших губах освежающий холод металла. Через все естество, словно под воздействием тока, прошла животворящая волна.

Дома Саше захотелось вдруг уничтожить все, что напоминает о Яне. Она достала из ящика стола открытку и брошюру о современной Англии «Образы двуликого Януса», подаренные им, и с чувством разорвала их на мелкие клочки, приговаривая: «Вот тебе! Вот тебе!», и швырнула в мусорное ведро. В эту ночь случилось чудо: чудовище не потревожило ее сон! Не явилось оно ни на следующую ночь, ни позже – никогда!

В ближайшее воскресенье Саша уже сама, по зову сердца, приехала в Карповскую церковь. После службы рассказала тому самому священнику, отцу Николаю, историю, приключившуюся с ней.

- Батюшка, когда Вы отводили от меня крест, я подумала, что чудовище вот-вот затянет меня за собою в беспросветную, гибельную бездну. Вся жизнь вдруг промелькнула передо мной, как бывает перед смертью.
- Это хорошо! – улыбнулся отец Николай. – Человек должен умереть для греха, чтобы заново родиться в вечную жизнь. Господь любит каждого из нас. Он не допустит, чтобы погибла хотя бы одна душа. Благослови тебя Господь на добрые дела, Александра!

Как по-новому, торжественно прозвучало в стенах храма ее имя! «Какое оно, оказывается, красивое, - подумала Саша, выйдя из храма и с удовольствием вдохнув терпкого морозного воздуха. – Почему я раньше не чувствовала этого?» И еще много чего не чувствовала и не понимала. Она считала себя взрослой. А теперь вдруг стало так очевидно: она, совершеннолетняя по паспорту, с точки зрения вечной жизни оказалась еще совсем младенцем. Еще столько открытий впереди!

3.

А еще через несколько дней Александра сидела в гостях у Екатерины Петровны и восторженно рассказывала о чуде, которое с ней произошло после похода в храм, о разговоре со священником.

- Этот кошмар меня больше не беспокоит. Все закончилось!

- Все только начинается… - печально глядя на Сашу, промолвила Екатерина Петровна. – Может, зря я направила тебя по этому пути. Не встреться ты со мной, тебе было бы легче жить. Пока твоя душа спала, у тебя и испытания были в виде сновидений. А сейчас, когда душу разбудили, они начнутся уже наяву. Я вот вспоминаю веселое, бесшабашное театральное прошлое и думаю: а не повернуть ли назад? Боюсь я, что не выдержу испытаний. Понимаешь?

- Не-е-ет! – возмутилась Саша. – Вы же сами учили меня: если за что-то возьмешься, то не отступай, пока не доведешь дело до конца.

- Это дело, Саша, не имеет конца. Это дело не только всей жизни, но и всей вечности. Поначалу всем, кто делает первые шаги в вере, благодать помогает. А вот потом, когда она отступит, начинаются настоящие испытания, - Екатерина Петровна тихонько вздохнула и показала глазами на дверь Дусиной комнаты: - Опять выгоняет… В нашем клубе арендует помещение какая-то секта, кажется «Церковь малого стада», так она теперь ходит туда вместе с подругами. Заявила мне, что я мешаю ей свободно жить и дышать, «подавляю» ее своим присутствием. А я ведь и так только переночевать домой прихожу. Руководит сектой молодой парень. Они на собраниях Библию обсуждают, песни поют. У Дуси на днях приятельница умерла, так вместо священника этого парня пригласили. Он у гроба старушки пел песни под гитару! Дусе в секте внушили, что у нас религия смерти, а у них – религия жизни и процветания. И я своим присутствием теперь напоминаю ей о смерти! Да что про Дусю говорить… на работе образованные коллеги, а взгляды на Церковь и отношение ко мне практически ничем не отличаются. Разве что ленивый не обидит.

Екатерина Петровна, разволновавшись, закрыла лицо руками. Она, такая сильная перед суровыми жизненными испытаниями, совершенно не представляла, как противостоять человеческой глупости. Впервые в жизни ученица видела своего наставника беспомощным.

- Вы, Екатерина Петровна, насчет жилья не переживайте. Можете у нас пожить, места хватит.

- Если бы дело было только в жилье. Дуся – моя единственная родственница. Мы держаться друг за друга должны, а не гнать. Она все обижается, что я ей внимания не уделяю. Да ведь с ней же и поделиться ничем нельзя. Она все опошлит! Возвращаюсь я вечером домой, а Дуся тут как тут – встречает у порога: «Я смотрю, у тебя новый кадр появился!» У меня руки опустились от такого заявления. «Дуся, - говорю, - какой же он «кадр»? Это Художник! Лучший художник у нас в городе. Его акварели хранятся в запасниках Художественного музея». Саша, какие у него глаза! Я, как влюбленная школьница, обмираю от одного только его взгляда… Мне все чаще кажется, что я, как до предела натянутая струна, могу не выдержать такого эмоционально-волевого напряжения… А знаешь, я обязательно познакомлю тебя с ним. Мне интересно твое мнение.

В Сашином воображении уже затеплился образ таинственного Художника с печальными глазами, создающего нетленный шедевр. Она совершенно не представляла, что же она, самая обычная девчонка, скажет при встрече признанному гению. Саша боялась этой встречи и все же мечтала о ней! Она даже загадает на его акварель. Да-да, некоторые загадывают на строчки стихов или романов, а она загадает свою судьбу на первую акварель, которую увидит в его мастерской! Уже сейчас дух захватывает: что же ей выпадет?..

- А что, и правда, перееду, пока не найду постоянное жилье, к вам, - приободрилась Екатерина Петровна. – Как раз и сходим в мастерскую. И вообще – будем спасаться вместе! Я, как только соберусь съезжать от тетушки, обязательно тебе сообщу. Может быть, уже через неделю сообщу.

И они еще долго сидели за чашкой чая и мечтали о том, какие важный, интересные дела и встречи ждут их впереди.

«Как же хорошо все складывается!» – радовалась Саша, направляясь домой. Теперь она была даже не против, чтобы Екатерина Петровна «катехизировала» ее. Да она и сама забросает ее вопросами. Столько всего нужно понять и принять в Православии! И эта обещанная встреча с Художником… Сердце сжималось в предвкушении чего-то необыкновенного.

Прошла неделя, другая, третья… Екатерина Петровна не звонила. Не выдержав ожидания, Саша сама направилась к ней.

Дверь открыла Дуся.

- А Кати нет. Не живет она здесь.
- А где же она живет? – растерялась Саша.
- Не знаю. Нашла себе какого-то кадра и переехала к нему.
- Как же так? А как же я?

Дуся деловито вытирала узловатые, морщинистые руки передником и улыбалась ярко накрашенными губами.

- Приходил он сюда, вещи ее забирал. Деловой такой, рукастый мужик! Не чета ей. Полку мне повесил, телевизор настроил. Повезло, наконец, Катюшке! А я ей всегда говорила: чем скорее я тебя выгоню, тем быстрее ты устроишь свою жизнь. Так и вышло.

Но Саша уже не слушала. Ей хотелось бежать от этой квартиры.

- Погоди-ка! – остановила ее Дуся.

Она шустро сбегала в комнату и вернулась со свертком:
- Это тебе!

Саша машинально забрала сверток и спустилась по лестнице. Сердце сжалось толи от холода, толи от подступившего страха: одна, совсем одна!

На первом этаже она также машинально развернула сверток и ахнула: варежки! Те самые, которые Дуся вязала в прошлый раз! Как они ей понравились: дымчатые, пушистые, с алыми рябиновыми гроздьями, словно заиндевевшими на морозе. Сердце Саши оттаяло: «Я вот осуждаю Дусю, а она мне такой подарок сделала! Есть все-таки и у нее сердце». Саша стала заворачивать варежки, и вдруг губы ее предательски дрогнули. Она заметила надпись, старательно выведенную шариковой ручкой: «100 р.»…

Саша распахнула дверь подъезда и как будто не узнала улицу. Откуда успело намести столько снега? А впрочем… в природе, как в жизни. И Саша, набрав в легкие морозного воздуха, ступила на только что выстланный ослепительно-белый наст.