Чудесный плащ

ЧУДЕСНЫЙ ПЛАЩ

      Жил в одной сибирской деревеньке парень Ванька Ска-зуп.  Откуда в деревне появилась такая фамилия, до сих пор никто не знает. Только все домовитые и именитые му-жики зачастую звали его Скалозубом.
      И, действительно, Ванька Сказуп нрава был весёлого и никогда не упускал случая, чтобы не поддеть острым мет-ким словом  какого–нибудь зарвавшегося хама, имевшего толстый кошелёк. И сам тут же скалился над своими шут-ками. Наверное, и его предки были такими же. И, очевид-но, от них пошла такая фамилия, которая впоследствии из-менилась под перьями подвыпивших дьячков, записываю-щих прибывающее потомство.
      Но не всегда шутки Ивана кончались благополучно, и частенько ему доставалось за них на орехи. То в тёмном переулке подкараулят, то к воротам такой тяжёлый камень подкатят, что Иван потом ходит, просит мужиков, чтобы помогли убрать. Да и много всяких других неприятностей довелось испытать парню за свой строптивый характер. А когда отравили единственную имевшуюся у него собаку Лайку, терпение Ивана лопнуло, и он решил уйти из дерев-ни в город, где его никто не знал.
     Сказано – сделано.  В один прекрасный день собрался Иван, подпёр  дверь  колышком,  так  как  и замка-то у него не было, да и запирать-то было нечего, и отправился восво-яси.
     Но город его тоже встретил неласково. Там и без него хватало люду, а, тем более, что острых на язык и там не любили. Помыкался, помыкался Сказуп, да  и  решил вновь

145
вернуться в свою деревню. Там хоть свой угол есть, да и с продовольствием легче перебиться: что в лесу можно до-быть, что в огороде вырастить, что в реке поймать. А в го-роде один голый булыжник, а что в лавках продаётся, то Ивану не всегда по карману.
      Собрал он последнюю мелочишку и решил купить себе напоследок что-нибудь на память о  скитаниях  по  городу. Но сколько ни ходил по лавкам, ничего доступного своим оставшимся капиталам не нашёл.
   Плюнул на всё Сказуп и отправился домой. Дорога шла через рынок, и парень заглянул туда. На него сразу же об-рушился шум и гам что-то продающих и что-то меняющих в базарной сутолоке людей. Парень побродил между рядов, поглазел на диковинные товары, купил несколько огурцов у какой-то глухой бабки и решил немного закусить и отдо-хнуть перед дорогой…
     Уйдя в дальний конец базара, он сел рядом со стариком, который дремал за прилавком, так как около него и поку-пателей-то не было, да и торговал он одним старьём. Иван присел в тень забора, достал из котомки горбушку хлеба и вкусно захрустел купленными огурцами.
      Старик приоткрыл один  глаз, посмотрел, кто это тут рядом хрустит и снова начал клевать носом.
      Парень  поел, смёл все крошки в ладошку и, по истин-но крестьянской привычке, знающей цену хлеба, кинул се-бе в рот.
     -  Ну вот, Господь напитал, никто не видал, - весело сказал Иван сам себе и, закинув котомку на плечо, собрал-ся в путь.
     - Почему же уходишь с базара, ничего не купив, мил че-ловек? – вдруг услышал парень сзади немного скрипучий голос старика. Сказуп  оглянулся. Продавец уже не дремал,

146
а приветливо манил к себе  рукой.
      - Да капиталу не хватает, - засмеялся парень, - купил бы село, да денег голо!
      -  А ты купи у меня, авось и сговоримся, - настаивал снова  старик.
      -  Да что за эти гроши можно купить? – удивился Сказуп и высыпал на прилавок содержимое своего тощего, как библейская корова, кошелька.
    Старик даже и не глянул на деньги:
    -   Выбирай то, что тебе хочется!
    -   Да у меня и денег-то мало, - стыдился брать Иван.
    -   Когда  есть  совесть, то  и  малые деньги имеют большую  цену! – назидательно произнёс продавец, подняв вверх указательный палец.
       Парень отыскал взглядом то, что похуже и указал на старый потёртый плащ. За те деньги, что у него имелись, он на лучшее и не рассчитывал.               
      Старик аккуратно завернул плащ и подал его покупате-лю. Иван сунул плащ в котомку и, попрощавшись с про-давцом, отправился в дорогу под напутствие чудного ста-рика:
      - Да смотри, плащ теперь этот никому не отдавай и не продавай, а владей им только сам!
      - Да кому оно нужно это старьё, - с досадой подумал парень, - выброси его, и  никто даром не подберёт.
      К полудню дошёл Сказуп до реки и решил отдохнуть. Уселся под кустом, расстелил купленный плащ и улёгся на него. Постепенно сон смежил ему веки и парень задремал. Вдруг ему приснилось, что он снова на базаре и тот же ста-рик – продавец опять наказывает ему беречь свой плащ.
     Иван открыл глаза, огляделся по сторонам, но никого не увидел. Он понял, что это просто сон  и,  покрутив головой,

147
прогоняя сонную одурь, пошёл к реке умываться. Когда, умывшись и освежившись, Сказуп подошёл к кустам, то вдруг обнаружил, что плащ его исчез таинственным обра-зом, хотя только что был здесь.
       - Вот ещё –не было забот, купила баба поросёнка, - пробормотал парень и стал искать потерявшийся плащ. Проходя по тому месту, где только что лежал, он вдруг обо что–то запутался и упал. Глянул под ноги Иван и увидел, что это плащ, но в каком-то странном состоянии. Сказуп повернул к себе его наружной стороной – плащ был как  плащ. А повернул внутренней – и не увидел  плаща. Он становился невидимым. Иван вывернул его наизнанку и одел, подошёл  к  реке, что бы разглядеть себя  в  новой об-
новке, но, сколько ни вглядывался, так и не увидел своего отражения в воде.
       -  Так вот в чём дело, - ахнул парень, вспоминая напут-ствие старика, - плащ-то, оказывается, волшебный!
       Сделавшись теперь невидимым, Иван отправился сво-ей дорогой. Вскоре его догнал ходок с двумя мужиками, которые крепко спали в коробе, а между ними стоял бочо-нок, распространяя вокруг сивушный запах. Иван решил с ними проехаться и, вскочив на козлы, взял в руки вожжи и, причмокнув, стал погонять лошадку. Та, почуяв руку седо-ка,  весело потряхивая гривой, торопливо затрусила по до-роге. А два обрусевших седока-хохла, что сидели в коробе, только дёрнулись от рывка и, пьяно мотая головами на уха-бах, продолжали спать. Но когда вдалеке показалась дерев-ня, один из них проснулся и, протирая глаза, толкнул дру-гого в бок:
    -  Эй, кум, дывись, шо мы уже приихалы до хаты!
    Кум долго и тупо разглядывал приближающуюся дерев-ню и, наконец, икнул:

148
    -  Налывай!
    Они достали баклажку, и началось обильное возлияние.
    Ивану тоже захотелось побаловаться прохладным терп-ким вином и, забыв, что он невидим, произнёс:               
     - А не будут ли столь любезны,  панове, и мне поднести чарочку?
    Рука грузного хохла с налитой чаркой испуганно замерла в воздухе, а Сказуп истолковал этот жест по–своему и, при-няв из рук оторопевшего седока полную чарку, выпил, кря-
кнул  от  удовольствия  и  подал  пустую посудину обратно хозяину.
    - Ой, ратуйте, люди добри! – вдруг завопил тонким го-лосом толстый хохол, приняв всё это за причуды нечистой силы.
    -  Налывай! – заорал его кум, не поняв в чём дело.
    Спохватившись, что он невидим, парень отбросил вож-жи и спрыгнул с ходка с истошно орущими, перепугаными
седоками и пошёл в деревню пешком – благо она была уже близко.
    Подойдя к своей избёнке, Сказуп увидел, что она как-то сиротливо поникла без хозяина – тын совсем завалился, и по ограде бродили чужие куры. Иван зашёл в избу и решил отдохнуть с дороги, чтобы назавтра приняться за надлежа-щий ремонт. Сунув котомку под голову, он лёг на лавку, и стал было уже дремать, как вдруг услышал какой-то треск.           Удивлённый парень встал, вышел на крыльцо и увидел, что местный богатей Савелий с сыном отрывают наличники от окон сказуповой хатёнки.
    -   Зачем нам, отец, это барахло? – недоумевал сын.
    -  Затем, что в хозяйстве всё сгодится, - пыхтел Саве-лий, силясь оторвать наличники.
     Увидев такое дело, Иван схватил лежащий в сенцах ста-

149
рый топор и намахнулся на мародёров. Сын, увидевши взлетевший над головой топор, вскрикнул и, прыгнув в сторону, что было сил, помчался к своему дому.
    В это время отец, рванув изо всех сил ставни, оторвал наличники от косяков, и они с маху оделись ему на плечи. Савелий, крякнув под их тяжестью  и увернувшись от ле-тящего топора, дико закричал от испуга и прямо с налич-никами на плечах, кинулся бежать вдоль улицы.
     Все односельчане видели, как нёсся к своему дому крас-номордый, с глазами навылупку Савелий, лишь только ста-вни скрипели ржавыми петлями  и хлопали похитителя  по толстому заду. Чтобы хоть как-то оправдать свой воровс-кой поступок, он на другой  день разнёс по всей деревне, что в Сказуповом доме поселилась нечистая сила и это, якобы, она надела на его плечи чужие наличники и стал подбивать мужиков сжечь эту хату, сдабривая свою при-зывы вонючей самогонкой.
     Иван решил пока не выказывать себя и посмотреть, что будет дальше.
     Вечером того же дня Савелий собрал вокруг себя толпу зевак и пошёл к Ивановой избе. Подбадривая себя самого-
ном и крепкими выражениями, заглянул внутрь через окно и, убедившись, что хата пустая, поджёг крышу. Пламя в один миг охватило избёнку и загудело огненным смерчем. У Ивана в хате осталась котомка, и он, никем не замечен-ный и невидимый, заскочил  в  избёнку, схватил котомку с  лавки  и кинулся обратно.               
       В это время рухнул потолок, взлетел сноп искр и отле-тевший уголёк попал на голову Сказупу, обжигая кожу. Парень  громко вскрикнул, потирая обожженное место. То-лпа, услышав голос Ивана, враз замерла.


150
     - Это нечистая сила поджаривается! – кричал поджи-гатель Савелий, бегая вокруг горящей хаты.
    Иван, лишившись единственного своего угла, ушёл с по-жара, так как там ему делать было уже нечего – избу уже не спасёшь, а раскрываться он не стал.
    Ночью, уже лёжа в постели, Савелий со смехом расска-зывал своей дородной супруге  Матрёне, как он устроил это представление с поджогом, и мнил себя этаким  Герост-ратом, вошедшим в историю своим поджогом. Вдруг раз-дался голос, который, казалось, громом прозвучал по всей горнице:
    -   Ты мою хату спалил, а где же теперь буду  жить я?
    На мгновенье всё замерло, затем, вскрикнув, Матрёна проворно юркнула под одеяло. Савелий  тоже  хотел,  было нырнуть под одеяло, но Матрёна с испугу так громко ис-портила там воздух, что муж выскочил оттуда, как из га-зовой камеры с выпученными навыкате глазами и красной мордой, как у известного юмориста после бани.
      Хозяин сразу же узнал голос Ивана. Поднявшись с пос-тели, он трясущимися руками зажёг керосиновую лампу и вывернул побольше фитиль. Лампа осветила всю горницу, но в доме никого не было видно, лишь из-под одеяла тор-чали грязные, пятки Матрёны, укрывшейся с головой. Ха-пуга обошёл весь дом, заглядывая во все углы.
       -  Свят, свят, почудилось, наверное! – перекрестился он на  иконы  и снова улёгся спать. Матрёна высунула  из-под одеяла свою разлохмаченную голову. Видимо, тоже уже стала  задыхаться от угарных газов под одеялом. По-двинувшись ближе к мужу, тихо прошептала:
    -   Ой, Савва, что-то я боюсь!
    Он только раскрыл рот, чтобы как-то успокоить жену, как парень из озорства пощекотал её за пятку.  Ой,  что  тут

151
сделалось! Женщина дико завизжала, и  так  рванулась  на кровати,  что столкнула мужа на пол.
      - Тьфу ты, дура! Леший тебя берёт, что ли? – обоз-лился мужик, вытирая окровавленные губы и нос, разбитые при падении. Он не понял в чём дело и был зол на жену.
      - Меня за ноги кто-то схватил! Искусить, наверное, хочет! – закатывалась в истерике Матрёна, сидя на спинке кровати и поджимая заскорузлые ноги под своё тучное те-ло.
      - Кому ты нужна, кобыла старая! – проворчал Саве-лий и вновь засветил лампу. При свете женщина вроде бы успокоилась, увидев, что в горнице никого нет.
    Мужик вышел во двор, вымыл в кадке с дождевой водой  разбитое лицо, затем, пройдя в  куть* (кухня), достал из бу-фета графинчик с забористым первачом и выпил подряд пару стаканов. В голове зашумело. Вновь войдя в горницу,
он прикрикнул на жену:
      -  Ложись спать, искусительница, а то сама не спишь и другим не даёшь! – и с размаху сел на постель, но тут же с воплем подскочил. Откинув одеяло, увидел, что на посте-ли лежит тяжёлый грязный камень с острыми краями. Мат-рёна затряслась ещё больше.
       -  Что же это происходит? – задумался Савелий, - вот ещё: не было печали, да черти накачали.
      Хапуга потрогал камень рукой. Он был обыкновенным, только весь в грязи и назьме. Очевидно, валялся где-ни-будь  в ограде. Испуганный мужик обшарил  всю  постель, но ничего больше не обнаружил. Тогда он снова осторожно
лёг в постель.
      -  Что же это за наказанье божье? – бормотала жена, укладываясь рядом.
      -  Ладно, завтра за попом схожу, пусть освятит наш

152
дом, а то, видно, нечистая сила расшалилась! – расхраб-рился подвыпивший муж.
      Вдруг в лампе погас свет. Тьма, казалось, сгустилась в горнице. В тишине громом снова прозвучало:
      -   А где же мне  теперь жить?
    Супруги лежали притихшие и ошалелые, придавленные охватившим их страхом. Вдруг на них упало что-то тяжё-лое и лохматое. Матрёна со страху сдала сразу все анализы на постель, а Савелий ухватился обеими руками за это и, сбросив на пол,  принялся дубасить своими пудовыми ку-лаками, пинать ногами и рвать зубами, забивая рот плот-ной вонючей шерстью.
       - Свет давай! Скорей свету! – орал он, словно древние римляне в амфитеатрах, когда требовали хлеба и зрелищ.
     Когда же, наконец, Матрёна зажгла лампу, мужик уви-дел, что он бил и терзал собственную волчью доху, неизве-стным образом оказавшуюся на их постели. При свете бы-ло видно, что хозяин растрепал эту доху, словно  свора  со-бак. Савелий бросил в угол вконец испорченную доху и, упав на колени перед образами, принялся неистово молить-ся, заклиная всех святых, чтоб избавили его от этого нава-ждения.
      Вдруг двери с шумом распахнулись. Хозяин кинулся закрывать их, но в потёмках наступил на распустившиеся тесёмки собственных кальсон, и со всего маху упал через порог. Закричав от  ужаса, он закрыл дверь, и всю ночь они с Матрёной просидели под образами, не сомкнувши глаз до самого утра.
     А Иван, устав забавляться, отправился на сеновал, зава-лился на сухое, пахнущее разнотравьем сено и выспался от души.
      Утром он видел, как  супруги, крадучись, выходили  из

153
дома, насторожённо оглядываясь по сторонам. Хозяйка по-шла доить корову, а мужик прытко побежал к поповскому дому.
    Только хозяйка подоила, как муж уже входил во двор с батюшкой, направляясь в дом. Матрёна засеменила за ними следом и вдруг почувствовала, что  ей  как  будто   подста-вили  подножку. Она, не удержавшись, взмахнула ведром и с громким криком рухнула на впереди идущих мужиков, опрокинув на них полный подойник с молоком и задрав ноги вверх.
     -  У- у, колода старая, вечно ты под ногами путаешься! – злобно пнул её муж.
    Поп стоял мокрый и растерянный, выжимая молоко из своей бороды. Быстро осенив крестом углы, и окропив их святой водой, он опрометью кинулся в свой приход, хлопая мокрыми подолами своей рясы.
     - Ну, вот и кончились наши беды, - хмыкнул хозяин, снимая с себя мокрую одежду.
     -  А я-то где буду жить? – вдруг снова раздалось у них над ухом.
    Матрёна хлопнулась в обморок.
     - Что тебе надобно? – закричал дрожащим голосом му-жик. – Сколько ты ещё с меня будешь кровь пить?
     -  Отдай свой дом семье Пимокатовых, а сам переби-райся в его халупу. Ты пожил в своё удовольствие и хва-тит, а у него десять ребятишек. Мал мала меньше. Да хо-рошо его проси, чтобы он согласился.
     -  Да ни за что на свете! – отрезал хапуга.
     Но этот Голос не давал покоя целый день, и супруги с ужасом ждали наступления темноты. Невыспавшиеся  в предыдущую ночь, Савелий с Матрёной легли пораньше, но не успели сомкнуть и глаз, как снова раздался голос в темноте:
154
      -  Ну, как будешь меняться или нет?
      -  Да пусть я  лучше сдохну,  чем пущу эту голытьбу че-
рез порог своего дома! – упрямо отвечал мужик.
     -  Ну, что же, сдыхай, - равнодушно прозвучало в тем-ноте, и супруги с ужасом почувствовали, как одеяло при-поднялось и на их ноги шлёпнулось что-то холодное, гиб-кое и стало ползать по их телам.
     -  А – а – а!!! – разрезал   ночную тишину трубный голос Матрёны. Муж, выброшенный из постели мощным толч-ком, снова упал на пол, закатившись под стол. Второпях соскочив и опрокинув стол, он трясущимися руками кое-как засветил свечку. А на постели, запутавшись в одеяле, билась обезумевшая от страха хозяйка. Да так, что под её весом трещала  и раскачивалась   добротная  деревянная  кровать.  Савелий,  схватив стоящую у печи кочергу, кину-лся выручать жену. Когда он освободил запутавшуюся су-пругу, она вылетела оттуда, словно пушечное ядро. Осве-тив кровать, хозяин увидел на постели безобидного ужа, которого они вначале приняли за гадюку, и которого Мат-рёна забила, растерзала своими задубелыми пятками, слов-но  тяжёлыми  молотильными цепами  на  гумне. Супругов
затрясло, заколотило.
     - Уйдём, Савва, отсюда, пропади всё пропадом! – выла за спиной Савелия  жена.
    Утром, измученные, и измотанные бессонными ночами супруги подались к многодетному Пимокатову. Сам хозяин запрягал лошадёнку – видно, в поле собирался, хозяйка до-ила корову, а ребятишки  ещё спали, раскинувшись на полу и на полатях.
    Митрофан Пимокатов  вытаращил глаза, увидев входя-щих к нему в ограду всклокоченных и растрёпанных мест-ных богатеев.

155
     -  Это, ты того, Митрофан, - начал с натугой  Саве-лий, - решили мы со своей бабой по доброте душевной по-меняться с тобой домами, - и с тоскливой ухмылкой огля-дел перекосившуюся хатёнку Пимокатовых.
     - То есть, как сменяться? – Петро от удивления так от-крыл рот, что туда тут же залетели три мухи.
     - А вот так – иди в мой дом и живи! – сердито рявкнул мужик, - а мы в твоих «хоромах» останемся. Шмутки свои можешь не брать, там всё есть. Сади свою голытьбу на телегу и выметайся отсюда!
     И только когда семья Пимокатова уехала, Матрёна дала волю слезам – упала со всего маху на лавку и завыла в пол-ный голос так, что переполошились собаки со всей округи. А собака Пимокатова, которую второпях не успели заб-рать, со страха так рванулась, что вместе с конурой подско-чила на полтора метра вверх, и быстро перебирая лапами ещё в воздухе, так помчалась вдоль улицы, что конура то-лько болталась за ней. Сын Савелия тупо смотрел на всё происходящее и тоже не понимал в чём дело. А Савелий сел к столу, и обхватив свою лохматую голову руками, за-думался: за что же Господь так наказывает его? Этот Ноч-ной Голос не дал даже ничего с собой взять  и  в  один миг превратил  его  в нищего. Но и терпеть дальше эти ночные кошмары уже не было никаких сил. В конце концов, изму-чившись от бессонницы,  все уснули. И ни кусавшие их клопы, ни бегающие везде тараканы не могли их разбудить до следующего утра.
       А Иван, проводив одних хозяев, стал ждать других. Ко-гда семья Пимокатова ввалила в дом Савелия и стала осма-тривать привалившее им внезапно богатство, дивясь стран-ной прихоти хозяина, Сказуп тихо вышел и направился к уряднику  Каргину, которого у них звали Серая Карга.   

156
        Сапарбай Мухминович в это время сидел как раз за столом и завтракал. Стол был уставлен всевозможными  деревенскими яствами. Тут была и сковорода с глазуньей, размерами больше похожая на тележное колесо, кусочек сала не меньше, чем сковорода, противень с испеченным гусем, кринка холодного молока, большой каравай душис-того свежего хлеба, полная чаша малосольных огурцов и много ещё чего такого, при виде чего сразу начинают бе-жать слюнки. У Ивана побежали тоже.
     - Неужели он один всё это съест? – удивился парень и решил помочь представителю власти. Он сел по другую сторону стола и с большим аппетитом принялся уплетать за обе щёки содержимое стола урядника. У Сапарбая Мух-миновича вылупились глаза по восемь с половиной копеек, когда увидел, как исчезают со стола дымящаяся картошка и копчёное сало и, причём, самым непостижимым образом. Но тут его внимание отвлёк вошедший мужичонка с узел-ком.
      -  Ну, чего тебе? – пробубнил  Каргин,  недовольный   тем, что его потревожили во время утренней трапезы. Хо-тя, впрочем, он не любил отрываться от неё вообще.
      -  Да вот пришёл нижайше попросить вас, благодетель вы наш, просьбишку мою уважить. Дело в том, что коро-вёнка моя к коровам старосты прибилась, и он загнал её к себе и  теперь не хочет отдавать. А  у  меня  дома  вон  какая орава растёт и все есть - пить хотят, а кормилицу нашу, единственную, на двор старосты  загнали. Вы уж разберитесь по справедливости!
     - Ладно, ладно, разберусь. Поставь узелок на лавку и отправляйся с Богом, не мешайся! – насупился урядник.
    Мужичонка поставил узелок на лавку и, пятясь, и кланя-ясь, выскочил в двери.

157
     Иван уже наелся и с любопытством смотрел, что будет дальше.
      Как только мужик ушёл, урядник, словно коршун на до-бычу, кинулся к узелку, чтобы посмотреть его содержимое.       Тут парень взял лежащую у припечки нагайку хозяина, ко-торой он немало людей порол, да как хлестнёт  Сапарбая по протянутой к узелку руке. Тот аж подскочил.
   - Нехорошо брать взятки, - укоризненно сказал Иван.
   -Кто здесь есть? – свирепо заорал Карга, потирая вспух-шую от удара руку и озираясь по сторонам.
   - А это совесть твоя, Сапарбай, - спокойно ответил Ска-зуп и вновь вытянул плёткой урядника вдоль спины.               
      - Нет у меня никакой совести! – взревел побагровев-ший от боли и испуга местный  блюститель порядка.
      - А я знаю, что у тебя нет и не было совести. Просто раньше я спала, а вот теперь проснулась  и решила навес-тить тебя, – взял на себя роль совести Иван и с большим удовольствием огрел плёткой по толстому заду Сапарбая Мухминовича. Тот  взвыл и упал на колени:
     -  Что тебе надо, проклятая? Что меня мучаешь? – за-рыдал он в бессильной злобе.
     - А ты когда людей мучил и судил самым бессовестным образом, тебе не больно было, не стыдно? А ну иди и от-бери у старосты  чужую корову! – приговаривал парень, не забывая, однако, охаживать плёткой её хозяина. Уряд-ник подскочил, надёрнул китель и, натянув на самые глаза фуражку, торопливо ринулся в дверь.   На улице он принял степенный, и даже грозный вид и, как обычно, степенно и важно зашагал вдоль покосившихся домишек.
       - А ну, быстрей! – ожог его сзади плёткой Иван. И вся деревня ахнула, увидев, как их невозмутимый и неприступ-ный Карга вдруг резко хватил крупной рысью и понёсся по

158
 пыльной дороге, словно за ним гналась свора собак. С го-ловы его слетела фуражка, но он даже не оглянулся. Чей-то кобелишко, выскочив из подворотни, тявкнул несколько раз ему вслед, понюхал упавшую фуражку, брезгливо смо-рщился и,  подняв ногу, сделал  на  ней  свои  пометки. По-сле этого с достоинством удалился.
     Староста только что позавтракал, как вдруг в комнату пыхтя и грузно топоча пыльными сапогами, ворвался весь потный урядник и со всего маху уселся, было, на стоящий стул. Но стул, очевидно, не испытал радости от встречи с потной восьмипудовой тушей Сапарбая Мухминовича и, жалобно затрещав, рухнул вместе с блюстителем порядка.
      - Что с вами, Сапарбай Мухминович? – воскликнул,  подбегая, староста.
      - Отдай, мужику корову немедленно! – корячась на чет-вереньках, прохрипел Каргин.
       -  Какую корову? Бог с вами! – сделал удивлённое лицо
деревенский голова.
       -  Ту, что у мужика отнял, - не мог отдышаться упрев-ший урядник.
       -  Так она сама ко мне пришла вместе со стадом, и уходить от меня не собирается. Хоть поглядите и убеди-тесь сами, -  пригласил его во двор  староста.
     Тяжело ворочаясь, блюститель порядка всё же поднялся  с пола и пошёл вслед за старостой  на его подворье.
     И действительно, мужикова коровёнка, попав на  корма старосты, ни за что не хотела уходить от кормушки и, весе-ло помахивая хвостом, уплетала отруби, что щедро насыпа-ла жена старосты.
     -  Ну, что ж, - буркнул Каргин, - так я и скажу мужи-ку, что не хочет, мол, твоя корова возвращаться обратно, - и староста с урядником рассмеялись, довольные тем,  что

159
 нашли  выход,  как отказать мужику и пошли в дом вы-пить домашней наливки. Только Митрофан всё время шёл и озирался, словно ожидая удара. Но всё было тихо.
      -  Значит, отстала совесть, - удовлетворённо подумал Карга и со спокойной душой уселся за стол.
     За столом они с хозяином просидели до вечера, пока староста, наконец, не свалился под стол, а Сапарбай, не найдя глазами хозяина, засобирался домой.
     Кое-как перебирая пьяные ноги и топорща вислые усы, урядник дошёл до избёнки мужика, лишившегося коровы, тяжело постучал в раму окна и зычным голосом рявкнул:
      - Ефим,  я говорил с твоей коровой, но она не хочет возвращаться обратно, и передавала привет твоей семье! – и, пьяно засмеявшись, довольный своей неуклюжей шут-кой, с чувством преисполненного долга, отправился даль-ше. По дороге, с трудом нагнувшись, Сапарбай Мухмино-вич подобрал свою валявшуюся фуражку и нахлобучил её по самые уши. Его лысину приятно освежала мокрая ткань головного убора, на котором, очевидно, поставили пометки все деревенские собаки. Да ещё из соседнего села две дворняжки прибегали.
      А староста Евлампий в это время, лежа на мягкой пери-не и, уставившись в потолок остекленевшими от наливки глазами, бормотал своей супруге, как он ловко объегорил всех с этой коровой.               
     Вдруг в темноте раздался голос:
     -  Ну, что ж, корова уже здесь, осталось только пе-рейти хозяину.
      Староста испуганно замолчал, а его жена закрутила го-ловой, не понимая в чём дело.
      -  Прочь, бесовская сила, сейчас я тебя угомоню, - с вы-
зовом произнёс представитель местной администрации и, с

160
трудом поднявшись с постели, кряхтя и охая, он стал сове-ршать молитву и брызгать по углам святой водой.
      Иван с ухмылкой следил за манипуляциями старосты, затем дождался, когда тот снова улёгся рядом с супругой, принёс из колодца ледяной воды и со словами: «Ну, ты ме-ня окропил, теперь - я тебя!» - и с размаху вылил на супругов всю воду.
     С диким рёвом, словно дикий вепрь, староста вскочил  с кровати и упал, наткнувшись на ведро, которое поставил Иван. С бранью, которую и от извозчиков-то не услышишь, глава деревенской общины стал метаться по комнате, а его дородная супруга, спрятав голову в подушку, как страус  в песок, лежала, задыхаясь в мокрой постели, боясь даже вы-сунуться. Её муж с зажжённой свечкой бегал босиком по холодному полу, изрыгая проклятья вместе с молитвами:
     -  Оставь нас, нечистый, в покое!
     - Вот перейдёшь жить в Ефимову избу, а он - в твою, вот тогда я и оставлю вас  в  покое. Да  не  вздумайте ни-чего с собой брать, а не то я и туда приду, - наставлял па-рень.
      - Да ни в жизнь! – и староста  улёгся на кровать и сми-ренно закрыл глаза.
      Тут Иван увидел ножницы, лежавшие на столе, схватил их и отстриг старосте бороду. Схватившись за опустевший подбородок, и, обнаружив  там  куцую  кочерыжку, хозяин
взвыл дурным голосом…
      Утром деревенский голова со своей супругой, плача и кляня всё на свете, пошёл к Ефиму меняться домами. По дороге встретили урядника, который тоже шёл со своей же-ной и, морщась, почёсывал спину и ещё ниже спины. Видно, плётка ещё не раз погуляла по его телу.
      И так вскоре вся заевшаяся деревенская знать перебра-

161
лась в избёнки своих бывших батраков, отдав им свои до-ма. И все удивлялись: что за напасть напала на местных бо-
гатеев, что за благотворительные причуды их одолели?
      А Ивану некуда было деваться. Его избёнку спалили, строиться вновь было не на что, да и раскрываться не хоте-лось после всего наделанного. Он знал, что богатеи не про-стят ему этого, и будут мстить при каждом удобном слу-чае.
     И решил парень податься обратно в город. Но и в горо-де, как он убедился, люди живут не лучше, а богатых лю-дей  намного больше и там одним плащом дело не попра-вишь.
      Пошёл Сказуп обратно на базар, надеясь вновь увидеть старика, у которого покупал плащ. А тот старик словно бы и не уходил с базара, и всё также дремал за прилавком.
      Иван уважительно поздоровался с ним, поблагодарил продавца за столь чудесный плащ и обратился к нему за со-ветом, чтобы ему ещё такое купить, чтобы извести на Зем-ле всё Зло и чёрную зависть, а народу сделать облегчение. 
      Старик  усмехнулся:
       -  Ну, уж коли, корысть тебя не обуяла, владея вол-шебным плащом, то я дам тебе самую заветную, самую стоящую вещь, - и нагнувшись под прилавок,  достал тол-стую книгу. – «Правдивое слово» называется.  Вот возьми эту книгу, хорошенько почитай её, и неси это Правдивое слово людям. И народ тогда сам поймёт, что делать для того, чтобы жизнь лучше стала. А плащ тебе уже и в са-мом деле не поможет. К людям с правдивым словом надо идти с открытой душой. Оставь свой плащ пока у меня, и пусть тебе эта Книга раскроет глаза на жизнь.
       С тех пор минуло много лет и дней. Книгу эту и теряли и вновь находили. Правдивое слово всегда помогало наро-

162
ду, когда ему особенно было тяжело. А народу на Руси все-гда приходилось туго, особенно когда эта Книга попадала в руки завистливых, нечестных людей или бездарных прави-телей. Тогда  на  Руси опять  начинались  твориться хаос  и
беззаконие.  Когда и  в  чьих  руках находится Книга, мож-но видеть по нашей жизни и до сих пор.
    Но народ верит, что когда–нибудь эта Книга попадёт в добрые надёжные руки. И тогда Правдивое Слово  за-звучит во всю силу, и восторжествует на Земле нашей вновь доброта и справедливость, и все люди будут счастливы!
               
Куть – кухня (сиб.)