249. О нашем внутреннем состоянии во время бед

249.

О НАШЕМ ВНУТРЕННЕМ СОСТОЯНИИ ВО ВРЕМЯ БЕД

Однажды монах из канадзавского храма Ниндзя-дэра сказал мне: «Все человеческие чувства преходящи, человек бывает счастливым или несчастным, и настроение его может быстро меняться. Даже погружаясь в мучительное состояние переживаний или страдая от окружающей действительности, человек должен помнить, что всё меняется, и может быть ещё хуже или лучше. Поэтому, стоит чему-то только измениться к лучшему, человек уже становится счастливым. А раз так, то предела испытаниям человеческих чувств не бывает. И в несчастьях бывают свои счастливые минуты. Один буддийский монах по имени Додзё из храма «Тайсэйан-дзи» (Великого Западного Спокойствия), что находился в восточной Манчжурии, во время Второй мировой войны был взят в плен вместе с солдатами Квантунской армии и отправлен в лагерь для военнопленных в Иркутске. Он был уже стариком и не был военным, его не должны были брать в плен, но он добровольно отправился со всеми японскими солдатами в далёкую холодную страну, где разделил с ними участь плена на чужбине, работая банщиком. Будучи философом, он создал учение, по которому человек может всё терпеть до бесконечности, и если проходить через все страдания и мучения стойко, то можно выдержать любые несчастья и испытания, окрепнуть духовно и даже обрести бессмертие. Он говорил, что «главное – это преодолеть границы терпимого, и если человек найдёт в себе такую силу, то его выживаемость будут приближаться к бесконечности». Это учение помогло многим японским военнопленным выжить и вернуться на родину. Так что все страдания, выпадающие на нашу долю в жизни, нас только закаляют морально и физически».

Вечером я рассказал о беседе с монахом моему другу и домашнему наставнику старику Накамура, и он согласился со словами монаха, дав мне текст древней рукописи для перевода. И вот что в нём говорилось:

 
 ПРЕДЕЛЫ ЧУВСТВЕННОГО МИРА
 
Даос Юй Нан-мин, знаток классического канона,
Сказал: «Предела радости и горя не бывает,
Как нет порядка установленного и закона
В печали и веселье, что душа наша рождает.

Так в жизни постоянно происходят измененья:
Когда предела горести и скорби достигаешь,
То радость постепенно в своём сердце ощущаешь,
Которая к обратному меняет настроенье.

Остановился как-то на подворье я в Нинкане
Каморка низкая и тесная там оказалась,
Как встанешь, потолка макушка головы касалась,
Ни занавеса - на дверях, ни полога - на кане (1),

А во дворе - ни дерева, и засуха стояла,
И воздух знойный был, везде - сухой песок, пылище,
В пространстве, застоявшемся, дыханья не хватало, 
И чувство – словно ты сидишь в котле для варки пищи.

Разделся в полдень я, прилёг, но мухи помешали
Сомкнуть глаза, и беспокоили меня немилосердно,
И мысли всякие, как крысы, в голове сновали,
Как я ни силился забыться крепким сном усердно.

Сказал тогда себе я: «Это – ад, ведь, настоящий».
Прошло какое-то там время, я заснул в мученье.
На джонке в море был, - вдруг ощутил я, крепко спящий, -
Тайфун дул, и случилось там со мною приключенье:

Всё небо стало тёмным, и мой парус вдруг сломался,
Борт джонки трещину дал, охватил меня тут ужас,
Ещё минута, и я с жизнью бы своей расстался,
Пошёл б ко дну на корм, но здесь кому-то стал я нужен.

Какой-то человек вдруг вытащил меня на сушу,
Связав верёвкой, люди меня в яму затолкали,
Темно где было, и где ужас вновь вошёл мне в душу,
Услышал стон я, крик, как будто бы меня позвали.

Открыл глаза, увидел, что опять лежу на кане,
Я поудобней лёг, и настроение поднялось,
Вода чистейшая стояла предо мной в стакане,
Отпил глоточек, и вокруг меня всё поменялось.

Мне стало хорошо, как будто снова я родился,
Иль неожиданно в стране бессмертных оказался,
В тот лунный вечер у реки сном с другом поделился,
И голос чей-то из-под водорослей вдруг раздался:

- «Какие речи справедливые и замечанья!
Нам всем несчастным и в глубинных водах потонувшим
В конечном счёте лучше всё-таки необычайно,
Чем тем, за грех кто в ад попал, со временем минувшим».

Примечание

1. Кан – лежанка, устроенная таким образом, что могла во время зимы подогреваться огнём (нечто похожее на русскую печь), только невысокая. 

 
(продолжение следует)
 
Власов Владимир Фёдорович