Освободитель часть 1 глава 4

Телохранитель
Рысакова увели. Андриан Иванович Дворжицкий потёр виски ноющей головы и закрыл на мгновение глаза. На звук открывающейся двери он поднял веки и увидел вошедшего в допросную человека.
- Доброе утро! - сказал капитан Карл Кох. - Как себя чувствуете?
Полковник с неприязнью взглянул на среднего роста мужчину, в мундире полицейской службы.
- Вы хотели поговорить со мной, - вместо приветствия напомнил он. - Говорите в чём дело, у меня мало времени…
Капитан, отвечавший за личную безопасность, убитого императора стушевался. На его лице застыла растерянная улыбка. 
- Уважаемый, Андриан Иванович! - после паузы промолвил он. - Между нами существовали ранее разногласия и недоразумения…
- Это мягко сказано! - намекнул полицмейстер.
- Но совершённое вчера преступление обнулило всё, - продолжил Кох. - Всё померкло по сравнению с этим горем…
- Я сам не до конца осознал степень беды, обрушившейся на нас!
- Мы оба не смогли выполнить свою работу! - вздохнул Карл. - Наш повелитель, объект наших охранных усилий погиб от злодейской руки.
- Ужасно! - прошептал Дворжицкий. - Я пока не понимаю, как жить дальше…
- Наша первостепенная задача найти преступников, - настаивал капитан. - Поэтому я предлагаю вам свою помощь в расследовании преступления.
Полковник вскочил, вышел из-за стола и обнял соратника.
- Приму любую помощь, - пообещал он. - Но пока ниточка, за которую можно тянуть и распутать клубок убийства очень тонкая. Первый бомбист назвал своё имя, но знает только клички подельников.
- Я приехал по этому вопросу! - заверил он. - Мне кажется, я знаю, кто второй бомбист…
- Говорите скорее! - воскликнул следователь.
- Утром я поехал в Конюшенный госпиталь, куда вчера привезли раненного террориста! - сев на предложенный стул, сказал Кох. - Он скончался около десяти часов вечера в день покушения. Перед смертью ответив на вопрос об имени и звании «не знаю».
- Документы при нём были?
- Нашли паспорт на имя Ельников, - ответил он, - но скорее подложный.
- И тут тупик… - взмахнул руками полковник.
- Не совсем так, - заметил Карл. - Я могу ошибаться, но его лицо показалось мне знакомым. Много лет назад я служил в армии, которая усмиряла бунтовщиков в Польше. В Минской губернии мне пришлось столкнуться с неким Иохимом Гриневицким, который принимал участие в бунте. Так вот, погибший бомбист очень напомнил мне его, возможно сын.
 
Шляхтич
Весной 1794 году польский дворянин Ксаверий Гриневицкий приехал к отцу в радостном возбуждении. Он происходил из знатной шляхетской семьи родового герба Przeginia.
- На нём изображён меч в красном поле, поставленный между двумя полумесяцами, обращёнными в разные стороны! - рассказал в детстве отец. - В нашлемнике дракон, из пасти которого выходило пламя.
Последние двадцать лет он проживал в своём имении под Гродно безвыходным домоседом.
- Из посторонних никого не видал и не звал... - подумал сын, готовясь к важному разговору.
Старший из рода Гриневицких занимался токарным мастерством. День его был строго размежёван. Отец рано ложился, вставал и обедал, всегда один. Старичок свеженький, опрятный, даже щеголеватый. Но платье его не изменялось по моде, а держалось всегда одного покроя.
- Что ты хотел, сын мой? - спросил он.
Одиночеством не тяготился, с сыном виделся редко. От рано умершей матери Ксаверию в Минской губернии в Завилейском повете досталась деревня Веречата, в ней крестьян пятьдесят дворов. К деревне принадлежали фольварки, в них крестьян до трехсот дворов.
- Польша восстала против русского гнёта, - сказал Ксаверий, - мой долг быть с польским народом и освободить нашу столицу!
После раздела Польши между соседями, часть страны с Варшавой оказалось в Российской империи. Отец остановил токарный станок, приводящийся в движение колебательными движениями ноги и сел.
- Расскажи, что произошло! - сказал он, вытирая руки ветошью.
- Магнаты и шляхта Речи Посполитой оказалась недовольна Конституцией, провозглашённой на варшавском сейме три года назад! - пояснил сын. - Поводом к восстанию стало нападение войск польского генерала Антония Мадалинского на российский полк и его полный разгром. 24 марта на центральной площади города Краков восставшими зачитан «Акт восстания». В нём провозглашалось, что восстание обретает общенациональный характер и главнокомандующим всех военных сил восставших назначается генерал Тадеуш Костюшко.
- Глупцы! - воскликнул отец. - Они обрекают Польшу на новые страдания!
- Почему? - удивился Ксаверий.
- Победить Россию мы не сможем, - заверил он. - Какова цель Костюшко?
- Восстановление Речи Посполитой в границах 1772 года.
- Запрещаю тебе примыкать к бунтовщикам! - приказал родитель.
Он поздно женился и в неравном браке родился один ребёнок.
- Ты же сам говорил мне, - напомнил сын, - что наши предки никогда не боялись смерти! И дорожили честью рода!
Гриневицкие испокон веков жили под Гродно и в 1385 году участвовали в историческом событии. В Сморгонском повете, в замке Крево, была подписана Кревская уния, давшая начало государства Речь Посполитая.
- Ты должен остаться со мной! - настаивал отец. - Я скоро умру…
Города Гродненщины играли существенную роль в жизни польского общества, особенно такие, как Слоним, Гродно и Новогрудок, которые получили самоуправление по магдебургскому праву. 
- Но почему батюшка? - удивился шестнадцатилетний Ксаверий.
- Ты единственный продолжатель нашего рода, - пояснил отец, - и я не хочу, чтобы тебя убили на этой безнадёжной войне...
Друзья юноши записались в ополчение, он жаждал подвигов и славы, поэтому попробовал возражать:
- Я сам решаю свою судьбу!
- Прокляну и лишу наследства! - рявкнул отец.
- Нет! - юноша не подчинился. - Я примкну к Костюшко!
После бегства из отчего дома, он поступил в 27-й полк. После ранения в руку его отправили в Варшаву в штаб командующего.
- Главнокомандующим русской армией императрица назначила графа Петра Румянцева-Задунайского! - сообщили Костюшко.
Для престарелого фельдмаршала это была почётная должность. Румянцев вызвал Суворова. С десятитысячным корпусом он прошёл от Днестра на Буг, сделав шестьсот верст за двадцать дней. Когда Гриневицкий сообщил Костюшко об этом, он сказал:
- Это не тот, а казачий атаман.
Он не знал, что императрица Екатерина II для скорейшего подавления восстания отправила своего самого талантливого полководца Александра Суворова. Русская, прусская и австро-венгерская армии численно превосходили восставших и были лучше вооружены.
- Мы победим русских дикарей! - заверил солдат Костюшко.
6 сентября в десяти верстах от Кобрина, Суворов столкнулся с лучшим польским корпусом под командованием генерала Сераковского.
- Корпус состоит из гвардии и регулярных частей, - знал Ксаверий, - числом пятнадцать тысяч солдат и тридцать орудий.
Русские перешли реку Муховец, пехота и артиллерия по мосту, конница вброд. Утром они были в трёх верстах от неприятеля и перестроились из колонн в боевые линии. Поляки открыли артиллерийский огонь из орудий большого калибра, русская артиллерия стала отвечать им часом позже.
- Поляки участили артиллерийский огонь... - заметили офицеры.
Особенно досталось Херсонскому гренадёрскому полку. Картечь вырывала у него целые ряды, он два раза смыкался, но не останавливался.   Солдаты разобрали избы и запасались брёвнами. С помощью подсобных средств, поддерживая и помогая друг другу, они перебрались через болото.
- Вперёд! - скомандовал Суворов. 
Поляки встретили русских фронтом. Удар в штыки был жестокий. Ему предшествовала пара ружейных выстрелов, служивших ничтожным противовесом частому огню польской артиллерии.
- Поляки защищаются с большой храбростью и упорством, - одобрил Суворов, - хотя несут большую потерю в людях в рукопашном бою.
Враги побежали, торопясь укрыться за стенами монастыря, где были застигнуты и переколоты. Суворов почти не спал несколько ночей и после дела, въехав на холм, слез с лошади, снял каску крестясь, произнёс:
- Слава в вышних Богу!
Он выпил стаканчик водки, съел сухарь и, завернувшись в плащ, лёг отдохнуть на землю под деревом. Подкрепившись сном, полководец встал, пообедал и отправился объезжать войска. Останавливаясь в каждом полку, он благодарил за одержанную победу кратким, но огненным словом:
- Молодцы!
Подъехал к раненым, которых продолжали перевязывать лекаря.
- Легкораненых и пленных, - приказал командующий, - отправить к пункту пешком, тяжёлых на подводах в Кобринский госпиталь.
Он велел собрать для погребения убитых поляков. Сносить оружие от них, переломав у ружей приклады, а у сабель эфесы. Суворову доложили, что мало хлеба, ждут прибытие транспорта с мукой. Он отвечал вопросом:
- А у поляков разве нет хлеба?
От Гродно до пределов Галиции имя Суворова электрической искрой пронеслось по Польше, наводя уныние на возгордившиеся польские головы.
- В Крупчицах згинула Польша и настала Москва! - понял Ксаверий.
Поражение Сераковского тяжело подействовало на польскую армию. Костюшко издал приказ о расстреле паникёров. Пытаясь поднять боевой дух армии, Костюшко тайно выехал из столицы, решив:
- Нужно разбить отдельный русский отряд под началом Ивана Ферзена и не дать ему соединиться с войсками Суворова.
Решающая битва состоялась 10 октября 1794 года близ села Мацеёвице, расположенного недалеко от Варшавы. Под его началом числилось семь тысяч. У Ферзена около четырнадцати тысяч человек. Несмотря на преимущество русских Костюшко атаковал. 
- За Речь Посполитую! - конница наступала, но была разбита. 
Костюшко пытался остановить их. Гриневицкий был его ординарцем.
- В ходе боя под ним было убито две лошади...  удивился он. 
В бою Костюшко столкнулся с казаком, который ударил его пикой.
- Конь споткнулся, диктатор упал... - ординарец не успел на помощь. 
Раненный в ногу и голову, в бессознательном состоянии, польский генералиссимус попал в плен. Битва завершилась поражением его войск.
- Пропала Польша! - рыдал Ксаверий.
Он выдвинулся к Праге, предместью Варшавы, где собрано было лучшее польское войско и находились пламенные патриоты, решившиеся победить или умереть. Начальником был избран Фома Вавржецкий.
- У Суворова двадцать тысяч войска и восемьдесят орудий, - рассчитывал Гриневицкий, - он не решится на приступ укреплений, защищаемых двумястами пушками и тридцатью тысячами воинов.
22 октября русское войско стало лагерем на пушечный выстрел от укреплений. Затем пошло на штурм. Поляки стреляли из окон домов, с крыш. Солдаты, врываясь в дома, умерщвляли всех.
- Нет никому пардона! - кричали казаки.
- Ожесточение дошло до высочайшей степени... - дивился Ксаверий.
Жители Праги побежали к мосту, куда стремились спасшиеся от русских штыков защитники укреплений. Вдруг раздались страшные вопли.
- Кто-то зажёг мост, - рассмотрел Гриневицкий, - отрезав путь отхода...
Раздался ужасный треск, земля поколебалась, дневной свет померк от дыма и пыли. Пороховой магазин взлетел на воздух.
- Прагу подожгли с четырёх концов, - он переоделся в гражданскую одежду, - пламя разлилось по деревянным строениям.
Вокруг были трупы, кровь и огонь. У моста солдаты стреляли в толпы, пронзительный крик женщин, вопли детей наводили ужас на душу.
- Справедливо говорят, что пролитая человеческая кровь род опьянения! - подумал Ксаверий. - Ожесточённые солдаты в каждом видят врага... 
По причине его малолетства на тщедушного поляка победители не смотрели. Русские вынесли на улицу бутыль, стали распивать, похваливая:
- Славное, славное винцо!
Мимо проходил коновал артиллерии родом из немцев. Думая, что солдаты пили обыкновенную водку, коновал взял чарку, выпил и свалился.
- Это был спирт! - захохотали казаки.
- Что русскому здорово, то немцу смерть! - сказал Суворов.
Гриневицкий чудом выжил. Он пробирался по дороге к Гродно и съехался с полковником Чеховичем, также возвращающимся домой. Хоронились в лесу, откуда они российским офицером были взяты в плен.
- Вся Польша отныне в плену! - поник духом полковник.
Пленного Костюшко доставили в Петербург, где он жил под домашним арестом, до смерти императрицы. В результате поражения войск Костюшко произошёл третий передел польских земель. Речь Посполитая прекратила своё существование, поскольку всю территорию страны разделили между собой Россия, Пруссия и Австро-Венгрия.
- Приношу присягу верности российскому царю! - смирился поляк.
Император Павел I освободил мятежника. По просьбе Костюшко, император амнистировал двенадцать тысяч поляков. Освобождённые повстанцы тоже принесли императору присягу.
- Но это не свобода... - понимал Гриневицкий, пробираясь в родные края. - Теперь Польше не видать её долго. Прав был отец!
  Ксаверий вернулся в родовую усадьбу и узнал, что отец умер. Имение теперь находилось на территории Российской империи. В 1801 году была образована Гродненская губерния. Гриневицкий женился, в апреле 1818 у него родился сын Иохим.
 

 
 
продолжение http://www.proza.ru/2018/02/16/554