Блаженны милостивые

Был холодный декабрьский вечер. Придерживая воротник пальто, я старалась защититься от морозного ветра, который сегодня был особенно невыносимым. А его завывания похожи на злобный смех, словно он потешался над людьми, которые осмелились выйти на улицу в этот вечер. В такую погоду только сидеть дома с любимой книгой да пить горячий чай. Именно это я собиралась сделать, как только приду домой. Хотя если бы было возможно, я бы предпочла поменять книгу на живое общение, но сегодня, по-видимому, мне придется довольствоваться книгой. Резкий порыв ветра, сбросив капюшон, прервал мои грустные мысли. Ну и холод, давно уже такого не было! Первый… второй… третий подъезд… совсем скоро я доберусь до своего. Я присмотрелась и нашла среди множества других свои окна. Кроме темноты в них ничего не было. На фоне соседних окон, где горел свет, они смотрелись очень мрачно. От таких мыслей в мое сердце закралось одиночество… и холод, наполнивший меня, не мог сравниться даже с сегодняшним морозом.

«Господи, помоги мне не думать об этом… хотя бы сегодня…хотя бы  в ближайшее время, ведь скоро Рождество…»

На скамейке возле подъезда сидел какой-то человек. Наверное, пьяница какой-то, подумала я тогда, глядя на него. Замерзнет ведь, если просидит еще минут двадцать. Жаль таких людей, жаль его близких. Подходя к подъезду, я почувствовала на себе его взгляд и оглянулась. Нет, он не пьяный… взгляд не такой. В глазах была мольба и обреченность. Никогда еще не доводилось мне видеть такой взгляд. При воспоминании о том взгляде мое сердце до сих пор разрывается на части. Я буквально заставила себя пойти дальше, доставая на ходу ключ от входной двери. Открывая замок, я услышала, что этот человек тоже поднялся и направляется ко мне. Можно сказать, что у меня началась паника. Я постаралась быстрее закрыть дверь, но не успела. Он подставил руку, не давая мне это сделать. Я хотела побежать наверх или закричать, но на мгновение я взглянула на него… и снова эта мольба в глазах… Я никуда не побежала, не закричала, а стояла и смотрела на этого странного человека. Вместо одежды на нем были какие-то лохмотья, которые абсолютно не могли защитить от холодного ветра. Что-то напоминающее сумку было перекинуто через плечо. На одной руке, которая держала дверь, была одета порванная перчатка, точнее то, что от нее осталось. Из-под старой черной шапки виднелась копна волос, которую уже давно не мешало бы помыть и постричь. Заросшее лицо говорило о том же. Его хриплый и бесцветный голос вывел меня из оцепенения:

– Разрешите мне войти.

До меня не сразу дошел смысл его слов, и я осталась стоять неподвижно, все еще сжимая ручку входной двери.

– Пожалуйста… – он закашлялся, было такое чувство, что этот кашель отбирает у него последние силы. Следующую фразу он сказал почти шепотом. – Я только погреюсь.

Моя рука соскользнула с дверной ручки. Не в силах произнести ни слова, я направилась к лестнице.

– Спасибо, – услышала я все тот же хрипловатый голос.

Я остановилась  и оглянулась. Он тоже смотрел на меня. Он смотрел так, будто я была ангелом, мне даже показалось, что в его глазах были слезы.

– Оставайтесь… К сожалению, это единственное, что я могу для Вас сделать, – дальше я говорить не могла – мой голос меня не слушался, а слезы вот-вот готовы были хлынуть из глаз.

Я быстро повернулась и побежала по лестнице. Одна лишь мысль, сильнее молота, пульсировала во мне: «Это единственное, что я могу… единственное». Пару мгновений, и я, закрыв за собой дверь квартиры, отбросила в сторону сумку и от бессилия села прямо на пол. Единственное, что могу…

Единственное?..

Я вновь и вновь вспоминала этого человека, его жалкий и измученный вид, его глаза полные мольбы. А ведь он точно такой же человек, как и я: он также чувствует, также переживает, также на что-то надеется и чего-то ждет. Интересно, о чем он сейчас думает?! Почему, в такую погоду, когда жаль даже бездомную собаку, ведь она живое существо, этот человек вынужден скитаться по городу не имея крова над головой.

«Господь, что я могу еще для него сделать?»

«А если бы ты была на его месте, чего бы хотелось тебе?»

Эта мысль меня просто поразила. Конечно же, я хотела бы оказаться в теплом доме, покушать, отдохнуть.

«Господи, Ты не можешь от меня требовать такого. Я молодая одинокая женщина и совершенно не знаю этого человека. А вдруг он какой-нибудь преступник.

Почему-то в этот момент я вспомнила его взгляд. Нет, это не взгляд преступника. Это взгляд обреченного человека… обреченного на смерть. Если я хоть чем-нибудь не помогу ему сейчас, если я отвернусь от него, как это делают все, как это делала я всегда… если с ним что-то случится – в этом будет часть и моей вины, ведь бездействие – это то же действие.

Я быстро встала, сняла пальто и сапоги. Я еще не знала, что буду делать, но точно знала, что что-то должна сделать. Помыв руки, я заглянула в холодильник и достала то, что приготовила на ужин. Быстро разогрев еду, я выложила ее на тарелку, налила стакан теплого молока и решила отнести все это вниз. Я очень торопилась, поэтому пошла прямо в тапочках, лишь набросив пальто.

Он лежал на полу у батареи. В первое мгновение я подумала, что он спит, но потом услышала какое-то бормотание. Подойдя ближе, я смогла расслышать лишь отдельные слова: «девочка», «Боже», «холодно». Несчастный бредил. И это неудивительно. Я подошла ближе и позвала его. Он вздрогнул и открыл глаза, но, увидев меня, немного успокоился, словно почувствовал, что я не собираюсь его прогонять.

– Я тут Вам кое-что принесла, – я подошла к нему ближе и протянула тарелку, – покушайте.

Трясущимися руками мужчина взял тарелку из моих рук и долго смотрел на ее содержимое. Затем он поставил ее на пол, будто это был тяжелый груз. Я поняла, что у него просто нет сил, чтобы поесть.

– Тогда хотя бы выпейте это, – я протянула ему стакан с теплым молоком.
Он сделал пару глотков, но стакан не отставил, а продолжал сжимать его в своих грязных руках.

– Спасибо, – он сказал это так тихо, что я даже была не уверена, что правильно расслышала его.

Он плакал.

В следующее мгновение его стал душить кашель. А я стояла и не знала что делать.

Этот кашель лишил его последних сил. Он лежал передо мной, такой больной, несчастный и одинокий… Вдруг он снова открыл глаза. Его взгляд был ясный.

– Мою девочку… найдите… отдайте это ей…

– Какую девочку? Где я ее найду?

Но в ответ тишина…

Наутро ветер утих, и стало чуть теплее. На работу я вышла немного раньше обычного, поэтому могла не торопиться, а спокойно прогуляться. Проходя мимо магазина, мое внимание привлекло скопление народа возле одной из лавочек. Рядом стояла машина скорой помощи и милиция. «Наверное, что-то случилось», – промелькнула мысль.  Я не пыталась разглядеть, что там произошло, но совершенно случайно мой взгляд натолкнулся на вещь, как мне показалось, знакомую. Черная шапка. Где же я ее видела?.. У меня внутри все похолодело от догадки.

Я обошла толпу с другой стороны и застыла. На скамейке лежал человек. Он был накрыт белой простыней, так накрывают людей, которые умерли, это я знала. Виднелись лишь копна темных волос, рука в старой порванной перчатке, а рядом, на земле, черная шапка. Он умер. Эта страшная ночь была для него последней. Но почему он здесь? Может его выгнал кто-то, а может он сам ушел? О чем он думал в свою последнюю ночь? Хотел ли жить дальше?..

Я вспомнила его взгляд: мольба и обреченность…

От всего этого у меня закружилась голова. Я отошла немного в сторону, пытаясь взять себя в руки и успокоиться. И тут мне показалось, что я услышала, плачь. Хотя нет, наверное, это ветер завывает так жалобно. Я прислушалась. И все же это был плачь: кто-то совсем недалеко плакал. Я оглянулась и увидела стоящую за машиной девочку. Ее жалкий вид подсказывал мне, что это именно она, та девочка, которую мне нужно было найти. Она была настолько поглощена своим горем, что не заметила, как я подошла к ней.

– Ты знаешь этого человека? – малышка вздрогнула и попыталась бежать. Но я успела схватить ее за руку. – Подожди, не бойся меня. Я не сделаю тебе ничего плохого, – девочка перестала вырываться и посмотрела на меня.

– Это мой папа, – заплакала она, да так безутешно, что я прижала ее к себе и стала утешать…

Тот вечер изменил всю мою последующую жизнь. У меня появилась дочка, светловолосая и голубоглазая малышка. И теперь, возвращаясь домой, я не испытываю щемящей тоски, видя темные окна, а радостно смотрю на свет в них и знаю, что дома меня ждут.