Turning against the self. Когда я хороший?

Ма тяжело просыпается — она так и не отдохнула за выходные, так и не постирала трусы и лифчики — она ищет, роется в шкафу и не находит чистого белья. Ма не матерится — это для неё неприемлемо — и поэтому злится молча, берёт первые попавшиеся трусы Па и пишет ему записку — постирать её трусики и пижаму, крупными буквами поясняет, чтобы не вздумал стирать это со своими носками (и правильно — Па не сортирует вещи перед стиркой). Ма опаздывает, пока нагревается чайник, она успевает одеться и кинуть в рюкзак рабочие бумаги, насыпает в тамблер кофе и сахар, заливает кипятком, ставит на полочку в коридоре, ботинки, айдроид, деньги — и выходит из дома. О тамблере она вспоминает уже на работе.

Па просыпается в десять или около того — когда Ма, сев за рабочий комп, не находит тамблер. Па умывается, достаёт холодный кофе пармалат, ходит по квартире, читает записку от Ма, закидывает вещи в стиральную машину, выбирает режим и запускает стирку. Он заходит в коридор и видит обувь Анни. Па ищет штаны и футболку — по дому он вообще-то любит ходить в трусах — и в предвкушении разговора убивает время на ютубе.

Анни разбужена сообщением Лиззи — фото утренней пи*ды, ровная тёмная полоска волос. Анни потягивается и разглядывает в зеркале свою грудь. Анни натягивает пижамные штаны, а сверху надевает халат. Ей нравится быть голой не только в пределах своей комнаты, но когда она была одна дома? На ходу завязывая пояс халата, Анни входит в кухню.

<Доброе утро, Анни> — Па откладывает айдроид в сторону.

Только этого не хватало, только этого Анни сейчас не хватало. Она молча наливает воду в чайник и включает его. Ей хочется уйти, Анни остаётся.

<Ты девственница?>.

На лице Анни не разглядеть ни одной эмоции, она опирается руками о стол и молча смотрит на Па.

Молчание угнетает, Па кажется, что он видит, как меняется выражение лица дочери — от брезгливого отвращения до жалости что ли, кажется, что глаза у неё такие грустные — ей грустно, что Па вот такой. <Ты девственница, Анни? Это всего лишь вопрос>, никаких репрессий не последует — эту часть предложения Па вслух почему-то не говорит.

Анни не торопится отвечать, но и выжидать нечего. Такими темпами она с Лиззи сегодня не встретится. Пусть Па ведёт — она подстроится.

<А куришь? Выпиваешь?> — Па выдаёт весь набор вопросов плохого родителя, который не предотвратил проблему и теперь валит всё на ребёнка.

Вода в чайнике закипает, Анни отворачивается от Па и заваривает себе кофе.

<Ты как Ма сейчас. Скажи, например, что не хочешь со МНОЙ говорить об этом>.

Па звучит спокойно, Анни садится напротив него и макает в кофе овсяное печенье. Слабый порыв ответить ему пропадает с первым глотком кофе — на то он и слабый. Анни игнорит Па в стиле Ма, самом ненавистном для него — тут он прав. Анни не уходит — вот она, рядом, потрогать можно, но слов от неё не добьёшься. Она ещё не решила, как поведёт себя.

Па неотрывно смотрит на дочь — как она пьёт кофе, как откусывает и жуёт мокрое печенье, как откидывает волосы, чтобы <Как дела в школе?> не испачкать. Па тупеет в реальном времени — ну как он может быть таким же родителем, каких высмеивает на школьных собраниях и бл*дских посиделках-огоньках, где скучающие и скучные мамаши-домохозяйки запросто раздвигают ноги и носят с собой гондоны (если деньги на них есть), что они вообще видят в жизни, если вызвавшись следить за детьми, не могут уследить за своей пи*дой, только и думают, как бы пое*аться,

Die bastard die

как бы смахнуть пыль с кудрявого лобка и подержанной дырки.

Разговор не получается.

Die fucker die. (1)

1 - Ancient - <God love the dead> is playing.

Анни улыбается с полным ртом печенья и поднимает большой палец вверх, Па улыбается ей в ответ (или своей тупости он улыбается) и опускает голову, не видит, как дочь меняет палец на средний. По версии Анни, такой обратной связи ему должно хватить.

Па встаёт и уходит. <Хорошего дня>.

Анни опускает в кружку недоеденное печенье, плюёт туда и оставляет стоять на столе.

Ма без разницы, понедельник сегодня или любой другой день недели — у бумаг нет выходных — усталость всегда одна и та же, хорошо, если получится вырваться из офиса, пройтись по центру, даже если это поездка по работе. Ма собирает отчёт, пронумеровывая каждый лист, только не о листах она думает и не об итогах чьей-то работы. Ма очень-очень голодна.

Па возвращается на кухню, Анни нет, открывает холодильник и сразу закрывает — нервничает, наверное, берёт кружку Анни и выливает коктейль с печеньем в раковину, небрежно ополаскивает и ставит в сушилку. Он ничего не узнал — предсказуемо — но порядок действий у него есть. И менять в нём он ничего не будет.

Анни меняет лезвия в станке и выбривает свою перевёрнутую v, выщипывает то, что сбрить не получилось, проводит рукой вверх и вниз, подносит к пи*де зеркало с увеличением — чисто — и включает душ. Лиззи уже ждёт, она живёт всего в полутора километрах от Анни и у неё хотя бы по будням свободно. Лиззи ещё вчера сказала, что всё приготовит — Анни нужно только прийти к ней.

И готовить сегодня Па не будет - через 15 минут он выйдет из дома и не знает, как долго будет отсутствовать. Па что-то решил, он сомневается ещё, а если только раздумывать и рисовать графики вероятностей, то

..А у кого-то денег много, но жизнь говно,
А я счастлив, что ни день - то праздник..

времени, чтобы действовать, не останется. Па и говорить может долго и чаще всего нудно, и от этого даже польза бывает - иногда. Па сделает, и он уверен, что

..Я понял — мы такие разные,
Бухая с одноклассниками.. (2)

2 - Триагрутрика - <Биг сити лайф> is playing.

<Ну и стены, ****ь, эй, мудила, потише сделай!> сделает правильно. А кто устанавливает границы нормы, а?

Салфетки, мыло для интимной гигиены, только как Анни не старается, нужного настроя нет, Анни переводит взгляд со стены на потолок, крепко зажмуривается, берёт сумку и звонит Лиззи — сказать, что выходит. Па засел в туалете, Анни инспектирует его рюкзак, хватает первые попавшиеся купюры, на номинал не смотрит, злится на себя за то, что не может определиться с обувью. Выбирает балетки и скрывается.

Па прячет топорик fiskars под ванную — Па сейчас так накрыло, что лучшим решением казалось разрубить себе горло. <А зачем под ванную?> — Па наклоняется, достаёт топорик fiskars и кидает его к инструментам. Завязывает шнурки на кроссовках, включает видео на айдроиде, закрывает дверь, стопит видео. Раз двадцать дёргает ручку, достаёт солнцезащитные очки и спускается по лестнице. Дойдя до первого этажа, он бежит обратно — всплыла картинка, что ключ остался в замке. Ключа там нет, Па проверяет карманы рюкзака, находит ключ и слегка успокаивается.

На десятой отчётной таблице у Ма начинает громко урчать живот, она инстинктивно сползает под стол, прячась за большим монитором, и оглядывается по сторонам — слышал ли кто-то, как неудобно, беспокойство нарастает, Ма снимает очки, проверяет деньги — не раз и не два — и идёт обедать.

Домофон мерзко пищит, Анни приподнимает очки и вглядывается в номер квартиры — вдруг ошиблась. Звук соединения — Лиззи глупо шутит, не ошиблась ли Анни квартирой, лишение девственности происходит по предварительной записи. Анни говорит, что записывалась заранее, но толком подыграть подруге у неё не получается. Дверь открывается, Анни вызывает лифт.

Па идёт по улице, ноги у него уже успели загореть на весеннем солнце, попрошайки у этой ё*аной матроны хватают за карманы, ё*нутый на голову подросток, аАа-аАа весь день распевает под контролем ещё более ё*нутой мамаши — раз додумалась притащить его сюда и зарабатывать на нём. Они кидаются (мать просто волочёт сыночка по асфальту) к проходящему мимо святому, бл*дь, отцу, он ладонью бьёт подростка по лбу, хорошо так приложился, звонко — благословил типа. Мать рада, целует святому, бл*дь, отцу руки, а ему мерзко и он не скрывает этого. Подросток начинает биться в эпилептическом припадке, отче ваш исчезает за воротами — наверное, очень торопится, наверное, теперь он надеется встретиться с ними всеми только в раю.

Лиззи открывает дверь, на ней ничего, кроме прямой полоски волос на лобке, она широко улыбается и сверкает брекетами, Анни видит отражение своего лица в зеркале напротив — тухленько она выглядит. Лиззи моментально это считывает — моя любимая — забирает у Анни рюкзак, обнимает и ведёт в комнату.

Как обычно, все проходят мимо, искоса глядя на подростка в припадке и причитающую мать, она стоит на коленях и лупит сына руками в грудь, а он весь в пенной слюне, <да придержи ты голову, корова!>, Па подбегает, разжимает подростку челюсти — язык он уже прикусил — и <скорую вызывай!> фиксирует голову. Мать-корова ревёт, что не местная и ничего не знает, <х*ли ты тогда здесь делаешь?>, Па не может достать айдроид, обе руки заняты, <правый карман рюкзака>, корова телится — или просто такая жирная — <*б твою мать, да там один единственный айдроид, больше нет ничего!> и тратит много времени на поиски. Справившись, тянет айдроид Па. <Ну ты пи*дец, конечно>.

Лиззи выслушала Анни, но как-то ей стало ещё веселее, она ржёт и прекратить не может, Анни заражается её смехом и теперь утро не кажется ей пи*децом, и правда — тупая шутка какая-то, не стоило заморачиваться, чуть не испортила хороший день. Пока Лиззи отсмеивается, Анни стягивает с себя футболку и юбку, встаёт напротив Лиззи и сцепляет руки за спиной — ну как будто смущается.

Как только Па взял под контроль подростка и корову-мать, вокруг него, за ним, спереди, сзади и по бокам столпились люди, <где ж вы раньше были?>, все такие умные, все такие образованные, а как пальцы в рот совать подростку с отклонениями — очереди нет. Один мутант догадался, что корова не может вызвать скорую, взял у неё айдроид и вызвал сам, вернув его Па — липкий после копыт мамаши. Подростку уже легче, ага, Алёшенька, он более-менее оклемался и снова начал блеять аАа, чередуя с Ааа. <Заткнись> — по-доброму просит Па. Алёшенька, наоборот, только ускоряется и сбивается с ритма, но ааакать не прекращает. Мать-корова теперь причитает радостно, славит господа своего, бл*дь, триединого и сипит что-то про смерть отступникам от веры.

Лиззи упирается ладонями в кровать и слегка отклоняется назад — бегает взглядом по телу Анни, что она там не видела, рот приоткрыт, Лиззи тянется большим пальчиком своей ноги к ноге Анни, проводит линию от бедра до колена, замирает на секунду и — моя любимая — улыбается и склоняет голову набок. Анни покрывается мурашками.

<Да, да, конечно, богу твоему спасибо, так бы и сидела над ним, пока он тут голову себе об тротуар не разъе*ал и не покрылся соплями твоих молитв> — Па добрый, <пи*да неблагодарная> — в сторону. Приезжает скорая, Алёшеньку осматривают, фельдшер даёт ему леща и две пощёчины — в чувство привести, а не потому, что зае*ал голосить. Мать-корова в толпе не растерялась, её главное умение — протянутая ладошка. Фельдшер спрашивает её, едет ли она в больницу вместе с сыном. Она не слышит. <В больницу едешь?>. Какая больница, суетится она, мы не местные, ничего не знаем, обманут и обкрадут, господи помилуй, тьфу-тьфу-тьфу, ё*аная Москва, ничего толком не заработаешь, прости господи. Она замолкает, поняла, сука, что много лишнего сказала.

Лиззи ставит ноги на кровать и раздвигает их, сводит колени и снова раздвигает, явно дразня Анни. Анни подносит палец к губам,

..Un beau jour c'est l'amour et le c;ur bat plus vite

облизывает его, подходит к кровати и нависает над Лиззи, кусает и целует её, одной рукой упирается в кровать, а другой накрывает её пи*ду, блестящую от смазки, ощущение клитора — горячего — руки у Анни обычно холодные в любое время года, Лиззи отрывается от губ Анни и ложится на спину,

Car la vie suit son cours

и двигается выше, освободив место для Анни, и раскидывает руки в стороны. Анни забирается на кровать, ползёт на коленях к лицу Лиззи — кто кого там обещал трахнуть первой? Лиззи сосёт клитор вместе со штангой — моя любимая — и разворачивает Анни для 69, и

Et l'on est tout heureux d';tre amoureux.

Лиззи потряхивает от возбуждения, когда Анни касается языком лиззиной пи*ды.

Фельдшер и водитель скорой вступают в дискуссию с мать-коровой — она никуда ехать не хочет — размахивают руками и трясут бланками у неё перед носом, Па

C'est le temps de l'amour,
Le temps des copains et de l'aventure,

не может уйти — он взбешён таким отношением матери к ребёнку. Ну каким отношением — как к инструменту для стрижки бабла с людей. <А эти жертвователи чем думают? Подавальщики х*евы>. Пусть приносит бабки, а лечить его не нужно, ага. Корова обхватила Алёшеньку вокруг талии и пытается вынести из окружения, Алёшенька сучит ножками и машет ручками как педик на празднике. Ему можно — <я бы тоже с такой жить не смог>.

Quand le temps va et vient,
On ne pense ; rien malgr; ses blessures,

Почувствовав первый лиззин оргазм, Анни отрывается от пи*ды и садится на сверху на бёдра Лиззи, поправляя волосы, моя любимая, такая быстрая, я так не могу. Лиззи приподнимается и обнимает Анни, смотрит на неё снизу вверх. И гладит её, и ощупывает — щёки, грудь, подтянутый живот — как слепая, да она такая и есть сейчас, дотягивается до бутылки с водой, пьёт и обливает себя и Анни, и целует, и целует, и

Car le temps de l'amour
C'est long et c'est court,

сильно сжимает бёдра и ляжки, чтобы резко остановиться, закрыть глаза и пропустить сквозь себя ещё один сильный оргазм.

<Да иди ты на х№й!> — Па уходит, пропуская мимо ушей какие-то упрёки "верующих", какие-то их замечания, <и ты иди на х*й! Давай, цветочки неси — куда ты их там нёс — а то завянут и подсос не будет засчитан, хахаха> внимание переходит к корове, её жалеют и утешает, суют деньги, а она и рада истерить и плакать, Па достаёт солнцезащитные очки и

;a dure toujours, on s'en souvient. (3)

3 - Francoise Hardy - <Le temps de l'amour> is playing.

машет им всем рукой с отчётливо различимым факом. Па закуривает, промокает салфеткой вспотевший лоб, <прощаю вас> вытирает руки, поправляет рюкзак и крепко затягивается.

Лиззи просит Анни на минутку слезть с неё, спускается с кровати и выходит из комнаты, Анни вытирает капельки пота со лба и немножко дрочит. Лиззи возвращается с дилдо в руках — моя любимая — видит, где сейчас рука Анни (Анни теперь дрочит как бы с сексуальными ужимками — напоказ, тоже дразнит), помогает ей языком, помогает прекрасно — до оргазма. Лиззи водит языком по пи*де Анни и аккуратно вставляет дилдо.

Ма не не идёт в кафе или ресторан — последний ланч закончился ужасно — а идёт в магазин и покупает готовую еду, в сквере есть свободные лавочки и Ма занимает одну из них, открывает пакетик с сэндвичем и слизывает капающий с булочки кетчуп. Ма не взяла с собой салфетки, а та, что прилагалась к сэндвичу, промокла от соусов. Так, чтобы никто не заметил, Ма вытирает рот рукой — не забыть помыть потом. Она вспоминает, как Па делал так же, а потом засовывал руку в карман и вытирал её о внутреннюю ткань, делая вид, что что-то ищет. Ма так делать не будет, как бы не было неприятно ещё какое-то время не иметь возможности вымыть руки — она воспитанная женщина, только бывает очень забывчивой. Ма достаёт айдроид и набирает Па.

<Да ничего, иду по улице. Да, видел её утром. Нет, не пошла. А у тебя какие новости?> — Па сворачивает в переулок, иначе не расслышать, что говорит Ма. <Я прикуриваю> — Па убирает айдроид от уха, Ма жалуется, что слышно какие-то громкие звуки. <Моя попытка выглядела неуклюже, она как ты — даже на обычный добрыйдень не отвечает. Откуда я знаю, куда она.. Да, да. Приятного аппетита! До вечера>. Па <б*я> убирает айдроид, <не курю> — какому-то гопнику, который эйбратан. <Ты слышал> — на его недоумение. Па ищет урну, чтобы выкинуть окурок, несёт его метров двести — нет урн. Бычок летит в ближайший водосток.

Лиззи пользуется тампонами, но там же не такие размеры и объёмы, там бумага и верёвочки, ни один тампон не разбухал у неё до размеров этого дилдо. Лиззи купила его сегодня утром, обработала заводскую резину от бактерий и всего такого, она могла проткнуть Анни и своими пальцами, конечно, только Лиззи подстраховалась — вдруг пальцы у неё коротковаты для неизвестных размеров. Пальцами можно потом, и Лиззи многое придумала, распланировала, а это первый раз — моя любимая — первый с проникновением, и я тебя люблю и не хочу грубо, хочу твоих впечатлений — чтоб запомнила, ну, например, до завтра, ведь мы только начинаем — моя любимая Анни — впечатлений станет больше и где взять столько памяти, куда же их все вместить. Анни вскрикивает и впивается ногтями в простыню.

Ма откусывает очередной кусочек сэндвича, тщательно разжёвывает его и запивает водичкой, как-то некомфортно — что-то прилипло к зубам, Ма смотрит в зеркало (на крышке — звезда давида и скелет в женском парике, зеркало — подарок Па) и на одном из верхних передних зубов видит жирный такой чёрный волос, он обмотался вокруг зуба и кончиков не видно. Ма подташнивает. Она набирает в рот воды, полощет и полощет рот, сплёвывая на газон позади лавочки. После каждого полоскания Ма смотрит в зеркало, легче вытащить волос руками, а руки грязные, можно помыть их водой, но и мыла нет. Хочется заплакать от бессилия, Ма снова подносит зеркало к лицу — волос повис у неё на нижней губе, она хватает его и выбрасывает под лавку, пьёт и сплевывает. Остатки сэндвича поклёвывают парковые птички.

Па заходит в первый попавшийся тц и ищет указатель wc, по дороге попадались скверы и кусты, но тогда не очень-то и хотелось. Туалет на втором этаже, он платный. <Спасибо, б*я>. Па поднимается на этаж выше — фудкорт, ага, какой-то ресторан, <там должен быть>, Па сдвигает шторки, которые тут вместо входной двери, хостес ему добрыйдень, Па <one minute, please> выставляет ладонь перед её лицом, обходит и скрывается в туалете. Одна кабинка на всех, Па ссыт, моет руки, дрочит на хостес и спускает в раковину, брызгает на х*й водой, вытирает его бумажным полотенцем и открывает замок. Хостес сложила руки на пи*де, в руках — меню, ждёт. <I lost all my money, sorry>. Па жмёт ей руку, она невозмутимо говорит, что туалетом у них может воспользоваться любой человек — заказывать еду необязательно и в иностранца играть тоже. <I'm so sorry> — Па уже за шторками, <покеда> скользит на выход.

Лиззи усердная и нежная, дилдо так приятно проскальзывает внутрь Анни, Лиззи так приятно водить языком по штанге и клитору Анни — моя любимая — сгусточек крови, и ещё один, и капля, и две, Лиззи больше не считает, Лиззи лижет и слизывает — моя любимая, держит ритм — ох как сейчас это сложно — так хорошо — и гладит свой клитор,

Where is my fear?
Where is my voice?
I'm so near
           To you,
This is my finally choice.

и смазка липнет к пальцам, густая и тёплая. Лиззи ни на секунду не прекращает смотреть на Анни — она закрыла глаза, но мимику не контролирует, не контролирует звуки и реакции тела, стоп-слово — сучка — так себе, здесь ведь страсть и остальное горячее и увлажнённое, негативные оттенки могут такими и не быть, слова подстёгивают и распаляют — моя любимая — и выход лавы из вулкана как ассоциация ничего не объясняет. Анни ловит вагинальные оргазмы — первые и такие..такие.. Она читала, что в первый раз она может совсем-совсем ничего не почувствовать, дискомфорт и желание поссать — как максимум, а ещё, а ещё — моя любимая — нет-нет, прости, я не хочу сейчас думать, я не буду, я

With you i'm brave
And always knew -
I want to be enslaved
By you.

[the woman/girl sings - unnamed song playing]

доверяю тебе, а кому ещё, а зачем — моя любимая.. Анни гладит Лиззи по голове и высовывает язык. Ещё момент — и лиззина пи*да нависает над ней, выделения капают на язык Анни, а сколько ещё внутри, Анни сосёт и покусывает, и бьёт Лиззи по заднице, сжимает ляжки до красно-белых отпечатков, когда Лиззи выдыхает что-то про ох*ительно вкусную. Аннины переживания растворяются в накатывающем оргазме.

Чтобы загуглить нужные магазины, Па отошёл в сторонку — какой-то бц, вот место для курения с табличкой и пепельницей, тётки выходят и накуриваются с таким видом, будто множественно кончили. А вдруг? Па снимает очки, прикуривает. Рядом встаёт какое-то пузатое в галстуке, тоже закуривает и прикладывает айдроид к уху, пока ждёт ответа, собирает сопли в горле, крхкрххх, и плюёт почти под ноги Па. <Ну ты мудак> — Па не отрывается от поиска и не смотрит в сторону пуза. Пузатое говорит не наговорится, всё-таки заканчивает и повторяет свою сопливую историю. <Обязательно так делать?> — не выдерживает Па, <там внутри и рот рукавом до сих пор вытирают?>. Пузо тебечокает, <если вам приятно в этом говне стоять..>, нуичо, нуичо, <..вы же не один..>, ещё один, теперь демонстративный плевок, пузатое зажимает ноздри пальцами и размахивает остатками соплей, пока они не отлетают куда-то на газон. <Ну и мудак же ты> — повторяет Па и хочет уйти, а пузатое уже не может успокоиться, Па не спеша достаёт баллончик струйной перцовки <тебе это надо? Веди себя культурно>, когда пузо пытается замахнуться на него дряблой рукой. Человек (?) разъяряется и прыгает на месте, <я предупредил>, а теперь падает и чешет глаза, кричит, исходит на говно — ну так хоть немного калорий сожжёт. <Скорую ему вызовите> — Па прощается с множественными тётками. <Е*учий день>. Не у тебя одного.

Лиззи и Анни смотрят на кровь на дилдо — её не так много, Анни предлагает салфетки, а Лиззи не дожидается, она и не хотела дожидаться — она, конечно же, сосёт и лижет начисто — моя любимая — и передаёт безжизненный х*й Анни, подбадривает её и смешит и хватает за соскИ, ложится на спину и зовёт Анни к себе. Анни незаметно нюхает дилдо — ничего — и на четвереньках подползает к Лиззи, лиззины губы, а как же — Анни нужны поцелуи, когда Лиззи закрывает глаза во время поцелуев — что там, что в ней и какие сказки она воображает? Анни так смотрит, так вглядывается, что Лиззи открывает глаза и кадр снова испорчен — второй раз.

На Бауманской пробка на входе в метро, люди делают ох*евшие круглые глаза, решают — толкаться или пройтись до трёх вокзалов или до Красносельской, трамваи тоже забиты, Па поправляет очки, проверяет деньги (привычка), уворачивается от офисных рабочих на узком тротуаре — они идут в линию по двое, по трое, в обнимку, размахивают сигами и сумками. <И плохими манерами>. Па любит ходить. Обычно 15-20 километров в день, даже если нет никакой цели. Баночка ред булла и сигареты — этого всегда хватает, а ещё холодный кофе пармалат — вечером, чтобы запить слойку там или сосиску в тесте. Чесночный багет. Па идёт против основного потока, таких, как он — ну, ещё двое-трое, люди идут по трамвайным путям, жаль, что у всех встреченных трамваев тормоза работают, звоночек никого не пугает, сколько ни звони. Па подходит к Красносельской, ему тоже нужно на другую сторону, к метро, как и всей офисной толпе, оккупировавшей тротуар,

У меня нет денег, потому что нет денег,

на входе в метро давка, но чуть меньше, чем на Бауманской,

У меня нет денег, потому что нет денег.

таджики в оранжевых рабочих жилетах танцуют около нелегальных маршруток, из которых доносится *** пойми какая айнанэнанэ, безжилеточные водители маршруток бьют себя ладонями по ляжкам и

Деньги — это придуманный способ обмана,

завлекают людей на короткую поездку. <Пятьсот метров пройти не в состоянии, ну да>. Дворники и водители целуют деньги и рассовывают по карманам,

Для растамана деньги — марихуана. (4)

4 - Jah Republic - <Деньги — это придуманный способ обмана> is playing.

из карманов выпадают пакетики с насваем. Их затаптывают и зелёная пыль вылетает из-под ног танцующих. Па огибает вход в метро, из больницы вываливается толпа пожилых тёток с густо подведёнными глазами, они хотят жрать.

Так себе был обед и пора уже возвращаться на работу, Ма, чтобы отвлечься, выстраивает в голове таблички или примеривает платья, когда таблички заканчиваются. Вряд ли Ма в скором времени притронется к готовой еде, а что тогда кушать, надо самой контролировать процесс приготовления или доверить это Па, он всегда готовит что-нибудь вкусное, особенно если рецепт ему даёт Ма.

<Купи рис и сладостей> — Па проговаривает смс от Ма.

У неё есть свои предпочтения, да и все равно кушать будет она одна — ни Па, ни Анни почти не едят домашнюю еду, но у Ма столько работы, что о правильном питании (или не очень вредном) она и сама вспоминает очень редко. Наверное, потому что еду не обнимешь и не скажешь ей, что у тебя был тяжёлый день. Никому не скажешь, потому им невозможно тебя понять.

Анни нежная и старательная, она долго решается засунуть дилдо внутрь Лиззи, и когда Лиззи обхватывает её руку — моя любимая — и направляет, и не бойся, и Анни наконец входит, Лиззи задаёт темп, сильнее, увереннее, теперь Анни её чувствует, Анни садится на колени перед лиззиной пи*дой, и трахает, и вылизывает, Лиззи помогает себе рукой, язычок Анни на пальцах, Лиззи хватает Анни за руку — стоп — стискивает ноги, Анни теряется, смотрит поверх лиззиных колен на её лицо, пытается уловить и оценить — моя любимая — своих реакций она не помнит и тем более не видела себя со стороны. Лиззи выгибает спину, часто дышит ртом, разжимает ноги и вытаскивает из себя окровавленный дилдо. Анни смотрит вниз, Анни должна бы сейчас вылизать подругу и ей хочется — не из взаимности, а из-за любви, и Лиззи водит дилдо по анниному телу — от лобка до шеи — оставляя нечёткие красноватые полоски, если Анни не хочет ёё вылизывать, пусть вберёт в себя через кожу, пусть впитывает — моя любимая — так тоже хорошо. Анни всё же наклоняется и обхватывает Лиззи за обе ноги, не лижет — высасывает из неё и пачкает губы и нос кровью, поднимает глаза, чтобы видеть лиззины реакции — она е*ёт себя дилдо в рот, сильно сдавливая грудь свободной рукой. (она ооо и ааа, ммм, дадада — ну прям как обычные люди во время секса, не фригидные и не скованные) Анни включает айдроид, садится на лицо Лиззи и забирает у неё дилдо.

Па в пункте выдачи заказов, ему предлагают присесть и подождать, пока сотрудники заняты другими клиентами, Па отказывается — <спасибо> и прислоняется к стене. Вот Па называет номер заказа, вскрывает коробку, проверяет на соответствие и убирает в рюкзак. Подмигивает девушке, которая больше всех пялилась на содержимое коробки — невозмутимая — и уходит. В ашане Па ограничивает покупки списком от Ма, и столько людей в уё*ищной жд форме, покупают игрушки и колбасу, удивляются тележкам за 10 рублей, а своей грязной речи не удивляются, сколько раз надо пробл*кать и на*уйкать, чтобы собеседник понял, что ты имеешь в виду? Па давно не ездил в поездах — а там они так же себя ведут? Обратно Па пойдёт пешком, только не через три вокзала, Па удлинит путь и выйдет на набережные — шумно, но на людей он сегодня уже насмотрелся.

Ма перед выходом с работы забегает в туалет, пока сидит на унитазе, пролистывает ленты соцсетей, потом смотрится в зеркало, пытается улыбнуться сама себе, подтягивая вверх уголки губ. Несомненно, она делает это тщательно вымытыми с мылом руками. Ма возвращается в кабинет — рюкзак, деньги, бумаги на завтра — и вяло плетётся к метро.

По брекетам Лиззи бегают электрические разряды, они уже сходили в душ, одеваться пока не стали, сидят на кухне и кушают пасту с морепродуктами, запивая сладким лимончелло. Анни смотрит не в тарелку, не на бокал,

Boy, look into my eyes —
Tell me you're for real.
Don't tell me you're surprised:
I can see the way you feel.

она не может насмотреться на Лиззи — моя любимая — и подливает ей, и касается волос, столько чувств, а слов нет, именно у Анни нет, она всё высказала там, на кровати,

You try to play it cool,
I'm your fantasy.
Stop acting like a fool —
Everyone can see.

скоро придётся идти домой, а завтра уж точно в школу и увидятся они только там, вторник — загруженный день. Анни двигает стул к Лиззи, садится рядом и гладит её по плечам, по ногам, на бёдрах такие маленькие светлые волоски, Лиззи щекотно, она

I can see through your disguise,
I can see it in your eyes. (5)

5 - DMX Krew - <You can’t hide your love> is playing.

останавливает Анни, люблю тебя, и поднимает бокал. Всё ещё не верится, всё ещё не воспринимается обстановка вокруг и Лиззи в этой обстановке, наверное, с этого дня что-то должно быть по-другому — мысль из книг и фильмов — а сейчас всё то же самое, большое ли это событие — перестать быть девственницей? Что обычно испытывают по этому поводу? Анни делится этим с Лиззи — посткоитальные разговорчики — и Лиззи не знает, не придаёт значения, по крайней мере сегодня она не ощущает изменений, ну, кроме физических, и ещё гинеколог будет спрашивать — а давно, а предохраняетесь, хихихи, уверены ли вы в своём партнёре. В пи*де можно поковыряться и без лишних вопросов. Анни согласна. Кивает и пережёвывает кальмара.

Па не воображает море, когда идёт вдоль Яузы. Ему вообще без разницы — солёная вода или пресная. В Серебряном бору волны гонят гидроциклы и катеры, баржи с песком, ветер, да и не важно, есть ли волны в принципе.

Ма зря впирается в это метро на две остановки — на своей она не выходит, просто не может растолкать людей, она тонет в запахах пота разной насыщенности, выходит на следующей и не едет обратно — бежит на улицу.

Анни пора уходить, Лиззи ведёт её в комнату, где лежат их вещи, где бельё на кровати пахнет ими. Лиззи подводит Анни к зеркалу — большому, от пола до потолка — и одевает. Сначала они долго целуются, потом Лиззи просит Анни поднять поочерёдно обе ноги, чтобы юбка вернулась на своё место. Теперь Анни поднимает вверх руки и зачем-то закрывает глаза — всё, она готова идти. Она готова снова отъе*ать Лиззи, она готова быть вые*анной Лиззи — так её завело возвращение одежды. Анни направляет руку Лиззи к своей пи*де, Лиззи снова сверкает брекетами и берёт дилдо с кровати. Ещё пять минут, ещё пять оргазмов, ещё

На Па накатывает — почти год назад он убил свою собаку, их общую собаку, но убивал он её один. Па покадрово воспроизводит, как в один день собака стала медленнее ходить и больше пить, кушала по-прежнему отлично, и Па не насторожился, а день спустя собака еле-еле вышла на улицу, села на траву около подъезда и больше никуда не пошла — тогда появились сомнения, собака любила гулять долго. В воскресенье — х*й забудешь — Па повёз её к ветеринару, предыдущие сутки собака не спала, а только пила воду и блевала и к еде не подходила. Собака любила путешествовать и даже в том ху*вом состоянии смотрела по сторонам и тянулась к незнакомым людям. Па приехал в девять утра, звонит, открывает заспанная ветеринар — ночью у неё была тяжёлая операция, на плитке в холле клиники до сих пор видны плохо оттёртые капли крови,

побыть с Лиззи, да, дилдо уже в Анни, Лиззи ногтями царапает задницу, Анни надеется, что не до серьёзных ран, необычно будет идти по улице с кровоточащей жопой, нет-нет, я не думаю — моя любимая — я, я, я

Па ставит собаку на кушетку — беглый осмотр ничего не выявляет, собака машет хвостом и лезет к ветеринару своим мокрым языком в лицо. Глаза, температура — всё в норме. Ветеринар включает узи, просит Па положить собаку на бок и намазывает ей живот прозрачным гелем, ощупывает его и начинает исследование. Добавляет ещё геля и вглядывается в монитор. Па тоже вглядывается в монитор, но что он там понимает, он опускает глаза и вглядывается в вырез халата ветеринара — она без белья, маленькая грудь с торчащими соскАми, ветеринар наклоняется ниже, Па не меняет направление взгляда, ветеринар говорит, что пока что не видит патологий, но вот есть одна точка, у собаки сильное газообразование, которое мешает разглядеть хоть что-то. <Мне-то не мешает>. Ветеринар выпрямляется, зелёная ткань халата очерчивает твёрдые соскИ, она предлагает взять кровь на анализы, анализы будут готовы завтра утром. Па придерживает собаку, ветеринар наклоняется и вставляет иглу собаке

здесь, я всё чувствую. Анни задирает футболку и прячет в ней своё лицо, только звуки не спрячешь, только дрожь не прекратишь тонкой тканью, Лиззи смотрит на Анни, им обеим нравится, им обеим

в правую лапу, снова мелькают тёмные соскИ, в отражении очков ветеринара Па видит себя и куда он смотрит. Кровь разливается по двум пробиркам — разные анализы — и Па получает листок с рекомендациями для собаки. Завтра утром ему позвонят, расскажут о результатах анализов и обсудят дальнейшие шаги. Па выводит собаку на улицу, покупает ей воды и везёт домой. Вечером и ночью состояние собаки не меняется, она не может запрыгнуть на диван, с чем ещё три дня назад легко справлялась, Па стелит ей на полу одеяло, наливает воды в миску и так она лежит, язык постоянно высунут, пьёт и тут же выливает всё обратно. Па спит с ней ночью — рядом, на полу — вдруг ей что-то понадобится, а собака не спит совсем, она смотрит на Па. Утром позвонили из клиники и попросили приехать. Собака сама не ходит, Па ищет сумку, в которую она могла бы поместиться, находит, сажает её туда — у собаки после двух суток без еды нет сил сопротивляться, нет сил сходить в туалет, Па наливает воду в ладонь и смачивает ей собакин рот и нос, гладит её и говорит с ней,

Odpywam w nieznane w zapomnienie,
Wszystkim zmar;ym pal; ogie.

успокаивает. Они приезжают в клинику, сегодня работает другая ветеринар — ей передали всю информацию о собаке Па, сегодня есть и ассистент. Всё повторяется — собаку просят положить на кушетку, измеряют температуру тела, ветеринар интерпретирует результаты анализов, которые

не хочется расставаться, Анни сейчас уйдёт — не насовсем же, Лиззи оставляет дилдо в пи*де Анни и поцелуями поднимается к её лицу, Лиззи

Wszystkim konaj;cym pal; ogi;,
Wszystkim kt;rzy odeszli w zapomnienie pal; ogie.

нужно проверить прямо сейчас. И снова узи, но теперь внутренности собаки можно разглядеть — ничего не мешает — и ветеринар загрустила, ассистент непроницаем. У собаки сахарный диабет, опухоли в животе и практически отказавшая печень, шансы на дальнейшую жизнь есть — тридцать наименований лекарств, капельницы, диета.. Ветеринар надавливает на собакину печень — собака начинает скулить. Ветеринар предлагает Па решать,

Tym wszystkim pal; ogie; dzi. (6)

6 - Besatt - <Swiete ognie> is playing.

что делать. Па ещё раз переспрашивает насчёт шансов, отворачивается в сторону, слёзы текут — неконтролируемо — он смотрит на ветеринара, собака по-прежнему скулит и тяжело дышит. Па не смотрит на собаку — а вчера всё было не так плохо, оказывается, у собаки неправильный прикус, на х*й этот прикус, кому он мешал, бл*дь, Па выдавливает — <давайте усыпим>. Ветеринар уточняет, окончательное ли это решение — Па кивает и достаёт бумажные платочки. Ветеринар обращается к ассистенту, чтобы он приготовил необходимые препараты и шприцы, а у Па спрашивает что-то и говорит, что можно терапию попробовать, начать прямо сейчас, Па <на х*й мучать собаку?> сипит. Стоит посреди кабинета и плачет. Ветеринар рассказывает, как всё произойдёт: сначала собаке пустят по вене что-то типа сильного успокоительного, а потом

добирается до губ и рывком вытаскивает дилдо из её пи*ды и подносит ко рту. Водит им по скулам Анни, по подбородку, Анни приоткрывает рот и

последует финальный укол яда. Ассистент вкалывает первый шприц и засекает время, обращается к Па — прощайтесь, у вас около минуты. Па гладит собаку, смотрит ей в глаза, слёзы скатываются по гладкой шерсти на пластик кушетки, <прости>, целует её в нос. Ветеринар говорит, что теперь Па может уйти в коридор и подождать, когда ему вынесут тело. <Да, хорошо> — и Па никуда не уходит. Глаза у собаки слипаются — так и раньше было, когда она хотела спать, но происходило что-то интересное и ей необходимо было быть рядом — и закрываются совсем. Она подёргивает носом и ресницами. Па спрашивает, нормально ли это — ветеринар рассказывает про рефлексы и про что-то ещё. Ассистент берёт жгут и перетягивает собаке лапу. Выступает вена, Па кладёт руку собаке на голову, всё, игла на месте, контроль, шприц быстро пустеет. Ассистент снова засекает время. Па перемещает руку на собакино сердце. Ветеринар приготовила стетоскоп и бумаги о том, что Па даёт согласие на убийство, сердце ещё работает, сердце

сосёт. Лиззи довольна, Лиззи прижимается к Анни, поправляет её блузку и показывает на часы. Анни круглит глаза, вынимает дилдо изо рта — прости — и идёт в коридор. Лиззи — моя любимая — собирает волосы в хвост и

работает, Па нужны платочки, когда он снова смотрит на собаку, ветеринар, снимая стетоскоп, констатирует смерть. Предлагает кремацию — <нет>, тогда просить закопать так, чтобы никто не видел. Ассистент приносит большой чёрный пакет для мусора, расстилает на плиточном полу, ещё раз прослушивает собаку, берёт её за передние и задние лапы, несёт на пакет и упаковывает. Па прячет пакет в сумку, в которой привёз живую собаку, расплачивается и уходит, а

ищет резиночку, чтобы зафиксировать. Они прощаются ещё минут пятнадцать,

сколько ещё собак ждут этой кушетки.

договариваются связаться позже этим же вечером. Моя любимая. Моя любимая.

<Собака мне доверяла и, лёжа на железном столе для осмотра, вряд ли думала, что сейчас я подпишу бумагу, что согласен её убить. Да бл*дь. Я не хочу вернуться назад, я просто скучаю>.

Я не хочу вернуться назад, я просто скучаю, моя любимая — Анни вдыхает и не хочет выдыхать все эти полтора километра до дома, все эти

_

Стой где стоишь, милая -
В сумерках даже лучше видны эти линии,
Их не ты начертила и не я начертила их,
По-хорошему счастливая от бессилия.
_


гранулы пыли, оседающие на лице и волосах, всё это вечернее спокойствие, оседающее на деревьях и пустых детских площадках, шаг за шагом стаптываются подошвы и стираются рисунки и узоры на них, следы становятся неразличимы. Анни ещё тёплая, Анни обнимает себя за плечи и скользит взглядом по силуэтам,

_

Отпечатки ладоней на платье -
Твои руки испачканы мелом,
Расстегну, помогу тебе снять его.
Я всё что могла сделала.

(women/girl recites).
_


останавливается, чтобы поиграть с чьим-то щенком, Анни приседает и гладит его, держит за лапки и совсем забывает, что белья на ней нет.

Па спускается к воде, чтобы с дороги его не было видно, держит рюкзак на весу, из маленького кармашка достаёт канцелярский нож и ставит рюкзак на мрамор,

After everything.. It still doesn’t matter..
After all of my sacrifices.. It still doesn’t change..
Time just repeats itself..
Or at least it feels like it..

примеривается, как наркоман. С размаху втыкает нож в руку между локтем и кистью.

You can try to make things perfect..
But you’re better off climbing the endless staircase..
Things that are meant to be broken..can never be fixed..
The more time you waste..the more it hurts..

Дешёвый какой-то нож — лезвие ломается. Па удаляет обломки и со второго раза всё получается.

But instead you keep going..
The indenial stage can be very powerful..
As powerful as any drug that causes conflict to the mind..
It's finally over..

Па не перерезает вены, режет вдоль, сжимает и разжимает кулак, кровь льётся быстрее, рана пять сантиметров, семь, десять —

Nothing left to live for..
Staring at the pool of razorblades..
As it invites you more and more towards it..

Па вынимает нож и выкидывает в Яузу, держит руку над водой и подальше от себя.

The Suffering has only just begun..

Разрез глубокий и края разошлись далековато — травмпункт.

The Suffering has only just begun! (7)

7 - Happy days - <Drowning in razorblades> is playing.


Ма в наушниках сидит на кухне, пьёт чай и режет рыбу для бутерброда.

Анни в ярости — дверь не закрыта на ключ и на звонок никто не реагирует, она слушает, что там дома, кто там, бьёт кулаком по двери, когда спокойная Ма соизволила всё-таки расслышать дочь и впустить её в квартиру.

Па так и шёл с открытой раной до травмпункта — сегодня ему нечем было остановить кровь, в очереди спросил, кто последний, и стал ждать. Шесть человек перед ним и ещё один внутри на операции. Через час Па внутри, ассистентка хирурга расспрашивает, а что, а как, суицид, хахаха, сколько времени прошло. Хирург готов, Па просят лечь на операционный стол и приготовиться. <Зашивайте, пожалуйста, без анестезии>. Ассистентка кудахтает, грозится вызвать спецперевозку для е*анутых и что-то пишет в журнале регистрации поступивших пациентов. Хирург не реагирует на неё, опустошает шприц в железную ванночку и — как скажешь — берётся за иглу.

Ма перемещается в комнату, кладёт под голову подушку и продолжает — первый сезон, восьмая серия.

Анни закрылась в своей комнате.

Рана постепенно закрывается, края плотно подогнаны друг к другу и стянуты ниткой, нервы и волнения ушли, и картинки с мёртвой улыбающейся собакой, и чёрный пакет под слоем кирпичей в лесу. Хирург заканчивает, спрашивает, как состояние Па — не кружится ли голова, не сильно ли болит порез. <Я в порядке>, ассистентка помогает Па с рюкзаком, он спасибодосвидания закрывает дверь и выходит на улицу.

Ма в ванной бреет подмышки, ноги и пи*ду под музыку — сегодня ей действительно хочется секса.

Анни смотрит в перископе, как Лиззи моется.

Па звонит и звонит, стучит в дверь, но он живёт с очень занятыми женщинами.

Ма только на середине процесса.

Лиззи вообще только начала намыливаться, а до этого, наверное, просто пропитывалась водой. Увлажняла Анни.

Па звонит по айдроиду одной и второй.

Айдроид Ма на кухне, а музыка — в плеере.

Анни свайпит в сторону красной трубки и бесится.

<Ну спасибо> — Па со злостью запихивает айдроид в карман.

Ма смывает с себя срезанные волосы и зависает около зеркала — нос, брови, уши, верхняя губа.

Лиззи помыла голову и теперь выдавливает кондиционер-ополаскиватель.

Па заскучал и спускается на улицу <иду на х*й> покурить.

Ма оборачивает одним полотенцем голову, а другим — тело, смотрит на чистое бельё, но вспоминает про секс. Оставляет открытой дверь в ванную, чтобы влага ушла, садится на стул в комнате и смазывает ноги джонсонсбэби.

Лиззи пенит пи*ду, широко расставив ноги.

Па выкидывает окурок и поднимается к квартире. Звонит, побивает дверь ногами.

Ма готова залипнуть в айдроиде, а тут пропущенные от Па, привет,

<Да откройте уже кто-нибудь ё*аную дверь мне>.

мы не слышали,

Анни двумя пальцами в пи*де.

прости, любимый, сейчас.

Щелчок, Па молча заходит в квартиру, ставит на пол рюкзак, он уже успел подготовиться к расспросам о забинтованной руке, Ма его целует и обнимает, опять, да? <Зачем спрашиваешь, если и так всё знаешь?>. Какая сегодня причина, чем резал, зашили, был ли в травмпункте, ДЕЗИНФИЦИРОВАЛ рану? <Конечно>. Ма резко отходит, нюхает костяшки пальцев — ей нехорошо — <прости. Не смотри, забудь> ищет, куда присесть. Не может она ходить с закрытыми глазами, а когда повязки не будет, а там швы — Ма обмахивает лицо руками — зачем это делать, ну что же происходит, психолог, психиатр, <патологоанатом> лечение.. Па успокаивает как может — и держит Ма за руки, и гладит мокрые волосы, а бинты всё равно на виду и тот самый медицинский запах, который Ма не переносит. Конечно, остаётся только потрахаться.

Лиззи и Анни дрочат на камеру.

<Остаётся только потрахаться> — Па берёт Ма на руки и несёт в комнату. Как только он опускает её на диван, Ма что-то там пожалуйста, что-то там не сегодня, воды и трусики и лифчик. Па всё приносит, целует Ма в лоб и закрывает дверь в комнату.

Анни и Лиззи прощаются до завтра, завершая прямую трансляцию.

Па вытаскивает из рюкзака покупки, наливает воду в кастрюлю и варит рис для Ма, в сковородку насыпает замороженные овощи из пакета и тушит их — не есть же ей пустой рис. Лопаткой ворошит овощи,

What if you stay alone,
When comes tomorrow or next month?
And all your thoughts are wrong,
Who cares that time is runs.

горошек оттаивает первым, какие-то стручки, Па достаёт из мусорного ведра пакетик, читает состав и выкидывает пакетик второй раз. Обеими руками он мешает и перемешивает, овощи не должны пригореть, а рис не должен прилипнуть. Порез не болит, только ощущения такие, что кожа так сильно натянута, что лопнет при малейшем перенапряжении. Па придумывает и планирует завтрашний (уже сегодняшний) день. Собрание в школе у Анни, на которое ему вроде как нужно сходить, но он ещё не определился. Па отходит от плиты и

Nobody seeks your map
And any past has no taste,
It will make you a wrap
And turn you into waste.

проверяет рюкзак — посылочка на месте, дома после собрания или когда Анни вернётся, он отдаст подарок ей. Наверное, что-то скажет (если бы ещё Анни его слушала) — коротко, как пожелание, как

Say me, how it feels,
Say me, how it works,
When you happy, alone and dismiss
From your favorite nonexistent calls.

совет что ли, любовь и забота — можно же попытаться. В кухне жарко, Па открывает форточку, судя по звукам с улицы, с понедельника на вторник многие и не думают спать. И что изменится, должно ли вообще измениться сегодня, чувства и внутренние предостережения, обрыв связи как разрыв мягких тканей, если что-то пойдёт не так, то потом обязательно заживёт. Па выключает газ под кастрюлей с рисом и укутывает его кухонным полотенцем. Может, и Ма должна поучаствовать, может, Ма с самого начала должна была начинать. Должна кому? Ну, себе..а зачем ей это? Значит никому. Па садится на стул и разглядывает бинты, всё-таки дискомфорт, лёгкая тревога и ожидание, и

You will be hard to admit
That you miss their smell.
You always lie and from mouth falls shit,
Instead of pleasant words,

ожидание, и ожидание. Па выключает газ под сковородой с овощами, накрывает крышкой и идёт выкурить предпостельную сигарету. Никотин заостряет мысли, пора спать, пора

Which you did not say.*

*(unnamed song playing).

отключить голову. <Когда я хороший? Когда молчу и ничего не делаю?>. Па укрывается пледом и закрывает глаза.

Ма снятся сны.

Анни внешне безмятежна.

Па, наверное, спит.