К. И. Логинова - жена адмирала П. Ф. Анжу

Начальник Камчатки


В 1816 г. Начальником Камчатского края был назначен Петр Иванович Рикорд(1776-1855). По отцу – итальянец, по матери – немец, он родился в древнем русском г. Торопце, но настоящей Отчизной для него стала палуба корабля. Среди морских офицеров его знали не только как опытного капитана, но и благоразумного дипломата, который освободил своего командира В.М. Головнина из японского плена. За троекратное плавание на шлюпе «Диана» к берегам Японии Рикорд изучил Камчатский край и возможности Петропавловской гавани. Благодаря удобному ее расположению она могла стать базой для русских кругосветных плаваний и развития мореплавания в северо-восточной части Тихого океана. России был необходим удобный порт и поэтому нельзя было терять время, ибо слишком уж часто стали появляться иностранные суда у берегов Камчатки. Поэтому назначение П.И. Рикорда на эту должность нельзя назвать случайным.

Вместе с новым камчатским военным губернатором в эти, забытые Богом края, на том же корабле прибыла его молодая жена – Людмила Ивановна. Будучи в отпуске после японской одиссеи П.И. Рикорд познакомился с четвероюродной племянницей своего давнего друга капитан-лейтенанта Г.Я. Коростовца. Людмила Ивановна Коростовцева (1794-1883) родилась в Курске. Получила по тем временам блестящее образование и воспитание. Ко всему была талантливым поэтом и литератором. П.И. Рикорд был очарован красотой девушки, ее начитанностью и острым ироническим умом. Та ответила ему взаимностью, а вскоре состоялась свадьба. Уже через четыре месяца муж получил новое назначение – Начальник Камчатского края. Трудности дальнего пути не испугали молодую женщину, и она последовала за любимым человеком, как тогда говорили, на край света.

И вот наконец губернаторская чета добралась до Петропавловского порта. Без особых почестей их встретили только несколько чиновников Российско-Американской компании и офицеры местного гарнизона. Вид «столицы» Камчатского края мог привести в уныние любого, даже видавшего виды путешественника. Больше всего бросалась в глаза ужасная нищета и антисанитарное состояние в поселении. На улицах и около домов, более похожих на хижины, валялась всякая зловонная дрянь отвратительного вида и нечистоты. Население в основном состояло из коренных жителей, а также бывших каторжников и ссыльных за различные преступления. Каждодневная борьба за существование не могла не наложить отпечаток на их характер. Поэтому они равнодушно встретили смену администрации. На Людмилу Ивановну Рикорд знакомство с новым краем произвело тягостное впечатление. Но молодая женщина умела контролировать свои эмоции и об этом дне она напишет так:

«25 августа мы вышли на берег полуострова Камчатки. Петропавловский порт, назначенный для пребывания начальства, находится между двух высоких и длинно протянувшихся гор, в ущелье коих стояла низенькая убогая церковь; близ нее не более 50 хижин с травяными крышами (там нет соломы); без дворов, без ворот и пристроек, без улиц. Постройки в беспорядочном виде разбросаны были по берегу гавани, составляя городское заселение».

А вот как она описала дом губернатора, в котором им предстояло жить:

«Мы нашли четыре небольших комнаты; стол и стулья простого дерева составляли весьма скудную обстановку назначенного для нас жилища. В оконных рамах небольшого размера не было стекол, а вместо них вставлена слюда, кусочками сшитая. Свет в комнату проникал тусклый, а вид через окна был неясный… Дом этот стоял на горе близ морского берега, и в тихой воде гавани отражалась, как в зеркале, вершина дымящейся сопки и хижины городского селения на берегу».

О деятельности П.И. Рикорда в должности губернатора трудно сказать односложно, поэтому лучше обратиться к его биографии:

Первое время его управление было крайне тяжело. Опустошённый предшественником Рикорда (Петровским) край подвергся в это время новым бедствиям, не зависевшим уже от воли начальства: наводнения 1816 и 1817 годов, хронический неулов рыбы и зверя, повальные болезни, пропажа от недостатка рыбы собак и, ко всему этому, затруднительные пути сообщения требовали усиленных забот и тщательной бдительности от начальника, если он не хотел допустить вымереть от голода, нищеты и болезней впавшее в апатию население. Всё это заставило доброго Рикорда быть, по его собственному выражению, не столько «начальником края», сколько «директором Камчатских больниц и богаделен». Помощь голодавшим, устройство лечебниц и организация врачебной помощи населению составляли одну из главных его забот. Открытие школ, постройка церквей, выписка ремесленников для ремесленной школы, улучшение отношений с коряками и чукчами, контроль и урегулирование торговли, охрана береговых вод от грабительства и хищничества китобойных судов, пересмотр раскладки ясачного сбора и последовавшая в связи с этим перепись, заботы о сельском хозяйстве, распространение между туземцами полезных огородных овощей (в последнем отношении Рикорду много помогала его жена) — такова истинно гуманная деятельность Рикорда, как начальника края, снискавшая ему общую любовь и исключительное доверие жителей, нужды которых он хорошо изучил, ещё будучи старшим офицером шлюпа «Диана».

Людмила Ивановна стала не только верным другом, но и главным помощником своего мужа в его нелегком труде. Первым успехом П.И. Рикорда при самом активном участии его главного помощника и домашнего советчика – жены Людмилы Ивановны, стала борьба с эпидемией сифилиса среди жителей. Болезнь свирепствовала по вине национального обычая камчадалов, – если в их дом приходил гость, ему отдавали все самое лучшее – в том числе и жену. В мае 1818 г. прибывший в Петропавловский порт на шлюпе «Камчатка» В.М. Головнин писал:

«Почти все из простого состояния здешние жители обоего пола и даже дети заражены известною дурною болезнью. Прежде лекари из году в год объезжали область и помогали больным только советами, а лекарства редко сюда привозились; но если бы и были они, то можно ли таким образом вылечить болезнь, требующую диеты, покоя, теплого жилища и проч.? Ныне г-н Рикорд учредил лазарет, выписал сухим путем все нужные медикаменты, а морем мы ему привезли по его же требованию все госпитальные материалы; притом истребовал он двух искусных врачей, из которых один (Штаб-лекарь Любарский) по гражданскому ведомству имеет попечение о больнице. Сначала камчадалы, думая, что их станут лечить по-прежнему, то есть без всякой пользы, не хотели вступать в лазарет, но после, узнав, как их там хорошо содержат, кормят и проч., а более, увидев едва ходивших прежде своих товарищей совершенно излеченными, стали со всех сторон больных привозить в лазарет, и г-н Любарский своим искусством и старанием справедливо заслужил полную их доверенность и благодарность».

Великий русский мореплаватель в своем «Путешествии…» не мог не оценить деятельность и роль, которую играла жена начальника Камчатского края.

 «Она соорудила первую еще оранжерею в Камчатке; о сем роде хозяйства здешним жителям и по слухам не было известно. Она научила их, что можно победить природу, не позволяющую рано садить семена, деланием рассадников. Но важнее всего, что как она сама, так и супруг ее подают пример истинной супружеской любви и всех кротких христианских добродетелей. Я весьма счастливым себя почитаю, что сей почтенной даме мог принести удовольствие, доставив в Камчатку фортепьяно и парные дрожки со всею упряжью. Первое удалось мне довести в совершенной сохранности; это занятие в уединенном месте для того, кто любит и знает музыку, неоцененно! Для дрожек, к счастью, нашлись здесь две смирные и довольно статные лошади, которые с первого раза пошли хорошо. Это был еще первый экипаж на колесах в Камчатке от сотворения мира, и потому жители смотрели на него несравненно с большим удивлением, нежели у нас стали бы смотреть на того, кто по Петербургу поехал бы на собаках».

Восхищался характером и деятельностью Л.И. Рикорд и дед великого русского поэта А.А. Ахматовой Э.И. Стогов, служивший в то время командиром брига «Святой Михаил»:

«Наклонность к поэзии была у нее врожденною. Я был свидетелем, как среди немалых опасностей Людмила Ивановна любовалась красотами дикой природы и восторженно мне указывала на них; а у меня тогда сам сатана ворочал мозги и сжимал сердце!.. Как теперь помню, мы переезжали Среднекамчатский хребет. На высоте 6 тысяч фут, посреди разрушенной природы, мы остановились отдохнуть, а Людмила Ивановна начала вслух импровизировать:

"Ничто здесь не растет,
Ничто не зеленеет,
Комар здесь не поет,
Червяк ползти не смеет…"»

Л.И. Рикорд, мудрая молодая женщина, здесь поняла главное – как жена губернатора она должна стать образцом во всем. Камчадалы и чукчи, имея характер кроткий и по-детски наивный, жили веками в ужасной нищете, даже не подозревая, что есть жизнь другая – цивилизованная. Они просто не знали вкуса хлеба, европейских правил и обычаев. Им нужен был пример и случай, или провидение подсказал Людмиле Ивановне, как сделать правильный шаг.

Однажды, объезжая поселения, расположенные на Камчатском полуострове, в Большерецке она посетила дом вдового дьячка Иоанна Логинова. Остановив собачью упряжку – самый распространенный местный транспорт – жена губернатора обнаружила в хижине его дочь, полукамчадалку Ксению. Нищета прихожан и голод последних двух лет не обошли и это семейство. Даже протухшая рыба, по местному обычаю хранящаяся в земляной яме, стала здесь большой редкостью. Судьба жившей без матери голодной девочки не могла оставить равнодушной добрейшую Людмилу Ивановну, и она взяла ее к себе на воспитание. В доме начальника Камчатки напуганную Ксению долго отмывали, а потом на смену привычной одежде как парка, шаровары из рогдуги и ичиг ее переодели в красивое новое ситцевое платье. Л.И. Рикорд окружила миловидную девочку лаской и заботой, называла ее на украинский лад Оксинькой. А вскоре Рикорды собрали у себя под крышей еще четырех девочек из нищих семей дьячков и мещан, и создали нечто вроде пансиона. Людмила Ивановна задалась целью дать им не только хорошее воспитание, но и образование. Девочки научились читать, считать, писать, пробовали изучать французский язык, музицировали на фортепиано, которое подарил М.И. Головнин, а также разучивали танцы. Э.И. Стогов писал:

«Придя из Охотска в Петропавловскую гавань и явясь с рапортом к Петру Ивановичу , я был удивлен, увидев в его доме четырех взрослых девиц, не только прилично, но даже щеголевато одетых; им было около 16-ти лет. Людмила Ивановна казалась их сестрою, но обходилась с ними как мать и называла: Оксинька (Ксения), Сефочка (Серафима) и проч. Кто же были эти девицы?..

Оксинька – дочь большерецкого дьячка, Сефочка – дочь полу-камчадала, священника Иоанна, другие же две, помнится, были дочери мещан. Этих девочек я нашел хорошенькими барышнями. Но какого и сколько труда стоило Людмиле Ивановне из диких девочек сделать весьма приличных детей!.. Мне известно, что Людмила Ивановна учила их даже [грациозно] ходить».

Ксения Логинова (1807-1870) давно забыла о своем голодном существовании и превратилась в хорошенькую барышню. Ловко отделывая менуэты, экосезы, вошедшие в моду на материке и завезенные на Камчатку молодыми флотскими лейтенантами и мичманами, она весело смеялась, привлекая своей красотой внимание местных гарнизонных офицеров. Оксинька даже не догадывалась, что скоро станет той нитью, которая свяжет много известных имен в истории не только нашего Отечества. Ну а пока в доме губернатора, что приютился на скате двух гор, играла музыка и радостно щебетали девушки. Край света. В двенадцати тысячах верст от Москвы.



Продолжение следует... http://www.proza.ru/2018/02/19/1231