Тайга у дома. Багульный морок

         Все десять лет, что прожил Барсуков в Камарах,  ходил он в лес, чаще всего,  один и без оружия.  Даже нож не брал из-за его бесполезности: если медведь навалится – никакой нож не спасёт.  Хотя бабки баяли  байки,  что дед Харитон, медведя в малиньяге шапкой прибил.  Брал дед малину,  и вдруг перед ним медведь.  Харитон по-автомату сорвал с себя шапку и шлёпнул косолапого по голове.   У того  от внезапности и от испуга случился сердечный приступ. Короче протянул мишка лапы. Ну это так, байка.

        Лес – это мир. Имеются в виду не пригородные рощи, не искусственно созданные дубравы, а кондовая на сотни километров необитаемая тайга. Именно такой тайгой и был Вепсский лес.  Водилась в нём разная живность. В том числе опасные для человека медведи, волки, рыси, росомахи, ну и змеи, конечно.

      По первости Барсуков боялся в одиночку далеко заходить в лес. И зверья полно, и заблудиться -- раз плюнуть. А заблудишься, то и не выйдешь: до самой Ояти ни дорог, ни поселений.  Однако, очень скоро, страхи утихли. После беседы с заядлым лесовиком  Юрой Перепрыговым осмелел Барсуков.

       Что ж такое убедительное сказал ему лесовик?  А сказал он совершенные языческие  глупости о том. что лес – это живой организм,  что к нему нужно относится уважительно, и он не выдаст. 

    -- Когда я вхожу в лес, то всегда наклоняю голову и говорю: «Здравствуй лесик. Это я. Как твоё здоровье?» И всё. И мы друзья. Вот и ты говори что-нибудь уважительное. Лесу это нравится.

    -- Брось, Юра. Это какое-то шаманство.

     -- Шаманство не шаманство, а срабатывает.

    -- А как же лесорубы. Уж как они лес обижают и ничего.

    -- Почему ничего? А сколько их гибнет а лесу, сколько спивается, сколько в катастрофы попадает. Ты думаешь это просто так?

     Поверил Барсуков бывалому Юре и  стал при посещение леса произносить разные ласковые слова. И тьфу-тьфу, не сглазить, ничего неприятного с ним в лесу не происходило. Мелочи-то, конечно, случались. То ногу подвернёт, то в речку ухнется, то клещ вопьётся.  Ну так лес --  не Невский же.

      В то утро засобирался Барсуков на Дальние болота за голубикой. Ягода там вызревала крупная да обильная.  Вроде всё было нормально, но какое-то волнение ощущалось в душе, какое-то беспокойство, вроде предчувствия чего-то нехорошего. 

     «Может не ходить в лес? -- подумал Барсуков. – Что-то сегодня нет особого желания переться в такую даль, да ещё по солнцу».

     Но красивое утро, ласковый ветерок и желание отоварится ягодой притушили тревогу и ягодник, закинув рюкзак за плечи.  борзо зашагал через покосы к дельнему лесу, с большим ведром в руке.

      По лесной дорожке, а затем по тропам дошёл Барсуков через час до кромки Дальних болот. Стояла обычная болотная тишина. Даль была затянута легкой дымкой.

      Он переходил с одного болота на другое, но ягода была мелкая и брать её не хотелось.  Шастал  он не зря.  Попалась  всё-токи болотина с полноценной ягодой. Ведро стало быстро наполняться.

      Солнце палило нещадно. А как от него укроешься на болоте. Кое-где  жидкие сосёнки. И всё. Духота стояла неподвижная. И дурман багульника.

       У Барсукова стала кружится голова. Он присел на сухую кочку, чтобы отдохнуть. И то ли он задремал, то ли морок напал, но сизая даль болота стала  сужаться.  Она сужалась медленно, неуклонно пока не превратилась в овал, окружённый  какой-то серостью.  В овале как из тумана стали проступать очертания женщины. 

     «Никак Болотная хозяйка пожаловала?» -- вяло прореагировал мозг на болотное виденье. Барсуковым овладело полное безразличие к происходящему.  Он спокойно наблюдал как виденье  обрастало  объёмами, превратившись наконец  в  полуобнажённую женщину.

    Женщина улыбнулась и поманили ягодника. Тот встал с кочки и  медленно поплёлся вперёд.  Но сколько бы он не шёл , женщина не становилась ближе.
     Вскоре Барсуков почувствовал, что мох под его ногами колеблется, а впереди появились «глазки» маленьких озерков.

     «Так это ж трясина, -- промелькнуло в его голове. – Я ж погибну!»

      Сознание мгновенно вернулось к нему.  Тяжёлой, как чугунной, рукой он   перекрестил виденье и оно стало исчезать. Затем распался овал и перед Барсуковым открылась болотная даль с блёстками «глазков».  Он торопливо  повернулся и пошел обратно.

     Солнце уже стояло низко над горизонтом. Нужно было торопится, чтобы до темноты добраться до дома. Барсуков огляделся, чтобы определить, где же он находится. Болото было совершенно незнакомое. И ведро нигде не просматривалось.
 
      «Куда же меня занесло?, -- подумал Барсуков. -- И как отсюда  выбираться?»

      Определив по закатному солнцу стороны света он пошел на юг, где располагалась его деревня. Солнце зашло. Стало медленно темнеть.

     Пора белых ночей уже закончилась, но света было ещё достаточно, чтобы не натыкаться на деревья.  Пробиваясь через чащобы и завалы он вскоре  вышел к речке.

     «Это же Чёрная речка, -- с радостью определил Барсуков, -- Теперь до дома тридцать минут ходьбы!»

     Он шёл ночным лесом и, детализируя происшествие, корил себя за то, что при заходе на болото забыл вежливо поздороваться с лесом. Вот и результат. Хотя здоровайся-не здоровайся дурманность багульника останется неизменной.
      
    Голубичная вылазка окончилась для Барсукова благополучно. Ему повезло.  А сколько бедолаг бесследно сгинуло в вепсских дебрях?!

      После этого случая Барсуков в одиночку в лес больше не ходил. Тем более, что в сторону Капши стали обнаруживать мёртвых мужчин.  Они были раздеты,  одежда – сложена в корзинку.   На теле никаких повреждений.  В крови алкоголь, наркотики отсутствовали.  Милиция запротоколировала уже девятнадцать случаев. Медики разводят руками: "Причина смерти неизвестна».

      Так и хочется продекламировать: «Красив и страшен Вепсский лес…»