Людмила

Не так давно на страницах сайта Проза ру прочла один небольшой рассказ. Рассказ был интересный. Даже задел за живое. И тут мне вспомнилась давнишняя история. Она произошла со мной еще в конце 90-х.
Так случилось, что я ехала в поезде дальнего следования на свадьбу к своему крестнику. Дело было зимой. Уже отгремели новогодние праздники. Поезда из Москвы шли полупустые.
В купе я была одна. Дорога предстояла дальняя. Ехать надо было двое суток и я  весь вечер и ночь наслаждалась комфортом одиночества.
Утром на станции в купе вошла молодая женщина с двумя детьми. Девчонки были разного возраста, но очень послушные и стеснительные. Одеты все трое были очень простенько, даже можно сказать бедно. Но учитывая, что на дворе были девяностые, внешнему виду никто не придавал большого значения. Вся провинция жила в такой нищете!
Конечно, при появлении в моем купе попутчиков я поначалу немного расстроилась: ведь нарушилось мое одиночное «плавание»! Но затем, когда мы познакомились, мне даже стало интересно ехать в такой компании.

Молодая женщина,как я поняла, была мамой этих двух совершенно не похожих друг на друга девочек. Простое лицо. Темные волосы,  собранные в «конский хвост», открывали все веснушки и придавали внешности детскую задорность. Никаких следов косметики. Голубые глаза были очень спокойны и безмятежны.  Они светились такой любовью к детям, что это было трудно не заметить. Губы были тронуты легкой улыбкой. Казалось, она была погружена в себя, в свои мысли, но в тоже время уделяла внимание и своим дочерям.

Как только они разложили свой скромный скарб и разместились на своих  полках, мы познакомились.
Женщину звали Люда. Людмила.
Девочек звали Изюмка и Варька.

- Какое странное имя  Изюмка? – удивилась я.
- Изольда… Это её мама так назвала. А мы привыкли звать Изюмка, - пояснила попутчица.
- А вы не её мама? – я пришла в изумление,видя её заботу и трогательность по отношению к девчонкам.
- Нет. Я приемная.

Я не стала дальше расспрашивать и задавать вопросы. По всему было видно, что и она не расположена к откровению.

Накормив девчонок нехитрой снедью, Люда уложила их на нижнюю полку. Девочки легли «валетом». Они были такие мелкие и хрупкие, что даже Людмиле хватило места, чтобы сидеть и молча смотреть в окно на пробегающие мимо столбы, деревья, леса, дороги...

Под монотонный звук колес поезда, да и отогревшись в теплом купе, девочки быстро уснули.  Людмила, подперев лицо руками, тоже сидела в полудреме.
Я взяла отложенную книжку и продолжила своё прерванное чтение.
Через некоторое время в купе постучали. Людмила стряхнула с себя дремоту. Я открыла дверь.

- Чай, кофе, печенье? – спросила проводница.
- Если можно, мне чай. Вы будете? – поинтересовалась я у дремлющей соседки.
- Да. И девочкам тоже.

Проводница взяла деньги вышла из купе.

За окном уже было совсем темно. Зима. Темнеет рано. Только яркие огни фонарей заглядывали в окно, сообщая, что поезд движется вперед и вперед.

Принесли чай. Я достала конфеты и печенье.
- Угощайтесь! – подвинула поближе к Людмиле сласти.
- Спасибо! Мы так торопились, так устали, что я, честно, даже не подумала о конфетах.
- Ничего, я собиралась в эту поездку основательно, поэтому и на вас всех хватит! Не стесняйтесь.

Мы пили чай. Конфеты были шоколадные. В эти годы для провинции это было большим дефицитом и шиком.

- А вы из самой Москвы едите? - спросила Людмила.
- Да. Вот в кои времена собралась к подружке. В Омск. Мы с ней вместе в институте учились. В Москве. Потом она вышла замуж и уехала жить к мужу. Его туда распределили после института. На нефтеперерабатывающий комбинат. Она сама москвичка. Родила сыночка, собралась и уехала, не побоялась. Не знаю, как сейчас они там живут, но двадцать лет назад, судя по её письмам, у них все было прекрасно: и квартира, и работа, и деньги. Это девяностые всё нам по-перепутали…
- Не говорите… Много горя они принесли в семьи. Я сама деревенская, - вдруг разоткровенничалась попутчица, - в  восемьдесят восьмом сгорели мои родители, сгорел мой дом… Родители всю жизнь работали в колхозе. Вроде всё в доме было. И вдруг разом рухнуло. Мне в тот год  пятнадцать  лет стукнуло...- она замолчала и было понятно, что "ком в горле" не давал ей продолжать свой рассказ.
- Да, я тоже помню конец восьмидесятых и начало девяностых. Если раньше в Москву за колбасой ездили, то потом и там было «хоть шаром покати». Я в магазинах только гнилые помидоры видела и ржавую селедку. А затем уже и«ножки Буша» стали появляться. Боже, какие очереди за ними были! Таких «ножек » ведь мы и в глаза никогда не видели! У нас всё больше синие и костлявые куры  продавались: долгоиграющие…
-  Я помню ещё многое от советских времен. У нас в доме нужды ни в чём не было: всё свое в хозяйстве. И свиньи, и корова, и куры,и гуси… Жили как у Христа за пазухой! А потом колхоз распался. Работы не стало. Кто-то в город подался. А мои папка с мамкой, видимо, побоялись!  Да и меня, вроде, одну не оставишь и с собой «в никуда» не возьмешь. Первое время доживали на том, что накопили и что в хозяйстве было. А потом… пошло-поехало… друзья-подруги, самогон, пьянки…
Дома ни крошки не было, поверите? Всё пропивалось. Я в такие дни от них к соседке бегала. У неё своих трое было. «И четвертый рот не помеха» смеялась соседка, наливая мне суп в тарелку. Как-то в очередной такой разгульный день у моих родителей осталась я ночевать у соседки. Ночью проснулась от крика и шума. Все выбежали на улицу, а от дома одни головешки дымятся… Хотела она меня оставить у себя, да комиссия не разрешила. У неё мужа не было, да и своих деток трое. Забрали меня в интернат. Но, а в интернате, может слышали или читали где, там свои порядки. Не выдержала я насильничания, собрала пожитки в платок  и убежала. Мне семнадцать было. Убежала без документов, без всего: босая, голая. На вокзале пристроилась уборщицей. Повезло мне. Буфетчица, здоровье ей, помогла. Кое-как продержалась. Там и познакомилась с мужем. Василием звали. Старше меня был. Намного. Тоже без кола, без двора. Только внучка  на руках. Осталась от непутевой дочери-кукушки. Он её усыновил и воспитывал как мог. Вот мы и встретились два недоразумения: я сирота, а он непутевый и безбашенный мужик. За одно ему большое спасибо, девчонку не бросил. Я, когда с ним жить стала, к девочке привязалась всем сердцем. Изюмке три годика на тот момент было. Знала я, что такое без любви и в сиротстве жить!
Снимали мы у тётки одной угол. Я работала по-сменно, он по-сменно, так и растили девочку.  Тётке на огороде помогали. Я деревенская, рукастая: всё у меня в руках горит и спорится. Нравилась я хозяйке нашей! А когда мне восемнадцать исполнилось, я поехала в интернат. Забрала документы. Мы с Васей расписались. Любви про меж нас не было: мне угол нужен, ему помощь – внучку растить. Так вот и жили. Вася мой охочий был до баб. Бегал всё к одной крале, а она им вертела и крутила как хотела.  Про это весь наш небольшой городок знал. Мне все в глаза тыкали. Хозяйка не раз намекала… А для меня уйти от него, это значит расстаться с Изюмкой. А как я без неё - сиротиночки?! И она без меня не смогла бы: мамкой звала. Думаю, что и краля та, видимо, ему не для жизни была нужна. Если бы хотел уйти, ушел. Да и по моему разумению, если уж она на такого бедолагу позарилась, значит и у неё уже совсем «край» был…
Немного помолчав, Людмила выплеснула всё, что видимо тяготило её уже долгое время: - Подлость он большую совершил... Грех на себя великий взял, но простила его… Узнала на тот момент, что и во мне жизнь теплится. А знаете, когда знаешь, что внутри тебя зародилась новое счастье, тут уже ничего не страшно! Чувствуешь такую силу в себе, что готова пережить всё, что жизнь подбрасывает. Да и он за подлость свою поплатился. Попал в аварию. Год прошел как похоронили его…

В купе повисла строгая тишина. Видимо, всё что я услышала, потрясло не только меня…
Только стук колес прервал эту долгую звенящую паузу.
- А куда же вы сейчас направляетесь?- сопереживала я.
- Да вы знаете, нашлась моя родственница… Я всегда говорю, если Бог дает детей, то он никогда не оставит без своей помощи. Главное, не опускать руки, не бояться, не падать духом…
Ведь и моя хозяйка, что сдавала нам угол, тоже потом заболела. Сильно заболела. Приехали её дети. Забрали к себе. Дом продали. А я, пока дом  продавался, стала искать родню своих родителей. Вспомнила, что были у мамки в Омской области далекие родственники. Нашлись люди добрые, помогли нам. Списались мы с её двоюродной сестрой. Она одинокая. Дом какой-никакой у неё есть. Позвала к себе жить. Она старая уже. А я еще молодая: руки есть, ноги двигаются. Девчонок еще поднимать надо! Изюмке ведь уже одиннадцатый! В пятый класс перешла. А этой еще только три годика. Выдюжим. Главное не сдаваться и верить…

***
Прошло уже много лет с тех пор. Сейчас на дворе 2018. Надеюсь, нет, уверенна, что у Людмилы всё сложилось и уже растут внуки.
И подумалось мне, как в этой жизни все переплетается и как мы все по-разному смотрим на одни и те же вещи…
Кто-то довольствуется малым и отдает всю себя ради счастья других. И в этом видит смысл своего существования.
А кто-то смотрит только на поверхность жизни и принимает это за «неумение жить»…

***

Счастье у всех разное. У одних трудное, солёными слезами умытое.
У других, сладкое, только не ленись, подымай!
Судьба видимо такая! 
Да и откуда ей, Людмиле,сиротинушке, было знать: какое оно, счастье?