Мир деревенского ребёнка

   Мир деревенского ребёнка вовсе не скучный, а наоборот! Он так интересен и многогранен! Если посмотреть вокруг, то чудеса совсем рядом, куда ни глянь.

   Вот пруд, в десяти метрах от дома. Там живут головастики, существа быстро меняющиеся: сегодня - головастик, завтра - лягушка. А потом эти лягушки исчезают куда-то. Куда? Неизвестно. Но можно пофантазировать и придумать какую-нибудь историю. И в неё поверить.
 
   За сараем - ещё один пруд. Над ним склонилась черёмуха. Дерево прочное и гибкое. Для фантазёрки - конь. Орлик. Можно раскачаться, закрыв глаза, и поверить ненадолго, что я - наездница.

   Можно проверить на прочность старую липу, стоящую над оврагом: взяться за ветви и, оттолкнувшись, качаться над склоном оврага, покрытом травой. И потом катиться по тому склону, обдирая спину.  Реву одна - жалеть некому. Бабушке не рассказываю:  заругает за глупое развлечение. "Не бережёшь себя - кто тебя убережёт?  Что я сделаю, если ты сама себя не бережёшь?" - приговаривала она тогда, когда я так неосторожно шалила. А потом всё-таки жалела: гладила по голове: "Милоё моё-то..."

   Можно - всё. Но есть несколько "нельзя": нельзя подходить к колодцу ("Нельзя - и всё!"). Нельзя заходить на одно болотистое место (там мы с подружкой в раннем детстве  в трясине потеряли ботинки - новые, недавно купленные). Нельзя купаться в реке Письме, в глубоком омуте, где раньше была мельница (там я пыталась тонуть на глазах у деда, который шёл из магазина). Нельзя было разорять гнездо дикого голубя ("Голубь - птичка божья, нельзя обижать!"). Нельзя бить кошку ("Кошке больнё. Тибе бы так!").  Нельзя было заходить за речку Талицу (это своеобразная граница!), на Масловатую гору: там - змеи. Наверно, не было змей, но на этой горке рос довольно густой кустарник - можно было заблудиться. (А змею я впервые увидела в сорок восемь лет, и не в этом месте, а раньше не встречались - наверно, бабушкиными молитвами...)И самое главное "нельзя" - нельзя не слушаться бабушку. Где бы я ни была, на зов бабушки "Танюууу! Таааня!" следовало отзываться сразу. Я до сих пор помню "интонацию-мелодию" бабушкиного зова.

   Интересно было и у реки. Река и не река вовсе: два шага - и перешёл. Речка Талица, холодная, ключевая вода. Пить можно прямо из реки, набрав воды в ладошки. Холодная и летом - зубы ломит. Посреди речки - два больших камня-валуна. Там, на тёплых от солнца камнях, можно было погреть озябшие ноги. А зимой к Талице можно и не идти, а ехать на санках: речка - под горой. Бабушка на коромысле носила из речки воду - для себя. (А из колодца - только для скотины). В любое время года носила воду из-под горы, за двести метров. Как силы хватало! Зимой бабушка полоскала бельё в проруби, выжимала,ударяя по белью вальком ( валёк - это такая лопатка, наподобие современной разделочной доски, только потолще). Голыми руками полоскала, в холодной воде! Городским современницам, наверно, трудно и представить. Но тогда, в моём детстве, это не удивляло.

   В марте, прочитав (в пять лет!) сказку про двенадцать месяцев, я как-то отправилась искать под снегом подснежники. С железной лопатой пошла. Бабушка рассмеялась моей затее, но отговаривать не стала. "Иди ишшы, - сказала, - можот, и найдёш".("Иди ищи, может, и найдёшь"). Не нашла я подснежников, хотя старательно искала. А бабушка знала, где меня, фантазёрку, искать.

   Удивительным было и утро накануне Пасхи. Нужно было встать пораньше, чтобы увидеть, как солнце "играет" - празднику радуется. Прижмурив глаза, сквозь ресницы глядя на солнце, я верила, что солнце действительно "играет". Верила бабушке: она сказала - так и есть! Правда, и потом, не на Пасху, когда довелось вставать рано и смотреть на солнце, прижмурившись, то солнце тоже "играло", но ощущение не как в детстве...