Любовь Мадбурга

В мутный отель на затерянном отшибе заселился отец Вейри Фейритеил, курящий Вайт Лаки-Страйк одной рукой и доедающий вчерашний доширак без помощи столовых приборов другой. Он схватил ключи у стойки регистрации своими жирными пальцами, обвитыми мелкой лапшой и поднялся по шаткой лестнице с зеленым паласом в номер на второй этаж, в комнату 0Б. Рядом с апартаментами Вейри была вонючая подсобка, из которой как раз выходил уборщик, он посмотрел на отца и перекрестился. Должно быть набожные подсобные рабочие в захудалом отеле это не редкость. Свет в коридоре постоянно моргал как полицейский стробоскоп и начинал выбешивать уже спустя минуту пребывания там. Возможно, если бы там затеять пьяную тусовку с богатейшим набором препаратов — то местечко вполне и сгодилось, но для последнего прибежища усталого скитальца — строение было убогим говном. Вейри вставил ключ в замочную скважину и начал там всё разрабатывать, дергать и нервно водить туда-сюда. Дверь, в экстазе отпирания, поддалась и со скрипом открылась. Поистине шикарный вид встретил отца. Застарелая закупоренная там месяцами вонь ударила нового жильца в нос и почти срубила нокаутом. Вейри собрал комок харкоты, но не сплюнул — он был джентльменом... последние пару часов. В остальном же, номер был почти симпатичным. Старые разводы, от бог знает чего на паласе, матрасе и на стенах, тусклый свет. Но вишенкой на этом низкосортном торте была ванная комната со следами былой жизни, которую, видимо, необходимо было задабривать жертвоприношениями. Вейри вошёл, закрыл дверь за собой в этот склеп и положил вещи на кровать. Затем он скинул куртку и закатал рукав рубашки. Достал из сумки набор полевого медика со всякими затейливыми предметами, нашёл там шприц и какую-то склянку. Набрав оттуда треть шприца он вколол содержимое в свою единственную торчавшую вену на уставшей руке, изуродованной ужасным шрамом. Потом он отложил веселенький набор доктора Пилюлькина и достал из сумки банку с белым порошком, подошёл к двери и насыпал его длинной дорожкой поперёк входа. Вейри присел на край кровати, опустил лицо в ладони и сидел так пару минут, думая о всяком разном, пока из перекошенного рта медленно вытягивалась в длинную ниточку слюна. Быть может эта ночь здесь окажется спокойной. Быть может здесь подают зеленый чай с чабрецом и сигаретой на завтрак. Быть может старые кости найдут покой на этих желтеющих простынях со следами плесени на краях. Или это будет ещё один ад на земле.
По дорогам ночного Мадбурга колесил на стареньком мотоцикле Бэдли Фейритеил с безумным взглядом, но в модных сапогах и красивой кожаной куртке с красным воротом. Мотоцикл пердел чёрным едким дымом, унося своего наездника в местную чернеющую ночь. Гнилой Мадбург распростёр свои объятия и дороги для Бэдли. Ему достаточно было учуять хотя бы вчерашний тонкий ароматический след Вейри, чтобы снова начать свою охоту. Бэдли остановился у одной закусочной, заглушил мотор, слез и пошёл в сторону входа под большой сияющей неоновой табличкой — Открыто 24 часа. Пока он неспешно перебирал ногами, вокруг воцарилась ужасающая тишина. Бэдли достал из кармана своей куртки пачку Блэк Лаки-Страйк, засунул одну сигарету в рот и начал поджигать её спичкой. На руке Бэдли был ужасный шрам, начинающийся у локтя и заканчивающийся на кончиках грязных пальцев.

Бейри Фаррел докурил финальную сигарету. Он поставил точку и принялся пристально вглядываться в пространство между последними строчками, будто там было что-то важное, но ещё не видимое. Будто-то всё, что было написано — не имело ни малейшего смысла без тайного шифра, который скрывался в белой бумаге. Слеза из правого глаза упала на первую страницу письма. Бейри был хорошим человеком, достаточно было спросить про него у кого-нибудь из его окружения или даже людей, которые однажды с ним пересеклись в этой жизни. Но последние пару недель всё переменилось слишком кардинально — а обычно так и бывает, когда находишь свою оторванную половину во вселенной, бесконечной но крошечной, как пригород Мадбурга. Когда ты становишься целым на какое-то время, чувствуешь свою значимость и прилив бодрости. Когда ты останавливаешь вращение всего мира и спокойно стоишь, наслаждаясь тёплым чувством в своей груди. Бейри обрёл себя целого, себя постоянного. Пусть идут к чёрту все, кто отрицает любовь. Пусть все те, кто даёт любви срок — тихо молчат в присутствии двух сердец, бьющихся в унисон. Пусть ненавистники сожрут вчерашний испорченный йогурт и подумают над своим поведением, борясь с ужасным приступом диареи на холодном унитазе, где не будет стульчака, а туалетной бумаги всего два сантиметра. Бейри летал от счастья. Но его полёт медленно подходил к концу, а посадка обещала стать ужасной катастрофой, которую бы потом долго мусолили по всем главным новостным каналам Мадбурга.
Великая любовь приносит великие испытания на кончике языка. Она страстно целует тебя, а потом закусывает губу... и когда ты уже почти расслабился, то в груди появляется покалывание, а в голову начинают приходить разные идиотские мысли. Бейри уже вытер губы после слюнявого поцелуя, он даже уже перешёл на третью ступень, где его ждал петтинг от этого великого чувства, которое все зовут — любовь. Вот только никто не давал гарантии, что на руках любви не будет наждачной бумаги. Даже самые матёрые страховые агенты с небес не в силах вычеркнуть пункт с разбитым сердцем из перечня возможного ущерба, обнимая своим крылом и смахивая пот со лба страхуемого, пока тот колеблется, держа в трясущихся руках перо и флакончик с кровью из артерии.
Иногда молния бьёт в дерево и расщепляет его надвое. С Бейри произошло нечто подобное. Любовь рассекла его катаной от макушки до кончика ануса одним быстрым ударом. Все негативные стороны стали Бэдли, а все надежды и мечты стали Вейри. Отныне было только одно место, но его занимали двое.
Со временем, в неравной борьбе — добро начинает увядать. Вейри не хотел становиться тенью самого себя и бежал прочь от Бедли, которым двигала лишь неутолимая жажда самоуничтожения. В этом мире время бежит спринт, оно не щадит медленных и тех, кто решил просто передохнуть. Время подчиняет внутреннюю природу, оно вытягивает жилы и приводит всё к одному знаменателю, пытаясь выровнять все неровности по какой-то только ей ведомой причине.
Бейри Фаррел любил Роуз всем сердцем. Они пили пиво и ели картошку фри в закусочной с огромной неоновой табличкой — Открыто 24 часа. Дальше по дороге находился старый мотель, затерянный среди тумана. В этом мотеле сердце Роуз остановилось. Сердце Бейри сжалось в маленький угольный комок. Они были одним целым, живя друг для друга, но время забирает себе трофеи чаще среди счастливых — так оно веселиться больше, на пару с любовью. Бейри без Роуз уже не мог быть целым, он распадался в страдании, он перерождался.

Вейри Фейритеил посмотрел на дверь, он понял, что Бедли уже стоит за ней. Вейри выхватил из кармана пистолет и выстрелил три раза в сторону Бедли. Тело за дверью упало на пол. Слишком часто зло побеждает. В этот раз оно снова одержало победу. Ведь не бывает абсолютной любви и абсолютной ненависти. Все мы - лишь половинки чего-то большего. Мы можем искать, дай Бог, нам найти.