Эпизод из ее жизни. 1ч

                Приговор врачей по новым правилам выносился безнадежно больным без щадящих слов. Вот и Колесовой после необходимого в таких случаях консилиума прямо без обиняков сообщили, что болезнь лечению не поддается, а  прогрессирует с каждым днем, несмотря на все усилия медиков.  При таком развитии болезни ей остается жить не более полугода, а в лучшем случае,  около девяти месяцев.

                Но и после трех месяцев после консилиума на ее выписке не настаивали, так как оплата за  лечение поступала регулярно. Забирать ее домой, тоже не спешили. Муж, исправно переводя денежные средства, ни разу не появился в больнице под предлогом длительной командировки за рубежом.  Он периодически звонил, справляясь о ее здоровье,   и уже был в курсе последнего врачебного заключения.

            Тасе оставалось только ждать.  Болей не  чувствовала и ей трудно было поверить в то, что она должна была умереть. Лежа в одноместной палате, перебирала в памяти всю свою недолгую жизнь:  школа, трагедия в семье, институт, любовь и замужество, интересная работа и нежелание мужа иметь ребенка, неудачное прерывание беременности, а потом болезнь и одиночество.

                Казалось, что все плохое упорно сопровождало ее до окончательного жизненного финала. Родителей Тася потеряла давно, отец погиб в автокатастрофе. Его труп невозможно было идентифицировать, и хоронили его вместе с сослуживцем. Мама, не перенеся горя, тяжело заболела. И не успела  Тася пережить одну тяжелую утрату, как  вскоре  потеряла последнего родного человека. Девушка страдала, и неизвестно как бы она перенесла обрушившееся на нее горе, оставшись совсем одна,  если бы не Вадим. Он окружил ее заботой и вниманием. Неудивительно, что после предложения руки и сердца она ответила ему согласием.
 
                Тасе очень хотелось иметь ребенка, но сейчас она не жалела, что он не появился на свет. Если она умрет, то не оставит после себя несчастного сиротку. А о ней самой жалеть некому, никто не будет скорбеть, и плакать, цена ее жизни не высока, как будто и не жила вовсе. Ее любовь к мужу была оплачена его устранением, как только он узнал, насколько серьезна ее болезнь.
 
                Вадим поспешил через своего друга передать Тасе письмо.   В нем он  просил дать ему развод. Не сумбурное объяснение причины, крывшейся в том, что он полюбил другую женщину, а его предательство подтолкнуло Тасю без возражений подписать бланк с ее  согласием. Свое «горе» он развеивал в длительных заграничных командировках. Тасе было до слез жалко себя. Даже  в последнюю минуту жизни любимый человек не посмотрит ей в глаза с печалью и состраданием, и, ее душа, уходя,  не обретет покоя.

                И все же  она пыталась оправдать его. Чем он мог помочь ей? Сидеть рядом со скорбным лицом и ждать, чего?  Ведь по сути ее уже нет. Здесь остается только ее оболочка, ожидающая последнего завершающего жизнь акта. Несмотря на строго обоснованные аргументы разума, сердце бунтовало. Хотелось жить, хотелось доказать Вадиму, что он трус, и что она уже не любит его до самозабвения.

                С каждым днем жажда жизни не уменьшалась, а разгоралась все сильней. Если бы случилось чудо, исступленно думала Тася,  то свою жизнь она бы прожила иначе. Будучи пассивной атеисткой, она днем и ночью обращала свою просьбу к Богу, дать ей еще один шанс.

                Однажды поздним вечером она лежала в полной темноте, слезы против  воли катились из глаз. Вдруг полумрак палаты разрезал луч света, проникший через входную дверь. К  кровати подошла старая нянечка и низко склонилась над ней. Тася прикрыла глаза, общаться сейчас ни с кем не хотелось. А старушка, осенив больную крестом,  стала что-то тихо и монотонно говорить, Тася  поняла - это была молитва.

- Няня Вера, - неожиданно для самой себя прошептала Тася, открывая глаза. - Научите меня хотя бы одной молитве.

                Нянечка не удивилась такой просьбе, присела рядом, взяла исхудавшую почти прозрачную руку Таси и молитва зазвучала более внятно. Тася неумело повторяла незнакомые слова, няня не торопилась, выждав мгновение, продолжала дальше. Смысл молитвы был малопонятен Тасе, но она, ни разу не запнулась и, не заметив, когда ушла няня, впервые за все время уснула спокойным и глубоким сном.

          Утром нянечка вновь пришла к ней. Тася всматривалась в черты лица чужого ей человека, выражавшее непритворное сострадание и каждой морщинкой излучавшее искреннее тепло. Нянечка ухаживала за ней как за маленьким ребенком, и Тася  потянулась к доброй бескорыстной женщине.

                Они говорили обо всем кроме самой болезни: о погоде, о скорой весне и о прилетевших скворцах. Одна их пара  облюбовала под свое жилище старый деревянный почтовый ящик, заброшенный мальчишками ради озорства на дерево. Оно было напротив окна палаты,  и каждый день Тася наблюдала, как суетливо обустраивали свое необычное жилище эти трудолюбивые птицы. Они спешили, заботясь о продолжении рода, главного предназначения в их жизни.

                Как-то Тасе сообщили, что к ней пришел посетитель, но совсем не тот, кого исстрадавшаяся женщина все-таки еще  ждала. Она высказала решительный протест. Не хотела, чтобы  ради праздного любопытства нарушая  душевный покой, видели ее такой беспомощной и жалкой.  Больше Тасю не беспокоили.

           Нянечка в последние дни  даже в свободное от дежурства время навещала Тасю.  Усвоив молитву, та засыпая и просыпаясь, находила в ней утешение. Как-то на утреннем обходе лечащий врач сообщил, что муж желает забрать ее домой под наблюдение врачей местной поликлиники. Уход за больной будет осуществлять квалифицированная сиделка, поэтому для беспокойства нет причин. Улыбнувшись дежурной улыбкой, лечащий врач пожелал больной всего хорошего и ушел.

                Тася поняла, выписывают, значит, она скоро умрет. Как ни странно, но эта мысль стала уже привычной и не вызывала паники как было вначале. Ее волновало совсем другое. Не было сил чувствовать себя ненужной и нелюбимой, видеть Вадима, только из  обязанности исполняющего долг. Если бы он к ней пришел  и сказал  из чувства сострадания,  что любит по-прежнему, как знать, может быть, она  бы еще раз несмотря ни на что поверила и простила. Но он ее не любит, поэтому  до сих пор устранялся от объяснения.

                Она решила больше не думать о нем, с болью в сердце  отсекла все то, что было связано с ним,  не хотела вновь бередить рану. Тем же вечером Тася поговорила с нянечкой. Едва сдерживая слезы, просила помочь ей найти не только сиделку, но и место для своего пребывания. Спешила добавить, что у нее хватит средств, чтобы оплатить эти услуги. Нянечка успокоила дрожавшую от волнения женщину и пообещала забрать завтра утром Тасю к себе. Сегодня было ее последнее дежурство, а с завтрашнего дня она в больнице уже не работала.

                Это было более того, о чем мечтала Тася. Она прижалась щекой к руке нянечки, выражая этим бесконечную благодарность измученной души. Та, молча, не отнимая руки, другой нежно гладила ее по волосам.