Зигзаг

Жизнь супругов Кузьминых зашла в тупик. Дошло до абсолютного непонимания и полного отчуждения. Так, живут под одной крышей каждый сам по себе. И ни у кого нет желания сделать шаг к примирению.

Анна в расцвете своей красоты и сил. Дети – это хорошо, она их любит. Но хочется обновления чувств, хочется чувствовать себя женщиной – красивой и желанной. А со своим мужем она об этом забыла. Работа занимает много места в ее жизни, но не приносит материальной независимости – такой, чтобы можно было разбежаться и никогда друг друга не видеть и не слышать.

Тоска и серые будни, как осень за окном, – такой стала ее жизнь: «Да, мне сорок, но неужели больше ничего не будет?»

Анна была воспитана на русской литературе, на женах декабристов, на Татьяне Лариной. Измену мужу считала большим грехом. Если она увлекалась, то чувство неизменно становилось очень большим и перерастало либо в счастье, либо в трагедию. Она знала, что если ее заинтересует мужчина, то это будет серьезно и приведет к разрыву с мужем. А Анна не была уверена в том, что не нужна ему. Она не хотела приносить боль близкому человеку.

«Устроить себе отпуск за свой счет, что ли? – все чаще эта мысль приходила ей в голову. – Развеюсь, соберусь с мыслями, определюсь, что мне дальше делать со своей жизнью. В Москву, в Москву! Карету мне, карету!» –
и Анна засобиралась в столицу, где жила ее подруга, с тайной мыслью повидать свою самую большую и несостоявшуюся любовь.

Дома она объявила, что у нее расшатались нервы, что она безумно устала и хочет повидать подругу, которую не видела со школьных лет. Дети были оставлены папе и бабушке.

Проблемы улетучились, как только Анна села в чистенький вагон поезда. Боковая нижняя полочка – сиди себе чай пей да в окно смотри. Хочешь, сложил полку – и спи.

Вот и Москва! Сколько она здесь не была? Десять лет! А юбилеи нужно отмечать.

…Волнение от встречи с подругой. Сколько лет, сколько зим! Ирина встретила с радостью. Она не изменилась. Нет, конечно, поправилась и на лице тоненькие морщинки, но выражение лица то же.

Москва ослепила великолепием. «Неужели я проведу здесь целых семь дней?» – не верила она своему счастью. Куда-то далеко ушли родной город, постылый муж, непослушные и неблагодарные дети.

Ирина жила в двухкомнатной квартире с дочкой Катей. Муж ее утонул несколько лет назад. Дочка у подруги выросла в красавицу – голубоглазая, белокурая, крупная (финские корни проявились) – и умница: хорошо учится, рисует, знает английский.

Ирина в полном смысле пахала, работая на трех работах, чтобы дочь ни в чем не нуждалась.

У самой Анны детей двое: сын – погодок Катюши и дочка. «У меня дети – соль и сахар», – рассказывала она подруге. Действительно, с дочкой проблем не было, краснеть за нее приходилось разве что от чрезмерных похвал на родительских собраниях. Она танцевала  и занималась музыкой. А сын рос совершенным оболтусом, но девчонки его за что-то любили – за смазливую внешность и клоунские выходки. С ним было весело.

Хороший вечер провели подруги – душевный, вечер воспоминаний. Дружба их зародились еще в детстве, жили они тогда в южной республике, вместе прошли школьные годы и юность. Потом случилась перестройка, все разъехались с солнечной таджикской земли, осели, кто где.

Ночная столица утопала в море огней. Анна лежала на диванчике под душистым бельем и прислушивалась к звукам огромного города, где жизнь не затихала даже ночью. Заснула с тревожным чувством ожидания чего-то радостного, совсем как в детстве.

Утром она не сразу поняла, где находится. На столе уже остывший завтрак, ключи от квартиры. Анна счастливо потянулась: «Свобода! Могу делать что хочу – бродить по Москве, посещать музеи». Ходить по магазинам она не планировала – не любительница.

Анна была полна впечатлений от Москвы, но изнутри уже грызло: ехать или не ехать? Она вспомнила путь от станции через необитаемый зимой дачный поселок до светящегося огнями микрорайона, где жили военные с семьями. Вспомнила путь к заветной двери на первом этаже, которую она с замиранием сердца открывала своим ключом, не зная, ждет или нет, обрадуется или прогонит. Воспоминания нахлынули как снежный ком…

Зачем было ворошить прошлое? Хотелось посмотреть, какой он стал, ведь прошло уже 15 лет. Хотелось посмотреть на него спокойно, трезво, глазами уже не влюбленной женщины. Хотелось узнать, что потеряла она и что приобрел он.

История была банальной. Она любила, он позволял себя любить, потом изменил. Они расстались. Вскоре после расставания он женился, у него родился сын, через год развелся. Последние годы жил холостяком, встречи с сыном скрашивали одиночество.

Сама Аня долго болела разлукой, замуж вышла поздно, родила двоих детей. Она мало вспоминала его, у нее не было к нему никаких неприязненных чувств: зачем? Жизнь его не сложилась счастливо.

Ноги уже привели на вокзал. Села в электричку у окошечка, и за окном побежали картинки подмосковного осеннего пейзажа. Люди изменились: лучше одеты, более ухожены, лица открытые. Больше стало оптимизма. Аня уже успела убедиться, что Москва живет какой-то более сытой и самодостаточной жизнью, чем другие города.

Чем ближе остановка, тем тревожнее: а не вернуться ли назад? Сойти и уехать в обратном направлении. А поездка засчитается как прогулка по Подмосковью. Ведь ей так хорошо сейчас, так спокойно. С подругой повидалась, Москва распахнула все двери – иди куда хочешь, в любой театр, музей, на Красную площадь, наконец. А вечером – чай с тортиком с компании с близкой подругой и воспоминания, как погружение в сладкий сон. Что ее ждет? Не окунется ли она снова в состояние непокоя и острого чувства несчастливости? Как тогда…

Она очень любила его, но не чувствовала себя счастливой, потому что не любил он. Вместо того чтобы перестать ездить к нему и прекратить это состояние, она снова и снова погружалась в него. Она болела любовью.

И как же она была благодарна мужу, который дал ей совсем другие ощущения, окружил совсем другой атмосферой – заботы, обожания, нежности. К нему она не испытывала того огромного чувства, от которого разрывается сердце. Но с ним она поняла, как хорошо и благотворно для женщины, когда любят ее. Дети – им можно дарить себя, сколько можешь, насколько хватит. Им никогда не будет много, и они всегда отплатят тем же. «Господи, как же мне хорошо в моей семье! И как спокойно и надежно с Вовкой», – чувство нежности к мужу нахлынуло на нее, захотелось домой.

Тропинка с шуршащими под ногами листьями, внушительные дачи за глухими заборами. Так же шумит хвойный лес, сейчас в золотом осеннем убранстве, так же люди спешат в тепло своих домов. Как она завидовала им тогда! Как хотела, чтобы он поделился теплом своего очага, а она согрела бы его холостяцкое жилище, принесла бы ему тепло и заботу, создала бы уют, нарожала детей, сколько он хотел. Но… Он не захотел делиться своим комфортом, не захотел детей от нее, просто не пожалел – у нее ведь тогда не было своего угла, она жила в общежитии. А Вовка привел в свою квартирку и просто сказал: «Хочу, чтобы ты осталась здесь навсегда». «И к маме моей хорошо относится, – думала она по дороге. – Он неплохой, просто мы устали друг от друга».

Она помнила, что он приходил после шести вечера. Сейчас было начало седьмого. В ней не было страха, что дверь может открыть женщина, даже жена. Анна была проездом и хотела повидать старого знакомого. Что было в этом плохого или подозрительного?

Та же дверь, обитая старомодным дерматином. На звонок никто не открыл. Позвонила еще. Достала тот самый старый ключ – сколько его хранила… «Почему он не поменял замок?» – возник вопрос. При расставании, мучительном для обоих, она не отдала ему ключ, и он грозился его поменять. Она несколько раз порывалась приехать, чтобы просто подышать его запахом. Несколько раз пыталась выбросить ключ в реку, но не смогла.

Знакомый запах жилища любимого когда-то человека. Так пахла только его квартира – деревом, клеем (деревянные кораблики было его хобби), комнатными цветами и запахом его кожи. Не пахло женщиной. Не было того порядка, который может создать только женщина. Прибавилось книг и фото юноши. Они были везде в самодельных рамках – висели на стене, стояли на полочках, знаменовали разный возраст. Его сын… Мальчик не являл собой копию папы. «Наверное, похож на маму», – подумала Анна: круглолицый, с широко распахнутыми светлыми глазами, полноватый, он более походил на девочку. Так вот какая его мама, вот какая женщина смогла очаровать ее любимого до такой степени, что он женился. То, чего не удавалось ей. «Совершенно случайно она оказалась дочкой генерала», – усмехнулась Аня.

Как и раньше, он не спешил домой. А зачем спешить, если никто не ждет? Может быть, у него встреча с сыном, может, зашел к приятелю, а может, к женщине. У него вполне могла быть любимая женщина.

«Ирина скоро придет и будет волноваться, – вспомнила вдруг Анна. – Надо ехать», – и она тихонько выскользнула из квартиры, предварительно оглядевшись, не оставила ли где следов своего присутствия.

Она знала, что больше не приедет. Не будет искать встречи с ним ни-ког-да! Зачем ворошить прошлое? Годы не смогли вытравить чувство к этому человеку, она любила его, каким бы он ни стал – поседевшим, постаревшим, несчастным или счастливым. Но она не хотела терять то, что было у нее сейчас – душевный покой и состояние любимой и счастливой женщины, которое подарил ей муж и дети. Пусть она никогда не узнает, любил ли он ее, вспоминает ли, оставила ли она след в его жизни. Но сегодня она поставила жирную и окончательную точку в их отношениях.

«Мое счастье – это моя семья! – и ей стало легко и спокойно на душе. – Боже, как я их всех люблю!»

Она будет отдыхать, впитывать в себя Москву, чтобы привезти своей семье кусочек столицы и кусочек счастья. Она знала, что все у них с Вовкой наладится и будет еще лучше, чем было. Она никогда не сможет изменить ему, так же как и он ей. В этом она была уверена.