О нелепых подарках

В воскресенье пришла к сыну Никите, чтоб Женя, его жена-модельер, подогнала мне брюки. Женя отмеривает и, прилаживаясь шить, вскрикивает:
– Опять эта елка!
– Какая елка?
И правда, на швейном столе путается под руками сувенирная, сантиметров 15-18, елочка. Куда девать? Женя перекинула на стол к Никите, к компьютеру. Тут я взяла, покрутила в руках: из серой, 5-7 мм, фанеры, края ветвей-лап обработаны выжиганием.
– Откуда у вас? – спрашиваю.
Оказалось, Антон (университетский друг) на Новый год принес. Купил.
– Слушайте, а мне надо идею о нелепом подарке. Что если я эту елочку разовью? Сделаю, так сказать, из ничего чего. Ведь можно же?
Женя спиной ко мне строчит брюки, но чувствую, что «за». А Никита против. Мало ли какими пустяками они обменивались по разным поводам, но десять лет дружбы – это свято. (Хотя на свадьбы, новоселья и круглые дни рождения освоили теперь, продвинутые, wish list.)
И я вдруг, хоть Женя трудится сейчас для меня, на стороне сына. Ну и, развалясь в кресле, противоположную идею теперь развиваю. О том, что любой подаренный пустячок может стать дорогим – со временем. Вот если, например, ты ее, эту елочку, на следующий Новый год выставишь на вид и украсишь. И через два года, и через три. И станет традицией, и детям передашь. И через тридцать лет – представляете? – Антон приходит к вам на встречу Нового года, а у вас эта елочка. И это уже не ерунда – это знак или символ. Высоких, как говорится, отношений.
Женя, которой едва двадцать один, оборачивается, и видно, что от моих долгосрочных планов у нее скепсис. Потом она переводит многозначительный взгляд на выходную дверь, где приготовлен пакет с мусором. Впрочем, и я, вертя елочку в руках, понимаю, что загнула, что сувенирчик  действительно не стоит того, чтоб его souvenir (помнить – фр.).
Но ладушки, дружба дороже и найдем другой объект для развития заданной темы – легко. 
Идем с Никитой на кухню – насчет обеда. И вот оно! С ходу! Никита достает из шкафчика… кастрюлю. Вот это и есть оно! Нелепый подарок!
…В какой-то из веселых 90-х случилось мне работать дворником. С зарплатами жилищная контора мухлевала, как и многие другие. Но я ждала, что на  праздники (23 февраля и 8 марта) добавят  в виде премии. Ага, щас! На праздник выдали подарок – картонную коробку. Расписалась я  в денежной ведомости, понесла домой. Дома посмотрела – кастрюля. Ну что ты будешь делать?! Кастрюль у меня хватало, даже с лихвой. Потому что накупила в гиперинфляцию, когда деньги стали уже новыми, а цена еще старая. И выходит, что кастрюли есть, а варить в них нечего.
Уже не помню, заикнулась ли я в конторе насчет замены этого «подарка» на денежный эквивалент. Вряд ли, бартера тогда было много. 
От других моих кастрюль, обычных эмалированных и алюминиевых, эта отличалась. То ли низкая кастрюля, то ли высокая сковорода – толстостенная и, может, чугунная…
Никите, который занялся приготовлением плова, я все это рассказываю на предмет нелепого подарка. Но сын теперь, как раньше за елку, вступается за кастрюлю. Вот я ей не пользовалась и мне она, может, и нелепо, но в их с Женей новеньком хозяйстве (а 90-е он не помнит, а Женя и вовсе под стол пешком) – это, знаешь ли, и уникум и премиум и т.д., и т.п., и проч.
Женя, закончив с моими брюками, приходит на кухню с планшетом. И Никита просит ее найти в интернете «Дары волхвов» О Генри. (Начитанный – можем, когда к месту, и гордиться.)
Женечка наша первым делом открывает Википедию. И там формула для рассказа О Генри: «любовь + добровольная жертва + неожиданная развязка.»
– Вот! – умничает Никита. – А твоя задача, чтоб наоборот.
– И что получится, если наоборот?
…Запах плова из кастрюли-подарка нас заряжает. Никита делает выкладки на магнитной доске, я в блокнотике. Женя открывает шкафчики и достает из их глубин разное, что подарено по случаю – салфеточки, прихваточки, стаканчики, чашечки, подставочки…
Никита стирает с доски и пишет окончательную формулу-наоборот: «равнодушие/казенщина – выгода – неожиданная развязка.»
– Ну да, казенщина и выгода, – соглашаюсь я. – А что, неожиданную развязку так и оставим?
– Угу, – бормочет сын. – Я голодный.
Тут мы с Женей обе пас. Потому что. И еще раз потому что.
После обеда я собираюсь домой.
– Смешные вы, – говорит практичная Женя. – Формула у вас готова, а о чем будет, непонятно.
– Это тебе непонятно, а нам понятно, – возражает Никита, подмигивая мне заговорщически. Потом произносит одно слово:
– Оригами.
– Да! Верно! – радуюсь. – Good job! Хорошая работа!
Хорошая работа – в том смысле, что мы совместными манипуляциями выудили-таки на поверхность давний эпизод о самом нелепом подарке.
…Никита учился в первом классе. Тогда руки у нас были крюки и тогда было у нас как курица лапой. А родительский комитет тогда собрал деньги на подарки ко дню рождения, и мы ждали чего-то хорошего, интересного. Но подарили всем «летним» ребятишкам оригами в коробке. То есть, надо было сколько-то десятков (или сотен?) прямоугольничков сложить в треугольнички, а потом из этих треугольничков составить какого-то динозавра. Увы, это явно не для нас. И что я? Я билась, как худая воспитательница: я давала ему задания на день, сколько он должен сложить. А он не привык, чтоб заставляли. А я не привыкла, чтоб заставлять, но тут уперлась. Мол, надо для развития мелкой моторики. Помню, что бились. И бились бы долго, если бы я не сдалась. Я враз будто забыла про это. Пусть сам сделает с этим, что захочет. Пусть.
Не знаю, куда он задевал тот казенный "подарок". Но и он не забыл, и я не забыла.