рассказ На посошок

Рассказ:
«НА ПОСОШОК»
   
И у кого только хватило ума в такую рань позвонить? Но, как оказалось, девять часов утра ранью назвать трудно. Ночью,  от обилия неведомо откуда выплывших мыслей о бренности   жизни,  не спалось: слушал радиоприёмник,  пробовал читать, и лишь к часам шести сморился. Потому не я, а мозг мой и допустил временной сбой. Но главное, что вовсе не огорчает, звонил давнишний армейский приятель. Здесь уже, как вы понимаете, без обиды.
Леонид  был явно с похмелья, изъяснялся как-то уж очень  путано, или мне так спросонья показалось?
–  Увидимся?
– Непременно. Но только после обеда. Надо срочно текст отредактировать, – оправдываюсь я. Дружка  хотелось бы скорее увидеть, но обстоятельства  бывают  сильней нас.
– Ладно, понимаю: работа дело святое. Приходи тогда за часик до концерта. Не знаю толком, где и когда, но всё что надо  на афише  должно быть написано. Читать умеешь, значит высмотришь.   
Здесь необходимы, согласно развитию сюжета, должные пояснения. Лёня, а официально Леонид Маратович К., продюсер ансамбля с интригующим названием «Хамелеоны». К тому же он ещё и  автор большинства песен, и аранжировщик… Мне кажется, что для одного человека слишком большая нагрузка, но Лёня везёт в гору воз и не жалуется.
Артисты прибыли на очередные гастроли в наш город.  Я, на правах приятеля, и был об этом оповещён. Будут ещё кое-какие пояснения, но чуть ниже – всему своё время.
Выверил на компьютере нужный текст, кое-что убрал, кое-чего добавил… Вроде бы удобоваримо…   Голова  рада бы увильнуть от работы, но, в конечном итоге,  делает всё как надо.  Ближе к обеду с заданием  справился, градус настроения на глазах начал подниматься.  Но градус тела, по ощущениям, что тоже радовало, остался на прежнем уровне. Вероятнее всего 36,7 по Цельсию. А потому чего ждать у моря погоды?  Звоню:
– Ты где обитаешь?
– Отель на привокзальной площади. Номер 423. Запомнил? – сомневается в моей памятливости Лёня.
– Не только запомнил, а даже записал.
– Ты только пивка прикупи, организм надо в порядок привести.
– Уже в движении. – Заверил я товарища и,  прихватив в последнюю минуту паспорт,  с лёгким сердцем оставил за спиной порог родного дома.
Думаю: насчёт бурно проведённой  ночи я не ошибся. А некоторые  граждане  утверждают: мол, диагностировать по телефону клиента нельзя. Поэтому все эти ясновидящие и экстрасенсы сплошь вруны и обманщики. Но, оказывается, вопрос не однозначен, не всё здесь просто. И мой пример тому явное доказательство.
Но как я отстал от жизни, вернее сказать, как жизнь меня в своём неуёмном движении опередила.  Даже неоднократное посещение «заграницы» ничего путного к моему культурному уровню не прибавило. Я думал, я предполагал… Ведь даже паспорт в карман положить не позабыл… Но никаких преград, в виде дежурных по этажу, на моём пути гостиничная администрация не возводила.
Бумажка с цифрами точней компаса указывает путь – мол, смело шагай, товарищ, в заданном направлении. А на четвертом этаже, завернув за угол, условным маяком для меня  уже служила  слышимая хорошо ария: «Сердечный друг, желанный друг, приди… приди…»
 Определить из какой она оперы  не позволяло образование. Но так ли это важно в данном случае?
Обнялись… Похлопали друг друга по плечам… Как никак больше года не виделись. Поглядываем друг на друга выискивая отметины, что оставляет на лице безучастное время. Только не понять, никак мне не понять, что за субстанция такая, это время? Стоишь ты или идёшь, значения не имеет, ветер времени дует всегда в лицо, унося листки календаря куда-то далеко за спину.
Но давайте на сегодня  подобные рассуждения отставим в сторону. Выдастся в будущем минутка вселенского просветления, тогда и обдумаем сей временной парадокс. 
Ясное дело, преамбулой дружеской беседы являются воспоминания. Чем они навеяны, понять трудно.
Лёня, глотнув пивка,  вообще понёс какую-то околесицу:
– Мне чего-то сегодня с утра на память пришло, как мы в один день козырный  трое похорон отыграли. Молодцы? Что скажешь?
Тема задана – похороны. Пошёл распутываться клубок памяти.
– Удивил… Трое похорон…  Знакомый артист, Лёша Бычков, хвалился, что он 127 человек в Талине похоронил.
– Не верю.  Врёт твой артист.
– Почему сразу врёт? Он же их по очереди в землю закапывал – сегодня одного, завтра второго. Что здесь непонятного?
– А с музыкой людей провожали, или без? Об этом он тебе не рассказывал?
– Как встречу, обязательно поинтересуюсь, – пообещал я. – С музыкой оно, конечно,  веселее. Вернее, торжественнее.
Здесь Лёня рассказал историю, как на похоронах барабанщик вместе с инструментом рухнул в могилу.
Я, в свою очередь, припомнил, как меня с  оркестром пригласили однажды на съёмку.
– Залез на крышу грузовика, ищу ракурс. Гроб со старушкой выносят… А я разошёлся не на шутку, командую: «правей… левей… Родственники с дальнего плана подходим ближе к покойнице… Улыбочка… Птичка вылетает…». Потом, уже на поминальном обеде, первый раз в жизни попробовал кальмара. Что, думаю, яичные белки такие жёсткие, безвкусные? Похороны организовали,  а готовить ни  хрена  не умеют.
– А я однажды на поминках, – это уже Лёня рассказывает, – сильно опростоволосился. Выпить что-то дали, да мало показалось. Смотрю,  стоит на тумбочке гранёный стакан с прозрачным содержимым, краюшкой хлеба прикрыт. Попробовал, глаз не обманул, точно водка. Выпил, закусил…  Какая-то ведьма старая ко мне лезет, карами небесными грозит. А я ей по-солдатски прямо: «Иди ты, бабуля, подальше, пока голова на плечах держится». Только потом мне ребята растолковали, что к чему.
– А помнишь, как  майор Красников, из политотдела,   посылал нас покойников из Суйфуна вылавливать? Помнишь?
Лёня кивком головы подтвердил наличие в памяти подобного факта. Лишь добавил:
– Такая рыбалка гвоздём в голове сидит. Как забудешь?   
– Культурную революцию без потерь не осуществишь. Прогресс требует жертв. – Это  уже я умничаю.
Поясню ситуацию: река Суйфун   несёт свои воды из Китая. А это государство, в те далёкие времена, было нам совсем не друг, а даже наоборот. В километрах десяти от нашей части   русло реки перегораживала крупноячеистая железная сеть. Там всё габаритное, что плыло в нашу страну  из-за границы, и задерживалось. А кого посылать на подобные работы? Конечно, отпетых разгильдяев, то есть работников клуба.
Промочили горло пивком. Помолчали.
– Сколько народу в ансамбле? – Перевёл я разговор на новые рельсы.
– С водителем четырнадцать. У нас частное предприятие.
Поговорили о заработках, обсудили работу Фонда  интеллектуальной собственности.
– Первую песню, что по радио стали крутить, я про комсомол сочинил. Ну, конечно, не шедевр типа «…буду вечно с комсомолом», но года три в эфире звучала.  Меня музыка, можно сказать, в люди вывела, – разоткровенничался Леонид. – Я, когда секретарём парторганизации был, многие  вопросы легко решал: начиная от получения квартир и заканчивая добычей  дефицита. Всё, конечно,  для людей, но и себя, понятное дело, не забывал. Трёхкомнатная квартира, в гараже «Волга»… Чем не коммунизм?
Хорошо, думаю я, был ты Лёня членом коммунистической  партии, душой и сердцем одобрял её стратегическую линию. Одним словом – молодец. А мне и похвалиться нечем, кроме пионерской,  ни в каких общественно-политических организациях не состоял.  Так и прожил жизнь впустую…
Пытаюсь хоть как-то оправдаться:
– Я, во времена твоего коммунизма, жил просто:  восемь месяцев в горах снег топчу,  остальное время тихонько   рассказики пописываю. Ты знаешь, не так просто днями на диване лежать и при этом с ума не сойти.
Поговорили о литературе. Что читать?
 – Меня нынешние писатели раздражают. Возьмешь в руки книгу, а там сплошная белиберда. А часто вообще законченный бред… – Это оценка музыкантом сегодняшнего книжного рынка.
     Спорить с ним и что-то доказывать мне лень. Но охаивать скопом всю литературу  непозволительно.
– А музыканты, что же,  все хорошие? Все звёзды? – подначиваю я. – Этот ваш, лысый да улыбчивый,  кроме того, что прёт, как танк, никаких плюсов в активе не имеет.
– Я его тоже терпеть не могу. Но приходится.
– Пипл всё схавает? – клеймлю я, в свою очередь,  позором шоубизнес.
Всегда полезно и интересно слегка позлить собеседника.  А он, мой уважаемый товарищ, нисколько не огорчен, не расстроен. Начхать ему на хвалёный шоубизнес.
– Каждый только за своё творчество в ответе. Что?.. зачем?.. для чего? –  если знаешь ответ на вопрос, значит дорожка верная.  За нас зритель  рублём голосует, у нас зал всегда под завязку забит. Здесь меня на козе не объедешь. Ты понял?
Спешу заверить излишне нервного музыканта, что все им сказанное, вроде бы, понимаю. За своё творчество сам и отвечай, к обстоятельствам и времени не подлизывайся. А о конечном результате не автору судить… Судей хватает и верху и внизу, но мнение последних, на мой взгляд, предпочтительнее.
– Заграница меня не манит. Мой зритель здесь. Чтобы рынок не завоевать, а хотя бы на него одной ногой ступить, как минимум года два надо. Готовы тебе денег дать, чтобы ты вообще на сцену не выходил. Из Швеции чуть уехали, было и такое, на бензин еле-еле наскребли…
Я, под настроение, рассказал пару занимательных стишков, знаете тех, для внутреннего потребления. Лёня  напел песенку ещё не вошедшую в репертуар.  Хорошо сидим? 
Давным-давно я   написал стих, где была строфа, чуть ли не один в один подходящая ко дню сегодняшнему.

После третьей, как бог велел,
друг мой  песню про Мурку спел…
Пробрала меня песня до слёз…
Хорошо сидим, и всерьёз.

Продолжаем дегустировать пиво. А тут звонок: оказалось, что у подъезда уже стоит под парами машина. Сели, поехали…
Администратор развела артистов по гримёркам, всё чин чином. «Одно плохо, – посвящает меня в возникшие проблемы Лёня,– баяниста мы потеряли. Сорвался, запил… Кается, но на ноги встать не может. Но, в общем, ничего страшного, у нас в ансамбле таких специалистов двое. Эдуард с минуты на минуту подъехать должен. Сын его на виолончели играет где-то тут у вас на конкурсе. Вот Эдик и поехал его  морально поддержать».
Время, хотя и невидимо, но своё дело знает хорошо – летит в нужном направлении.  Но летит, со слов дружка, уж очень быстро.  А баяниста нет, ни одного, ни другого. А зрителей, Лёня не врал,  полный зал.
 Девушки,  в расшитых райскими цветами нарядах,  уже готовы к бою,  стоят  за кулисами. Микрофоны на сцене расставлены, провода протянуты…  Нервы  напряжены... А чьи  именно нейроны подвергаются деформации, даже не спрашивайте. Лёня телефон от уха не отнимает. «Еду, говорит, еду… Здесь на сцену выходить, а он всё едет. А едет ли? Это ещё вопрос». Это всё мысли руководителя высказанные вслух. Тут ещё, добавляя нервозности, администрация звонок дала. Пора, мол, концерт начинать.
И здесь… Именно здесь  будет  уместна цитата: «Мне этот бой не забыть нипочём…»
«Давай, одевайся. Вот костюм… Сам понимаешь, помочь надо. Постоишь с баяном, пока Эдуард не объявится. Меха растягивай, только к микрофону не лезь. Понял задачу?»
 Поверьте, я, как мог, сопротивлялся. И аргументы весомые приводил: «Узнают, неловко будет… В зале наверняка человек десять знакомых…» Но моё нытьё было жёстко оборвано: «Очки снимай… Шляпу поглубже надвинь… Только я… я… я… на языке. О людях бы лучше подумал, они ведь деньги за билеты платили».
 Ни петь, ни плясать мне не надо, а меха отчего же не растянуть? Растянем! Это, как вы догадываетесь, уже мои мысли.
Я бы раньше сам не поверил, что сто граммов  коньяка, пиво даже в расчет не берём,  способны простого человека превратить в артиста. Эффект граничит с чудом.  А сколько надо выпить, чтобы пробиться в солисты? В будущем этот вопрос непременно обдумаю, можно  даже провести пробный эксперимент, но сейчас не до этого.
Помогают облачиться в концертные одежды девчонки. Хорошие барышни, ещё растущие… Одна, со слов Лёни, племянница солистки, вторая моя… (здесь он на слове замялся) тоже племянница.
Звонки отзвенели… Как говорится, лиха беда начало… Я выхожу на сцену. Зал ликует, приветствуя артистов. Моё место с краюшку во втором ряду. Рядом два разнополых скрипача, за ними кларнет. Впереди солистка Светлана и две красавицы на подтанцовке.
Хорошо быть артистом!  Зрители тебя глазами сверлят, игру твою на сцене аплодисментами поощряют. Может быть, в конце и слово «Браво!» громогласно прозвучит.  Всё возможно…
Первый номер программы мы с девчонками лихо отпели, отплясали. Общее веселье  заражает, душу огнём полнит. И почему я не артист? Надо было не штаны в университете на лекциях по химии протирать, а смело идти за специальностью в театральный ВУЗ. Сегодня бы не прятался за чужими спинами, а сам бы  в первом ряду  актёрское мастерство демонстрировал.
Вижу – Лёня из-за кулисы мне знаки подаёт, со сцены выманивает. Рядом с ним долговязый тип с баяном отирается, тоже мне рукой машет, замены требует. А покидать сцену, чего мне перед вами ягнёнком прикидываться, совсем не хочется. В кои века выпал случай в артистах покрасоваться, а здесь… Мол, уходи, дорогой товарищ, откуда пришёл.  И что? Против судьбы не попрёшь… Произвели замену.
Концерт идёт, а у нас с Лёней тоже всё по плану: разлили, выпили – отмечаем моё крещёние сценой. Но что-то Лёня мой посерьёзнел, в одну минуту лицом осунулся. Что такое?
«Эх, дружище, ты знаешь из-за чего  весь этот сыр бор? Эта нервотрёпка на старости лет? Всё на мне держится – сам кормлюсь и людей своих кормлю. Деньги мне сегодня позарез нужны.  Иначе и не скажешь: позарез… Весь день молчал, а сейчас скажу, тебе сказать надо: единственный сын осенью умер. 36 лет. Три дня в коме. Что-то с сосудами мозга, вроде бы тромб. Вот такие у меня дела…  Горе безысходное…  Теперь думай: остались двое внучат, четырёх и шести лет.  Потому и работаю, потому и кручусь вьюном на сковороде – ты свидетель. А сковорода горяча… Моя задача – пацанов на ноги поставить.  Невестку замуж надо отдать, она у нас девка хорошая…»
Немедля улетело через приоткрытое окно моё развесёлое настроение. И от невозможности облегчить чужую боль, хотя бы скрасить её чем-то, стало  на душе так тоскливо, так безысходно.
«Эх, Лёня, Лёня», –  только и смог я выдавить из себя.
А концерт продолжался. Хорошо было слышно как на сцене, прощаясь со зрителями, артисты ломали каблуки под весёлую финальную  песню «На посошок».
2017 г.