Жертва культа Что бывало...

Начальник экспедиции, в которую я, к счастью для себя, попал по распределению, после окончания геофака, носил фамилию Орлов. Звали его Михаил, но по устоявшейся традиции большинство сотрудников довольно нелогично называло его Васей. Почему - не помню. Знаю только, что традиция эта уходила корнями во времена давние, когда я еще в экспедиции не служил. Однако, очень скоро и для меня он стал Васей настолько прочно, что я с немалым трудом вспомнил сейчас его подлинное имя. Однако речь пойдет не о том. И даже не об экспедиционных буднях и подвигах... Расскажу о более прежних временах. 
Орлов - фамилия обычная и распространенная, но в стране нашей всякая фамилия была в почете, как и всякий труд. Дедушка Миши-Васи трудился геологом. Он был, можно сказать, одним из отцов советской палеонтологии. Профессор. Академик. Завкафедрой палеонтологии. Орденоносец. Лауреат. И случился с ним сразу после большой войны некий казус, к войне отношения не имевший, но по времени совпавший с назначением профессора Орлова заведующим указанной кафедры. Жили они с женой в доме барачного типа, где-то на Соколе. Однажды в дверь постучали. На пороге стояли трое людей со стертыми от частого употребления лицами.
- Профессор Орлов дома?
Профессора дома не было, о чем помертвевшая сердцем жена честно сообщила товарищам-гражданам.
- Мы подождем.
Расселись в тесной комнатенке. От чаю отказались. Просто молча сидели, глядя куда-то внутрь. Наконец, весело гремя объемистым портфелем, в комнате нарисовался бодрый пятидесяти-с-небольшим-летний профессор. Нарисовался и постарел на десять лет.
- Гражданин Орлов?
Портфель рухнул на пол и был забыт.
- Пройдемте с нами.
Свежедописанная статья, планы на отпуск, заседание кафедры, жена, закусившая кулак, остались за спиной. Негнущиеся ноги плохо чувствовали пол. Поддерживали за локоть. Машина. Не воронок. Черная легковушка. Заднее сиденье. По бокам двое. Ленинградское шоссе. Потом Ленинградский проспект. Улица Горького. Еще немного, поворот налево перед Манежкой, а вот вам и Лубянка — пожалте бриться. 
Однако, в этот раз сценарий был другим - машина неожиданно свернула направо во двор нового дома номер пятнадцать.
Архитектор Мордвинов постарался. Дом был хорош. Сделан солидно. Добротно. Правда, со двора он выглядит не так эффектно и богато, как с улицы, но все равно был могуч. Надо сказать, в первых домах по Тверской создавался эдакий заповедник советской элиты. По четной стороне стороне жили мхатовцы и поэты-лауреаты. По нечетной - министерские чиновники, артисты-немхатовцы, не уместившиеся на четную сторону поэты и...
- Гражданин Орлов, - выражение лица сопровождавшего не изменилось. - Выбирайте квартиру.
- Какую? - Костяной язык слушался плохо.
- Любую. Какую хотите. Дом пустой.
Сердце пропустило пару важных ударов, но оправилось и заработало, как прежде. Почти как прежде…
Оказывается проводилась операция по заселению второго дома ученых. Первый располагался поближе к Кремлю в девятом доме. Там тебе и Потнтекорво, и Немчинов, и Артаболевский, и, по слухам, сам Трофим Лысенко… Ну, а в пятнадцатый дом заселяли всяких... палеонтологов.
Профессор Орлов не долго выбирал квартиру. Проще сказать, взял первую попавшуюся. Я бывал там. Огромная, с темным бесконечным коридором и окнами на памятник князю Долгорукому…
Выбрал.
- Выбрали?
- Да.
- Подождите. Мы за вашей супругой съездим. Пусть тоже порадуется.
Когда будущую бабушку Миши-Васи подняли на четвертый этаж, профессор сидел на полу в огромной пустой комнате и шевелил пальцами...
Впрочем, мой рассказ не об этом. Это я объяснил, откуда на Тверской в заповеднике советской номенклатуры образовался Миша-Вася. А рассказываю я на самом деле о том, как все оно близко в нашем мире.
Миша-Вася ходил в обычный детский садик. Простой обычный детский садик на Тверской в полукилометре от Кремля, не может быть совсем уж обычным. Никак не может. Он и не был. В одну группу с внуком великого палеонтолога ходила одна девочка. С ней Миша-Вася вроде бы даже дружил… Вы не волнуйтесь — это уже почти конец истории… Так вот он с ней дружил, то есть в песочнице они иногда обменивались совками и ведерками. Вся эта идиллия закончилась самым банальным образом. Треснула девочка нашего Мишу-Васю лопаткой по лбу. За что она это с ним сделала, пострадавший тут же забыл, поскольку и лопатки, и ведерки для деток делались из настоящей стали. А были еще и формочки для куличиков… Впрочем, это я отвлекся. Так вот получил наш Миша-Вася по балде, очнулся, заработал шрам на лбу и стойкую настороженность к любому шанцевому инструменту на всю жизнь. Дружба закончилась, но потом были другие дружбы. А потом как-то так само собой из полных туманных намеков взрослых Миша-Вася узнал, что девочка с лопаткой была не простой девочкой, а дочкой аж самого... т-с-с-с.... Лаврентия Павловича! Неофициальная дочка, конечно, мало нешто у него их по разным городам Советского Союза было?! Фамилия, естественно, совсем другая и вовсе даже и не грузинская, но… лопаткой в лоб это у нее получалось мастеровито. 
- Вот, так. - Заканчивал свой рассказ об этом начальник экспедиции Миша-Вася. - Так я и стал жертвой культа личности...