Первая любовь 1 рассказ в двух главах

Первая любовь

Дневник

10.12.1980.

Да. Да. Да. О да, давайте говорить об этом всем. И что теперь? Да, я девственен. Да, я такой. Да, мне двадцать четыре, и я всё ещё без женщины. Но какая, к черту, сейчас вам разница? Поймите, так вы могли сказать ну два дня назад, ну день назад. А всё потому, что я не бросаюсь на всё подряд. Потому что я ждал именно её. Понимаете? Её.

Нет. Наверно, м-м-м, я неправильно выразился. Не её. А это. Чувство. Или, быть может, судьбу. Хотя, наверное, и то, и другое подходит. Впрочем, давайте по порядку. Не будем сбиваться и начнём историю сначала. Как у всех историй. Я хочу, чтобы это звучало именно как история. Не как дневник, а как история.

Итак. По определённому стечению обстоятельств, в неприятный, снежный понедельник, а точнее, утро понедельника я оказался на улице Орджоникидзе, дом 11, у третьего подъезда.

И всё потому, что я работаю курьером и мне пришлось доставлять посылку к девяти утра. А ещё я не считаю работу курьера чем-то постыдным. Без нас бы все компании перестали работать, так как особо важные поручения необходимо доставлять именно лично. Потому что только люди могут гарантировать сохранность посылки. И только так, понимаете? Только так.

Ох, даже сейчас волнуюсь. Стоит лишь вспомнить. Стоит лишь вспомнить. Аж пальчики горят. Нет, вы не представляете. Как же это прекрасно: знать, что ты нашёл именно её. Ох, вы должны мне завидовать.

Итак. Она почти сама со мной познакомилась. Точнее, как сама. Я стоял у подъезда, не зная кода. Потому что я воспитанный сотрудник. Я никогда за ручку двери не дергаю, чтобы та открылась. Я только по коду. А клиенты его почти никогда не говорят. Поэтому и приходится ждать. И что самое удивительное, она сразу обратила на меня внимание. Едва мы увидели друг друга.

Естественно, я не вошёл. Я остался стоять и наблюдать за ней. За тем, как она двигается и гуляет с собачкой. Не мог оторвать взгляда. Красивая, в пальто. И очках. Она была изумительна. Казалось, её вылепил сам господь бог.

Я тогда и не заметил, как простоял целых пятнадцать минут, пока она, наконец, не вернулась к подъезду. Знаете, я приведу наш диалог дословно, и вы всё сразу сами поймете.

– Вы меня выслеживаете?

– Нет, а что, вам кажется, что я вас выслеживаю?

Признаюсь, она повела себя вначале несколько агрессивно, но я решил не заострять на этом внимания. Ещё бы, она же волновалась не меньше меня. Вы же только вдумайтесь, она сама начала общение, сама произнесла первые слова знакомства. Это очень смелый шаг. Но продолжим.

– Нет, я просто осторожна.

И этим она меня добила. Вы не представляете, сколько было нежности в этих словах. Сколько ласки. Как повёл себя этот ангел. А? Ну сами посудите, никто же её не заставлял начинать говорить. А то, что я слежу... Господи, было утро. Светло. Что я мог сделать- то? Разве что заметить её слабый, неудачный флирт. Но ничего. Я не упущу свой шанс. Я столько ждал этого.

И знаете, вот реально, как часто бывает, из всего дня я запомнил лишь утро. Понимаете, это и есть лишнее подтверждение тому, что это именно она. Я больше скажу, уже из трех последних дней самым важным считаю только то утро. Когда она со мной заговорила. Не могу выкинуть из головы её образ. Маленькая, красивая, в очках. Мимишность третьей категории, ей-богу. Почему третьей? Да потому что я пошутил. Я вообще не знаю категорий мимишности. Ха. Ха. Ха. Ха.

Но возвращаясь к теме. Я всё хочу сказать, она мне понравилась. Понимаете, очень. Я почувствовал это сердцем. Я пропустил это. Это чувство вошло и зажило во мне внутренней жизнью.

Как, наверное, ребёночек у женщин. Да. Это подходит. Ребёночек. И вот ему уже два дня. Так как ровно столько прошло с нашей встречи. И знаете, я уже составил план, как вернусь туда. Только я решил, что сначала надо посоветоваться с другим человеком. Назовём его другом.

Ведь поймите: это очень важная встреча. И важно тут не ошибиться. Да, она чувствует то же, что и я. Но общество так сильно навесило ярлыки поведения и её росточек, её попытка, постоянно под прессингом общественной морали. Пусть даже она и сама попыталась разрушить это, заговорив со мной первая. О боже, как же нам иногда бывает сложно. Пусть даже мы и тянемся друг к другу. А всё почему? Потому что нормы поведения заложены для банальностей, а истинные чувства выходят далеко за их пределы.

11.12.1980.

Ой, придурок. Ой, дурак, и зачем я об этом рассказал. Это же почти недосягаемо для некоторых людей: осознать, что бывает такое явление, как любовь. Конечно же, мне скажут, что я сумасшедший, если считаю необходимым вернуться туда и попытаться снова с ней заговорить.

Но как иначе? Разве не стоит жить именно ради таких мгновений? Разве это не самое важное в жизни мужчины – поиск своей женщины? Какая разница, что считают остальные, главное, я твёрдо знаю: она принадлежит мне. Или должна принадлежать. В общем, больше не буду распространяться на эту тему. Даже с друзьями.

12.12.1980.

Неприятненько получилось. Весьма. Это же надо так случиться, что именно в это утро она вышла с мамой. Не. Я не против знакомства с родителями, но, во-первых, её мама не была готова, а во-вторых, я в принципе не люблю знакомиться с родителями.

К тому же сама девушка не готова. Извините, я всё ещё не знаю её имени. Просто всё навалилось так. Все эти проблемы. Да, не, не, всё же выскажу: представляете, она показала на меня пальцем. Указала как на статую. Естественно, мне пришлось ретироваться. А потом, видели бы вы взгляд этой мамаши. Казалось, она прожжёт во мне дыру. Настолько неприятный взгляд у этой особы. Если мы с ней сыграем свадьбу, я обязательно позабочусь, чтобы эта старуха держалась от нас подальше.

Но, главное, я понял, что совсем забыл про стандартные ухаживания. Я же забыл принести цветы и конфеты. Эти маленькие несчастные трупики, наличие которых обязательно свидетельствует о моих серьёзных намерениях. О желании совокупиться с ней и наплодить детей. Боже, как всё нелепо. Но трупы надо носить. Так принято. И мамаше её понравится. Старшее поколение любит соблюдение обычаев. Что ж, так и быть, принесу я эти трупы. Причём много.

13.12.1980.

Вечер. Люблю вечера. Тишина. Покой. Все дела. В такие моменты даже одиночество не столь неприятно. Точнее, оно всегда прекрасно. Просто иногда хочется его разделить с кем-то. Да, да, разделить одиночество. Не, ну прикольно же. Делить одиночество. Да и цветы я, кстати, купил. На три тысячи рублей. Вон. Стоят на подоконнике. И медленно умирают. Думаю, до завтра ещё сохранят свою разлагающуюся красоту.

14.12.1980.

Людмила. Её зовут Людмила. Почему-то мне кажется, что это серьёзное имя. Возможно, потому, что разговаривала она со мной серьёзно. Не, ну не забавно ли? Невысокая, маленькая, красивая, в очках – и вдруг, глядя на цветы, стала серьезной. Испытывает? Ну очевидно же. Хочет построить баррикаду. Убеждает, что всё это наваждение и что лучше по-хорошему от неё отстать. Вот глупышка. Мы же созданы друг для друга. Неужели она думает, что я так просто сдамся? Глупости. А вообще встреча прошла хорошо, только вот эта мерзкая мамаша всё время из окна смотрела. Но это даже хорошо. Ведь теперь я знаю, где она живёт.

Следователь

Дочитав эти несколько уже порядком пожелтевших страниц, следователь Потапов отложил дневник в сторону и внимательно посмотрел на человека, сидящего перед ним. Под сорок, усталый, с бегающими глазами и небольшим нервным тиком. Никак не сочетающийся с этой прекрасной женщиной, труп которой они обнаружили вчера в снегу. И всё же он был её мужем. Как ни странно.

Потапов потёр переносицу. Дело было странным, а он порядком вымотался за последнее время. Их участку не повезло: где-то орудовал маньяк, и вот теперь ещё и это. То ли самоубийство, то ли вообще не пойми что. Хотя, если присмотреться к этому нервному поближе, в принципе, можно было понять, почему его жена выпрыгнула с девятого этажа. Другое дело, почему она вообще вышла за него. Скорее всего, именно это было основной загадкой, а не причина для затяжного прыжка на асфальт. Потапов тихо вздохнул, ближе к вечеру его всё больше и больше тянуло на философию.

Он потянулся за термосом. Чай он делал отличный, с медом, с тонизирующими травами. Такой, чтобы не заснуть. И снова посмотрел на нервного вдовца. Немного успокоившись, тот уже не прятал взгляд и лишь нервно перебирал пальцами.

– И зачем вы мне это принесли? – спросил Потапов, убирая термос обратно под стол.

– Потому что я не убивал её. Я любил её. Больше всего на свете. Видите? Тут всё написано, – затараторил мужик, приставая с кресла и тыкая обгрызенным ногтем в листок, – вот, смотрите, я люблю её с молодости.

– Вижу, – хмуро бросил Потапов, – но главное ведь в другом. У вас нет алиби. Вас никто не видел на прогулке. А мотив у вас есть. Квартира жены достаётся вам.

– Да при чём здесь это, вы разве не видите? Я же любил её. Она была главным в моей жизни. Она смысл всего. Как вы не понимаете, неужели вы не любили?

Потапов тихо вздохнул и посмотрел на термос. Чая там было совсем немного. А ему ещё отчёты писать. Боже как же всё надоело. И почему нельзя уволиться пораньше? А там и дача, и огородик. Сидишь, рвёшь морковку, радуешься жизни. А вместо этого вот, сиди слушай придурка да разыскивай маньяка. Нет, ушла его молодость. Собственно, как и рвение.

– Хорошо. Напишите, что вы делали вчера. И не уезжайте из города до конца следствия, – бросил Потапов, протягивая листок, – а это заберите, мне ваши записки не нужны.

– Но как? – заморгал глазами вдовец. – Это же улики.

– Этот бред к делу не пришьёшь. Скажите спасибо, что я вас вообще отпускаю, так-то пока вы у нас единственный подозреваемый. Поэтому постарайтесь описать ваш день максимально детально.

Трясущиеся руки. Пот, отвратительные ногти. Если бы он был бомжом, то такой вид был бы понятен. Но у человека и квартира, и жена. Разве что детей нет. Жесть, одним словом. И как им только удаётся таких женщин заполучить? Вот, например, он, Савелий Александрович Потапов. Не пьет, не курит. Деньги нормальные получает, внешне симпатичен, а бобыль бобылём живёт. И ведь хочется жениться, просто то времени нет, то стоит впустить в жизнь женщину, как она начинает истерики закатывать. А этот вот – урод уродом, а такую заполучил. И где справедливость?

Пытаясь отвлечься от вида вдовца и мрачных мыслей, Савелий повернулся к окну. Пожалуй, единственному приличному месту в его старом кабинете. Большое, оно открывало прекрасный вид на парк, где на деревьях лежал снег. И хоть на улице было темно, свет фонарей делал своё дело, создавая атмосферную картинку ночного парка.

– Я закончил, – раздался писклявый голос.

– Оставьте на столе и пока свободны. И будьте всегда на связи. Возможно, вы мне скоро понадобитесь, – как можно более грозно заметил Потапов, стараясь избавиться от подозреваемого побыстрее.

Он слабо верил в то, что этот вдовец совершил убийство. Нет. Скорее всего, женщина и вправду сиганула с крыши. Даже, можно сказать, немного запоздала, прожив с этим существом без малого семь лет.

Когда дверь закрылась, Потапов посмотрел на оставленный листок и нахмурился. Кроме показаний, неугомонный вдовец оставил свой дневник. Изрядно дополненный новыми листами. Поворошив страницы, Савелий остановился на двухсотой: почти целая книга. И не выкинуть же. Фактически можно считать уликой, если шить 110, доведение до самоубийства. И всё же. Он не такой. Это к Шаршикову, уж тот мастер до округления в делах.

Савелий вытащил фотографии из стола. К чёрту этого идиота, сейчас куда важнее разобраться с другим сумасшедшим, планомерно убившим уже трёх женщин, разбив им голову молотком. Сверху из-за этого дела давили так, что даже участковым доставалось, не говоря уже о следователях. Нет, конечно, тут и ты сам, по идее, задницу поднимал, как-никак убийца, но в преддверии выборов начальники особенно зажестили, требуя всё новых и новых данных, которых было пока немного.

Он снова потянулся за термосом. Жаль, что он не умница-следователь из кинофильмов, который, поколдовав над фотографиями, сразу же определял убийцу. Здесь вам, увы, не кино, тут так просто до сути не добраться. Засады маньяк обходил, да и было-то их не так уж много. Народа, как обычно, не хватало, а бросить всех на ночные рейды чревато проблемами на других участках. Нет, конечно, опытных из следственного комитета прислали, но опять же, это не мешало непосредственному начальству трясти ещё и его. Савелий тихо вздохнул и перевернул труп вверх тормашками. С этой стороны тот был не менее отвратителен.

Ближе к десяти вечера он стал собираться. Сидеть дольше смысла не было. Главное, отметиться, что до десяти дотянул. Копался с делом. А уж до одиннадцати ты сидел или до двенадцати, это уже и неважно. Савелий это точно знал, как-никак пятнадцать лет уже в милиции проработал. Пенсия не за горами.

Он поднялся. Зевнул. Посмотрел в окно и начал потихоньку собираться. Сейчас это стало занимать всего двадцать минут, потому что выработалась привычка забрать что-то из бумаг домой, чтобы там спокойно поизучать дела. Всё равно заняться было нечем, рыбок у него не было, а телевизор Савелий не любил.

Домой он ходил обычно через парк. Идти надо было минут двадцать. Но дорога была хорошо освещена, и порой даже хотелось немного задержаться, чтобы полюбоваться на заснеженные деревья.

Закрыв двери, Савелий вдохнул морозный воздух и отправился в путь. Снег. Мягкий снежный ковер, хрустящий на морозном воздухе. Он улыбнулся. Любил он такие вечера. Они его успокаивали, особенно после всех тех фотографий, которые ему приходилось рассматривать. Он повернул в сторону парка и медленно пошёл по тропинке.

И только на середине пути он увидел её. Сидевшую на скамейке женщину с ровным, точным порезом на шее, откуда шёл широкий кровавый след, разделивший её белую блузку и чёрную юбку надвое. Савелий даже махнул головой, словно пытаясь прогнать наваждение: слишком уж странно, вызывающе и ярко выглядела эта женщина на фоне белых, очарованных зимой деревьев, вечернего парка и мягких фонарей, по-домашнему освещавших небольшую, мощённую белой плиткой тропинку.