Книга Ивана

                Книга Ивана
Ибо и они среди великого испытания скорбями преизобилуют радостью.
  Апостол Павел,  Второе Послание коринфянам 8:2.   
                I
Человек, рождаясь на свет, и созревая впоследствии взросления, начинает искать путь, по которому идти. Сложно избрать и найти путь истинный, и мало кто это делает. Невозможно ходить по двум путям одновременно, ибо и личность, разделившаяся сама в себе, не устоит. Но те, кто жаждет быть на пути истинном, всегда его находят.
Иван, вместе со своим младшим братом Лешей, родился в богатой и обеспеченной семье. Их родители говорили им, наставляя:
- Смотрите, будете хорошо учиться, поступите в институты, и станете настоящими людьми, и будете счастливы, как мы. Ибо мы,- говорил родители,- счастливая и праведная семья. И счастливы и праведны мы потому, что ходим в нашу родную православную церковь.
Уже заранее родители приготовили путь Ивану и Леше. Уже заранее знали то, в какие учебные заведения пойдут. Заранее знали и на кого пойдут. Ивану даже и невестку избрали. Это была Алла, красивая девочка, которая тоже из обеспеченной семьи.
Иван вырос в той семье, в которой за него все уже было решено.
По воскресным дням Иван, вместе со своей семьей, ходил в православную церковь. Когда он был ребенком, то ему там было весело, поскольку такие непонятные слова, как «бе к Богу», или «в том животе бе, и живот бе свет человеков», ему казались смешными. Так же весело ему было, когда диакон, вместе с хором пели, гнусавя: «Го-о-осподи помилуй». Смеялся Иван и тогда, когда священник молился: « Да святится Имя Матери нашей, Пресвятой и Благодатной Богородицы Девы Марии!».
Обычно в церкви, когда начиналась проповедь, то Иван отвлекался от нее и не слушал, но однажды он услышал из одной из проповедей следующее:
- Ибо и мы должны страдать, как и страдал Спаситель наш. Страдая, мы приближаемся к Нему. Терпя поношения и обиды мы делаем угодное Господу. Только это Его в нас радует. Только этим мы и приближаемся к Нему и уподобляемся Ему.
Ивана такие слова очень напугали. Он подумал, что этот проповедник говорит не правильное, и что ему в итоге проповедовать запретят, но и следующая проповедь, уже другого проповедника, говорила о том же:
- Истину говорю: мы должны страдать и мучится, ибо Он, видя наши страдания и мучения, радуется радостью великою. И мы, мучаясь, должны радоваться
«Но почему?!- спрашивал Иван,- почему Он не хочет, чтобы мы все были счастливы без страданий. Почему всем нельзя радоваться. Радоваться от любви друг к другу. Я не хочу страдать! Хочу быть счастливым!»
Но в православной церкви об этом редко говорилось.
В конечном счете, Иван, будучи уже юношей, решил открыть Библию, и заметил, что в Библии чаще говориться о том, чтобы радоваться и иметь мир. На счет же страданий Иван нашел не столь много. Больше говорилось о любви, мире и счастье. 
Но как же быть всему этому прекрасному, если все в православии говорят о том, что все для счастья должны страдать и страдать. А Иван не хотел страдать. Он хотел быть счастливым и вечно радоваться.
Но в церкви об этом ничего не говорилось, и Ивану казалось, что его мысли являются еретическими.
Да и в своей семье Иван заметил, что все далеко не хорошо. Когда его с братом Лешей укладывали спать, то родители уходили на кухню и кричали друг на друга. И однажды Иван подслушал один из таких громких разговоров:
- Хватит уже к ней ходить!- кричала мать.
- Хочу и хожу!- кричал отец,- Я в этом доме хозяин. Я весь дому содержу. А ты, тварь, ничего не делаешь,- кричал отец,- ты у меня на шее, как нахлебница.
Потом Иван ушел, и лег в постель. Но сон не приходил всю ночь. Он вспоминал слова его родителей:
«Мы счастливы и праведны потому, что ходим в церковь».
                II
Теперь же Иван не был подростком. Он уже заканчивал очень престижный институт, после которого его родители хотели устроить свадьбу между Иваном и Аллой.
Иван проснулся в постели с девушкой. То была не Алла. Иван и сам не помнил имя этой девушки. Он их имел уже очень много. Проснувшись, и поднявшись, Иван разбудил и девушку.
- Ты куда, Ванюшка?- спросила она.
- Я пойду умыться,- отвечал он очень сухо, и даже слегка с надломленным голосом.
Зайдя в ванную, которую он не сразу нашел, поскольку был в доме, как ему показалось, в первый раз, он посмотрел на себя в зеркале. Увидев себя, он сказал:
- Усталость, раздражение, беспричинная ненависть ко всему и ко всем. В это зеркало ты смотришь, словно в душу свою.
В Иване действительно все это было. Все это отрицательное он нашел тогда, когда искал счастье.
«Радуйтесь». «Любите». «Кто ищет, тот всегда находит». 
А чему радоваться? Где найти силы для любви? Сколько можно искать?
«Радоваться».
Иван хотел радоваться. Он искал счастье. Искал радости в женщинах, но они надоедали со временем, и Иван, часто имея контакт с женщинами, перестал получать удовольствие. Искал радости в выпивке, но эта была животная радость, от которой Ивана всегда тошнило. Часто, уже выпив, Иван вспоминал о том, что делал, будучи пьяным, и алел о том, что делал, и что говорил. .Искал радости в науках, но это всего-навсего суета, от которой начиналось томление, поскольку холодность науки отталкивала Ивана. Искал радости в философиях, но там столь много мнений, которые ведут в тупик. Иван ищет счастье, но не находит. Он искал, и все еще надеется найти, в своей православной церкви, но как там можно найти радость, если там все еще говорят: «пострадайте, и приблизитесь к Богу». Подобные поиски утомили Ивана, ожесточили его сердце. Он столь много видел в мире, от чего сам перестал принимать мир. Сердце Ивана ожесточилось ко всему миру. Он всюду видел лишь плохое. Даже в своей православной церкви он стал замечать очень много плохого. Много недостатков он замечал в тех, кто посещает эту церковь; много он заметил непонятного и в священниках (но надо сказать, что не во всех). Сердце Ивана, обремененное исканиями, ожесточилось. Он прекрасно знал, что счастье стоит искать в духовном, ибо все, что для тела, рано или поздно разрушится, а духовное - не тленно. Но как это делать. Неужели ему специально нужно искать страдания для себя, чтобы «приблизиться к Богу». Неужели радость, счастье и мир не может даться просто так, как дар. Может, но Иван боялся выразить свои предположения.
«Любить». А как любить, если на то нет сил. Чтобы всех любить, нужно побороть себя. Нужно прежде думать о других. А как это делать без поддержки, без опоры. Где найти пример для подражания. Иван знал пример любви. Это Иисус Христос, Который, возлюбив всех плохих людей, отдал за них жизнь. Но как этот пример подтверждается в жизни. Иван, ходя в свою православную церковь, не видел любви друг между другом. Не видел среди посещающих церковь примера любви Христа в человеке. Он видел лишь то, как каждый любит лишь себя самого, и ни на кого, кроме как на себя не смотрит. Каждый, кто есть в церкви, должен возлюбить ближнего даже пуще чем самого себя, но этого нет, и отсутствие стало угнетать Ивана. Церковь должна быть как другой мир. Мир, лучший, наполненный любовью. Но, ходя в православную церковь, Иван ничего подобного не видел
Вновь размышляя над этим в ванной, Иван почувствовал сильную ненависть.
- Да чтоб все это черт побрал!- крикнул и ударил кулаком по стене, от ярости, которую нужно было как-нибудь выпустить из себя,- Мне в этой церкви ничего не поясняют! Где мне найти такую, в которой действительно можно найти счастье?!
Вернувшись в спальню, Иван начал, молча, собираться.
- Ванюш,- обратилась все еще нежившаяся в постели девушка,- неужели ты уже уходишь? Останься хотя бы еще на полчаса,- сказала девушка, маня его в постель.
«Как же все это меня порочит и пачкает»,- подумал Иван, а затем, не найдя в себе сил, остался еще на полчаса, предавшись безумию своей похоти.
После он вновь стал одеваться, молча.
- Ванюша,- вновь сказала она,- что с тобой? Ты не улыбаешься, не смеешься.
- Смех?- спросил угрюмо Иван,- Смысл мне смеяться, если я не имею счастья. Смех без счастья, подобен легкому, почти не заметному ветру: он подул и затем ушел, не оставив ничего полезного. Мне лично противен смех без радости.
- Не знаю, как тебе здесь помочь,- ответила девушка.
- Человек здесь не помощник,- сказал ей Иван.
- Но если человек не помощник, то кто?- спросила девушка, смотря на Ивана как на полоумного.
Иван пристально на нее посмотрел, а затем спросил:
- Ты не знаешь? Значит и ты в беде.
Иван продолжил одеваться, и начал уходить, но девушка на него крикнула:
- Ты что, даже не попрощаешься со мной?! Я тебе целую ночь отдала!
Иван, услышав это, вбежал яростно в ее спальню, и закричал, угрожая кулака:
- Ты дура! Ты со мною знакома всего лишь одну ночь, и при этом отдалась мне! Буду ли я еще прощаться с подобной падшей женщиной?!
Смотря на него, девушка спокойно ответила:
- А ты лучше, чем я?
Иван рассвирепел. Он прекрасно знал, что не только не лучше, но даже хуже, поскольку он за собой имел множество подобных падений.
- Но даже если и так,- сказал Иван,- то ты не живее меня. Все мертвецы, мертвы одинаково.
Сказав это, Иван вышел из ее дома, и пошел по улице домой.
                III
 Никогда Иван не хотел иметь не разборчивую половую жизнь. Никогда не хотел пить. Никогда не хотел ни на кого кричать, никого не ненавидеть. Никогда не хотел гулять по ночам. Но он не находил сил в себе этого не делать; не находил сил, посему и предавался безумию похоти. Делая те дела, которых он стыдился, Иван этим заменял то постоянное счастье, к которому он так стремился.
Иван презирал ту аморальную жизнь, которую вел. Но не вести ее для Ивана было очень сложно, поскольку сам он родился в безнравственной среде. Конечно, он пытался найти пример правильного человека у себя в церкви, но там ему никто не показал то, как надо себя вести. Никто не показал то, как должен вести себя настоящий христианин.
Безусловно, если бы Иван имел перед собою видимый пример, то не стал бы жить в своем безумии. Но он был слишком слаб, чтобы противостать самому себе.
В последнее время, ведя распутный образ жизни, Иван стал испытывать чувство отвращения. Отвращения ко всему миру, поскольку Иван считал его испорченным. И отвращение к самому себе, поскольку считал, что сам испортился под влиянием мира.
Самые страшные минуты для Ивана наступали тогда, когда он оставался один на один с самим собой. Когда он был один, то вся та грязь, бывшая внутри него самого, сплывала перед глазами, и заставляла Ивана ненавидеть себя еще больше. Будучи с миром, Иван ненавидел мир. Будучи один, Иван ненавидел самого себя.
Конечно, Иван старался измениться, но это, в его случае, было почти невозможным, поскольку, чтобы меняться к лучшему, всегда нужен видимый наставник,  который помогал бы меняться. У Ивана не было подобного наставника. Он пытался найти подобного наставника в своей церкви, но его там не было, а искать где-либо еще было бессмысленным.
Теперь Иван шел к себе домой. Жил он вместе со своей семьей в большом частном доме, в котором сегодня должен был быть праздник, по случаю того, что его с Аллой объявляли женихом и невесткой. Алла была, конечно, красивой, и даже когда-то Иван был влюблен в нее, но, познав ее и переспав с Аллой, Иван потерял к ней сразу после этого интерес и уважение, а со временем стал и ее ненавидеть.
Алла была первой женщиной, с которой Иван побывал. С нее он начал неразборчивую половую жизнь.
Войдя в дом, Ивана встретили его родители, сидевшие в роскошной гостиной.
- Ты почему не на занятиях? Ведь тебе скоро уже заканчивать учение, поэтому ты должен быть подготовлен к практике- спросил отец.
Иван не хотел ему отвечать. От тона заданного вопроса Ивану стало тошно.
Отец, видя, что его сын не хочет отвечать, сказал, поучительным тоном:
- Ты понимаешь,- начал он, обращаясь к сыну,- что это высшее образование, является твоей путевкой в счастливую жизнь? Благодаря высшему образованию ты станешь человеком. Вот,- сказал он, словно указывая на самого себя,- вот я имею высшее образование, и посмотри на меня. Что я имею? Имею красивую жену, твою мать; имею этот роскошный дом с бассейном и загородную дачу; имею три машины. Нет того, чего я не смог бы иметь.
Иван посмотрел на своего отца и увидел большой от переедания живот; лысину, появившуюся от стресса; бледное, от курения, и раздраженное лицо; и, в конечном счете, потухшие и пустые глаза.
«Счастья ты не имеешь»,- подумал Иван, смотря на отца, и уходя в свою комнату.
- Ваня,- окликнула его мать, сидевшая рядом с отцом,- ты готов к сегодняшнему вечеру?
- Уже готовлюсь,- через зубы ответил Иван, даже не посмотрев на мать, и уходя к себе в комнату, а затем, войдя в комнату, лег на кровать, закрывая глаза.
Иван презирал своих родителей. Он и их ненавидел, не уважал, и не почитал. Любить их Иван не находил сил, потому и предавался безумию ненависти, поскольку равнодушным к ним он не мог быть, поскольку знал многие их дела.
Причиной подобных негативных чувств было не правильность поведения родителей. Когда они были в каком-либо обществе, когда они были в церкви, то казалось, что это образцово-показательные супруги, примерные семьянины, любящие друг друга муж и жена. Но когда они были дома, будучи только с детьми в доме, начинались скандалы. Мать кричала на отца за его измены, за то, что он перестал следить за самим собой, редко уделяет внимание семье, что было действительно правдой. Отец кричал на мать за то, что она не воспитывает детей, а чаще общается с подругами, или сидит в социальных сетях, совершенно не уделяя внимание детям. Но сразу, как они оказывались при людях, то все начинали говорить, что вот, мол, прекрасные, любящие друг друга супругу, с них и надо брать пример.
Родители постоянно выполняли церковные обряды, всегда посещали церковь, давали десятину, и говорили, глядя в лицо Ивану и Леше, своим детям:
- Мы – счастливая и правильная семья, поскольку мы посещаем церковь.
Но Иван слишком явно видел эту двойственность родителей. Он слишком явно это понимал. И за все это не находил в себе сил любить, уважать, и почитать их.
Отца Иван ненавидел за то, что тот действительно изменял матери, и говорил ей, что это для мужчины нормально, и оправдывался, что он, мол, содержит семью, много устает, поэтому и выпускает накопившееся раздражение (Ивану это казалось нелепым оправданием); Иван ненавидел отца за то, что тот много лицемерил, говоря Ивану и Леше: не делайте того, или этого, а сам делал то, что сам же и запрещал; Иван ненавидел отца за то, что тот говорил, что является счастливым, но по его виду можно было  доказать обратное. Иван не находил сил в себе, чтобы любить отца.
Свою мать Иван презирал за то, что она не была настоящей матерью. Внимание детям она уделяла минимальное, всё перекладывая на отца, который сам редко был дома. Иван не находил сил в себе, чтобы любить ее.
Семья Ивана была блистательна при людях и в церкви, но наедине семья была разложённой, потухшей, и не имевшей в себе никаких уз, которые ее бы могли объединить.
Можно сказать, что именно семья Ивана, и была зачатком его ненависти, как к себе самому, так и ко всему миру.
                IV 
   Иван, как только лег на постель, сразу же уснул, и проснулся только ближе к вечеру.
  Иван, в последнее время, почти только и делал, что спал. Сном Иван забывался. Забывал свою порченную, пустую, не имеющую фундаментального счастья, жизнь. Во сне Иван не чувствовал ничего. Во сне Иван мог по-настоящему жить. Жить без своих распутных поступков, которые так тяготили его плечи. Сон не требовал от Ивана никаких действий, ни каких решений. Сон скорее предлагал, нежели требовал. Это и нравилось Ивану во сне. Он лишь предлагает.
Некоторые забываются в вине, некоторые женщинами. Иван забывался во сне.
 До праздничного вечера оставалось несколько часов. Иван поднялся с постели, и пошел умываться, когда же он вышел из душа, то переоделся и, выйдя на задний двор, встретил своего младшего брата Лешу.
- Ваня!- обратился Алеша, встав с места и, подойдя к Ване, обняв его,- ты уже оделся для вечера,- заметил он.
- Да, заранее решил одеться,- ответил Иван, умилительно смотря на своего брата.
Иван любил Алешу. Он любил его больше, нежели свою жизнь. Можно сказать, что Иван, возможно, оставался жив только благодаря своему брату Алеше, поскольку Алеша давал повод Ивану жить. Алеша был единственный, ради кого Иван хотел быть на земле.
Брат Алеша был очень простым человеком. Простым и добрым. Хотя Алеша был всего на пять лет моложе Ивана, но этот мир словно обошел его стороной. Мир, испортивший Ивана, не смог испортить Алешу, который не то, чтобы сторонился мира, а скорее просто не задумывался о нем. Алеша не стал человеком развращенным только потому, что сам был настолько чист сердцем, что даже не предполагал о том, как мир развратен и испорчен.
Можно сказать, что Алеше просто повезло с его «детским» мировоззрением. Он был не очень дальновиден, не очень смышлен, и именно это и предотвратило то, что он не испортился как Иван.
Иван же всегда пытался рассуждать над всем. Имея в себе базу знаний, он рассуждал и о мире, который ему и тогда показался испорченным. Иван, конечно, не хотел сообразовываться с развращенным миром. И некоторое время у него это получалось, но после, через некоторое время, он не смог находить в себе сил для сопротивления миру, поскольку постоянно боролся в себе со всем тем развратом, который присущ миру. От нехватки сил, которые он не мог в себе поддерживать сам и без какой либо помощи, Иван и совратился.
- Знаешь, Ваня,- обратился Алеша,- я рад, что тебя с Аллой объявят женихом и невесткой. Поверь, я ждал, когда это случится. Теперь ты будешь счастливым в браке, как и мама с папой.
Конечно же, думал Иван, Алеша слишком чистосердечен, чтобы видеть недостатки семьи. Он, возможно, думал, что то, как живет его семья, так живет и любая другая, поэтому, по мнению Алеши, в семье его нет недостатков. Да и многое, что видел и слышал Иван, Леша даже предположить не мог. Например, об постоянных изменах отца Иван знал прекрасно, а Алеша даже не замечал этого, хотя оно и было явным. И, конечно же, Алеша предположить не мог, что Иван уже имел связь с Аллой, и что теперь он ее ненавидит, тоже не могло прийти Леше в голову.
Всего этого Алеша не предполагал только потому, что сам не мог этого сделать. Поэтому он предполагал в людях только лучшее. Каждый судит о других по мере своей распущенности. 
Иван усмехнулся фразе Алеши, а после, тихо, даже как-то смиряясь пред чистотой Алеши, ответил ему:
- Да, Алеша, ничего ты не знаешь.
- Ты к чему это, брат?- спросил Алеша.
- Да так,- отмахнулся Иван, обнимая брата,- ни к чему. Просто думаю о тебе только приятное. Леша,- обратился Иван через несколько минут молчания.
- Да, Ваня.
- Люблю тебя.
Алеша улыбнулся, и сказал брату:
- И я тебя люблю.
- Слушай,- сказал еще Иван Алеше, скрытным голосом,- сегодня вечером, даже во время праздника, я хотел бы с тобой поговорить. Высказаться, или, если хочешь исповедаться.
- Да как же, брат? Сегодня же ты проведешь весь вечер с Аллой…
- Да пошла эта Алла!- не выдержал Иван.
Алеша умолк, сконфузившись. Иван сразу же извинился, искренне:
- Прости меня, братик. Нервы у меня уже давно на пределе, поэтому и хочу все высказать, что у меня вот здесь,- и Иван указал на то место, где было его сердце.
Алеша сразу понял, что Иван имеет сильную и глубокую тяжбу, в которой ему нужно помочь.
- Конечно, брат,- сказал Алеша,- я помогу тебе.
- Спасибо, брат,- ответил Иван,- только ты меня понимаешь. Я сам тебя позову, когда придет время. Но мы должны говорить наедине, и не говори нечего родителям.
- Хорошо, я понял,- сказал Леша, а после пошел переодеваться для праздничного вечера.
                V
Вечер уже начался. Гости были все на обширном и красивом заднем дворе. В гостях были почти все родственники, как Ивана, так и Аллы.
Иван же был еще внутри дома, в гостиной.
Ему не хотелось жениться. Ему вообще мало что хотелось делать. Делать что либо, означает и жить, а жить Ивану как раз и не хотелось. Если бы его воля, то он с радостью уснул бы сном вечным, нескончаемым. Лежал бы не просыпаясь. Но не в его это власти, чтобы подобное вершить.
Хотел бы Иван и не думать. Не думать ни о чем, поскольку все мысли его причиняли ему слишком большую боль. Мыслил Иван о себе, о мире, семье и церкви. И мысли его были печальны об этом, поскольку в мыслях его была только правда. Правда, убивающая своей правдивостью. Убивала эта правда тем, что Иван совершенно понимал, что живет, мыслит, и поступает не правильно. Но иначе жить он и не мог. Хотел, но не мог, поскольку даже если и орел, краса неба, упадет в грязь несколько раз, а на последнем падении не будет из нее убираться, то грязь засохнет на перьях, и орел, из парящего херувима, превратится в урода, не могущего взлететь от земли.
Вдруг, через передний вход, вошла женская фигура. То была Алла.
- Привет Иван,- обратилась она.
- Алла,- то ли приветствуя, то ли просто констатируя факт, произнес Иван.
- Знаешь,- обратилась она,- там уже все ждут.
- Ну, и?- спросил Иван. Он хотел быть кратким и суровым.
- Ну, и то, что нас хотят видеть. Понимаю, что тебя от меня тошнит. Поверь, что это взаимно, но постарайся осчастливить моих как моих, так и твоих родителей.
- Мне плевать и на тех, и на других. Мне и на тебя плевать. Думаешь, что если женюсь на тебе, то буду порядочным семьянином.  Поверь мне, что этого не будет. С первой встречной буду тебе изменять.
- Будь в этом покоен. И я вместо тебя мужчин иметь буду. И действительно, лучше мне с бабой переспать, нежели с тобой. Хотя, что ты, что и бабы, постоянно ноете о своих проблемах, хотя они ноют по бытовухе, а ты, как когда-то ты сам и выразился, по высоким нуждам, если не всего мира, то хотя бы России. Точная цитата?
Иван в ответ презрительно молчал, словно пренебрегая мнением Аллы.
- По моему, твой брат хотел бы видеть тебя счастливым сегодня, поэтому будь паинькой и пойди со мной за ручку к людям.
- Не смей и говорить о моем брате, потаскунья!- закричал Иван, выпрыгивая со стула, и занося ладонь для удара. Но затем он словно опомнился, и, взяв Аллу за руку, пошел на задний двор к родственникам.
Иван хотел, чтобы Алеша действительно не был расстроен, потому и смирился.
- Вот и будущая семья!- закричала радостно мама Ивана, когда тот вышел с Аллой.
Все захлопали. Все были рады. Началась музыка и все стали плясать, жарить шашлык и прочее, что можно делать во время плясок и игр.
Отец, когда играла музыка, подошел к отчужденно сидевшему Ивану, и сказал ему:
- Иван, пойди, потанцуй со своей будущей женой.
- Не пойду,- кратко ответил Иван.
- Пойди, так ты сделаешь приятное родителям своей невестки.
      - Она мне не невестка! Вы мне ее избрали, я ее не хочу,- сдерживаясь, тихо говорил Иван.
 - Я твой отец, и я тебе говорю…
- Ты мне никто!- гневно прошипел Иван на отца.
Отец, удивленно посмотрел на сына, а после сказал:
- В тебе бесы что ли?
- Во мне их не больше чем в тебе, и во всех присутствующих.
Отец покачал головой, а после отошел от Иван.
Ярость в Иване кипела. Хотелось кричать, биться об стенку, заняться тем, что могло отнять силу. Ивану хотелось бесноваться, но он себя сдержал.
Через несколько минут, когда отец перестал смотреть на Ивана, и когда вообще все словно забыли о нем, Иван подошел к Алеше, танцевавшему с десятилетней племянницей Аллы.
- Мадемуазель,- обратился, пышно, Иван к девочке,- позвольте я украду у вас вашего кавалера.
- Разрешаю,- ответила девочка, подыгрывая своему будущему дяде.
 Иван, отвел Алешу ближе ко входу в дом, а после, постояв и понаблюдав за толпой гуляющих, словно проверяя, смотрит ли кто на них, и, удостоверившись, что на Ивана с Алешей никто не смотрит, Иван потянул Алешу в дом, и, войдя, закрыл дверь, и прошел вместе с братом в гостиную, где они были одни.
                VI
- Мне надо высказаться,- начал Иван, обращаясь к брату,- во мне много накипело.
- Ваня,- ответил, успокаивающе Алеша,- я выслушаю, и постараюсь понять. И сделаю все, чтобы помочь тебе в твоей тяжбе.
Иван посмотрел с благодарением на брата, а затем сказал ему:
- Леша, ты настоящий человек; у тебя в сердце обитает дите, что значит о том, что будешь счастлив и в старости.
- Говори, Ваня, я тебя слушаю.
Иван начал говорить:
- Алеша, ты не думай, что я человек хороший. Не надо, поскольку я порченный. Я всех ненавижу. Ненавижу без причины. Ненавижу за то, наверно, что все они принадлежат к этому порченному миру, к которому и я принадлежу, за что и себя ненавижу. Знаю, что должно мне любить. Но не могу я любить, поскольку для этого нужны силы, нужна опора. А это то, чего мне столь сложно найти. Да. Мир ненавижу за его испорченность. Себя ненавижу за то, что сам испортился под влиянием мира
      Но знаешь, я очень хочу радоваться. Страстно желаю счастье. Вожделею мира в сердце. И все это пытаюсь искать. Поверь, я искал этого в мире. Радость в мире кратка, от чего и теряет какую-либо ценность. Радость дорога только если она продолжительна, или вечна. Впрочем, нет. Радость имеет цену, только если она вечна и постоянна. Счастье в мире совершенно нет. Мирское счастье исковерканное, не правильное. Счастье в мире не приносит счастье. Мир в сердце. Поверь мне, брат, что человек и весь этот мир не могут дать мне мир в сердце. Это не возможно. Мир, данный от человека, суетен.
      Но поверь, я искал все это. И искал в том месте, где об этом и говорят чаще всего. Я искал его в нашей православной церкви. Искал там, но не нашел. Хотя, знаешь, ведь христианство, это учение о субъективном, безусловном, и постоянном счастье. Ведь и Христос говорил всем, чтобы радовались. Но где радость в нашей церкви. Ее там нет.
Я хочу радоваться. Я хочу любить. Я хочу иметь силы, чтобы противостоять всему этому испорченному миру. Но церковь наша этого не дает, хотя и должна.
      Вместо безусловного, благодатного счастья наша церковь предлагает нам сначала мучиться, страдать, словно, как по словам этой церкви, этим мы уподобляемся Христу, поскольку и он страдал. И мы должны, значит, страдать. Но поверь, мы не должны страдать, чтобы Ему уподобиться.
Знаешь, первые христиане, конечно, жили в скорбях. Но они в этих скорбях и радовались. Они, будучи в скорбях, находили силы для радости. Но они, первые христиане, жили в скорбях и во время гонений. Поэтому, в скорбях и мучениях, и поношениях они могли радоваться. Теперь же, когда в мире нет ни скорбей, ни мучений, и ни гонений с поношениями мы должны все равно радоваться. Но наша церковь исповедует, что без страданий наша радость есть грех. Но это, конечно же, совершенная не истина, приводящая людей в уныние и тупик. Как можно терпеть поношение, если никто не поносит. Как можно терпеть гонения, когда их нет. В это время, время благодати, мы должны радоваться безусловной радостью. Раньше, когда были первые христиане, к ним много переходило язычников, поскольку те видели, что христиане живут среди гонений, поношений, но все равно радуются. Теперь же многие наши христиане, во время мира, процветания и благодати, живут грустно, тоскливо, словно терпя от кого-то поношение. Поэтому христианское учение и не имеет должной популярности.
Конечно, и сейчас могут быть скорби. Но от них нет толку, если в них каждый не находит радости, той самой безусловной радости. Знаешь, каждый, претерпевший скорбь в радости, потом получит большую радость и большее счастье. Когда есть скорби, то и истинное счастье в них находишь. Счастье и утешение.
Но знаешь, что самое страшное. Самое страшное то, что все эти годы, ходя в эту нашу церковь, слушая лишь о страданиях и муках, благодаря которым, по их словам, мы и становимся счастливыми, я понял, что я далеко от Бога. Но я хочу быть ближе к Нему. Я бы ради этой близости с Ним, не пожалел и жизни своей.
- Прекрати, брат,- остановил Ивана Алеша,- у нас прекрасная церковь; прекрасный храм…
- Да, красивая. Тут ты прав. Но скажи мне, увидев прекрасную, но мертвую женщину, стал бы ты на ней жениться, только за то, что она прекрасная. Нет, не стал бы, поскольку она мертва.
Оба брата замолчали.
- Прости, Ваня,- сказал Леша, подымаясь,- я тебе здесь не помощник.
И, сказав это, он ушел.
Иван вновь остался один. И вновь он чувствовал к себе ненависть и отвращение за свою испорченность.
Иван подошел к очень дорогому плазменному телевизору, стоявшему в гостиной, и, занеся кулак, Иван ударил по нему. Сжатый кулак разбил экран и все внутренности телевизора.
Иван чувствовал, что из кулака рекой сочится кровь. Но эту боль заглушала та боль, которая была у Ивана на сердце.
Иван остался один в гостиной с окровавленной рукой.
Один, ветхий и испорченный.