Детство демократов

Мир образца 1990 года переливался и сверкал. Илюхе казалось, что вся его жизнь превращается в новую, очень увлекательную игру.

Когда он только-только пошёл в школу, на него нахлынуло сразу очень много неизведанного. Пропись, букварь, таблица умножения – но не только это. По телевизору он то и дело слышал непонятные для себя слова: «перестройка», «гласность», «ускорение», «новое мышление». На всё на это Илюха только пожимал плечами, и иногда ему даже хотелось ругаться на дяденьку Генерального секретаря, который очень много и долго говорил, из-за чего Илюха частенько не мог посмотреть свои любимые «Спокойной ночи, малыши!»

Впрочем, по прошествии пяти лет он уже знал и понимал всё.

- «Спокойной ночи, малыши!» - это передача-урод, - говорил он своему другу Вадику, когда тот приходил к нему в гости. – Вот «Том и Джерри» - это я понимаю! Или Кинг-Конг… - в этом месте Илюха мечтательно вздыхал.

Кинг-Конгом они с Вадиком бредили оба. Две части фильма пересмотрели раз по десять каждую. Вадик на занятиях в кружке «Умелые руки» даже смастерил культовое животное из папье-маше и шерсти. Когда друзья играли, они на ходу сочиняли новый фильм о приключениях Кинг-Конга в СССР и мечтали, что однажды такой фильм снимут.

Потом Кинг-Конг немного отошёл в тень, уступив место их новому увлечению – «газете». Родители Вадика выписывали журнал «Огонёк», который считался самым демократическим и передовым из советских журналов. К тому же дома имелась печатная машинка, что по тем временам было роскошью. Вопрос, что делать, был решён. «Газету» назвали «НАШЕ СЛОВО».

Демократическая риторика, которой изобиловали публикации «Огонька», вдохновила друзей написать предельно острую и смелую заметку в первом выпуске «Нашего Слова»:

«Нельзя допускать, чтобы власть в классе монопольно принадлежала классному руководителю. Это пережиток тоталитарного прошлого. Надо инициировать в классе референдум об отмене ведущей роли классного руководителя, выразить ей напрямую вотум недоверия. Главная прерогатива власти должна принадлежать депутатам совета отряда, избираемым на альтернативной основе».

- Правильно, - соглашался Вадик. – А то эта класснуха много себе позволяет. Помнишь, на балет нас водили – «Спящая красавица»? А там совсем не красавица была, а страшила какая-то. Зачем нам этот балет вообще нужен? Ленин, например, балет не любил; он говорил, что самое важное для нас – кино. Вот и водили бы нас в кино. Я бы на «Кинг-Конга» ещё раз сходил…


Вскоре начались летние каникулы; по телевизору начали показывать чемпионат мира по футболу (в Италии); Илюха с Вадиком тут же загорелись и устроили своё «первенство мира» при помощи настольного футбола дома у Вадика. Играли за Бразилию, ФРГ, Италию, Англию, Камерун, Румынию – только не за СССР, потому что нельзя было «диссидентам» и «демократам» любить такую плохую страну.

От телевизора Илюха не отлипал практически всё лето – даже гулять стал выходить реже. В молодёжной передаче «Марафон-15», например, показали репортаж из Киева, в котором ребята-подростки рассказывали:

- У нас сейчас часто бывает так: идёшь по улице, навстречу тебе толпа таких же пацанов и спрашивают: как будет по-украински «галстук». И если ты им не скажешь, что галстук по-украински «кроватка», то могут и избить. За то, что живёшь на Украине, а языка не знаешь…

Потом в программе «Время» показали ещё один сюжет из Украинской ССР. В одном из киевских подземных переходов депутат-националист Степан Хмара прилюдно отобрал пистолет у полковника милиции. Полковник не решился применить оружие – слишком уж было людно, да и депутата многие знали. Милиционер кричал: «Люди! Помогите!» - но никто так и не помог ему.

Илюхе было немного жаль полковника, но всё-таки перевешивала радость из-за того, что бьют «проклятых коммуняк» и что «наша берёт», скоро станем жить совсем свободно и счастливо. На этой радостной волне и начался для них с Вадиком новый учебный год. Придя в класс, друзья первым делом повесили на стенде для классного уголка несколько листков со свежим выпуском «Нашего Слова».

- Опять начинается, надоели вы уже! – сказал кто-то из девчонок. – Только бумажки умеете печатать, а за честь класса не болеете!

- Молчи, дура, - огрызнулся Вадик. Илюха же просто надулся: ему стало обидно, ведь он столько времени потратил на этот номер; особенно старательно он перерисовывал плакат какого-то эстонского художника, где было изображено жуткое страшилище с красной звездой во лбу. Под плакатом красовалась надпись на английском: «RED ARMY – GO HOME!” («Красная Армия, убирайся домой!»).

Девчонки не успокоились и пожаловались классной руководительнице, и та решила собрать внеплановый классный час. Говорила она долго, говорила о том, что так поступать очень подло – презирать свою Родину, ничего не сделав для неё; рассказала, как тяжело приходится сейчас советским солдатам в республиках Закавказья, Прибалтики, в Молдавии, - потому что постоянно идут провокации со стороны местных националистов, которые стараются вытянуть армию на конфликт, а потом обвинить в насилии над местным населением. Говорила, что не надо верить этой «бульварной пошлятине типа «Огонька»» и писать то, о чём не имеешь понятия. В конце своей речи она обратилась к Илюхе и Вадику:

- Ребята, ну что же вы молчите? Даже не покраснел никто из вас!

Илюха продолжал молчать, а Вадик вдруг напрягся и стал надуваться и действительно покраснел, как помидор. В классе захихикали. Вдруг совершенно неожиданно из ноздри Вадика буквально «выстрелила» сопля, свесившись почти до пола. Класс грохнул хохотом.

Классный час оказался сорван…

…

Стало темнеть. Пронизывающий октябрьский ветер поднял вверх кучу листьев – и снова задул их за ограду. Илья вздохнул, взялся за грабли, снова убрал листья. Пора было собираться.

Каждый год, на день рождения Вадика, своего лучшего школьного товарища, Илья приходил на городское кладбище. Там Вадик лежал с 1996 года, - с тех самых пор, когда вернулся из Чечни «грузом 200».

Невесёлая погода навевала невесёлые мысли. Илью мучила совесть, он чувствовал себя виноватым во всём, что случилось. То, что в школе они с Вадиком романтически играли в «демократов» - теперь казалось ему причиной всех страшных бедствий навалившихся на страну. Он чувствовал, что на нём и кровь Вадика, и кровь всех жертв «перемен», которых так ждали с горящими глазами. А горящие глаза обернулись, в конечном счёте, горящими городами в Таджикистане, Абхазии, Южной Осетии, Карабахе, Приднестровье, Донбассе – когда-то мирными городами большой единой страны. В какие-то моменты ему становилось тошно, жить не хотелось. Лишь работа да забота о жене и дочке как-то спасали, боль отпускала. А тут опять накатила.

Вышел за ворота. Увидев просящую милостыню старушку, остановился, постоял, достал пятьдесят рублей.
- Дай Бог тебе здоровья, сынок!

Илья неловко кивнул, пошёл в сторону остановки. А в голове звучало как заклинание: «Дай Бог… Дай Бог…»