Школьные годы мои 1944 -1954

Наше поколение называют "Дети войны"! Я пошла в школу в 1944 году.
Многое сейчас изменилось!  Смотрю на своих внуков и правнуков, - удивляюсь. Мы были другими. Учится хорошо было престижно. Я была отличницей в начальной школе.У меня до сих пор хранятся "Похвальные грамоты с портретами Ленина и Сталина.
Школьные годы  мои  (1944 -1954)


1. Война еще не окончена, а ты идешь в первый класс. В основном здании школы расположился госпиталь. Учимся в пристрое. В классе 50 девочек, школа – женская. Учительница – старая, в белой панаме. Она в молодости учила «благородных девиц». Разговаривать нельзя. Чуть что – берет за шиворот и выгоняет из класса. Пишем, на чем попало. У меня тетради, сшитые нитками из листочков. Мама была учительницей и у нее сохранились листы.  В углу класса стоит «буржуйка». С родителей собирают каждый месяц, по 5 пален, для отопления класса. Они же организуют горячий чай, иногда с булочкой, но без сахара.
Однажды в класс приходит новенькая, в очках – глаза сильно косят. «Косая» - дразнят ее девчонки. Но, подружившись с ней, а жили мы в одном дворе, - я узнаю причину её недостатка. Она с мамой эвакуирована из Сталинграда. Однажды к их дому подъехала машина. Шофер сказал, что срочно надо уезжать из города. На сборы всего 10 минут. В машине уже ждут женщины и дети. Мать в растерянности собирает дочь, немного еды, заворачивает в полотенце горшок и берет патефон (без единой пластинки). Этот патефон долго стоял потом у них на комоде как напоминания о войне.
Машина едет через калмыцкие степи. С воздуха часто бомбят. На ночь останавливаются в юрте одной семьи. Рано утром хозяйка будит женщин: «Скорей уезжайте, иначе вас будут резать!»
Машина мчится по степи, а сзади догоняют всадники. Спасает появившийся немецкий самолет, который сам начинает преследование машины. Всадники отстают.
Дети плачут, женщины – молятся. Одна из них обезумела от отчаяния. В сутолоке, подхватив младшую девочку, она не успела разбудить сына, и тот остался в юрте.
Когда приехали на место, то мама моей новой подруги с ужасом увидела косые глаза дочери. Я остановила одноклассниц. Никто больше не смел, над девочкой смеяться!
А когда все узнали о депортации калмыков, то её мама посчитала это – справедливым. Кроме того, в нашем городе захоронили в закрытых гробах солдат, которым отрезали уши, языки и даже головы – не немцы, а наши соседи. Солдаты раненные лежали в госпитале в Элисте, когда ворвались бандиты и совершили это злодеяние. Но выселили не только бандитов, но и ту женщину, которая спасла беженцев от гибели. Наверное, нельзя «всех стричь под одну гребенку»!


2. Было и такое - сейчас смешно!
 Выйди и встань лицом к классу! – строго произносит учительница.
- Перед Вами – государственный преступник, - говорит она, обращаясь к ученицам, которые замерли, ожидая расправы надо мной. Я –  ученица 4-го класса женской школы № 10. Она – старая женщина в белой панаме и белой кофте, преподававшая еще до революции в гимназии. Мы её боялись и боготворили одновременно.
Все моё преступления состояло в том, что когда, наконец, в послевоенные годы появились отпечатанные в типографии дневники, я добросовестно переписала все, что было в специальной тетради, заменяющей дневник. Это было задание учительницы. Но я явно перестаралась: переписала не только свои пятерки, но и подпись Марии Михайловны со всеми закорючками.
- Кто сопроводит её домой к родителям и расскажет о её безобразном поступке? – обратилась учительница к классу.
Поднялось несколько рук. Это были мои подружки, жившие со мной в одном дворе.
- Вот гадины! – подумала я.
Но было не до шуток. Они взяли меня под руки и, несмотря на мое довольно слабое сопротивление, с энтузиазмом повели меня домой.
Когда, перебивая друг друга, они излагали суть дела моим родителям, те с серьезными лицами выслушали их. Меня не наказали. Отец просто сказал:
- Я не думал, что у меня такая глупая дочь!
Я только тихо вздохнула. Но больше никогда в жизни не подделывала чужие подписи!

3. Немного юмора. В старших классах было уже все по-другому.
Обучение в женской школе имеет свои преимущества. Нас учили правилам "хорошего тона". Но есть и отрицательные стороны: это нездоровый интерес к противоположенному полу. Мальчики из мужской школы №46 встречали некоторых старшеклассниц после уроков. Меня никто не встречал. Было от души обидно! В школе каждую субботу были мероприятия, которые заканчивались балом!  На вечерах меня никто из  ребят не приглашал танцевать. Я научилась в парных танцах танцевать за ведущего, вместо кавалера. На вечера мы были обязаны приходить в парадной форме, то есть в белых фартуках. Танцевали бальные танцы: паде-грасс. миньон, паде-патинер, полонез, вальс, но и танго, и даже фокстрот (с припрыжками).
Представляете, какой был переполох, когда к нам пришли на педагогическую практику трое студентов пединститута!
Класс разбился на 3 группы. Я, как человек увлеченной математикой, попала в свиту студента физмата. Это был симпатичный молодой человек – Шишкин Дима (Дмитрий Константинович). Моя лучшая подруга, увлекающаяся литературой стала «фанаткой» Калашникова Сергея. Были поклонницы и у студента ИнЯза.
Какие потасовки группы устраивали, споря, кто лучше из них! Смешно вспоминать. Некоторые даже стали припудривать носы и подрисовывать брови. Косметикой пользоваться было запрещено. Прически – коса с бантом. Только на вечера и торжества – белый фартук и белый бант, в будние дни все черное!
У меня же вышел курьез с практикантом Филфака. Когда писала сочинение, не знаю до сих пор почему, я  вместо слова «иностранец» трижды написала – «иносранец». Он подчеркнул это двумя жирными красными линиями и поставил знак вопроса. Решив, что я просто издеваюсь над ним, стал спрашивать меня на каждом уроке, выставляя часто  неположительные оценки. Я была  рада, когда закончилась практика, и студенты вернулись в свой институт. Сейчас, вспоминая этот эпизод,  недоумеваю: зачем я так поступила?! Возможно, хотела, чтобы он обратил на меня внимание?!
 P/S … Сергей Калашников стал писателем, известным в нашем городе. А с Дмитрием Шишкиным я после окончания педагогического института многие годы работала на физмате нашего института.
4 . Сейчас смотрю на почерки молодежи и удивляюсь,  - это какие-то каракули. В наше время в начальной школе отрабатывали написание букв в специальных тетрадях (прописях) карандашом в течение полгода. Ручки с перьями давали возможность писать с нажимом, а непроливайки чернильницы, которые были у нас помню до сих пор. Но запомнились не только уроки «Чистописания», но и уроки «Устного счета»! Сейчас, надеясь на калькуляторы, молодежь не умеет считать.
У нас были прекрасные учителя. Я стала учителем математики, как как в нашем классе была умная и талантливая математичка. Мы её любили и звали "маргоша" (Маргарита Александровна).
Учительница литературы проводила уроки как спектакли.  Мы знали наизусть "Евгения Онегина" Пушкина А.С. А сколько сочинений написано мною на разные темы литературных произведений, - не счесть! Мы много читали и были театралами. Но это уже в старших классах, после войны! Мы учили Логику. Учительница – худенькая и маленького роста пожилая женщина мягко парировала наши «хулиганские шуточки» словами : « Вы же девушки – вам так себя вести нельзя! Вас никто не будет любить!» Это только вызывало смех. Самыми  любимыми были уроки черчения, которые вел красивый мужчина – единственный среди женского педагогического коллектива.. Мы так старались, чтобы услышать его слова одобрения.
Сейчас в здании нашей школы находится Консерватория.
Люблю стихотворение Андрея Дементьева
Не смейте забывать учителей.
Они о нас тревожатся и помнят.
 И в тишине задумавшихся комнат
Ждут наших возвращений и побед!

 Им не хватает этих встреч нечастых.
И сколько бы ни миновало лет
Слагается учительское счастье
 Из наших ученических побед!