Формула Бернулли

рассказ.

Знать что-то или знать кого-то можно, как известно по-разному.
Например, Василий Васильевич который прожил со своей женой Бабой Катей сорок лет имеет полное право заявить:
-Я эту старую пройдоху знаю! Или:
-Я ее ведьму насквозь вижу.
А можно знать так, как слесарь из ГУЖА Хохлов знал артиста Куприянова. То есть он не был знаком с ним лично, однако же точно знал, что артист этот проживает на Шпалерной в доме номер семь.
Ровно та же самая картина происходит и во время экзаменационной сессии. Редко случается такое, чтобы студент вовсе не знал предмета. Это уж из ряда вон!
С покон веку не было случая, когда студент будучи в здравом уме и полной трезвости сказанул экзаменатору, что совершенно не знает предмета. Увольте, слышать не приводилось!
Знает? Да, знает! Но не все. Здесь что-то от волнения подзабыл. Там знает, только не может объяснить. Слов не подобрать.
Студент Коля Лаптев (в среде однокурсников Лапоть) шел на экзамен по высшей математике. Шел не спеша, взвешивая свои незначительные шансы так и эдак. Выходило по всякому, что не сдаст.
Коля рос чрезвычайно жизнелюбивым мальчиком. Круг его интересов был довольно узок, однако времени пожирал у Лаптя столько, что у редкого полиглота уходило его  так много.
На первом месте у Коли были однокурсницы Таня и Лена. Одна жила на съемной квартире на Лиговке, другая в общежитии. Наличие сразу двух подруг объяснялось крайней Колиной нерешительностью.
Он никак не мог отдать какой то из подруг окончательное предпочтение. А тут еще эта Ирина из книжного… А, Ладно!
Все когда-нибудь должно было разрешиться само собой.
Другим предметом Лаптевой страсти был преферанс. Все его ипостаси: Ленинградку, Сочинку, Ростовку, и несколько гибридных видов познал Коля дымными папиросными ночами в общежитии родного ВУЗа. Порой, когда Лаптев азарт зашкаливал, он даже, стыдно сказать, приносил в жертву
посещение однокурсниц!
Третьим и последним углом преткновения, вырастающим, как на Колином пути, так и на пути большинства студентов, была страсть к пивному застолью.
Вуз располагался на Петроградской стороне Питера. Слабым поползновениям Лаптева пробраться на лекцию, преграждали дорогу такие веские искусители как «Пушкарь», « Янтарный» и «Золотое Руно».
Кружки с золотистым напитком и шикарной пеной шныряли туда- сюда. Коктейль из совокупности папиросных дымов пьянил. Застольная братия шпарила анекдоты, злословила и предавалась всевозможным умственным и физическим упражнениям. Из подручного материала возводились хитроумнейшие шарады и фокусы.
Отдельным аттракционом, вне, так сказать, конкурсной программы проходили показательные туры по методам открытия пивных бутылок.
Открывали пальцем, локтем, зубом, наконец, (о совершенство!)
натренированной глазницей. 
Пели под гитару, гармонь и аккордеон.
 Социальное смешение носило броуновский характер.
Артисты перемешанные офицерами множились на инженеров
и людей свободных профессий. Вся эта масса щедро разбавлялась неиссякаемой студенческой струей. Общение носило явно выраженный панибратский характер.
И что, скажите мне, мог предложить Лаптеву институт. Какое чахоточное развлечение способен был противопоставить древний храм научных знаний этой клокочущей магме, извергающей, впрочем, довольно часто на пик всемирной известности наших выпивающих соплеменников.
В общем, так или иначе, а сессию сдавать надо. По этой простой причине Лапоть влачил неподатливое тело в сторону института и мысли его приобретали все более философские формы. Вот и он, Храм. Трехметровые двери. Словно студенты были этакими атлантами, по два с лишним метра ростом. Как будто в насмешку ироническим мыслям Николая, из дверей выкатился круглый полутораметровый дядька с лысой головой и крокодиловым портфелем. Круглый растаял за углом без следа, а студент Коля Лаптев, сотрясаясь от пораженческих мыслей вошел в вестибюль. По вспотевшему от волнения животу прохладно елозила тетрадка с конспектом. Впереди замелькали знакомые лица. «Не опоздал…» С тоской подумал Лапоть и пошел здороваться.
Однокашники облепили первого студента курса Ежилова. Этот самый Ежилов, как непропустивший ни одного часа лекций и практических занятий, считал себя обеспеченным успешной сдачей. Девчонки засыпали Ежилова вопросами, а тот важничал и нехотя успокаивал… 
Ох не любил Лапоть этого Ежилова, мелкого очкастого подхалима. Такие вечно торчат на первых партах и преданно мозолят глаза преподу. Лезут с вопросами. В общем активничают. Сам Лапоть со школьной скамьи прирос к «галерке». Ни- тебе вопросов лишних, ни надзора постоянного.
Сиди себе, читай Стругацких с умной и прилежной мордой… Красота!
И вперед других в аудиторию на экзамен,  ни- ни. Сиди, жди когда интуиция тебе «прикуп» подскажет. Лапоть вскарабкался на высокий подоконник и замер на нем как хищная птица. К нему подходили, спрашивали покурить. Он давал. Но отвечал вяло, нехотя…
Тут появился из дверей растрепанный, бледный Ежилов  с перекошенным от злости лицом.
-Завалил меня гад!- Прошипел он, протирая стерильным платком чистые очки.- Специально завалил! Я же ему на все три вопроса, развернуто, а он меня по другой теме давай гонять…
-Ну-у зве-ерь!- Понеслось среди оставшихся. И тут у Лаптя екнуло: Пора! Он, с отрешенной физиономией, не спеша снялся с подоконника и без звука проследовал перед удивленными сокурсниками в приоткрытую дверь.
Аудитория располагалась амфитеатром. Наверху сидели и готовились студенты. В основании зала, позади кафедры стоял стол с билетами. Там сидели и тихо переговаривались двое преподавателей.
-Фамилия?- Принеслось из-за кафедры.
-Лаптев…
-Идите, Лаптев, берите билет.
Коля мертвой рукой вытянул билет, прочитал номер и стал подниматься по ступеням. Забрался в угол к окну и незаметно просунул спасительный конспект между батареей и подоконником.
Экзаменовали по теме теории вероятности. Задание гласило: Формула Бернулли.
Знал ли наш герой что-нибудь об этом Бернулли и его формуле?
Знал конечно! Но так, на уровне общих представлений. В виде этаких легких реминисценций.
Всплыл в голове «доверительный интервал». Он, понятное дело определен в каких-то границах. Вот по поводу этих-то границ и обосновал свою заумную формулу этот иноземный поганец Бернулли.
«Интересно,- думал Николай- Есть у меня хоть какая-то вероятность на то, что сдам? Эх, сюда бы этого Бернулли.»- Он осторожно вытянул конспект и принялся лихорадочно его передирать. Окрыленный безнаказанностью, Лапоть вошел за этим занятием в такой раж, что не заметил подсевшего рядом экзаменатора.
«Все! Засыпался мой туз бубей! Сливай воду!»- пронеслось в голове, пока он затискивал тетрадку под подоконник.
Он поднял затравленный взгляд на подсевшего и едва не вскрикнул!
На него с веселой искоркой смотрел бородатый доцент, лет пятидесяти. Он полистал Лаптеву зачетку и проворковал.
-Так значит ты здесь, у нас учишься…
-Да, з-здесь. У-у ва-ас…-Промямлил Лапоть не веря своим глазам.
Приоткрывая завесу, скажем, что наш Лапоть просидел в Пушкаре два последних дня, пытаясь разгадать загадку мурманского дальнобойщика с четырьмя спичками.
Вместе с ним бок о бок трудился над задачкой теперешний бородач. В процессе отгадывания приятели познакомились и выдули не один десяток кружек «жигулевского». Ко всему прочему они оказались тезками.
-Ставлю тебе « хор»!- Проговорил Николай старший,
-За то, что первый догадался как спички от стола оторвать.
-«Уда» хватит,- поскромничал Лапоть,- Тем более, что первый то ты…-он осекся- вы догадался…

Лапоть вышел из аудитории с непроницаемым лицом. К нему с насмешливой миной подкатил Ежилов.
-Ну!? Как тебя бородатый оттарабанил? Знаменательно?
В ответ Лапоть развернул зачетку и ткнул Ежилова новеньким «ХОРом» во вспотевший нос.
-Как это!?- Растерялся отличник.
-Лекции, лекции дружок не надо пропускать.- С нарастающим торжеством пожурил его Лапоть и моментально испарился…

Профессор принимал экзамены у себя на кафедре. Людей не хватало из-за гриппа. А сессия была в самом разгаре.
Он вызвал очередного второкурсника отвечать по билету.
Перед ним сидел молоденький белобрысый мальчишка. Вот только пивом от него тянуло пожалуй через чур.
«Пиво, пиво. Постойте-ка!- Пронеслось в голове ученого.
Николай Сергеевич Лаптев, доктор наук и лауреат множества премий потеребил окладистую бороду и, откинувшись на спинку стула, закрыл глаза. Из прошлого к нему настойчиво стучалось какое-то воспоминание.
«Так, что там у него за тема. Ага, Бернулли!
 Он посмотрел в зачетку на имя экзаменуемого и закрыл глаза.
Воспоминания сорокалетней давности вдруг ожили и нахлынули на него с удивительной ясностью.
Испуганный студент похолодел от столь  необычного поведения зав.кафедрой  и окончательно растерялся, когда грузное профессорское тело,  начало  подрагивать.
Пожилой ученый снял с помолодевшего лица затемненные очки и вдруг без каких либо видимых причин громко и заразительно расхохотался…

 2011-08-19


Рецензии
На это произведение написано 6 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.