Божья кара

Николай проснулся задолго до того, как прозвенел будильник. Спать больше не хотелось. Он еще с вечера долго не мог уснуть. Радостное предвкушение долгожданной встречи наложило свой отпечаток и окончательно побороло сон.

 - Неужели наступил такой день? - думал Колька, буквально выпрыгивая из постели и направляясь в ванную.- Елена Ивановна, Леночка, которую он старательно обхаживал и о которой мечтал еще со школьной скамьи, едет сегодня с ним в командировку. И пусть это не так далеко, всего лишь в Павлодар, но зато — на весь день,- размышлял он.

 Правда, в сторону Казахстана с ними поедет еще один пассажир, точнее пассажирка: девочка, которая сбежала от матери в Павлодаре и добралась к отцу в Ключи. Родители были в разводе, суд оставил ребенка с матерью. Теперь, по запросу правоохранительных органов казахстанского областного центра, подростка нужно было доставить обратно к родительнице. А сопроводить ее должна Елена Ивановна, работающая в комиссии по делам несовершеннолетних района.

 Николай Осокин после демобилизации вернулся в родные Ключи, где родился, учился, а после армии и женился. Свадьба состоялась в день открытия Московской Олимпиады, поэтому и пожелания гостей были спортивного толка: назвать будущую дочку Олимпиадой, а если сына, то Олимпом, регулярно делать утреннюю гимнастику, участвовать молодой семье в спортивных соревнованиях, быть стройными и спортивными. Праздники прошли, наступили сермяжные будни. Колька работал в райисполкоме водителем у заместителя председателя. Работа ему нравилась. Он считал ее важной и творческой. Вообще, он всякую работу, не связанную с физическим трудом, считал важной. А вот носить, передвигать, копать, грузить Николай страшно не любил. А как же с ремонтом автомобиля? Ремонтировать УАЗ приходилось крайне редко, так как в райисполкоме машины председателя и замов меняли на новые каждые пять лет.

 С женой как-то не заладилось. То ли сыграл в этом свою роль Колькин принцип, смысл которого заключался в том, что в семье должен быть один умный и одна работящая, а может отсутствие после пяти лет совместной жизни детей, но семейная жизнь дала трещину. Жена ушла от него.

 Колька не сильно горевал по этому поводу.- "Подумаешь, да он везде нарасхват". И, действительно, нередко он приводил к себе по вечерам подруг, предварительно заклеив дверной глазок у соседки, бабки Ляшенчихи, квартира которой находилась на одной лестничной площадке, напротив. А чтобы подозрения на него не падали, он проделывал ту же операцию и со своей дверью. Но бабка-соседка все равно каким-то образом знала о Колькиных увлечениях и при встрече грозила пальцем: «Ну, милок, боженька воздаст тебе по полной за все твои грехи. Запомнишь, на всю жизнь запомнишь, как он тебя проучит».

 Кольке от этих слов было только смешно.

 Вчера его вызвал шеф, Петр Николаевич, и приказал ехать в Павлодар. По возвращению — доложить о результатах поездки, заправить полный бак автомобиля и заехать за ним рано утром, в пять часов, чтобы прибыть к девяти часам в Рубцовск на совещание по вопросам подготовки к отопительному сезону.
 Итак, он едет с Еленой Ивановной, школьной подругой. Она училась на класс ниже его. Несколько раз он даже провожал её домой после танцев, и они целовались. Потом появился этот спортсмен: верзила Косинов, который стал её всюду сопровождать, а по окончании школы даже поступил с ней в один институт – педагогический. Она — на русский язык и литературу, он — на спортфак. Колька пытался как-то приударить еще разок за девушкой, но получил жесткий отпор от её ухажёра. Синяки прошли быстро, но обида осталась надолго. Что касается Ленки, то она при встрече всегда приветливо и как-то загадочно улыбалась, чем вселяла в смятенную душу Николая надежду.

 И вот сегодняшний день они проведут вместе, притом обратный путь будут преодолевать вдвоем.

 Дом, в котором проживала Елена, находился на улице Советской, недалеко от райисполкома. Николай подъехал к нему и посигналил. Лена вышла в сопровождении мужа - верзилы. Тот обошел машину, внимательно посмотрел на жену и, не обращая внимания на Кольку, произнес:
-В шесть вечера чтобы была дома, — повернулся и исчез за калиткой.

Они заехали за девочкой, которая ночевала у дальних родственников отца. Ребенка звали Олей. Из её слов выяснилось, что мама навязывала ей другого папку, который приходил к ним в гости все чаще и чаще. Маму в меньшей степени уже интересовали школьные дела и друзья дочери. Оле захотелось встретиться со своим настоящим отцом, который жил в Ключах и которого она любила. У папы, правда, был один недостаток: он часто выпивал, но, выпив, Олю никогда не обижал, в отличие от матери, которую мог и побить, что и делал. Оля накопила денег на поездку, написала маме записку, пошла на автовокзал, где купила билет на автобус, идущий из Павлодара в Рубцовск через Ключи. Так двенадцатилетняя девчонка оказалась у папы в гостях.

 Родитель был дома, он спал после напряженного застолья, о чем свидетельствовали пустые бутылки на столе, сопутствующие этому невыносимое амбре и грязь повсюду. Проснувшись, папаша долго с недоумением смотрел на дочь, а узнав, расчувствовался, поцеловал и тут же поинтересовался, есть ли у неё деньги. Он выгреб у нее из карманов  всю имеющуюся мелочь и ушел, чтобы вернуться с бутылкой портвейна. Дочь его уже не интересовала. Оля заплакала и ушла к родственникам отца, куда как раз позвонила мама, разыскивая её.

По дороге в город Николай говорил без умолку: рассказывал байки, травил анекдоты, повествовал о своих жизненных подвигах, так ему хотелось произвести впечатление на Елену.

 Девочку отвезли к обрадовавшейся маме для воспитательной работы, а сами помчались по магазинам. Так делали все, кто в те годы приезжал в Казахстан из Алтая. Снабжение продуктами здесь было гораздо лучше.

 В продуктовом магазине Колька купил бутылку «Амаретто». Про себя он называл его «бабоукладчиком» за приятный вкус и высокую крепость и не раз применял это грозное, надёжно действующее оружие. Отошел от прилавка, а затем вернулся и прикупил ещё четок беленькой, на всякий случай. На выходе из магазина у лоточницы приобрел пять крупных душистых яблок сорта «апорт».

«Все в порядке», — подумал про себя Колька, отнес покупки в машину, разместил их на заднем сидении, при этом четок спрятал под сидение.

 — Елена Ивановна, нам пора ехать! — не то скомандовал, не то предложил он, — уже половина второго.

 — Успеем, ехать то всего два часа, я хотела ещё в один магазин забежать.

 — Ты посмотри на небо, что-то тучи собираются, видимо, дождь будет. Если дождь, значит будут  лужи, поэтому можем застрять, а дороги безлюдные, кто нас вытащит.

 — Да какие же они безлюдные, Коля, что до Щербактов, что дальше до Кулунды и Ключей? Сколько нам транспорта повстречалось пока мы ехали сюда!

— Мы поедем ближней дорогой, от Щербактов на Васильчуки и дальше лесом.

 — Николай, ну там же сплошные ухабы и бездорожье.

— Зато намного ближе, не унимался Николай, — да и с бензином напряг, — нашелся он тут же.

 — Ну, давай хоть в столовой пообедаем, возразила попутчица.

 — Да я уже купил кое-что на перекус.

 — Ладно, поехали, — согласилась Лена, — только не лети как на пожар.

 «Ну, пожар, не пожар, — рассуждал про себя Колька, — приехать надо к шести вечера, иначе Косинов еще разборки затеет, а вот посидеть в лесочке, душевно побеседовать, а может…»

— Чего ты разулыбался? — прервала его сладострастные мечтания Лена.

 — Да, вспоминаю наши встречи. Школьные вечера. Как я тебя провожал, как ты мне нравилась, особенно когда танцевала.

 А танцевала Лена и вправду замечательно. Она занималась хореографией с детства в  кружке районного дома культуры.

— А сейчас что, не нравлюсь?

«Клюнула», — мелькнуло у Кольки в голове. — И сейчас нравишься, я о тебе часто думаю.

— Ой, Коленька, а чего ж ты тогда пропал. Неужели так тебя напугал Косинов?

 — Я его и не боялся, просто думал, что ты его полюбила. А я? Насильно ведь мил не будешь.

 Елена Ивановна расслабилась, ей нравился этот разговор. Она его поддерживала, кокетничала.

 После Щербактов полевыми дорогами доехали до Васильчуков и углубились в лес. По лесной дороге транспорт ходил крайне редко, поэтому Николай удивился, увидев впереди КАМАЗ, везущий лесную молодь на жерди. Кузов КАМАЗа был неестественно сильно накренен вправо и в любой момент машина могла опрокинуться. После того как УАЗик подошел вплотную к идущему впереди автомобилю, камазист при первой возможности придвинулся вправо к деревьям, давая возможность обойти себя. Скорость впереди идущего автомобиля была не более десяти километров в час.
Обойдя его, Колька прибавил газу, проехал километра три и в том месте, где дорога расширилась, а справа образовалось что-то наподобие площадки, он повернул машину, переехал её, преодолел узкий десятиметровый коридорчик из сосен и оказался на чудесной круглой полянке, окруженной осинником и соснами. Осенние сентябрьские листья осины создавали мозаичный орнамент, окаймленный с обеих сторон зеленой хвоей сосен.

 Это было его любимое место в лесу. Сюда он часто привозил на экскурсию на природу своих подруг. Это место очень понравилось его шефу. Петр Николаевич несколько раз приезжал сюда с мужиками из райисполкома жарить шашлык, пить водочку, стрелять из воздушки и даже соревноваться – кто дальше всех прыгнет с места в длину.

 — Мы куда приехали? — спросила Елена Ивановна.

 — Как куда, в ресторан, ты же сама говорила, что нужно пообедать.

— Ну, тогда накрывай стол, официант, я сейчас прийду и она пошла в сторону осинника.

«Клюнула, точно клюнула», — потирал руки Николай, доставая стаканы, бутылку «бабоукладчика» и нарезая ножом на ломтики яблоки.

Вдали послышался гул КАМАЗа, которого они обогнали.

 Лена вскоре вернулась. Посмотрела недоуменно на накрытый «стол» на капоте автомобиля, где главным яством были дольки яблок и стояла откупоренная бутылка «Амаретто».

— Вот это и весь обед? — поинтересовалась она.

— Вообще-то много есть вредно, — отшутился Николай, — но добавочка будет, — имея ввиду четок с водкой.

 КАМАЗ гудел уже где-то совсем близко. Они выпили по первой и не успела Лена съесть дольку яблока, как "официант" с прибауткой: «Между первой и второй промежуток небольшой»,  — уже налил по второй порции.

 — А не много ли будет?

 — В самый раз, — отчеканил Николай и сделал первый шаг к сближению: попытался приобнять попутчицу. Она со смехом отстранилась.

По второй выпить они не успели, так как в это время КАМАЗ сравнялся с ними и отчего-то остановился. Вдруг через минуту раздался грохот и поднялся столб пыли, затем послышался знакомый стук закрытия бортов самосвала. КАМАЗ поддал газу и поехал.

 Колька вместе Еленой Ивановной поспешили посмотреть, что же произошло, пробежали через коридорчик из деревьев и, о, ужас! Уткнулись в громадный штабель вываленной самосвалом сосновой чащи. Пятнадцатикубовая громада леса для будущих жердей перекрыла полностью выезд из лесной полянки, где находился УАЗик.

 — Твою мать! — выругался Колька.

Он сначала взобрался на вершину штабеля, осмотрелся, затем спрыгнул, схватился за самое верхнее дерево и попытался его вытащить. Тринадцатиметровая сосна с толстым комелем и густой кроной лишь слегка шевельнулась. Колька обхватил комель двумя руками, уперся в нижние сосны, весь напрягся и попытался выдернуть дерево, которое поддалось и продвинулось сантиметра на три или четыре. При повторной операции оно не сдвинулось с места.

 — Зацепилось, — вслух произнес ухажёр. Он уже понял всю тщетность своих попыток.

 — Как я домой доберусь, что я скажу мужу? — всхлипнула Елена Ивановна.

 — А ничего не говори! — огрызнулся Колька.

 До него дошел весь ужас ситуации. В пять утра он стопроцентно не сможет заехать к шефу. Это грозит увольнением, а лучшей работы, чем сейчас, он не найдет. Ленка не успеет добраться домой не только до шести вечера, уже половина шестого, но и к ночи, это тоже ясно. Несомненно, верзила Косинов начнет проводить разборки и Кольке, спустя много лет, может снова не поздоровиться. Слух о произошедшем разнесется быстро по селу, он уже представлял ехидные рожи, лезущие с вопросами, чем он занимался на лесной полянке с дамой и почему не расчистил себе дорогу.

 — Ну что, «Осел», делать будем? — зло спросила Ленка, очевидно прокрутив в своей голове сложившуюся ситуацию и её возможные последствия.

 — Дай подумать! — резко, в тон ей ответил Колька. Ишь ты, вспомнила его школьную кличку: «Осел». Внутри у него начала закипать злоба. На Ленку, на верзилу Косинова, даже на себя.

«Ну почему мне опять не повезло? Почему мне вообще не везет в этой жизни?» — задавал себе вопрос неудачник.

 Даже кличка и та непутевая. В школе у многих были прозвища, но они какие-то безобидные, нейтральные, сокращенные от фамилий: «Сита», значит, Ситников, «Мотя» — Матюшенко, даже Лешку Аверьянова звали «Армяном», и то не так обидно. А двух друзей, одноклассников, двух Владимиров, Бойкова и Беседина, так вообще с седьмого класса окликали по отчествам: Петрович и Палыч. Славка Литвиненко, с которым играли в одной юношеской команде в футбол, отзывался на «Мячик». А он, Осокин, по всем неписаным законам должен быть «Осокой» или, на худой конец, «Осью», но прозвали «Ослом». Особенно обидно было, когда во время тренировки или игры партнеры по команде орали на все поле: «Ишак! Пас! Дай пас, Ишак!»

 Он вспомнил слова бабки Ляшенчихи о неминуемой божьей каре за грехи. «Неужели накаркала, старая ведьма? А может и правда есть какой-то суд неземной? Сидят там наверху и думают, как кого наказать и за что».

 — Я спрашиваю, что мы будем делать? Придумай же что-нибудь, а то уже темнеет! — истерила Елена Ивановна.

Николай молчал, словно решаясь на что-то.

 — Пойдем отсюда!

— Ага, щас, прям все брошу и пойду, – Николай тряхнул головой, глубоко вздохнул, потом пошел к УАЗику и достал согревшийся читок водки, зубами сорвал с него пробку, раскачал бутылочку и влил в себя более половины ее содержимого.

 — Будешь пить?

 — Идиот! Пойдем!

— Ну, как хочешь,— он допил остатки спиртного, поморщился.

 Было очень темно, шли почти на ощупь и в село вошли, когда было уже далеко за полночь. Не доходя до дома попутчицы метров двести, Колька обратился к Елене Ивановне:

 — Дальше сама дойдешь, — и повернул в ближайший переулок, хотя его путь к собственному жилью пролегал мимо усадьбы Косиновых.
Через некоторое время он услышал, как хлопнула калитка, вслед за этим залаяли собаки.

«Все, Ленка внедряется», — подумал он и присел на скамью, стоящую в сквере на площади. Торопиться ему было особенно некуда, а предстоящие дни он посвятит поиску работы.