Простая история

  ( Из книги «Рассказы у костра)

В отношениях мужчины и женщины меня всегда поражает женское чувство –при всем кажущемся непостоянстве оно глубже, палитра ярче, истоки загадочнее, проявления непостижимее. В женщину природа вложила больше фантазии, изобретательности, мудрости…И тайны, конечно, недоступной отгадке может быть еще тысячу лет, тайны, которую мы в повседневной логике бытия стараемся упростить, задрапировать суетностью, вписать в обыденность… Особенно  в области отношений, от  гармонии которых зависит непрерывность жизни.
И надо, конечно, с грустью признать , что после этого шедевра, на долю мужчины остались отходы божественного производства…Отсюда, как говорила мне моя знакомая - глядя на мужчину возникает ощущение незаконченности, а в некоторых чертах , конечно же, отрицательных, излишества. Это проявляется наиболее откровенно в поведении современных политиков –деятельности далекой от базовых человеческих ценностей, в ней смешались честолюбие, корысть, ненависть, маниакальный поиск врагов….Да что далеко ходить, даже в мелочах– посмотрите на парадное обличье современного генерала, там где можно обойтись звездочкой на погонах они украшают себя  обилием золотых дополнений делающих их более схожих на мундиры африканских племенных каннибалов.
Безобидное в животном мире  соперничество за самку эти человеческие особи за тысячелетия   превратили в войны на самоистребление… Иногда кажется, что они живут только с одной целью – уничтожить вокруг себя все живое…И что бы закрепить в общественном сознании на это право они создают дикие ритуалы превосходства над жизнью и смертью, освящая именами богов обряды патриотизма, исключительности, сакральности власти , политики  и   произносимых глупостей…                И при этом полное отсутвие самоиронии –  вершины современных пирамид – будь то танки, ракеты, имперские амбиции напоминают не  о сорока веках цивилизации, а о сиюминутном невежестве властителей никогда не раскрывавших учебник истории, предпочитая и в двадцать первом веке находить в уставах воинской службы ответы на все вопросы. Не задумываясь о том, что завтра все это станет музеем, как и «идеология» оправдывавшая создание этих «пирамид»….
 Конечно, возразите: а как же великие открытия и великое творчество? Без сомнения, они и вдохновлялись женщиной. Могу предположить, что человечество в преддверии еще более великих открытий и удивительного творчества, когда за это возьмутся женщины. Мужчины  не раз приводили человечество на край катастрофы.
Что вселяет надежду? Конечно же, культура, творчество – «инструментарий»   , возможно, единственно ведомый вселенной , с ним мы будем узнаваемыми в любом её пространстве…
Как мне понятно сейчас, старость придумана Богом, чтобы человек мог очнуться от повседневности, подумать о будущем, сформулировать его образ, назначение в контексте прошедшей судьбы: продолжится ли она иными необыкновенными состояниями , повторится ли в лучших мгновениях или останется прочерком между двумя датами…
Природа не знает смерти…Жизнь естественное состояние  вселенной и раз созданное  не исчезает в бесконечных метаморфозах бытия… И может быть, нам остается лишь вспомнить о едином ансамбле замысла, пусть на наш взгляд кажущимся несовершенным, но, согласитесь ослепительно чудесным…
Что в человеческих поступках может быть  сомаштабно смерти? Я говорю не о подвигах на войне, а о рядовом человеке,мир которого повседневность – работа, дети…В чем может он найти утешение и  надежду всю жизнь  зная  о печальном финале…Ответ очевиден – в любви. Если бы люди в политической деятельности руководствовались теми же принципами, которыми определяются семейные отношения, давно бы наступил мир на земле.

В ту далекую  весну мне предстояло вести археологические раскопки в среднеазиатской степи. Спроектированная трасса газопровода проходила через цепочку курганов – древний некрополь, здесь на планах  газовщиков громоздились замысловатые конструкции из труб, то ли завод, то ли распределительные устройства. Всем нашим доводам  о том, что    курганы не насыпь земляная, а сложные культовые сооружения, что для их исследования требуются специалисты и время противостояли  со стороны газовщиков государственные интересы, график, утвержденный на самом высоком уровне, объективная невозможность изменения проекта.
Мы были упрямы. В итоге между Институтом и газовщиками договор был подписан:  с их стороны  выделялась техника, полевая кухня, часть помещений в бараках,  с нашей – выполнение жестких сроков  окончания работ, право набирать рабочих за счет газовиков.
В первый мой приезд для рекогностировки на место раскопок я увидел дремлющую степь с островками цветущих тюльпанов, отарами овец, каменистыми выходами характерными для предгорья. Здесь я подобрал палеолитические кремневые скребки, вкладыши в серпы, листовидный наконечник сарматского копья, скифскую трёхгранную стрелу – неисчерпаемая палитра человеческого бытия. Ветра перелистывали страницы истории поубедительнее лопаты археологов. Жизнь прошлого казалось на равных соседствовала с современностью: цепь небольших курганов тянулась мимо обширного селения с лабиринтом дувалов, чинарами во дворах, дымом от тандыров-печей, пустынной площадью с полуразрушенной мечетью и длинным дощатым навесом, свидетельство, что в базарные дни здесь собирается много народа.У одной из усадеб я увидел очередь людей  возле распахнутых ворот; едва ли не половину двора занимала высокая глинобитная печь. Часть купола печи была разобрана, на приставленной к ней деревянной лестнице стоял хозяин, вынимал еще теплую керамику и  передавал вниз в руки женщин. Очередь продвигалась медленно, но никто не торопился – торговались, придирчиво осматривали посуду, мужчины откинув полы халатов доставали деньги, женщины заворачивали ее в полотно…Так и запомнилось на всю жизнь – ослепительная синева орнаментальных узоров керамики в смуглых руках женщин. Узоров, будто скопированных с чаш двухтысячелетней давности.
В километре от селения формировался поселок газовщиков – строились  бараки, мастерские,  склады. Весь этот пестрый, шумный механизм вертелся день и ночь, напоминая  фантастическую самособирающуюся машину, казалось, ей скоро станет тесно в этой бесконечной  степи  и она подомнет не только древности и селение, но и тюльпаны и звездное небо.
Вернулся в город. В Институте  экспедиции   были расписаны до конца года. Я -аспирант  истфака, поспешно собрал  участников из студентов, застрявших на лето в городе, среди них были имевшие опыт полевой археологии. Институт назначил мне в опекунство Людмилу Гавриловну, известную пожилую  археологиню… С ней за научную часть работ я был спокоен. Загрузив машину инструментом и оборудованием, они отправились на трассу. Я задержался в городе с оформлением бумаг, и когда приехал на раскопки, весь сложный порядок исследований вместе с хозяйственными и бытовыми разделами  работал слаженно, проблемы решались на ходу – сказывалась не только заинтересованность газовщиков, но и слегка снисходительный пиетет производственников к археологии. Все жили в просторных бараках, кроме семейных, располагавшихся в отдельных вагончиках.
 В день моего приезда  на стройке появились высокие начальники газовщиков – один, самый главный, в  пиджаке и в галстуке, другой в мундире    полковника – на трассе работал отряд стройбата. Они хмуро смотрели на раскопы, строго задавали вопросы, их настроение отражалось и в лицах многочисленной свиты. Но, подержав в руках недавние находки: бронзовые кинжалы, зеркала, оживились, спустились в раскоп, постояли у расчищаемых захоронений...Было ощущение, что они едва сдерживаются от искушения попросить у студентов лопаты и самим взяться за раскопки.
- Сколько курганов на трассе мы сгребли в отвалы,   - с досадой сказал газовщик, – у местных спрашиваем – отрицают - не наши могилы, не в наших обычаях… Эх, коротка человеческая память.
  - Твои сооружения лет через тридцать отправят на металлом, – говорил полковник,  – а эти предметы навечно будут храниться… Так что давай помогать, может, и о нас вспомнят…
Пиджак, галстук и офицерская фуражка были переданы в руки свиты.. За совместным обедом мы уже были если не друзьями, но коллегами - это точно. У машины, прощаясь , главный газовщик озорно оглядываясь на Людмилу Гавриловну, сказал:
 – Найдете золото или шедевры какие, не забудьте нас в соавторы позвать …
Полковник, с кряхтеньем усаживаясь в уазик пробормотал:
 – Завидую вам…
Людмила Гавриловна заняла свое место, несмотря на возраст, на  солнечное пекло, восседала она  на отвале под зонтом в большом чиновничьем кресле, явно взятым из городского кабинета какого- то начальника. Поправляла широкую панаму, довольная визитом :
 - Как легко в нас пробивается детство с желанием тайн,  поиска сокровищ и кладов. Куда все девается с возрастом. Будь моя воля, я бы обязала чиновников носить в кармане собственную фотографию времени сидения на горшке…
Улыбнулась:
 – Но, кажется, мы обзавелись шедевром до начала раскопок,  показывая при этом  глазами на рослого парня, стоявшего на борту раскопа. Снизу ему подавали ведра с землей, он подхватывал дужку ведра двумя пальцами и,  жонглируя, высыпал землю за отвал... Ладно скроенный, высокий , мускулистый, с курчавыми светлыми волосами – венка не хватает в прическе и свирели в руках, он , казалось, сошел с постамента античных статуй классического периода.
- Похоже, работает с удовольствием, – сказал я. – Студент?
- Не нашего вуза. Технарь, Олег - внук моей давней подруги. Попросила взять в экспедицию, девицы   в городе проходу не дают. Но, похоже и здесь он нарушил покой. Посмотрите на наших студенток, выходят на раскоп, как в театр разодетые. Да разве только наши – женщины газовщиков заинтересовались археологией… Красивый юноша.

Пошли будничные экспедиционные дни. Два бульдозера осторожно слой за слоем срезали насыпи курганов , при появлении пятен захоронений технику останавливали, переходя на лопаты и скребки.
Высокий штабель труб громоздился за спиной  Людмилы Гавриловны на краю отвоеванной нами  площади раскопок, тяжелая техника с нескольких сторон подтягивала нитки коммуникаций к некрополю, подгоняя  нас,  готовая   врезаться в ямы древних захоронений. Сложные земляные и каменные конструкции, создававшиеся  в древности, чтобы утешить человека в смерти, поспешно вскрывались нами, затем фотосъемка, описание, материалы  упаковывались  и отправлялись в городской музей. Курганы  датировались эпохой поздней бронзы -  находки были предсказуемые – невыдающиеся, но интересные.
 В начале раскопок часто приходили местные жители  и рабочие газопровода. Людмила Гавриловна снаряжала из студентов экскурсовода. Интерес остывал, к нам привыкли, мы стали частью производственного ландшафта.
По вечерам устраивался костер, к нему стекалась не только молодежь, но и семейные пары, жившие в вагончиках.
Среди наших студентов оказался музыкант, игравший на баяне, у газовщиков  - гитарист, и у костра устраивались танцы. Приходили парни  с ближайших селений.
Местные девушки появлялись только днем – приносили айран и теплые  лепешки . Получив расчет у Людмилы Гавриловны, сразу же уходили. Задерживалась одна, похожая на подростка, сидя на корточках на борту раскопа,  подолгу смотрела на работающих студентов. Но если кто-то обращался к ней, она отвечала коротко и убегала. Иногда появлялась старуха, что-то ей сердито выговаривала.
 Студенты к девушкам привыкли и наделяли их разными именами, в основном, из репертуара знаменитого и сегодня фильма..
Как-то  Людмила Гавриловна вскользь сказала, что удалось Джульетту заманить на мытье керамики. За ужином я вспомнил, что в списке участников с таким именем нет, спросил:
        – Кто это?
- Одна из девушек, что приносят айран. Единственная с очень живым интересом к археологии… Школу она окончила, надо похлопотать, чтоб поступила в институт…
Несмотря на опыт экспедиционных поездок, мне никогда не приходилось работать  в столь комфортных условиях –книги и рукопись диссертации я взял с собой и вечерами  засыпал на раскладушке под лампочкой на длинном шнуре у входа в мой отсек барака, под звуки баяна и гитары, приглушаемых шумом дизельного генератора.
Я приглядывался к участникам экспедиции: ветераны задавали тон , наставляли новеньких, обучая на всех этапах раскопок. Курганы сюрпризов не преподносили, пока все шло предсказуемо и недели через три я собирался завершить работы.
Как обычно в экспедиционных сообществах шла и личная жизнь, незаметная, неуправляемая, загадочная, иногда прорывавшаяся наружу слухами, слезами и приказами - к подъему и отбою  быть всем на местах. Вставали рано – до рассвета, солнце встречали уже на раскопе. Потом приходили девушки с лепешками и айраном – чудный напиток, утолявший жажду лучше любой воды. В полдень отдых и снова раскоп…
Но чувствовал я, что что-то произойдет – слишком ровно и благополучно шли  работы, -  ожидал неожиданностей от погоды,  раскопок, здоровья студентов…
В общем , эта восточная Джульетта с айраном и приметила нашего Олега. Это потом я свел  воедино все, чему не придавал значения, но слышал, знал, да и что наши знания перед метафизикой чувства.
 …Всем его господь наделил - здоровьем, статью, добротой , думаю, не одна из наших студенток тайком роняли слезы.  Да и поселковые женщины в километр крюк делали, чтоб на него посмотреть.
 Тракторист газовщиков заглушит мотор, крикнет из кабины:
 – Олег,  ахтунг, ахтунг, девчата на горизонте!
 Олег на себя рубашку накидывает. Были и драмы : рассказывали: одна - замужняя, муж – водитель. Как муж в рейсе, она прибегает к бараку с тарелками:
 –Олежек , покушай!...
 Он прятался от них. Я уж подумывал посоветоваться с Людмилой Гавриловной и отправить его в город. Но работал хорошо.
В общем, утром он просыпается, а эта тихоня  рядом ,глаза нараспашку от страха ...Когда я прибежал на шум, в коридоре и в комнате уже народ, Олег  в штанах незастегнутых, а она его за майку держит, плачет и повторяет одно и тоже: "Он мой муж! Он мой муж!" - по русски, и еще что-то лепечет…
Их даже представить рядом нельзя было – она маленькая, лицо  плоское, скуластое, носик пуговкой; а он белокурый красавец из киноэкрана будто шагнул в барак...
Пришла Людмила Гавриловна, сразу оценила ситуацию, сказала негромко:
 -    Прошу всех выйти. - И родителям: – Просьба, останьтесь.
О чем они говорили, не знаю. Людмила Гавриловна  сказала мне:
 - Ничего не произошло, да и не могло произойти.
 И рассказала, что девушка сама пришла, сидела в комнате, пока не нагрянули родители – они ее всю ночь искали, кто-то подсказал, где она.
День прошел в пересудах. Все сочувствовали Олегу. Давали советы:
– Плюнь и уезжай, она к тебе сама подлезла, да похоже, он ее и не трогал.
Мудрая Людмила Гавриловна говорила:
 – Не вмешивайтесь, в таких делах все само должно устроиться.
И устроилось – через два дня. Олег разыскал девушку в селении, как  уж он  договорился с родителями - не знаю, и они уехали в город. Людмила Гавриловна провожала их. Рассказывала: на остановке автобуса они держались за руки…
-Но я-то ,старая перечница умилялась: думала,  эту сельскую  Джульетту археология интересует, - вздыхала, смеясь:–Крепка, как смерть, любовь, она - пламень весьма сильный. Больше всего мне достанется от подруги – не уберегла ее внука.
И точно: когда вернулись в город, мать Олега нас всех обежала, кто с ним работал; плакала, кричала, расспрашивала подробности, пыталась, как она говорила: "спасти единственного сына". Невестку сразу отвергла...Я избегал встреч с нею, более всех досталось Людмиле Гавриловне.
Видел их как-то на улице – счастливые люди описанию не поддаются…