Имаго или боги тоже бывают детьми. часть 2

1

Начало новой жизни обычно привязывают к какому-то символу или точке отсчёта. Твой друг изменился после свадьбы. Или она переступила порог, за который больше решила не возвращаться. Или ты решаешь заняться спортом с понедельника.

Для Андрея Темникова отправной точкой стала попытка его самоубийства. Ну, по крайней мере, он так думал долгое время — жизнь разделилась на до и после. «До» — был Андрей Николаевич, никому ненужный автор статеек и заметок, брошенный женой и вечно плавающий в долгах. «После» — это был тот же Андрей, вот только с кучей голосов в голове, и теперь он оказался кому-то нужен — он даже приглянулся сразу двум сверхъестественным сущностям. И это уже были новые, куда большие проблемы. Когда ты понимаешь, что сам дьявол (почему-то Андрею казалось, что именно дьявола Фимка и Боян называли нечистым) следит за тобой, если не ходит по пятам, всё остальное кажется нелепыми пустяками.

Так он думал до того субботнего утра, когда вместе с Лилу шагнул в сгусток дрожащего воздуха на перекрёстке, держа в руках светящийся шарик души неудачливого водителя. Вот именно тогда изменилось всё. Андрея больше не было — человек, носивший некогда имя Андрея Николаевича Темникова, перестал существовать. Он просто исчез для этого мира. В одно мгновение.

Нет, конечно, он не перестал себя осознавать, не прекратил мыслить — нет, напротив, информации в нём теперь было хоть отбавляй, и её нужно было обдумывать, систематизировать. Ему приходилось всё больше и больше познавать себя и всё вокруг, словно ребёнку, научившемуся говорить и одновременно вышедшему в огромный мир из своей крошечной детской колыбельной. Но для привычного мира его больше не существовало. Он учился быть проводником.

А хрупкая худенькая Лилу с чертами ласки стала для него проводником в этот новый непостижимый обычному уму мир. Именно от неё он узнал, что душа — это всего лишь осознавшаяся часть всеобщей, космической энергии. И, как ей и положено, при первой же возможности стремится приобрести наиболее оптимальную форму, то есть обычный шар. Но если вовремя её не переправить, то она начинает теряться, пугаться, пытаться ухватиться за недавнее прошлое и принимает образ своего тела, становится его призраком. Лилу показала, как перемещаться почти в любую точку пространства. Для этого стоило сконцентрироваться на чьём-то одном зове из тех, что вечно звучал в голове у Андрея и направиться в его направлении. Правда, изначально нужно было выбраться на некую границу — ту, где воздух сплетается в плотную колышущуюся массу, а на земле и стенах колеблется какая-то водорослеподобная поросль. Правда, о ней Лилу ничего не говорила. Но зато она каждый раз делала так, чтобы именно Андрей, когда они приходили за очередным умершим, брал душу и переправлял её. Они проходили сквозь десятки миров, наслаивающихся друг на друга, словно рисунки на сложенных стопкой листах кальки, одним и тем же мостом или туннелем (хотя Андрея подмывало назвать это порталом) к одному и тому же берегу. Здесь он и отпускал их. Это было чем-то вроде резервации, пересадочного пункта. Как говорила Лилу, дальше у этих душ другая судьба, и ему не стоит о них задумываться.

— Ты таксист, готовый примчаться по первому же вызову и быстро и с комфортом доставить пассажира до терминала аэропорта. А уж что с ним будет на пункте досмотра и куда он отправится дальше, это уже не твоя забота — тебя ждёт новый пассажир.

На самом деле пассажиров было не особо-то и много. Люди, конечно, умирают постоянно, но за кем-то приходят другие проводники, кого-то успевают забрать или сожрать жуткие твари из иных миров. «И такое тоже случается», — повесив голову на длинной худой шее, говорила Лилу, — «и тебе с ними лучше пока не сталкиваться». Она берегла Андрея. Заботилась и берегла. И он это видел. На самом деле ему было даже странно, что за многие месяцы он так больше и не встретился с тем рогато-копытным, что унёс душу той девушки в красном пальто.

Свободное время, которого оказывалось порой очень много, он по старой привычке просто убивал. В жизни «до» для этого Андрей прокручивал страницы социальных сетей в интернете или листал всяческие фотографии, теперь же у него появилось новое развлечение — он просто перемещался в новые места, этакий турист-телепорт. И если в первые недели он неуверенно заглядывал в разные точки Питера, изредка появляясь где-нибудь на берегу Ладоги или в Выборге, то к концу первого месяца в его списке оказались современные семь чудес света, ну и, конечно же, пирамиды Гизы. Андрей не оставил и новое своё увлечение — правда, полюбившиеся бары на Думской уступили место более яркой плеяде заведений на Рубинштейна, но приятную компанию он находил себе неизменно. Иногда просыпались какие-то давние стремления, и Андрей начинал писать, но это опять же было лишь одним из способов развлечь себя.

Лилу смотрела на всё это снисходительно, позволяя ему развлекаться по своему усмотрению. Но время от времени она оказывалась рядом и напоминала, что стоит поработать. И тогда они отправлялись за очередным пассажиром.

Однажды Андрей спросил, почему они никогда не сталкиваются с другими проводниками. В конце концов, это помогло бы ему лучше узнать новую работу, научиться чему-то ещё — устроить некий обмен опытом. Лилу на это просто рассмеялась и, дружески обняв его за плечи, ответила, что удел проводников — одиночество, у каждого из них свои пути, которым не стоит пересекаться. Придёт время, когда и он, набравшись опыта, останется один. Но пока она рядом и печалиться не стоит.

2

Они сидели на летней террасе «Карла и Фридриха» и потягивали свежесваренное пиво, наслаждаясь одним из редких солнечных дней. Лилу была в бежевых вельветовых брюках и таком же жакетике поверх серой блузки. Её каре слегка ерошил лёгкий ветер с залива, а тоненькая белая шея, украшенная чёрной ниткой с кулоном в форме пуделя, казалась Андрею невероятно сексуальной. Он не мог оторвать от неё глаз и время от времени ловил себя на совсем нескромных мыслях. Аристократическая бледность кожи, эти длинные тонкие пальцы с аккуратными ноготками, невероятно глубокие и страстные чёрные глаза и губы с тёмной помадой буквально сводили его с ума. Он желал эту женщину так, как никого за всю жизнь. Она же, казалось, этого не замечала. Или делала вид, что не видит.

Интересно, сколько же ей лет? Сотня? Две? Может даже под тысячу? Андрей попытался представить себе дряхлую старуху, с трудом доживающую свой век, чтобы вызвать какое-то отвращение и хоть немного сбавить пыл, но ничего не вышло. Лилу повернула назад голову, ища взглядом официанта, и медленным движением поправила ниточку на шее. Андрей, глядя в упор на неё, одним залпом допил полкружки пива и шумно хлопнул по деревянной крышке стола, затем зажмурился и, встряхнув головой, резко обратился к ней.

— Слушай, Лилу, а почему… — и тут же внезапно осёкся. Голоса в голове словно взбесились. Этот шум заглушил вообще всё вокруг. Андрею показалось, что мир как бы сжался, загустел, сделался каким-то тягучим и в то же время более прозрачным. Сквозь привычные предметы стали просматриваться чужие, незнакомые растения и существа. Площадка напротив мельницы наполнилась десятками новых фигур, и далеко не все они были похожи на людей. Они двигались плотной толпой в одном направлении. Стены мельницы, землю и даже стол укрывал плотный покров бледно-зелёных водорослей, что обычно встречались лишь на границе миров. Сначала показалось, что ветер стих, но потом стало понятно, что всё просто очень сильно замедлилось. Нежданные гости проходили мимо, и за их спинами мир вновь принимал нормальный вид.

Андрей так и остался сидеть в немом изумлении, раскрыв на полуслове рот. Лилу уже повернулась обратно к нему и, наклонив голову набок, с любопытством разглядывала его, покусывая губы.

— Так почему что?

— А… Чёрт, я только что видел…

Лилу вопрошающе смотрела и улыбалась, но молча ждала продолжения фразы.

— Это было похоже на… Блин, никак не могу привыкнуть к этим грёбаным чудесам. В этом мире всё замерло, и сквозь него прошла… прошло… как будто под конвоем вели толпу не то арестантов, не то рабов…

— Ну? И?.. — подбодрила его Лилу, оперев подбородок о скрещенные пальцы, которыми совсем недавно так любовался Андрей.

— Они прошли, и всё за их спинами вернулось к привычному движению.

— Ну так и что в этом удивительного?

— Знаешь, мне пришло в голову совершенно дурацкое сравнение — будто товарняк пронёсся, а мы остановились и ждали перед переездом, пока он проедет.

— Нормальное сравнение. В общем-то, в какой-то мере это так и было.

— Ух… ё… жики… Никогда подобного не видел.

— Разумеется. Ты многого ещё не видел, — она засмеялась. — Ну так что ты там хотел узнать? Ты начал спрашивать: «Почему?..»

— Да… Мне вот интересно, почему все, кого я провожаю, к нашему появлению принимают форму шара? Нет, я понимаю, это оптимальная форма, все дела… но… могут же быть и другие ситуации. А вот если кто-то окажется в образе… кхм… будет призраком? Что мне с ним делать? Его тоже оставлять на том пустом берегу?

— Странно, что тебя это смущает. Какая разница, как она выглядит? Могут, конечно, возникнуть сложности с тем, чтобы уговорить привязавшуюся к чему-то душу уйти. Это тебе не те девушки из баров, — она сделала паузу, наблюдая реакцию, Андрей словно не почувствовал укола, — но ты ведь умеешь убеждать. — Лилу отблагодарила официанта, сменившего им пивные кружки, обольстительной улыбкой. — Видишь ли, мой мальчик, неупокоенные духи умерших, призраки и те несчастные, в кого они вселяются, уже подчиняются совсем другим законам. И у них есть свои покровители, если можно их так назвать. И не стоит туда соваться. Иногда им лучше оставаться там, где они есть.

— Например?

— Например, домовые. Когда-то это были души первых отцов, хозяев дома. Люди поколениями жили на одном месте, и те им помогали. А теперь посмотри вокруг — города ежегодно обрастают целыми новыми районами, напоминая огромные термитники. Откуда там браться домовым? А если ещё и тех, кто мог бы занять их место, забирать, что будет? Каждому нужен хозяин, покровитель. — Она сделала глоток и облизнула пену с губ. — И дому, и зверю, и человеку.

— Что, и тебе тоже нужен? — попытался съязвить Андрей, хотя мысли его убежали далеко. Он вспомнил бухтящего домового Фимку и ту старушку… как её, кажется, Фоминична? Да, вроде, Александра Фоминична. Интересно, кто-нибудь забрал её?

— А что, захотелось занять его место? — Она бросила короткий едкий взгляд и, кажется, даже успела пробежаться по его мыслям, как недавним, так и нынешним. — Нет, Андрюша, я — совсем другое дело. Мой покровитель оставил меня уже очень давно. Сменились целые эпохи. Знаешь, мне кажется, его и вовсе больше нет. Даже не верится, — Лилу саркастично хмыкнула и сделала ещё один глоток. Янтарное пиво в запотевшей кружке весело искрилось на солнце. — А он ведь верил в меня, и я — в него. Но… Оставим скорбь известным писателям романов, пока сами не окунулись в этот ад.

— Так что, ты хочешь сказать, тех, кто привязывается к чему-то в этом мире, мне так и оставлять здесь?

— Не всех. Я же сказала — иногда. Не всех и не всегда. Не гони лошадей — ещё успеешь с ними намучиться.

Этот день впоследствии часто вспоминался Андрею. Он не раз прокручивал в уме диалог, удивляясь своей невнимательности. Лилу ведь не обманывала, она даже открытым текстом предупреждала. Но новоиспечённый проводник слышал лишь то, что хотел услышать. А стоило лишь начать смотреть на вещи чуть шире, и всё могло бы повернуться совершенно иначе, многого бы можно было избежать, обойтись без лишних жертв. Но тогда он шёл по узкой дорожке, и глаза его оставались зашорены.

Лилу сама вновь подняла эту тему одним ноябрьским днём.

3

Музыка играла так, что заглушала всё вокруг. Правда Bon Jovi стоит слушать только на полную громкость — иначе это уже не то. Не будет он заряжать своей особенной энергией.

Высокий молодой парень, гладко выбритый и выглядящий на удивление свежо для своей профессии, развернувшись лёгким движением, словно в танце, достал с полки очередную початую бутылку Macallan. Ему нравился этот посетитель. И не только потому, что не скупился на нормальный виски в отличие от современной молодёжи, хлещущей Red Label, а то и вовсе какой-нибудь White Horse, при этом делающей до отвращения пафосный вид. А потом каждый из этих недомажориков с жёлто-зелёным цветом кожи ищет мутным взглядом, куда скрываются его соратники, чтобы через некоторое время вернуться чуть более свежим и с победным выражением на лице.

Этот же пил спокойно, не торопясь, хотя количество бокалов уже и приближалось к дюжине. Но не в том суть — что-то ещё в нём располагало, и парень с именем Роман на аккуратном бейдже каждый раз, как появлялась свободная минутка, непроизвольно вставал напротив него и, словно медитируя, натирал бокалы. Ему даже несколько раз хотелось заговорить с этим человеком в тёмном плаще поверх мятой белой рубашки, но каждый раз что-то останавливало. Посетитель сидел за стойкой один, меланхолично разглядывая модных девочек, строящих из себя недотрог. При этом каждая из них не постеснялась спросить у Романа, подходя за очередным бокалом коктейля, не знает ли он, кто этот мужчина и один ли он. Роман лишь пожимал плечами и молча кивал в его сторону — мол, подойди да спроси. И они уходили обратно, косясь на задумчивые глаза и потемневшие засохшие пятна на белом воротнике незнакомца.

Как вошла в бар худая девушка с каре, одетая в тёмно-бежевое пальто, и как она села рядом с тем мужчиной никто не видел. И только бармен удивился, как это он так надолго отвлёкся, когда заметил вдруг, что мужчина уже очень увлечённо общается с гостьей, словно разговор их длится давно.

После об этой паре никто не вспомнил. Роман лишь нахмурился, обнаружив два пустых бокала на стойке, в которых, судя по запаху, был весьма неплохой виски — а ведь сегодня никто не заказывал ничего дороже Black Label. Позже, уходя со смены, он ещё больше удивился, нащупав у себя в кармане слегка мятую пятитысячную купюру.

4

— А вообще пить много — вредно. От этого умирают, — продолжила Лилу, когда они с Андреем вышли под холодный ноябрьский дождь.

— Да ты что! Надо же, какая ты заботливая нынче. Что-то в последнее время я за тобой подобного не замечал.

— Ну когда ж ты уже отпустишь это? Цепляешься невесть за что! Я же говорила, Андрюша, так было нужно.

— Нужно?! — он чуть ли не кричал, побагровев от злости. — Мне казалось, мы только переправляем души умерших, не больше.

— Так оно и есть. Теперь это твоя непосредственная задача и, кстати говоря, единственно важная. А не эти бесконечные попойки. Даром, что не пьянеешь!

— Не лечи меня! Своё личное время провожу так, как считаю нужным. Уж лучше бухать, чем… — Андрей осёкся и презрительно сплюнул.

— Чем что? Договаривай давай.

— Отвали! Я больше ни к кому не притронусь! Это слишком. Слышишь? Я на такое не подписывался!

— А тебя вообще-то никто и не спрашивал, мой мальчик. Позволь напомнить, что ты сам как-то решил застрелиться, сдавшись и даже не пытаясь исправить свою жизнь.

Это было уже слишком. Андрей буквально вскипел. Признавать свои слабости всегда тяжело, но если женщина тыкает в них и попрекает этим в разгар ссоры, она перестаёт быть женщиной — теперь она враг, осмелившийся бить по больному. Опаснее только если она заявит, что он — не мужчина. Не важно, что послужило поводом, но такое никогда и никому не прощается. С тех пор женщина для него перестаёт существовать.

— Не спрашивал, — процедил Андрей, — но так или иначе у меня всё ещё есть выбор. И я не убийца. Никогда им не был и не буду.

Лилу устало выдохнула.

— Кто тебе сказал, что это убийство? Что за максимализм, а? Или, может, ты решил в веганы заделаться?

— А как это ещё, по-твоему, можно назвать? Это, — он ещё раз сплюнул с остервенением в лужу на обочине, — это, мать твою, низко!

— Чтобы это можно было назвать убийством, они для начала должны были быть живы. Что-то я не припомню, чтобы ты в них стрелял или душил. Или, может, я чего пропустила? Скажи, ты научился останавливать сердце человеку? По-моему, всё же, они сами сделали свой выбор.

— Этого ещё мне не хватало! Боже, нет! Но я тогда пришёл просто успокоить и переправить их, помочь спокойно уйти отсюда. Это же дети!

— Ну вот их здесь больше и нет.

— Но не так же, чёрт возьми! Это неправильно!

— Андрюша, нет правильного и неправильного. По крайней мере, не тебе об этом судить. Они могли отправиться в ад, как и положено самоубийцам, и страдать там, переживая свой ужас раз за разом. Но вместо этого они помогли тебе, добавили тебе сил. Скажи ещё, что ты теперь стал хуже чувствовать себя.

— Ты говоришь о них как о каких-то цыплятах, будто это кусок мяса на обеденном столе.

Лилу неожиданно заглянула ему прямо в глаза и закачала головой, выпятив нижнюю губу, словно соглашаясь с неожиданно правильной мыслью.

— А почему, собственно, и нет? Чтобы выжить и расти дальше, ты покушал. Помнится, мы с тобой обсуждали, что души — это всего лишь часть общей энергии. Если тебе так будет легче, можешь воспринимать их как батарейки. Подумаешь, взял парочку себе. Они всё равно ничего не потеряли. Разве что кроме наказания и долгих мук.

— Ты циничная… — Андрей с презрением окинул её взглядом с ног до головы и только сейчас заметил, что теперь она перекрасилась, — рыжая ведьма. Это низко!

— Вот тебе и благодарность. Что ж, время пройдёт — поймёшь. Но я не отношения выяснять с тобой пришла. Тут пара пассажиров намечается. Как раз в твоём районе.

— Намечается? Что-то я никого не слышу. Или ты теперь уже реально убивать решила? Нет уж, без меня это.

— Они уже мертвы. Помнишь, ты спрашивал, что бывает с душами, которые привязываются к месту и остаются в этом мире? Вот это как раз и попрактикуешься переправлять таких.

— Помню. Вот только не ты ли говорила, что их лучше не трогать? Мол, другие правила, другие покровители?

— Иногда. Я сказала — иногда. Но не в этом случае. Вот здесь как раз стоит вмешаться, пока они окончательно с катушек не слетели.

— В смысле? — нахмурился Андрей.

— Сначала остынь, а потом пойдём прогуляемся. Зайдём кое-куда в гости. Посмотришь сам для начала.

5

Андрей решил для себя, что, пожалуй, в целом-то район неплохой, да и метро здесь рядом. Хотя, двигаясь по пограничному туннелю, он отметил, буйные заросли псевдоводорослей, покрывающих собой буквально всё, а разлагающиеся, полусгнившие призраки душ здесь попадаются чуть ли не у каждого дома. И выглядят они все невероятно измученными. Андрею подумалось даже, что название — площадь Мужества — для местных жителей, хоть немного сталкивающихся с этим, может приобретать здесь совершенно новое значение.

Это была одна из тех советских многоэтажек, что стоят на «курьих ножках». В небольшой квартире-распашёнке на втором этаже жила молодая семейная пара. Совершенно обычные ребята, студенты, по всей видимости. Лилу настояла остаться на границе и не выходить в привычный людям мир. Это казалось каким-то извращением — будто ты подглядываешь за чьей-то жизнью, но Андрей всё же уступил.

Огромный дымчатый кот выбежал из спальни встретить нежданных гостей почти мгновенно, стоило им лишь оказаться на пороге квартиры. А следом за ним, тяжело вздыхая, опираясь на кривую толстую палку, медленно проковылял поросший густой шерстью карлик. Из-под кустистых бровей посверкивали два больших птичьих глаза.

— Спокойствия и уюта твоему дому, дедушка, — вежливо обратилась Лилу. Андрей оторопел, не ожидая от неё ничего подобного.

— Да какое уж тут спокойствие, — проворчал домовой, почёсывая огромную бородавку под левым глазом. — Но входите, гости, мои двери открыты вам.

— Благодарю, дедушка. И прими от нас сразу этот небольшой подарок, — Лилу на мгновение повернулась назад и тонкой рукой нырнула в какую-то пустоту за их спинами. Уже в следующее мгновение она вынула оттуда небольшой бумажный свёрток, перевязанный шёлковой нитью и скреплённый печатью с какими-то иероглифами. Она протянула, вежливо кивнув, его домовому.

— Ох, китайский! Угодила доча дедушке, угодила… А то ведь у этой молодёжи, — он махнул в сторону сидевшей за компьютером девушки, — чай отродясь не водится — одну «Кока-колу» пьют со своими самогонками.

Глаза Андрея при этом диалоге всё больше и больше округлялись, а левая бровь уползла чуть ли не на лоб. Такого он точно не ожидал увидеть.

— Что же тебе, дедушка, спокойствия не даёт? Молодые нынче буйствуют? Или за домом не следят? — Лилу бросила короткий взгляд на своего спутника, удостоверившись, что тот внимательно наблюдает за происходящим.

— А вот пойдёмте покажу вам, пойдёмте.

Все втроём вошли в кухню. Стандарная небольшая кухня с выходом на балкон. Свежий ремонт, серая плитка, даже тёплый пол. Угловатая икеевская мебель, деревянный стол и два стула со спинками, в раковине скромная горка немытой посуды, вокруг несколько стаканов с недопитой «кока-колой», о которой и говорил домовой.

Навстречу им прошёл темноволосый парень с измученным лицом и тарелкой горячих бутербродов. Идя сквозь невидимых гостей, он лишь поморщился и на мгновение остановился, словно прислушиваясь к чему-то, а затем быстро скрылся в гостиной. Из комнаты послышался женский голос. Короткая фраза. Андрей не выдержал и заглянул — в самом деле, жена, не отворачиваясь от монитора, видимо, коротко поблагодарила, надкусила бутерброд и вновь растворилась в игре. Мда, вот она, счастливая семейная жизнь.

Андрей сразу же вернулся на кухню. Самую обычную и ничем не примечательную кухню, если не считать привалившегося спиной к холодильнику валяющегося на полу алкаша. Точнее призрак алкаша. Он ворочался и беспрестанно что-то злобно бухтел, возмущался и угрожал всем — даже чем-то не понравившейся ему ножке стула. Кот прошёл мимо него, бросив презрительный взгляд, и запрыгнул на подоконник, где стояли миски с водой и кормом. Серый зверь уселся, обернувшись пушистым хвостом. Теперь его жёлтые блестящие глаза видели всех на кухне, он был доволен.

— Вот, пожалуйста, — нервно пнув толстой ножкой под зад валявшуюся на полу обезображенную душу, пробухтел домовой, — поглядите. При жизни пил как проклятый — и ведь допился, почки ж отказали — теперь вот и после смерти не останавливается. И ладно, если б только пил. Так нет же — всё ему не так и всё не эдак. Новые люди заехали, ремонт в этом клоповнике сделали, а ему не нравится, не устраивает. Молодёжь водку не берёт, так он им козни строит — вон у девчонки бедной уже почка больная. Котейку бедного всё норовит пихнуть, ирод проклятый. Животинка-то что ему сделала?

Лилу с любопытством посмотрела на Андрея. Тот стоял молча. Удивление постепенно перерастало в озабоченность. Брови его уже сдвинулись над переносицей.

— Да ведь и это ещё полбеды, — карлик подпёр рукой поясницу и ткнул палкой в сторону окна, — гости к нему всё ходят. Зачастили прямо. То с другого этажа спустятся, то и вовсе невесть откуда припрутся. Мерзкие такие! Рожи прям как у болотных. А то и вовсе чудищ с собой попритащут, с этим вот накидаются, буянить начинают. Я уж их и взашеек гоню, а те всё не унимаются. Пока свет не повключаю везде, да амулетами — балуется тут хозяйка этим — не пригрожу, они так и не уходят. Порой только выгонишь их, глядь — а чудища их с цепей посрывались да по углам прячутся. Ни мне покоя, ни людям. И котофея, — домовой почесал серую спинку, и кот мгновенно выгнулся, сощурив довольные глаза, — бедного, тоже мучают.

Алкаш потянулся дрожащей синюшной рукой куда-то в сторону и вверх, видимо, пытаясь ухватиться за край газовой плиты, но зацепил ручку сковороды и опрокинул её со всем содержимым на пол. Он бессвязно выругался, медленно вращая мутно-жёлтыми запавшими глазами, ткнул опухшим пальцем в жирное пятно на полу, попытался сфокусировать взгляд, но тут же рухнул мордой в него. Из-под рваных замызганных брюк расползалось жёлтое пятно.

— Кондратий, блин! — донеслось из комнаты, — ты что творишь? — Скрипнул в комнате диван, и тяжёлые шаги стали быстро приближаться, пока хозяин не появился на пороге кухни. — Мля! Ну какого хрена? А ну иди сюда!

Кот, пробегая между наших ног, бросил злобный взгляд в сторону валявшегося алкаша, прежде чем выскочить из кухни и скрыться в комнате. Из комнаты раздался женский голос, равнодушно спросивший, что произошло.

— А ты зайди посмотри, что твой кот сделал.

— Кондратий, обижают тебя? — девушка спросила, и тут же, судя по звуку, отпила из стакана той самой газировки. — Ну, чего ты там натворил? Иди ко мне! Илья, не ругай его.

Парень, бормоча ругательства и возмущаясь тем, как его здесь всё задолбало, принялся убирать. Судя по лицу, вымотался он за последнее время изрядно, да и не высыпался явно уже давно. Карлик стоял у стола, опираясь обеими руками на свою палку. Выражение озабоченности не сходило с его лица.

— Вот, я же говорил. И о каком спокойствии в доме может идти речь? Да, а вы-то зачем пожаловали? — Он уставился круглыми немигающими глазами на Андрея, словно впервые увидев его. — Неужто забрать кого из ребятишек решили? Рано ж им ещё!

— Нет, дедушка, не печалься — молодёжь твоя останется с тобой здесь. По крайней мере пока. Андрюша у нас, видишь, новенький. Вот я и показываю ему, что порой происходит с теми, кто не по правилам долго засиживается здесь.

— Так, а ты, стало быть…

— Да. –Лилу прервала его вопрос твёрдо, с нажимом. — Так что заберём мы твоего горе-соседа. Только ты уж, дедушка, подсоби нам — несколько дней хотя бы попридержи его, чтобы не пил, а то… — она задумчиво посмотрела на своего спутника. Тот стоял совершенно растерянный. Она так и не договорила.

— Хорошо, доча. — Карлик тоже внимательно взглянул на Андрея. — Уж чем смогу.

— Вот и договорились. А нам пора. Да, а как молодёжь-то твою зовут?

— Что? Зовут как? — Домовой словно ушёл в свои мысли и не сразу понял вопрос. — Илларион и Арина, Меньшиковы они, да.

— Илларион? — усмехнулся Андрей.

— Да, Илларион. Но жена и друзья проще зовут Ильёй его.

— Мда… Однако…

— Что ж, дедушка, пойдём мы. А ты про уговор помни. До встречи!

6

Они шагнули в пограничный туннель и вышли уже в квартире Андрея. Лилу тут же довольная плюхнулась на диван. Она подпёрла щёку рукой, уставившись на обескураженного Андрея.

— Ну, и что скажешь?

— А что ты хочешь услышать?

Губы её медленно растянулись в улыбке.

— Понравился тебе местный Ванька? Само очарование, не правда ли? А как он цветёт! Просто душка! Ариша с Илюшей, мне кажется, просто без ума от него.

Андрей стоял, поджав тонкие губы. Вены вздулись на его шее. Он буквально буравил взглядом эту женщину.

— Ну не молчи уже. Давай, скажи, что бы ты с ним сделал? Или, как там, ты больше ни к кому не притронешься? — Она тяжело вздохнула. — Значит, оставишь его там же. Что ж, весьма гуманно. И по отношению к нему, и к живым.

Кулаки Андрея сжались и побелели. Он уже готов был закипеть.

— Андрюш, ну правда, тебе что, не жалко этого милого домового? Такой чудный дедушка. Нет? А котейка? Даже котика не жалко? — Лилу обречённо опустила глаза. — Конечно, принципы важнее. Мужик сказал — мужик сделал.

— А что ж ты сама не проводишь его, не сжалишься над ними?

— Мальчик мой, неужто ты забыл? Не могу я — мне тебя нужно вырастить, тебя научить. Пока ты не станешь полноценным проводником, я никого не переправляю. Таковы правила.

— Так и не переправляй. Сожри его — для тебя ж это нормально.

— Ох как грубо, Андрюша, как грубо. Постой-ка! То есть ты согласен, чтобы его не переправляли, а просто поглотили бы? Интересно. Значит, здесь это уже не так низко. Какой же ты у меня непостоянный.

— Таким в аду гореть надо!

— Ой. Серьёзное заявление. Так, погоди, а кто у нас тут ещё в последнее время из-за барной стойки не вылезает?

— Я не вмешиваюсь в чужие жизни и никому их не порчу.

— Хорошо. Святой проводник-алкоголик. Это меняет дело. Ну так всё же, что с нашим товарищем будешь делать?

Андрей помолчал, закрыв глаза. В комнате было абсолютно тихо. Часы стояли, квартира в последнее время совершенно пустовала и всё больше погружалась в безмолвие. Он простонал, обхватив лицо руками и, шумно выдохнув, наконец ответил.

— Будь по-твоему. Я заберу и переправлю его.

— Хорошо. Но заметь, это твой выбор, — она натянуто улыбнулась, показав ряд идеально ровных белых зубов.

— Когда мы идём за ним? И зачем ты сказала про несколько дней?

— Так, не торопись. Вспомни, что рассказывал добрый дедушка домовой. Гости к ним любят ходить. Ещё и со зверинцем. А вот это уже нехорошо. Очень нехорошо. Такие визиты просто так не бывают. И не верю я, что чудища, как он их назвал, так легко со своих цепей срывались, чтоб потом по дому прятаться. Надо бы на них взглянуть для начала. Судя по всему, наведываются они, пока людей дома нет. Хорошо бы дождаться, когда молодёжь одновременно уйдёт надолго и тогда уже заглянуть в гости.

— Ну или вытащить их самим…

— В смысле? Хочешь выгнать их из дома? И он ещё мне про жалость что-то говорил.

— Не выгнать, а пригласить выйти.

— Постучишься в дверь и предложишь погулять? Оригинально.

— Почти угадала, — Андрей открыл крышку пылящегося ноутбука, по комнате пронесся эхом звук загрузки Windows. Пальцы забарабанили по клавиатуре. — Как там, Илларион Меньшиков?

Лилу с усмешкой смотрела на него, усевшегося спустя многие месяцы вновь за компьютер. Интернет и социальные сети для неё до сих пор оставались чем-то непонятным и глупым, хотя это поле стоило бы освоить — в конце концов, те дети, из-за которых Андрей взъелся на неё, покончили с собой именно под влиянием так называемых «групп смерти» в социальных сетях.

— Да. Ну или Илья. Меньшиков.

— Ага… Смотри-ка, есть. И даже ковыряется в группах, посвященных эзотерике и ведьмам. Да, похоже, и впрямь довели его.

Андрей написал ему. В сообщении коротко представился, сказал, что знает о проблеме, готов помочь и предложил встретиться. Илья, естественно, отнёсся с лёгким недоверием. Пришлось написать, что это не ради денег, придумать некую благую цель — надо было что-то объяснить, и Андрей рассказал. Не всё, но то, что посчитал нужным для Ильи: о неудачной смерти, после которой и стал видеть души застрявших здесь, о том, что помогает переправлять их. В итоге договорились встретиться. Андрей предложил приходить вместе с женой, пообещав взять свою спутницу. Затем он оторвался от ноутбука и произнёс: «Ну всё, завтра в 5 вечера на Марсовом поле. Будут оба.»

Лилу двусмысленно усмехнулась.

— Только, Андрюш, смени-ка ты свой гардероб. Рубашка с галстуком тебе, конечно, идут, но выглядишь ты как герой пафосного американского кино. Лейтенант Коломбо, блин.

— Скорее уж Джон Константин.

— Неважно, — она, видимо, не поняла шутку, — это слишком броско. Да и засохшая кровь на воротнике выглядит глупо. Не выделяйся лишний раз.

Людей на Марсовом поле как всегда было очень много, даже несмотря на осеннюю сырость. Андрей и Лилу вышли из туннеля прямо в парк, нырнув в густую толпу возбуждённых туристов. Заприметив Илью, они быстро зашагали в его сторону.

Короткое приветствие, никаких отвлечённых разговоров, никакого вступления — они сели на скамью, и Андрей, повернувшись вполоборота, заговорил.

— Ну что, надо бы глянуть для начала, что у вас там такого происходит. Не против, чтобы мы прогулялись по вашему дому?

Илья кивнул, не сводя с него скептический взгляд. Рука Андрея опустилась на его плечо, он вероятно хотел что-то возразить, но границы миров уже сблизились, появился туннель, и всё вокруг мгновенно застыло как тем солнечным днём на Крестовском острове.

Андрей оказался снова в той квартире на площади Мужества. Лилу вошла следом, не дожидаясь приглашения. Всё выглядело почти как и прежде. Домовой удивился их скорому возвращению, но возмущаться не стал — так, лишь для приличия бросил фразу про просьбу подождать несколько дней, но почти сразу же успокоился и повёл гостей на кухню.

— Постой, дедушка, не торопись. Мы ещё осмотримся. Гости-то не захаживали?

— Нет, доча, никого. Никто нынче не тревожил. А соседей я и сам не пускаю — нечего им тут шастать, своих забот хватает.

— Хорошо. Но я всё равно пройдусь погляжу, что да как, пока Андрюшка будет собирать в дорогу пьянчугу твоего. А что ты удивляешься, — обратилась она уже к Андрею, — да, иди занимайся своим делом. Тебе придётся его ещё поуговаривать, — она заулыбалась с тем хитрым оскалом, что так нравился ему.

Андрей остался на кухне, пытаясь растормошить находящегося в полнейшем неадеквате местного духа-алкоголика. Карлик укоризненно покачал головой, почесал свою бородавку и, что-то неразборчиво бурча себе под нос, вышел вслед за Лилу. Та уже с превеликим любопытством осматривала библиотеку в комнате. Она неспеша двигалась вдоль стен, слегка касаясь их тонкими пальцами. Подоконник и стоящее у него кресло здесь густо поросли — ржавые стебли водорослей раскачивались как сотни змей, готовых укусить неосторожную жертву. За окном, на фасаде дома что-то висело, пульсируя зеленоватым светом, как гнилушки на болоте. На полупрозрачной ткани горел угловатый рисунок. Со стороны это выглядело как яркий маяк в тёмном море. Лилу задумчиво поджала губы.

— Откуда гости-то заходят, с какой стороны?

— Да здесь, где ты и стоишь. Все как один в этой комнате появляются, через окошко лезут, сволочи. Будто мёдом им тут намазано.

— Намазано, говоришь? Хм… Андрюша, как у тебя успехи? — она повысила голос, но сама уже быстрым шагом направилась на кухню.

Андрей возился с бесформенной кучей гнилья — иначе это было сложно назвать. Лилу стала в проходе, уперевшись плечом в дверной косяк, и равнодушно наблюдала за происходящим. Ничего не воспринимающий призрак никакому убеждению поддаться не мог в принципе. Он не слышал и не понимал ни единой мысли или намерения.

— Оттащи эту кучу дерьма в гостиную, оторви ты уже наконец его от своего места. Сам же видишь, что он сросся с этим холодильником, уже корни пустил, паразит.

Андрей попытался обхватить синюшную массу, но руки скользили, а бессвязно мычащая пьянь, лишь на несколько сантиметров оторвавшись от пола, тут же плюхалась обратно, растекаясь, в самом деле, как дерьмо. Домовой, качая заросшей длинными волосами головой, запричитал и уже дёрнулся было помочь, но Лилу молча его остановила жестом.

— Не церемонься ты с ним уже! — Воскликнул карлик.

После очередной неудачно попытки Андрей, психанув, что есть силы, пнул ногой аморфную кучу, и ботинок вошёл внутрь. Это выглядело очень странно. Он оглянулся на Лилу и домового — те стояли молча в проходе и ждали. Внезапно вспомнилось, как раньше зимой на даче приходилось ногами отбивать примёрзшие к земле тряпки или вёдра.

— Говоришь, корни пустил? — он усмехнулся и стал яростно колотить ногами. — Как говорится, первичный осмотр пострадавшего производится носком кирзача.

Призрак замычал громче, пытаясь, видимо, приподняться и выругаться, но вместо этого перекатился в сторону. Андрей перебирал в голове варианты, как бы выволочь эту тварь, пока перед глазами не всплыл образ из песни Бояна: один из проводников тащит за собой души на цепях с крюками. Ни того, ни другого здесь не было, так что он с размаху нанёс кулаком такой удар, что рука прошла насквозь. Андрей сцепил свои ладони и потащил призрак на импровизированном кольце. Лилу, подложив ладонь под щёку, наблюдала сцену, достойную youtube или клипов Pink Floyd: взрослый мужик в затёртой куртке-пилот и в поношенных ботинках тащит по квартире в позе рака пьяное быдло, проткнув его рукой насквозь в районе лопатки.

— Как очаровательно, — протянула она, потеснившись в проходе, когда Андрей, корячась, вытаскивал брыкающийся призрак из кухни в прихожую. — Ты его к окошку оттащи пока, слышишь? Только спинку не надорви!

Уже в комнате он плюнул на это дело, решив оставшиеся метры просто докатить пьянь пинками. Зияющая дыра под плечом неспешно затягивалась. Андрею эта дрянь чем-то напомнила холодец — возможно, желеобразная тягучесть, а может, и плавающие в нём рваные мясные волокна. Так или иначе, выглядело Оно мерзко. Но больше всего отвращения вызывало то, что Это ещё и пыталось что-то говорить.

— Так, давай-ка мы с тобой вернёмся ненадолго на Марсово поле. Пусть Ванька здесь поваляется. Да, и попроси ребят поменяться местами — похоже, с Аришкой не всё так просто, как кажется на первый взгляд.

— Что ты имеешь в виду?

— Увидишь, когда вернёмся сюда, — она направилась к мерцающему серебристыми нитями туннелю, — ты идёшь?

На Марсовом всё осталось прежним. Туннель просто разорвал время, заставив остановиться любое движение. Они вернулись на свои места, закрыв проход к границе миров, и в то же мгновение будто кто-то снял мир с паузы.

Илья только набрал воздуха, чтобы что-то сказать в ответ на беспардонный жест Андрея, но тот уже заговорил. Его глаза затуманились ещё больше прежнего, как у лишь придерживая левую руку своего спутника.

Андрей для начала описал общую планировку квартиры, а затем — детально, словно передвигаясь по ней, шаг за шагом, метр за метром. Лилу сжала его пальцы и едва слышно прошептала: «Арина». Андрей резко прервался, попросив Илью женой поменяться местами. Те молча переглянулись, но пересели. Андрей положил руку теперь ей на плечо.

Голос Лилу, тихий и вкрадчивый, раздался прямо в голове: «Пошли».

И снова мир встал на паузу, когда они вдвоём вернулись в квартиру. Лилу довольно улыбалась, будто узнала что-то забавное, словно ответ волновавшей её загадки оказался до смешного банален. Она затащила Андрея в комнату и ткнула пальцем в сторону окна.

— А теперь смотри. И никаких вопросов, — она пробежалась вокруг гостиной, как и прежде, касаясь кончиками пальцев стен, но в этот раз она двигалась в обратную сторону.

Это было что-то новенькое. Ржавые стебли водорослей недовольно задрожали, густая ткань воздуха начала пузыриться как кипящее масло, а затем всё было как в кино. Перед ними стали всплывать образы, двигающиеся в обратном направлении, словно перематывали назад плёнку видеозаписи. На кресле у окна появился Илья с книжкой, Арина вновь сидела за столом с компьютером. На балкон с улицы вошла высокая скрюченная фигура без лица. Усохшей культёй она держала ржавую цепь, регулярно рвавшуюся то в одну, то в другую сторону. Фигура прошла на кухню к валяющемуся там Ваньке. Раздались тяжёлые шаги, что-то зашелестело.

Гость мгновенно вернулся на балкон и будто бы втёк в комнату, застыв за плечом Ильи. Тот явно что-то почувствовал — Андрей увидел, как волосы на его голове зашевелились. Парень стиснул зубы. Взгляд его застыл. Читать он уже не мог. Страх буквально обволакивал его. Фигура прильнула к спинке кресла, свесившись над испуганным парнем. Цепь, натянутая и дрожащая, готова была лопнуть. Из кухни доносились недовольные возгласы домового. Из того места, где должно было быть лицо незваного гостя, склизким толстым червём выполз чёрный язык. Извиваясь, он опускался к уху Ильи, затем ниже, ниже. Едва касаясь, он обвился вокруг шеи и слизняком пополз к груди.

На кухне кот захрустел своим кормом — кстати, подумалось Андрею, где же Кондратий был всё это время, пока он возился с призраком алкаша? Илья как ужаленный вскочил с места, оглянувшись на окно. Фигура не сдвинулась с места. Её язык лениво уползал внутрь. Шторы тихонько заколыхались, потревоженные резким движением.

— Что с тобой? — раздался бесцветный голос Арины.

— Да так, замёрз, — Илья, поёжившись, побежал в спальню.

Натянутая цепь надрывно скрипнула. Уже в следующее мгновение она безвольно свисала с короткой культи уходящего за окно гостя. На кухне что-то очень агрессивно скреблось, хлюпая слюной, клацая зубами, хрипя, хрюкая…

Лилу слегка коснулась плеча Андрея. Всё пропало. Они вновь оказались в гостиной вместе с призраком алкаша и домовым. Больше никого не было. Кот Кондратий так и не выходил — видимо, просто лень.

— Что это было? — в замешательстве спросил Андрей.

— Время, мой мальчик, время. С ним тоже можно работать. Были б силы.

— Это что, и я так могу?

— Сможешь. Если перестанешь пускать сопли и ныть как ребёнок. А ещё, как я и говорила, Арина у нас не простая девочка. Возможно, сама не понимает ещё, но все эти её увлечения, — Лилу указала пальцем на полку с книгами с явно колдовским содержанием, — не остаются незамеченными. Её баловство как вспышки костра в ночной степи — все видят. Интересно вот ещё, кто теперь решил следить за ней. Знаешь, сходи-ка ты к ребятам, подбодри их, поболтай немного и возвращайся сюда.

— А ты?

— А я хочу ещё кое-что посмотреть, — она уставилась в окно, за которым что-то трепыхалось, поблёскивая зелёным светом.

Андрей вернулся на Марсово. Теперь он описывал ребятам не только обстановку квартиры, но и увиденную сцену — сидящего на кресле Илью, появление кого-то за плечом, шаги… Пару минут они наблюдали, выпучив глаза. Наконец Андрей сказал:

— У вас там мужчина умер. Несколько лет назад. Спился. Почки отказали. Но он до сих пор не понимает, что мёртв, и поэтому смотрит на вас как на непрошеных гостей. И постоянно хочет бухать. Его излюбленное место в левом углу кухни, у холодильника, перед балконом. Там он и… У вас дома как с алкоголем, гости вообще часто бывают?

— Ну… да, бывают. И про запас всегда что-то стоит.

— Да, — протянул Андрей, — он это любит.

— Я как-то читал про домовых…

— Нет, это не домовой.

— Да, я понимаю. Но… я как-то читал… В общем, когда я поминал покойную бабушку, оставил на холодильнике рюмку с водкой и кусок чёрного хлеба. Через день в хлебе появилась дырка, а водка…

— А водка, — подхватил Андрей, — за пару дней пропала. Да, он даже сейчас не может угомониться — так пристрастился. Так, а вы не болеете? — вопрос был обращён к обоим, хотя Андрей смотрел на Арину, вспомнив слова домового.

— Жена в последнее время… Похоже, спину застудила, хотя всегда тепло одевается. Врачи говорят, что почки…

— О, это он так на вас пытается отыграться. Самому-то паршиво. Ну ладно, его мы проводим.

Андрей выпрямил спину, опустил руки на колени и запрокинул голову. Его глаза закрылись. Мир снова замер. Так часто бегать по туннелю в одно и то же место Андрею доводилось впервые, и это немного раздражало. Он вошёл в квартиру. Лилу в это время возвращала на полку томик Булгакова. Андрею показалось, что она в него что-то вложила — то ли закладку поправила, то ли намеренно оставила что-то своё, но на сто процентов он не был уверен. Домовой, по-прежнему причитая, ковылял вокруг комнаты.

— Ну что, ты нашла, что искала?

— Пожалуй, — она закусила губу, как-то задумчиво глядя в пустоту.

— Тогда в путь? Отправим эту пьянь куда подальше — и дело с концом.

— Ты знаешь, куда его вести? — она спрашивала, но казалось, думала о чём-то своём.

— Разве не к тому берегу?

Лилу вздохнула, кусая ноготь.

— Нет. Не в этот раз. Ты прав был, говоря, что таких сразу в ад нужно. Из него уже ничего не выйдет. Да и пытками тут особо… — она запнулась, словно потерялась в мыслях. — Так, хватай его и следуй за мной. Сегодня я тебя проведу — ты, главное, тащи пассажира. И следи, чтобы хвостом никто не привязался.

Они вошли в туннель. У самой границы призрак принял мало-мальски оформленные очертания, стал плотнее. Теперь Андрею стало несколько проще его тащить. Двигаться получалось медленнее обычного. Туннеля искрил серебристыми нитями, словно рассекаемый молниями. Местами стены его становились настолько тонкими и прозрачными, что удавалось увидеть очередной мир, через который он проходил. Люди разных эпох, монстры и чудовища, о которых слагали легенды, динозавры и саблезубые тигры, существа, описать которых Андрей не взялся бы даже под сильной наркотой — все они проплывали за прозрачными стенами как кадры немого кино. Туннель петлял, извивался огромной кишкой. В один момент Андрей заметил, что они движутся под землёй среди гигантских корней, скелетов и гниющих тел.

Туннель их вывел к пещере, со стен и сводов которой сыпались комья земли и скользкие черви. Под ногами тоже всё извивалось и копошилось. Мокрое, липкое и скользкое. Затхлый воздух насквозь пропитался запахом гнили. В кромешной могильной тьме удавалось различить хоть что-то лишь благодаря красно-жёлтым всполохам действительно огненной реки. Не потоки лавы, а именно река огня неслась, испепеляя падающие в неё куски корней или неудачно выскользнувшего сверху червя. Совершенно невероятной и абсурдной при всём этом казалась небольшая лодка, отливавшая в свете огня, как чешуя мифического дракона.

— Нам туда, — указала в её сторону Лилу. Голос её звучал глухо и холодно.

— Что?! Какого хрена? Я туда не полезу! Мы же сгорим к чертям!

— Не сгорим. Это твоя лодка, и только ты ей можешь править. Когда ты в ней, тебе вообще ничто не угрожает. Влезай!

— Ты рехнулась? Я здесь уже готов сдохнуть от жары! Нет!

— Я сказала — иди и тащи своего пассажира, — теперь она говорила, будто отбивала молотом по наковальне.

Жар первобытного пламени, наводящий неконтролируемый страх, возводящий инстинкт самосохранения в степень бесконечности, жар, на глазах превращающий комья влажной земли в пыль, жар реки, несущейся быстрее горных водопадов, не подпускал к лодке ни на шаг. В горле окончательно пересохло. Ноги застыли, словно вросли в землю. Нос и лёгкие обжигало настолько, что Андрей решил, будто это его последние мгновения. Он окоченел от ужаса, все мысли пропали, само пламя этой реки сожгло их все до последней, не оставив и горстки пепла воспоминаний.

— Пи-и-и-ить, — простонала душа, обмякшая у его ног, — молю, один глоток!

— Хватит с тебя — ты уже своё выпил, — отчеканила Лилу. — Андрей, вперёд! Я не собираюсь здесь торчать с вами вечность.

И Андрей сдвинулся с места, с трудом передвигая онемевшие ноги. Он плёлся навстречу пеклу, таща за собой извивающуюся и стонущую душу. Лилу шла следом.

Подойдя уже вплотную к лодке, Андрей осознал, что она покрыта не чешуёй дракона — это были человеческие ногти всех форм и размеров, от мягких маленьких детских до окостеневших копытообразных стариковских. Вместо весла внутри лежал огромный бивень с привязанной к нему человеческой лопаточной костью. Чувство омерзения в нём спорило с тошнотой. Желудок свернулся чуть ли не змеиным клубком, и горькая жёлто-зелёная масса желчи вперемешку с обедом вырвалась наружу. Андрей зажмурился и скривился, инстинктивно повернув голову набок, и выплеснул всё это. Когда он открыл глаза, под ним извивалась ужом на сковородке стонущая от боли и жажды душа, обтекающая свежей блевотиной.

— Можешь попить, — прокомментировала Лилу.

Андрей едва сдержал новый позыв. Страдалец ко всему прочему начал рыдать. Лилу подтолкнула Андрея в плечо, и они зашли на борт лодки, втащив за собою мерзкую липкую стонущую дрянь, некогда бывшую душой.

Совершенно безвольно, ни о чём не думая, проводник, ещё недавно осознававший себя как человек с именем Андрей Темников, грёб костяным веслом, рассекая пылающие потоки реки Смородины. Он твёрдо знал это название, как и то, куда им нужно двигаться. А ещё он чувствовал, что здесь он в своих владениях, в своих правах, и никто не в силе ему хоть сколько-то навредить, будь то сам дьявол во время апокалипсиса.

Клокочущие потоки освещали своды, под которыми неслась жуткая ладья. Подземное безмолвие нарушали только стоны скрючившегося на корме умершего. Душа жарилась в невыносимом пекле, испуская бесконечные пары алкоголя, выпитого при жизни. Жёлто-зелёная слизь на нём запеклась, превратившись тонкую твёрдую корку.

Проводник правил к широкому разливу. Со стороны пологого берега доносились душераздирающие крики, отдалённо напоминающие не то детский плач, не то стоны умирающего от пыток изощренного инквизитора. Что-то шелестело и хлопало, глухо ударялось друг о друга.

Ладья пристала к берегу. Откуда-то издали, словно из самой земли, раздался низкий рокот горна. Все трое вышли на берег и направились в сторону густой тьмы. Невероятным казалось, что земля здесь, несмотря на близость огненной реки, мокрая и холодная. Под босыми ногами она хлюпала, вызывая самые мерзкие ощущения. Вокруг копошились миллиарды насекомых и червей, всё стрекотало и шипело, вцепляясь, вгрызаясь в стопы, скользя по ним, почувствовав непривычное тепло.

Они остановились у поросшего мхами, увитого змеевидными корнями, словно лианами, огромного крутого холма. Это очень походило скорее на заброшенную разваливающуюся статую колоссальных размеров, но её очертаний было уже не разобрать. По крайней мере, во тьме. Но Андрей чувствовал, что это не холм и не статуя. Он не мог бы сказать, живое ли Оно, но Это дышало. Редкие тяжёлые вдохи вздымали пласты земли, заставляя корни трещать от натуги, а каждый выдох сотрясал стены и пол пещеры. Невообразимых размеров змей обвился полудюжиной тугих колец вокруг него и следил мутными стеклянными глазами за пришельцами. Судя по звукам, по его спине, суетясь, бегали десятки существ.

Внезапно вспыхнул факел, осветив отполированную каменную плиту около двух метров в диаметре. По кругу на ней были высечены угловатые символы. В центре же виднелось небольшое красноватое углубление.

— Отведи его туда и оставь. — Прошептала на ухо Лилу. — Дальше уже не твоя забота.

Андрей нехотя шагнул вперёд и потянул за собой сопротивляющуюся душу. Он чувствовал, как неконтролируемый страх опутывал его липкими щупальцами, сковывая движения, заставляя повернуться к тому существу, что сотрясало землю своим дыханием. Из последних сил он швырнул своего пассажира на каменную плиту, и тот застыл, прилипнув к ней. Под сводами пещеры прокатился оглушительный гул — казалось, сами камни решили заговорить. Развернувшись, Андрей направился к своей ладье, где его уже ждала Лилу, спокойная и мертвенно-бледная. Он забрался внутрь, готовый взяться вновь за весло, но застыл на короткое мгновение — ему удалось разобрать слова: «Поднимите мне веки, откройте мне глаза».

— Это что, Вий? — сглотнув, обратился он к Лилу.

— Он. И давай-ка убираться отсюда поскорее, пока эти твари не выполнили его приказ. Нам здесь делать больше нечего. Не стоит это видеть.

— А что он… — но Андрей не успел задать вопрос. Ослепительная вспышка на мгновение преобразила мрачное подземелье. Прижатая к плите душа взвыла, исполнившись невыносимой боли, и крики её не прекращались, пока ладья не вернулась к первому берегу.

— Что с ним теперь?

— Вий будет смотреть его насквозь, заставляя переживать каждый свой дурной поступок и ощущать все последствия разом.

— Это казнь?

— Нет, что ты… всего лишь воздаяние. Он получает обратно то, что приносил окружающим, испытывая то, что заставлял чувствовать их. Это всего лишь справедливость, не более.

— Не думал я, что ад таков…

— Это не ад. Просто подземное пекло, не более. Ты проводник, и это твоя воля направила его сюда. Ты справедлив.

Андрей ничего не ответил. Он молчал всю дорогу обратно.

Уже вернувшись в квартиру, он смачно выругался. Добродушный карлик-домовой стоял в прихожей, опершись на свою палку, и тихонько причитал, качая заросшей густыми волосами головой. Возвращение по туннелю в мир живых на Марсовом поле теперь воспринималось успокаивающей прогулкой по весеннему парку. Андрей и Лилу сели вновь на скамью, закрыв туннель. Серый питерский вечер заиграл живыми яркими красками.

Впустив в лёгкие глоток свежего воздуха, Андрей негромко вскрикнул. Его тряхнуло, словно кто-то сильно толкнул его в спину. Лилу тут же обхватила трясущиеся плечи и сжала их. Уже через секунду Андрей улыбался, глядя на родной город. Выдохнув, он обернулся к Илье с Ариной.

— Больше там никто не живёт. В смысле, постоянно. Ну, домовой, конечно, есть. Но он у вас мирный. А вот в гости кто-то заходит. Причём всегда разные товарищи. Нехорошие. Кто-то подсылает к вам их. Кстати, домовой старается гонять таких — он вам, наверное, свет включает временами, да?

— Включает, — глухо отозвался Илья.

— Ну вот. С ними я помочь не смогу. Это тебе самому придётся разобраться. Они, хоть и не по своей воле, но всё же к тебе ходят, так что тебе и придётся их отвадить.

— А может такое быть, что их ведьма присылает?

— Может. А может и… — Андрей запнулся, его глаза снова затуманились, он застыл в позе школьника. Лилу выдернула его, открыв туннель, чтобы в очередной раз оказаться в той квартире.

— Ты что творишь, чёрт возьми? Какого хрена?!

— Андрей, слушай и запоминай. Это азы, и в твоих интересах их усвоить. Если дело касается ведьм, ты должен быть на тысячу процентов уверен, что после тебя не осталось ни единого следа — если хоть малейшая мелочь хотя бы косвенно укажет на тебя или кого-то, кто с тобою связан, хлопот не оберёшься ещё много лет. Каждого, кто оказывается у них на пути, они либо подчиняют, либо убивают. И то, и другое связано с такими извращёнными муками, что тебе и не снилось.

— Ладно, хорошо. Но сейчас-то в чём дело? Мы забрали душу давно умершего. Всё. Какие проблемы?

— Вылезай из своей коробочки и смотри шире, мальчик мой. Неужели тебя до сих пор ничего не смутило?

— Слушай, меня смущает вообще абсолютно всё происходящее. Бесит и выбивает из колеи. Я пытаюсь уловить хоть какую-то логику, но земля постоянно уходит из-под ног. Если ты не заметила, я просто доверяюсь тебе в такие моменты и плыву по течению. Иначе остаётся только сойти с ума.

— Заметила я в баре, как ты доверяешь.

— Мля… не начинай, — он отчаянно обхватил голову руками, — ты же понимаешь, о чём я. Объясни короче, что сейчас здесь не так, и давай уже свалим окончательно отсюда.

— Думай. Знак за окном, гости, монстры, срывающиеся с цепей, состояние, в котором был твой страдалец на кухне.

— Всё равно ничего не понимаю.

— Да ну, Андрюша! Зачем, по-твоему, гость заглянул на кухню, прежде чем подобраться к Илье? Не думаешь же ты, что он решил поздороваться с алкашом? Ваньке вообще на всё давно плевать — он, даже будучи мёртвым, в такой прострации, что там хоть кол теши. Да что я рассказываю — сам же видел. Этим и пользуются. Он стал овощем во всех смыслах слова: его подкармливали и от него же и питались, чтобы иметь больше сил в этом мире. Только оторвав от него кусочек, тварь могла сорваться с поводка. А теперь его нет здесь. Как думаешь, что произойдёт?

— Логично, что вся эта пьеса прекратится. Гости расстроятся и перестанут ходить.

— Нет, блин, не логично! Если ведьма отправляет этих тварей сюда, значит, ей что-то надо. А если они больше не смогут делать то, что им велено, она взбесится и сама заглянет на огонёк. И вот тут молись, чтобы она не пронюхала о тебе.

— Верно, милая, говоришь. Так всё и есть. Страшнее обиженной ведьмы только ведьма, загнанная в угол, — грузная женщина с одутловатым лицом и коротко остриженными чёрными волосами мягко поднялась с дивана, встречая вошедших. — Значит, тебя зовут Андрей. Ну что же ты, Андрюша, лезешь куда не надо? Ну проводник, ну новенький, ну неопытный — понимаю, всякое бывает. Но ведь если кто запоздал с путешествием, то всё, это не твоя забота. Как говорится, было ваше — стало наше. А ты вздумал помахать кулачками после драки, да ещё и игрушку отобрал у меня. Обидел ты меня. Зря, конечно.

Женщина уверенно шла к Андрею, левой рукой потирая спину. В правой же у неё было что-то зажато. Лилу не сводила взгляда с ведьмы, пристально следя за каждым её движением. Андрей не заметил, как колыхнулись полы отвратительной тёмно-бирюзовой в цветочек юбки, как раскрылась ладонь этой женщины, он едва расслышал последние слова, но не уловил их смысла. Она говорила что-то про долги и новые смерти, про какого-то серого пса, но это было уже не важно. Всё звучало как бы фоном. Лилу молниеносным движением, словно жалящая змея, сорвала с шеи чёрную верёвку и бросила в его сторону свой подвес. Ещё в полёте маленькое украшение вспыхнуло чёрным под хлопок разорвавшегося снаряда. Она оттолкнула остолбеневшего Андрея в сторону, скользнув на его место. Из тёмного облака на пол приземлялся уже огромный чёрный пудель, оскалив в бешенстве пасть, сверкая медово-янтарными глазами. Едва коснувшись лапами паркета, он отскочил, словно каучуковый мяч, прямо на тянущуюся вперёд пухлую руку, украшенную массивными кольцами. Ведьма успела её одёрнуть, и челюсти пса сомкнулись на том, что вылетело из неё. Зелёное пламя сверкнуло на мгновение в пасти пуделя и тут же погасло. А Лилу уже заслоняла собой Андрея от неестественно легко подскочившей к нему толстой бабищи.

Где-то в спальне домовой, кряхтя и разговаривая с котом, скрипел ламинатом, выходя посмотреть, что же всё-таки происходит у него дома. За стеной у соседей раздавался голос ведущего теленовостей.

Ведьма всё же ухитрилась достать рукой Андрея, схватив его за плечо, прежде чем Лилу, превратившись из девушки с чертами ласки в самую настоящую фурию, вцепилась в неё. А через секунду пудель размером с большую овчарку уже яростно вгрызся в ногу ведьмы, заставив её отступить. Глаза Андрея помутнели и закатились. Лилу, схватив его за шиворот, легко, словно воздушный гимнаст над ареной цирка, прыгнула в сверкающий серебристыми молниями туннель и тут же закрыла его за собой, оставив ведьму наедине с бешеным пуделем и недовольным домовым.

На скамье на Марсовом поле Илья обеспокоенно наблюдал за тем, как глаза его странного знакомого закатывались, а его подруга продолжала спокойно сидеть рядом, держа того за руку. Она лишь слегка подёрнула бровью, когда голос Андрея сделался каким-то певучим и незнакомым. Такое пение могло означать только одно, и её это совершенно не радовало — Боян не раздавал свои подарки просто так. Она слушала сказку, ища взглядом непоседливых белок.

— Дело было давнее, дело было тёмное, но тёмное — не страшное, тёмное — незапамятное. Жила в стране южной, да на земле Казахской ведьма жадная, да на чужое добро охотная. А чтоб честной народ узнать её легко не мог, носила имя она славное, звалась Любовию. Подкрадётся, бывало, к добру молодцу, вскружит ему головушку юную, да отберёт всё, что было, пока тот без памяти. А порой и к старцам, жизнию умудренным, подход найти умела. И так жила она себе поживала, да богатств-домов наживала. Много людей добрых на кривую дороженьку посводила ведьма та черновласая.

Но вот повстречался ей однажды славный парень, Олежкой звали юного. Статный молодец был: щёки румяны, волосы — смоль, усы генеральские, глаза огнём живым горят да улыбаются. И семья его справная, на дела дельная — матушка-хозяюшка, да батюшка-золотые руки, мастер, каких свет не видывал. Всё, за что ни возьмутся они, — всё разом получается глазам на загляденье, людям на радость. Не стерпела Любаня, да решила прибрать к себе всё это. Охмурить Олега вздумала, да дождаться, когда семья его побольше добра наживёт, чтоб и это получить.

Была ещё сестрёнка младшая у Олега того, Ольгою звали девицу. Вся пригожая, коса русая, стан осиный, взгляд вишнёвый. Скромная да умная росла, да была у неё черта особая: людей она видела как есть, врёт ли человек, правду ль молвит, что на душе творится у него. И вот, когда пришла с Олегом в дом Любаня-ведьма, долго плакала девица юная, беду почуяв чёрную, душу грешную увидев на пороге дома да с братом любимым под руку. Невзлюбили друг друга они, но слов напрасных не молвили. Поняла всё ведьма, что раскусили её, да припугнула девочку, чтоб отцу да матери слова не сказала. Но этого ей мало показалось, и решила она порчу-сглаз навести:

— Раз глазастая ты такая, видишь всё далёко, у кого что творится, — говорит она золовке, — так ослепнешь, когда самой для себя разглядеть судьбу время придёт!

И наколдовала словами этими порчу страшную.

Скоро слово сказывается, да не скоро дело делается. День за днём катался солнышко-отец по небу синему, месяц месяцем сменялся, снег — дождём, да дождик — засухой. Год за годом пронеслись, Ольга выросла. Невеста ладная женихов не искала, но уму-разуму училась, себя к семье готовила. И вот, когда дожди погнали пташек певчих в страны южные, далёкие, повстречалась девица красная с парубком славным, из рода ясов гордых да цыган ретивых. Оборотнем-медведем был по крови парень тот. Да дед его, от проклятья родового чтобы спрятаться, силу звериную свою в диадему серебряную с медью красной, хитро свитою, вложил, да упрятал под камнем старым в горах далёких. А рядом волка серого оставил клад стеречь, не подпускать чужаков к нему. Но, ежель из потомков кто придёт, то волк косматый со шрамом над левым глазом, злой как Цербер греческий, сам диадему в зубах принесёт и отдаст сыну рода ясова.

Так и жил парень, по духу оборотень, да ни разу зверем не оборачивавшийся, и не говорил секрета своего никому. Кровь его вскипела, забурлила, когда Ольгу он увидел, и кинулся он к ней да с подарками дорогими, с речами красными, словами лестными. И сбылось проклятье ведьмино, не узрела девица рока своего, и ушла с ним под венец. Но Любане мало было, желчью кипела вся, и решила она ещё жизнь подпортить золовке своей, покуда богатств новых не предвиделось:

— Как только сын родится, муж уйдёт, и будешь слёзы лить ты да мучиться горькой мукою!

Так она приговаривала, да дело своё чёрное делала. Но, узнав, что сын Ольгин по крови оборотнем-колдуном будет и отомстить ей сможет, запугать решила да в детстве извести его, как ведьмы щенков четырёхглазых изводят, чтобы нечисть со двора не гоняли. Наслала ему она страх-порчу, и стал мальчик бояться всего. А как управилась ведьма-Любаня с делами своими мерзкими, так и отдохнуть решила. И десять лет и три года жила она себе припеваючи, богатств наживаючи. И год за годом всё дородней становилась она, а муж её, Олег, всё чах да чах, пока совсем безвольной куклою не стал, да родителей своих не забыл.

А Ольга сына своего растила, любила, души в нём не чаяла. И бабушка с дедушкой его помогали воспитывать — учила бабушка доброте, а дедушка — мастерству хозяйскому. Славный мальчик рос, только боялся он всего, особенно — ночи тёмной, да снов кошмарных, когда волк за ним серый бегал.

Прошло ещё три года. Не выдержала ведьма столько терпеть и ждать, и решила она извести родителей мужа своего, чтобы дом их себе забрать. И так она юлила, и сяк крутилась, и в гости приходила, и зелья носила да тайком подсыпала им. Не берёт проклятье такое людей добрых, духом сильных! Тогда достала она ночью подвес-смертовик с личиной бесовской и подарила свекрови своей на погибель скорую. И схоронили вскоре её. А потом свёкра извела она. И остались мама с сыном одни на белом свете.

Андрей очнулся так же внезапно, как и погрузился в своё необычное состояние. Голова гудела. Казалось, что внутри разрываются миллиарды снарядов, заливая весь мир вокруг тёмно-красным. Привычные голоса тонули в бесконечном грохоте. Лилу сжимала его ладонь настолько сильно, что ногти впивались в кожу, при этом еле слышно шептала что-то на ухо. Он не разбирал слов, но решил, что нужно как можно скорее уходить.

Прощались очень коротко. Андрей промямлил что-то невнятное про какую-то встречу, и они почти мгновенно скрылись в вечерних сумерках.

7

— Ты как? — Лилу первая прервала долгое молчание, когда они сидели в глухой тишине в квартире Андрея перед пустыми стаканами и непочатой бутылкой виски.

— Паршиво, — он сидел, глядя в одну точку, и мерно выстукивал пальцами по креслу какой-то ритм, медленно, словно стрелка ломаных часов.

— Что с плечом, живое?

Андрей что-то невнятно промычал, затем, будто только теперь до него дошёл смысл вопроса, ощупал его с задумчивым видом, поморщился, но так ничего и не ответил.

— Ведьма. И этим всё сказано. Можно считать, что сегодня очень повезло — была б она постарше, или не взял бы ты тогда себе те две души, из-за которых, кстати, так на меня взъелся, склеивать бы мне пришлось тебя по кусочкам ближайшие год-два как минимум. Плечо точно в порядке?

Голова Андрея неспешно повернулась в её сторону. Он окинул взглядом девушку с ног до головы. На его бледном осунувшемся лице читалась лишь отрешённость. Андрей закрыл глаза, уперевшись наморщенным лбом в кулак.

— Нормально всё. — Он какое-то время молчал, прежде чем задать вопрос, к которому то и дело возвращались все мысли. — Что это было, что это за чёрная псина?

— Небольшая магия, если можно так выразиться. Давний подарок. Приходится держать ради подобных случаев при себе, так сказать, в целях самообороны. Да, кстати, — Лилу вынула из кармана брюк что-то чёрное и перекинула Андрею, — возьми, тебе теперь в любой момент может пригодиться.

Андрей лениво поймал правой рукой безделушку. Он нехотя посмотрел в раскрытую ладонь — там поблескивала чёрная подвеска в виде трёх пуделей, глядящих в разные стороны. Этакий Змей Горыныч. Или Цербер. Андрей надел подарок на шею, ощутив, как на короткое мгновение грудь припекло.

— Спасибо. И за это, и за то, что спасла меня.

Лилу скривилась, но всё же кивнула.

— Само собой. Надеюсь, хоть теперь будешь прислушиваться ко мне. А благодарить пока рано.

— Угу…

— Скажи-ка мне лучше, что произошло, когда эта ведьма схватила тебя за плечо.

— Не помню. Холодно мне стало, — он поморщился, — ледяная у неё рука. А потом… Знаешь, это было как кино. Про неё, про этого парнишку, Илью, про его семью. Странно.

— Да, мы слышали.

— В смысле?

— Ты нам рассказал очень занятную сказочку. Надо было тебе не журналистикой заниматься, а браться за художественную литературу, — она едва улыбнулась.

— Какую сказку? Это же было несколько секунд! А затем ты меня одёрнула уже на скамье. Кстати, как мы там оказались? Или…

— Или. Твои несколько секунд здесь вылились в увлекательные четверть часа.

Андрей только молча сжал подаренный подвес.

— Да ладно тебе, не всё так плохо. Кстати, странно, что на тебя это произвело такое впечатление. Мне казалось, прогулка по подземному пеклу куда более запоминающейся должна быть. Хотя, видимо, это действительно твоя стихия.

— Я не хочу об этом говорить. И возвращаться туда тоже не собираюсь. Всех этих призраков, задержавшиеся души забирайте, переправляйте, если так надо, но без меня. Я согласен с ведьмой — если кто запоздал с путешествием, то всё, это не моя забота. И, пожалуйста, оставь меня одного, дай отдохнуть. Это был тяжёлый день.

Лилу ушла, и он забылся крепким сном. Ему ничего не снилось. Это была просто спокойная глубокая темнота.