Она прожила чужую жизнь, глава 36

Глава 36  (Лариса)

Жизнь Ларисы текла в определённом русле, во всём установился порядок: днём  работа, вечером  школа.
Однако, чем дальше, тем больше она убеждалась в бессмысленности учёбы  в вечерней школе. Терять три года, чтобы получить аттестат, который совершенно не нужен?

Она оставила учёбу в школе и занялась самостоятельной подготовкой к поступлению в институт. Взявшись за учебники, обнаружила, что многое из программы старших классов видит впервые:  то ли всё забыла,  что мало вероятно, то ли в техникуме вообще не преподавалось в связи с сокращением срока обучения.
К тому же, выяснила,  что  экономическая специальность есть только  в политехническом институте, самом престижном в городе,  куда всегда были огромные конкурсы.
Заранее зная, что её затея обречена на провал, решила  всё же попытаться поступать, хотя бы ради того, чтобы увидеть как это делается, набраться опыта на будущее.

После  объяснения с Владимиром  Ивановичем успокоилась. Что ж, она  ни в чём его не обманывает,  её совесть чиста.

Он стал часто приходить, помогал в подготовке к поступлению,  иной раз просто сидел за столом и что-то читал.


Стояла ранняя весна -  время  года, когда  невозможно  предугадать,  какая погода будет к вечеру.  Утром сияло солнышко, было тепло  и казалось, что уже  окончательно ушли зимние холода.
Лариса с удовольствием обула лёгкие туфли  вместо  надоевших  тяжёлых  зимних  полуботинок, которые почему-то называли «румынками». Немного подумав,  отложила в сторону зимнее  и одела  лёгкое  весеннее пальто.

В автобусе  по пути на работу, пожилая  сотрудница всю дорогу ворчала на молодых да ранних, думающих не о своём здоровье, а как бы перед парнями пофорсить. Лариса не обращала внимания, понимая, кому адресованы намёки.

К  обеду  небо затянуло тучами, подул  сырой холодный  ветер и повалил  густой мокрый снег.  Лариса с тревогой думала о том, как придётся добираться домой. От автобуса  к её дому не так уж далеко, но всё равно будут мокрые ноги.

Выйдя после работы  на автобусную остановку, увидела толпу людей. Обычно в это время автобус уже стоял, но сегодня что-то запаздывал. Подождав полчаса, все поняли, что его уже не будет, повидимому, следуя  неотвратимому закону подлости, именно сегодня он сломался.
Люди понемногу начали уходить пешком, бредя по мокрому снегу, насквозь пропитанному водой.  В основном  все  химзаводчане  жили в  новом химзаводском посёлке,  построенном в трёх километрах от завода.  Никаким транспортом туда не доберёшься.

Лучше  всех себя чувствовали те, кто был  в резиновых сапогах, даже в ботинках хлюпала вода, не говоря уже  о Ларисиных туфельках.  Ей  казалось, что бредёт босиком  по этой холодной мокрой слякоти. 
Домой пришла замёрзшая, как ледышка. Сразу переоделась во всё сухое, но её колотило и морозило, зуб на зуб не попадал. Быстро забралась под одеяло, свернулась калачиком, пытаясь согреться, но её ещё долго знобило. К вечеру почувствовала себя совсем плохо и поняла, что сильно простудилась.
Хотелось  пить, и  поесть чего-нибудь  лёгкого, супика,  или бульончика.  И  надо бы в аптеку сходить, купить лекарства.
Но не было никаких сил  вылезать из-под тёплого одеяла. 
О ней некому было позаботиться, по-прежнему жила в комнате одна.

Просыпалась и снова засыпала.  Было странное состояние: она потеряла  ощущение времени и не различала, где сон, где реальность. Казалось, что  разговаривает с какими-то людьми, кто-то приходит к ней, куда-то спешит она,  раздаются какие-то голоса, стуки, ей хочется понять, что это, но  голова  тяжёлая,  наполнена  звоном  и гулом, и просто невозможно поднять её от подушки.

Так прошла ночь. Утром заставила себя вылезть из-под одеяла, сделать несколько шагов. Кружилась голова. Как же идти на работу? Потом вспомнила, что сегодня воскресенье, с облегчением вздохнула. Попила водички и снова  забралась  под  одеяло. 
Попробовала  читать  книгу,  но потянуло в сон, и она снова засыпала и просыпалась. Время тянулось медленно.  Ларисе было плохо, одиноко и грустно.

 Вспомнился дом, мама.
Мамочка!  Сейчас она  принесла бы  горячего молока с мёдом, уговаривала поесть,  выпить лекарство.  Даже в студенческом общежитии девочки позаботились бы о заболевшей подружке. 
Соседок из комнаты напротив тоже нет, Света  вышла замуж и теперь здесь не живёт, а Люда  в отпуске, куда-то уехала.  Вот и лежит она, Лариса, здесь  совсем одна, такая больная, несчастная, никому не нужная.
Был бы здесь Василий!  Наверное он, как мама, хлопотал бы  возле неё, беспокоился, заботился.  Как он там? Получил ли  её письмо?  Когда же  напишет ответное?  Уже привыкла к тому, что он пишет редко. Делать нечего, надо  ждать.

  Интересно,  какое  же  письмо  он  напишет? Наверное поймёт её осторожные намёки и напишет: «Здравствуй, дорогая моя Ларочка!»  Или даже «Ларисонька».  Какое-то имя у неё слишком официальное,  никак его не повернёшь, чтобы звучало ласково. 
Но разве дело в имени?  Если захотеть, то можно подобрать сотни ласковых  имён и слов для любимого человека. 
Как она назвала бы его?
Василий, Вася, Васенька, Василёк. Ого! Сразу, не задумываясь, столько пришло  на ум. А ещё?  Васька.  Нет, только не Васька!  Так  только котов  называют.  Лучше она будет  называть  его «Котик», но никогда  в их будущей се-мейной  жизни  не назовёт  так  пренебрежительно - «Васька!» Она  будет  говорить: - «Мой Котик, мой Василёк,  мой милый Васенька!»

Она лежала в постели, раскрасневшаяся от высокой температуры  и  нежная  мечтательная  улыбка трогала  её опалённые  жаром  губы. «Васенька - тихо  шептала  она - мой Котик, мой Васенька, мой любимый».

В  дверь тихонько постучали.  Она очнулась от  блаженного  забытья,  не  сразу  поняла, что  к  чему.  В  дверь снова постучали.
- Кто там? - спросила осипшим голосом.
- Лариса! Это я, Владимир Иванович, открой!

С трудом  вылезла из-под одеяла,  накинула  халатик, открыла дверь.
- Боже мой,  Лариса!  Что с тобой?  Ты заболела? - Владимир  Иванович с тревогой и сочувствием смотрел  на неё.
- Кажется да. Вчера с работы шла, промокла.
- Можно мне войти?
- Да, пожалуйста.
- Чем же ты лечишься?
- Да пока  ничем.  Думала,  всё само  пройдёт,  но кажется, я немного простыла.
- Можно  пощупать  твой  лоб? - он  протянул  руку, пощупал лоб.
- Лариса, ты же вся горишь!  Немедленно  ложись  в постель! Что ты кушала?
- Не знаю, не помню. Кажется, ничего.
- Сейчас  я  подогрею  тебе  чаю,  попей  горячего.
Он заставил её выпить полный стакан горячего чая с малиновым вареньем, которое нашёл у неё в тумбочке.
- Лариса,  не  вставай с постели.  Я  схожу  в  аптеку, принесу тебе лекарства.

Он ушёл, Лариса лежала, прислушиваясь.
В коридоре  раздались лёгкие шаги,  затем с тихим шорохом  из-под двери в комнату проскользнул конверт. От кого же письмо? Осторожно вылезла из-под одеяла, подняла конверт и обрадовалась, узнав почерк.
- Васенька,  Василёк!  Милый мой, ты наверное  почувствовал,  как мне плохо, и поэтому сразу же написал! - закружилась по комнате,  прижимая к груди  желанный конверт. 
Распечатала  и, не читая, поцеловала  торопливые строчки,  написанные  рукой  любимого. 
Письмо  было совсем короткое.
«Здравствуй, Лариса! - начала  читать,  и сердце  её упало. - Я  так ждал твоего письма, - читала дальше, - так  надеялся получить  хорошее  письмо,  а  получил одни упрёки. 
Я  не понял,  чего ты  хочешь от меня,  и  вообще, откуда ты  взяла, что я собираюсь жениться?  Мне вообще ни от кого ничего не надо, и я никому ничего не должен.
Дальше стояла подпись.

Ларису как будто ударили  ножом в сердце.  Даже  в самом страшном сне не могло присниться, что получит такое  письмо от  Василия! 
Это  было  ужасное,  немыслимое оскорбление!  Ведь она  ничего не требовала,  даже  ничего не просила.  Она лишь сделала робкую попытку надеяться на самые скромные проявления ласковых чувств к себе. 
И получила такую пощёчину, такой плевок в душу!

В  коридоре послышались  тяжёлые  мужские  шаги. Лариса  быстро сунула письмо под подушку, нырнула  под одеяло и сделала вид, что спит.

Владимир  Иванович тихо  открыл дверь, неслышно прошёл в комнату. Лариса  скорей угадывала, чем слышала, как он осторожно подошёл к столу, разложил там пакетики с лекарствами, написал на бумажке что, когда и как принимать, затем подошёл  к её кровати и, повидимому убедившись, что она спит, тихо вышел из комнаты.

Когда он ушёл, Лариса достала из-под  подушки  письмо и стала  внимательно изучать его.  В глубине души надеялась, что это ошибка, чья-то жестокая шутка.
Но письмо было написано Василием, это его почерк, и конверт  тоже подписывал он сам.  Наверное,  написано сразу же,  в тот же день,  когда получил от неё.
Где он  увидел  упрёки, почему написал такое  резкое, обидное письмо?
А его заявление о том, что не собирается  жениться?  Разве она торопит его  с женитьбой?  Ей это совсем не к спеху.

Всё  это было  нелепо и странно.  Но самое трудное было в том, что Лариса  не знала, что ей теперь делать.  Казалось, в душе образовалась огромная рана,  которая ныла и болела, не давая передохнуть ни на минутку.

Как он мог?! Он, который  был для  неё  пределом мечтаний,  он, к  которому  так  стремилась  с самых  юных лет, он, её первая любовь, казавшаяся такой недосягаемой, и к которой, наконец, был проложен такой прочный и надёжный  мост. 
И вот,  когда они поняли  взаимность  чувств, поклялись в верности друг другу и решили  идти по жизни вместе, оказалось, что она совсем  не знает  своего избранника.

Это был крах. Наверное,  он опомнится и пришлёт следующее  письмо  с  массой извинений,  со ссылками  на трудности  службы,  плохое настроение и другие  причины, вынудившие его сорвать свою злость,  как говорят, «выпустить пар».
И для этого он избрал её, Ларису?!

Даже  если бы она сейчас плакала,  рыдала,  вряд ли бы  стало легче. Сможет ли простить ему это оскорбление?

Нет! Это она знала точно.
Слишком глубокая обида.
При  любых обстоятельствах  он  не имел права  так поступить.  Если  сейчас  мог себе  такое  позволить,  то  что  же будет дальше?

Возникло острое  желание  ответить,  высказать  ему свою обиду, боль,  чтобы понял,  как жестоко и несправедливо поступил с ней.

Нет! Не будет она ему писать!
Вспомнились мамины слова о том, что женщина  должна  быть  гордой. 
Василий унизил  её,  но ещё больше  унизит она себя сама,  ответив ему.  Наверное,  виновата во всём сама:  выдумала  сказочного  принца,  влюбилась и стала ждать от него необыкновенных подвигов. 
А выяснилось, что он не любил, вообще никаких чувств, даже элементарного уважения к ней не испытывал.
Неужели всё было враньём? Василий врал ей и смеялся,  что  эта  наивная девочка  всему  верит.  Ещё и не сам смеялся, другим парням рассказывал, и все вместе над ней потешались.
Недаром мама говорила, что с мужчинами надо быть  осторожной.  Это мы, женщины умеем хранить тайны, а мужчины всё друг другу о женщинах  рассказывают.  Уж во всяком случае, брату он точно  всё рассказывает.
Но что он может рассказать? То, что она в него влюбилась?
Ну и что? В этом нет ничего позорного.

Писать Василию не будет! Тяжело, очень тяжело на  душе, но поддаваться  унынию  она  не  должна! Надо взять  себя  в  руки,  не  думать об этом,  постараться  всё забыть.

И она упорно прогоняла воспоминания,  запрещала себе думать о Василии.

 Она  ещё молодая,  впереди учёба. Это  сейчас самое главное в её жизни, и все силы  надо  направить на то, чтобы поступить в институт.

Легко принять решение, но  совсем не просто не думать, забыть, если так ноет  и болит,  щемит  и тоскует  её израненная душа.

В обед снова пришёл Владимир Иванович. Он принёс горячее картофельное пюре и сосиски, заставил поесть и выпить лекарства,  увидев,  что они  лежат  нетронутыми.


Когда на следующий день Лариса пришла на работу, на неё страшно было смотреть.  Бледная, измученная, с  тёмными кругами под глазами, она  производила впечатление тяжелобольного человека.

Идти  в  медпункт,  а  тем  более  брать больничный лист  наотрез  отказалась, сославшись на то, что у неё  есть лекарства, и она уже лечится.

Ей страшно было  остаться одной.  На работе, среди людей  поступок Василия отходил  на второй план и жизнь не казалась такой уж безысходной.

Умерла,  стала прошлым мечта её детства и юности.

Совсем короткое, и  далеко  не безоблачное  детство навсегда покидало Ларису.

  (ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)