Опасный спорт

Сегодня решил все же, несмотря ни на что, пробежаться на лыжах. Не ходил уже наверно недели две, а сегодня решился. Дело в том, что лес с каждым годом становится все менее и менее проходимее. Деревья падают, болота растут, жучек, короед наступает.
Раньше я ходил в сторону Балашихи. Теперь туда сложно продраться сквозь незаконно построенные четырехэтажные виллы, замаскированные под садовые домики. Очень много снегоходов, квадроциклов, собак, машин. Тяжело. Даже раннее утро не помогает. Стало очень опасно.
Поэтому я решил сменить направление и не ходить больше за МКАД. Да и сосед этажом ниже, тоже мне советовал кататься в самом Измайловском парке, где много людей, и поэтому не так страшно. Он выходил из дома, на лыжах не очень рано, а часа в два, три дня.
- Там тише, спокойнее, лыжня есть. Да и люди кругом, никто не обидит, - сказал он как-то мне, когда я встретил его возвращающегося из лесу, накатавшегося на лыжах.
«А может и мне тоже туда же сходить?» - подумал я.
И вот благополучно проспав утро субботы, сегодня в утро прощенного воскресенья, я проснулся еще за темно. А точнее я не проснулся, а открыл глаза, так как вчера выпил сильнодействующее снотворное, и по этому не спал всю ночь, задремав лишь под утро.
«Наверно семь часов» - подумал я и зажег свет, увидев в зеркале свое опухшее, не выспавшееся лицо.
Часы показывали ровно семь часов.
«Надо идти. Это знак» - подумал я и стал одеваться.
Сегодня я шел новым маршрутом, который я знал еще с самого детства. Да и вообще весь лес мне был знаком еще с тех времен, когда я со своими друзьями из моего двора исходил его вдоль и поперек. Мы ходили на шашлык за теплицы, на горки, которые в народе называли «Петровскими», хотя сам Петр первый, к ним, как я позже узнал, не имел никакого отношения. Его потешные войска тренировались в умении искусно отбивать натиск врага в другом месте. Где-то в Лефортово, а точнее ближе к Преображенке. Но тогда, в детстве, мы думали по-другому и не подозревали о том, что все может оказаться совершенно по-другому.
Войдя в лес, я надел лыжи и пошел в сторону теплиц, чтобы потом, завернув за них, пойти под ЛЭП, в сторону Измайловского парка, где катался на лыжах еще тогда, когда учился в архитектурно-строительном техникуме. Мы сдавали тогда нормы по лыжам где-то в районе того места, где поезда метро выходят из земли и едут в сторону станции Измайловская.
Сегодня я шел туда же. Станция метро была моей конечной целью, так как расстояние до нее и обратно ровнялось тому, что я раньше проходил, удаляясь в сторону Балашихи, за МКАД.
Не смотря на ранний час в лесу было очень много собак с больными хозяевами. Животные вывели их в этот ранний час, подышать воздухом и сделать все требующиеся им дела. Собаки вели себя крайне воспитанно несмотря на то, что их хозяева воспитывали их «как надо», и только некоторые из них пытались лаять на одинокого, утреннего лыжника. Многие из них хотели, чтобы с ними играли, но не имея таковой возможности со стороны своих хозяев, они пытались не пропускать мимо никого, с кем можно было бы полаять, или повалятся в снегу. Многие из них были в намордниках, как самые игривые. Некоторые тащили за собой хозяев, как тащат санки, но только без полозьев. Ведь не все же могут позволить себе маленьких собак. Поэтому не справившись с большими, упав от резкого рывка на снег, то тут, то там, в направлении строго мне на перерез – неслись «упряжки», управляемые веселыми «волкодавами».
- Только сумасшедший может выйти в такую рань из дому на лыжах! – вспомнилось мне, как пару недель назад, сказала мне одна женщина, проехавшая мимо меня, как на водных лыжах, по свежевыпавшему снегу, подпрыгивая на сугробах и быстро-быстро перебирая при этом своими маленькими ножками чтобы не упасть – вслед за своим мощным, и быстроходным «катером», в виде бульдога, который радовался тому, что ему сегодня встретился я. Ведь в жизни любого уважающего себя бульдога – лыжник, это большая удача.
Я очень, еще с детства, люблю собак, да и они меня тоже. И я более чем уверен, что многие из них, увидев меня, бегут ко мне на встречу совсем не для того, чтобы укусить, скорее они видят во мне «своего» человека и хотят поиграть. Поваляться в снегу. Попрыгать в сугроб и потом обратно, на меня. А их испуганные хозяева боятся этого, не доверяя им. А может быть и не понимая своих питомцев.
Для любой хоть сколько-то уважающей себя собаки – лыжник — это подарок судьбы. Ведь он не просто какой-то ленивый и медлительный пешеход. Нет! Он бежит! Стремительно несется по лесу на каких-то палках, размахивая при этом еще более нелепыми, но тоже палками! Разве это не праздник, не подарок судьбы? Ну как не погнаться за ним, как за зайцем, или кошкой?
Вот в чем скрыта вся эта ненависть «собачников» и, тем более «собачниц», к нам, простым утренним лыжникам. Да-да, именно утренним. Не дневным. И я давно это понял. Боясь пробок на лыжне, я стал все раньше и раньше выходить из дома на лыжные прогулки. «Собачники» в это же время проделывали нечто подобное. Они так же стремились уйти, спрятаться от нас – людей с палками на ногах, да еще и в руках. И вот произошло страшное. Мы встретились. Эти люди, и я. Наше время совпало. Но их куда больше, чем нас, лыжников. Точнее, в этот ранний час я один, и больше нет ни одного на все Измайлово, если не сказать Москву, а может быть и весь мир.
Сегодня, изменив свой маршрут, убегая от проблем, связанных с лесной непроходимостью, я приобрел новые. Я и подумать себе не мог, что в этот ранний час все собаки нашего района накапливаются именно на пути моего следования. Сегодня я стал нерешаемой проблемой для многих несчастных, лишившихся последней надежды – выгуливать своих питомцев именно в эти ранние часы.
С большим трудом добравшись до угла огромного, бетонного забора, повернувшего под углом в девяносто градусов направо, параллельно ЛЭП. Я повернул туда же и пошел вдоль забора до самого пересечения с теплосетью, вылезающей почему-то именно здесь, в лесу, из-под земли.
«Собачники» здесь резко закончились. Подойдя к проталине, перегораживающей мой путь, я увидел мирно спящего человека, прямо на одной из двух вылезших здесь из земли – труб. В одной из них видимо сильно была нарушена теплоизоляция и поэтому клубы густого белого пара, плотной завесой перекрывали мне мой дальнейший путь. Но несмотря на это я смог разглядеть и укрытого шинелью, мирно спящего лесного жителя, и его кухню, расположенную под той трубой, на которой он и возлежал. Она представляла из себя множество стеклянных банок, кастрюлек, открытых, недоеденных консервов, каких-то пакетиков, пачек печенья и даже салфеток. Мне показалось, что там лежали даже ложки и вилки.
Человек мирно и крепко спал. Ему было тепло и сыро. Но, тем ни менее. На голову у него была плотно надвинута ушанка. Наверно, ему тут хорошо, как в бане. Нет, не в русской, а скорее в хамаме. Температура была не высока в этом облаке из тумана и только тепло самой, плохо утепленной трубы – добавляла тот градус, который и был нужен для комфортного ощущения себя в СПА – отеле.
Я осторожно перешёл проталину, не снимая лыж, и продолжил свою лыжную пробежку. Впереди оставшаяся из-под ЛЭП – поляна. Была плотно засажена рядами уже довольно выросших деревьев. Лыжни было две, и я пошел, как русский человек по правой. Ночью был снег, да и сейчас он продолжал еле заметно опускаться на землю своими крупными хлопьями. Я проторял свой путь.
Впереди меня ждала автомобильная дорога, разделяющая лес на двое. По краям нее были высокие металлические заборы. Показывающие собой то, что здесь именно и начинается, закончившись – лес. Причем начинаться он мог, как с одного края дороги, так и с другого. В зависимости от того, откуда человек двигался. Но, как в одном, так и в другом случае, в заборе не было дырок. Но вчерашняя, слегка присыпанная снегом лыжня, вела меня почему-то прямо к нему. И я уже практически знал, что будет лаз. И точно. Он был. Да и сам забор был сделан именно таким образом, чтобы каждый мог выломать один из его прутьев в том месте, где уму было бы нужнее. Именно в такой лаз я и пролез, оказавшись на расчищенном от снега, никогда не видевшим ног пешеходов – тротуаре.
Перехода нигде не было видно. Точнее он был где-то в километре, в сторону от этого пролома в заборе. Но лыжи по асфальту не скользили, и поэтому я принял не свойственное для себя решение – перебегать перед машинами, как идиот, благо на той стороне, за огромным сугробом, виднелся противоположный, вторящий своему родственнику, на этой – пролом.
Машин не было. Только два медленно катящихся на встречу друг-другу, автобуса ехали из двух разных Измайлов, с одной лишь целью – встретить меня. И я хорошо понимал всю ответственность сей минуты, перебегая перед ними, в свою очередь так же понимая, что могу быть сбит сразу в Южном и Северном Измайлово. А это большая честь. Но жить хотелось, и я уцелел.
За дыркой в заборе почему-то была лыжня. Кто-то позаботился обо мне. Но мне некогда было радоваться. Нужно было держать спортивный темп, и протоплять свой новый маршрут.
Собак в этом лесу было даже несколько больше, чем в том, уже пройденном мной. Примерно две на одного человека. И в случае падения, упряжка из двух животных могла обладать уже куда большей скоростью передвижения. Я хорошо понимал это, но все равно продолжил движение.
«Странно, ближе к центру города незащищенных людей больше» - подумал я, обратив внимание на количество животных.
Животные очень радовались мне. Люди не очень. Переправившись через пару лесных, расчищенных явно не Сережей – лесных троп, двигаясь все время параллельно ЛЭП, я оказался на практически не хоженой тропе. И видимо я был на ней первым лыжником этой зимой.
«Надо идти. Не поворачивать же? Ведь я еще только сорок минут катаюсь» - подумал я и смело шагнул в неизвестность.
ЛЭП, как-то раздвоилась, изобразив собой на плане Измайловского парка – рогатину. Здесь было подозрительно тихо. Сначала я даже и не понял, что совершенно один на этой нехоженой, как минимум неделю – тропе. Но потом ощутив полное отсутствие собачьего лая, понял, что меня перестали гнать, собаками, как фашисты беглого заключенного. И это сильно меня насторожило.
«Тут что-то не так» - подумал я и испугался.
Где-то вдалеке, уже в практически полностью посветлевшем, не смотря на начало девятого утра – лесу, я вдруг заметил какую-то возню. Сначала не придав этому значения, я продолжил свой нелегкий путь. Но потом догадался, что это не просто возня. Это что-то страшное.
Впереди, примерно метрах в пятидесяти от меня, под одной из опор ЛЭП, две, явно сильно уставшие женщины, очень быстро и я бы даже сказал – нервно закапывали что-то в снегу. Точнее они уже «это» закопали, и старались притоптывать. Тот факт, что они стояли ко мне спиной сильно успокоив меня, придал еще и уверенности в том, что я еще смогу спастись бегством. Что я и сделал, развернувшись на сто восемьдесят градусов, и от страха завалившись на бок в сугроб. Именно в этот момент я скорее почувствовал, чем увидел, как одна из них посмотрела в мою сторону. От страха я притворился уснувшим на зиму медведем.
- Показалось, - нервно сказала она своей подельщице.
Я полежал еще пару секунд. Но страх взял свое.
Резко встав и наплевав уже на то, что я могу быть увиден, я бросился, что есть мочи домой.
Дорога уже была куда быстрее. Перемахнув через автомобильную дорогу, на которой по-прежнему, так никого и не было, я нырнул уже в «свой» родной лес, через пару минут оказавшись на том участке пути, где две лыжни шли параллельно. Заняв правую, как и положено в России, я помчался по ней. На встречу мне шла группа английских лыжников. Их слегка монголоидные лица отдавали древностью рода. Я уступил им сначала одну лыжню, а затем, поняв, что им явно мало, и что в Англии так не положено, что там, видимо либо все, либо ничего – я полностью отошел в сугроб. Мимо меня пролетело несколько англичан, явно недовольных этой русской помехой у себя на пути.
Подъехав к теплосети, я с радостью обнаружил, что на «кухне» уже завтракают.
- Приятного аппетита, - пожелал я здоровому, живому человеку, и помчался дальше.
- Спасибо, - неожиданно и по-доброму, ответил мне он.
Это был молодой человек, лет тридцати, с выспавшимся лицом.

18.02.18 г.