Первая любовь 2 последняя

Дневник

15.01.1981.

Когда я просыпаюсь, слышу запах кофе. Я не люблю утро и никогда не любил его. Но теперь я понимаю, насколько оно прекрасно. Оно перестало быть плохим. Всё перестало быть плохим. Я остро ощущаю перемены. Наверное, всё потому, что в мире есть ангелы. Как бы банально это ни звучало. Но они вправду есть. Красивые ангелы. И она мой ангел.

Я поворачиваю голову и смотрю на дверь. Ведь за ней кофе и она. Она варит самый вкусный в мире кофе. Это новый смысл. Это удивительное чувство. Самое прекрасное из всего, что было. Для меня и раньше мир был неинтересен, а теперь он полностью потерял своё значение. Есть лишь она и я. И неважно, как мне за это приходится платить. Никто не должен

нам мешать. Никто. Ради неё я готов на всё. И ничто меня не остановит. Я ничего не боюсь. Но извините, мне пора выпить кофе. Боже. Как же я мог без этого жить?

Да. Это прекрасно. Просто изумительно. Боже, какая же она красивая. Эти длинные вьющиеся волосы, эти ногти, тело, кожа. Мне кажется, это не человек. Это ангел. Впрочем, всё это будничные комплименты. Куда важнее другое. Мне кажется, что, даже зная всю свою жизнь, я бы снова стал искать её.

Вот так. Я умер. Снова родился и первым делом начал искать её. Придумывал бы самые разные фишки, лишь бы снова быть с ней. О боже, я просто схожу с ума. Каждый день. Каждую минуту. От её вида, аромата её тела, взгляда, движений. Она само явление красоты. Другое дело её семья. Мне кажется, они немного не в себе. Слишком уж хмурый братец. И да, как оказалось, они с Кавказа. Разве что имена русские. Но де-факто они армяне. Дружные такие. И всё равно им это не помогло, всё равно она стала моей. Пусть я и пожертвовал своей душой, совестью, покоем. Я всё равно хочу её и готов идти на всё что угодно, лишь она была моей. Я готов убить кого угодно, лишь она была моей, и её брат это знает. Он видит мой огонь. Уверен, это даже его немного пугает. И всё же я отдал очень большой кусок своей души.

Следователь

Прочтя слово «убить», Савелий Александрович отложил листок и слегка трясущимися пальцами достал последнюю сигарету из пачки. Редко ему удавалось заполучить в своей жизни неплохой шанс. Они, конечно, были, но, как правило, он их упускал. А потому в этот раз всё будет по-другому. Повертев сигарету, он убрал её обратно. Главное – не спешить. Главное – подойти к этой удаче не слепо, а плодотворно. Ведь он может и ошибаться.

Хотя, с другой стороны, вдовец явно сумасшедший. Теперь ещё и эта запись. Он ещё раз прочёл абзац. Сейчас главное – правильно уловить момент. Момент того, что он способен на убийство. Савелий снова вытащил сигарету и в этот раз уже закурил. О да, если интуиция не подводит и этот парень действительно слетевший с катушек маньяк, то и премия, и повышение у него в кармане. Надо только внимательнее прочитать этот дневник и поближе познакомиться с семьёй погибшей. А главное – с матерью. Кто, как не она, пойдёт навстречу ему, способному засадить ненавистного человека как можно дальше.

Савелий сделал затяжку и нервно прислушался к шагам за дверью. В последнее время, а особенно после того, как он нашёл этот чёртов труп, на него буквально со всех сторон полетели шишки. Как от непосредственного начальства, так и от верхних чинов. Он бы даже не удивился, если бы сам министр позвонил и спросил, почему он так плохо работает. Но ничего, теперь, когда у него в рукаве этот козырь, этот исписанный корявым почерком дневник, он может надеяться на шанс, который так редко выпадал в его скомканной, как эта сигаретная пачка, жизни.

А потому, немного размявшись, он снова сел за дневник, изучая и читая его уже куда более медленно, всматриваясь в каждое слово, старательно подчёркивая любое подозрительное слово. Но, увы, пробежав глазами сорок страниц, так ничего интересного и не нашёл. Лишь восхваления и обожествление этой, несомненно, красивой женщины.

Савелий ещё раз посмотрел на фотографию самоубийцы. Да, она была красива. В этом вдовец точно не ошибался. Но настолько ли, чтобы у него снесло крышу? Наверное, нет. Ведь для сумасшедших порой достаточно и простого толчка, простой улыбки, простой симпатии, что и подтвердилось в самом начале дневника.

А ещё у него была прекрасная возможность убить женщину, как раз к тому моменту он вышел из участка. И самое важное: вопрос, что вдовец при этом сильно подставлялся, отпадал, ведь зачастую эти психи сами жаждут того, чтобы их поскорее закрыли. Мол, я убил, арестуй меня.

Губы Савелия вновь растянулись в улыбке, которая обнажила пожелтевшие зубы. Неужели ему действительно так повезло? Неужели бог существует и снова даёт ему шанс стать немного счастливее, пусть даже и на склоне лет? Что ж, ещё раз спасибо ему за это.

Сев за стол, он вновь начал читать дневник. Каждое слово, каждую запятую, сноску и тире – всё должно было плотно застрять в его голове. Чтобы ничего не ускользнуло. Хотя определённый план у него уже был. Ведь самый ценный свидетель против вдовца – это мать потерпевшей. Кому, как не ей, следует больше всего желать, чтобы убийца её дочери – или

пособник самоубийства – оказался в тюрьме. Савелий перевернул страницу дневника. Испачканная жирным пятном, она даже немного подванивала, как, собственно, и все остальные. Даже страшно подумать, как такой человек мог прикасаться к прекрасной женщине.

Ужас, просто ужас. Что он мог ей дать? Изумительный секс? Ведь богачом он точно не был. Так, однушка, и та в порядком просевшем доме. Ни машины, ни приличной работы, одно лишь обожание и восхваление. Но тут-то как раз и может скрываться основная причина их любви. Она хотела обожания. Савелий тихо выдохнул и закрыл дневник. Нет, он слишком устал, чтобы дочитать его сегодня, тем более подобный бред порядком калечил сознание. Нет, он дочитает это завтра, а заодно наведается к её матери, живущей, кстати, неподалеку. Надо будет узнать, как она вообще допустила такое чудище к своей прекрасной дочери.

Дневник

03.06.1985.

Опять она. Опять эта старая бабка. Смотрит на меня немигающим ведьмовским взглядом, как будто я ей что-то должен. Как же я ненавижу к ней ходить. И всё равно обязан. Эти обычаи, эти кавказские нравы. Эта вечная попытка угодить старшим. И зачем весь этот цирк? Мы оба прекрасно понимаем, как друг другу не нравимся. Так давайте просто избежим этого, но нет, я обязан смотреть на эту старую, дикую бабу, лишь бы её доченька отдала ей должное уважение. О боже, на что я иду ради своей жены.

И ладно старуха. Так есть же ещё и этот братец. Ещё более неадекватный, нежели мать. И всё же я буду с этим мириться. Я буду мириться хоть с самим сатаной, лишь бы она была моей.

Следователь

Прочтя эти строки вслух, Савелий отложил листок и внимательно посмотрел на мать Людмилы. Только вот в её некогда красивых, больших глазах ничего не выражалось. Она спокойно сидела напротив него и внимательно его разглядывала, изредка помешивая чай. Савелий улыбнулся. Ему хотелось дать Гаяне понять, что он друг. И сделать это как можно быстрее.

– Как видите, ваш зять не сильно жаловал вас, так что я уверен, помочь мне – для вас дело чести. Скорее всего, именно он причастен к самоубийству вашей дочери.

Гаяне ничего на это не ответила, лишь вздохнула и опустила взгляд в чашку, где всё так же медленно плавали чаинки. Разговорить такую было сложно. И дело не только в традициях, она сама по себе была женщиной молчаливой. Савелий это по опыту знал, как-никак за время своей службы опросил очень много людей.

– Ваши слова нигде не будут значиться. Я даже не внесу вас в список свидетелей, и наш разговор просто не будет существовать. Это поможет мне в расследовании. Поверьте, я очень хочу засадить этого типа на максимальный срок. Скажите, он угрожал вам?

Гаяне подняла глаза. В них хорошо читалось желание говорить, столь не свойственное таким натурам. Но что-то ей очень мешало. Что-то очень важное. Савелий несколько ослабил напор. Главное, чтобы она не сорвалась и не замкнулась. Тут главное – давить на смерть дочери. Судя по всему, мать её безумно любила. К тому же она обрусевшая.

– У вас были конфликты с ним?

– Нет. Почти нет. Кирилл был хорошим человеком. Хоть и странным. Но главное – он очень любил мою дочь, – тихо сказала она. – Что же по поводу этого дневника, то это её выбор. Если она выбрала, значит, была влюблена. Больше я ничего не могу к этому добавить. Вы уж извините.

Савелий задумчиво поднял кружку с чаем. Добиться от неё чего-то угрозами было ещё сложней, чем обходительностью. Такова уж порода этих людей. Придётся, видимо, самому копать. А для этого нужно время, которого у него очень и очень мало. Он попытался перевести тему разговора, уходить на натянутой ноте не особо хотелось.

– Скажите, а вы давно в Москве?

– Двадцать лет.

– И почему переехали?

– Мой муж был русским. А жена должна идти за мужем. Он решил вернуться в Россию, я поехала с ним.

– Но Людмила родилась в Армении?

– Да.

– Это муж решил дать ей русское имя?

– Да.

Савелий внимательно наблюдал за Гаяне, несмотря на всю её холодность, что-то в ней дрогнуло, зашевелилось при вопросе о её родине.

– Понятно. Что ж, пока у меня всё. Приятно было с вами пообщаться.

– Спасибо, что пришли, – всё так же тихо заметила Гаяне.

– Вам спасибо, – мило улыбнулся Савелий и пошёл к двери, заботливо убирая дневник в папку. Но двери открывать не пришлось, они открылись сами, впуская в квартиру высокого худого парня с проницательным, внимательным взглядом. Осмотрев Савелия, молодой человек хмыкнул и прошёл дальше, что-то по-армянски сказав Гаяне. Та лишь покачала головой.

Дневник

18.07.1987.

О, как же она меня ненавидит, как презирает. Как это страшно. Каждый день я вижу эти глаза, каждый божий день они раздирают меня своей молчаливой ненавистью. Но я терплю. Я всё вытерплю ради того, чтобы касаться её, целовать. Лежать рядом. И всё же, как же она меня ненавидит. И всё благодаря ему. Только из-за него я тут.

Но эта ненависть. Она иногда сводит меня с ума, убивает. Но лишь до того момента, как коснусь её. Потом я счастлив. А ещё я очень хочу ребенка, постоянно стараюсь сделать так, чтобы она забеременела, но, увы, Людмила не хочет. Я уверен, она готова даже на аборт, если потребуется. О Боже, и почему она не может привыкнуть ко мне? Ведь я так её люблю. Я её так боготворю, мою богиню, моего ангела.

Следователь

Когда зазвонил телефон, Савелий вздрогнул и, сняв очки, протёр глаза. Эти ночные звонки были самым настоящим кошмаром, к которому он никак не мог привыкнуть. И почему все дела не могут подождать до утра? Зачем обязательно ночью? Подняв трубку, он снова подумал о том, что всё же зря отказался от возможности стать инженером.

В этот раз звонил дежурный. Сказал, что его ждёт тот самый вдовец, у которого жена покончила жизнь самоубийством. Что дело, как он говорит, срочное, и поэтому хочет увидеться с ним лично. Савелий выругался, сев на кровати, просунул ноги в тапочки и посмотрел в окно. Как назло, погода на улице была просто ужасной. Какая-то смесь пурги и дождя.

Кирилл был с пакетом. Увидев следователя, поднялся со скамейки и, оглядываясь по сторонам, словно они были в тёмном переулке, а не в участке, вежливо попросил отвести его в кабинет, где, по его словам, он сможет сказать что-то очень важное.

Савелий поморщился. Как же всё-таки этот вдовец был неприятен. Эти бегающие глазки, трясущиеся ручки. Такого даже просто прибить – и то почётно. А уж прожить с ним несколько лет, ненавидя, – это явный подвиг, только вот во имя чего?

– Хорошо. Пройдёмте, – согласился Савелий, указывая на кабинет. – Надеюсь, у вас действительно срочное дело.

– Да, да. Срочное, правда, – затараторил вдовец, чуть ли не подбегая к двери.

Савелий открыл двери и впустил его внутрь. Затем, прикрыв их, сел за стол. Как же у него болела голова, и всё от этой мерзкой погоды. Нащупав рукой стакан, он налил в него воды из чайника и выпил. Стало немного легче.

– Говорите.

– Хорошо, – еле владея собой, сказал Кирилл и тут же, аккуратно убрав руку в пакет, вытащил из неё окровавленный нож. – Это я убил эту девушку, которую вы нашли на скамейке. И остальных тоже.

Услышав это, Савелий так и остался сидеть с сигаретой, которую несколько секунд назад взял в рот. Он ожидал чего угодно, но только не ночного признания, пусть даже и полная луна, которая светила за окном, частенько влияла на умы буйно помешанных людей.

А потом прошёл час, второй, третий, и события стали постепенно ложиться в подготовленную для них колею. Признание, заполнение протокола, сдача орудия убийства – всё то, без чего не бывает ни одного раскрытия преступления. Кроме, пожалуй, одного. Уверенности, что именно Кирилл убил остальных женщин.

Провожая его взглядом, Савелий вернулся в кабинет. Домой идти не хотелось, и, сев за стол, он повернулся к окну. Теперь, когда маньяк пойман, ему даже успели позвонить сверху и поздравить с повышением, приказ о котором, как утверждали, будет подписан не позднее чем через неделю. А значит, пенсию будут начислять иначе. Он подошёл к сейфу и вытащил оттуда бутылку водки.

Всё, что надо, – это не дергаться. Дело закрыто. Преступник пойман. Пенсия повышена. Всё хорошо. Экспертиза показала, что кровь на ноже принадлежит жертве. Чего ему ещё надо? Ничего. Только спокойно дождаться награждения и уйти на пенсию. Он сел за стол и, налив стакан, почти неосознанно достал страницы дневника. Этот неровный, дёрганый стиль за эти несколько дней даже стал ему немного нравиться.

Что ж, время до утра ещё есть. Пожалуй, можно провести его и так, за чтением этих любовных мемуаров. Так сказать, отдать последнюю дань этому отличному парню, разом решившему все его проблемы.

Дневник

18.05.1989.

Сколько раз случается любовь в нашей жизни? Два, три, может быть, четыре? О нет, я знаю точное количество. Любовь всего одна. Первая и она же последняя. Нет больше ничего. Лишь один источник света среди темноты. И я говорю не о родительских чувствах, а именно об этом мягком свете, что сводит двоих. И я нашёл его. И я способен на всё ради него. Но я не могу одного – сделать так, чтобы он разгорался всё ярче и ярче.

Она тает. Тает с каждым днем. Понемногу, по чуть-чуть. Я чувствую это. Но, увы, ничего не могу с собой поделать, потому что не могу уйти от неё. Эгоист ли я? Виновен ли в том, что не могу отпустить её? Да. Да, чёрт меня подери, я виновен. Но я не могу жить без неё. И возможно, было бы лучше, если бы я её никогда не встретил. Я слишком слаб, чтобы выдержать жизнь без этого света. Уже нет.

И всё же. Она постепенно тает. Несомненно, это вопрос времени, когда она решится разорвать этот порочный круг, который так сильно оплел её. Все эти договоренности, все эти тайны. Они лишь на время удерживают её. И скоро оно закончится. Даже её звероподобный брат чувствует это. Мне иногда кажется, что они даже ждут этого. Ведь Людмила не является их светом. Она просто часть их семьи.

Но я выполню своё обещание. Даже если она умрёт. Это логично, так как нет смысла жить без неё. Несколько лет, несколько лет счастья. Это неплохо. К тому же, наверное, будет правильно, если я расплачусь за то, что погубил её. Но повторюсь, я просто не могу иначе. Ведь она моя первая и единственная любовь. Другой вопрос, что её любовь другая. Увы, увы, увы, замкнутый порочный круг.

Ох уж эта первая любовь. Первая любовь дочери к отцу. Первая любовь молодого человека к несчастной дочери. Первая любовь армянской женщины к русскому мужчине с маниакальным расстройством, заставившим её покинуть родину и искать убежища здесь. Порочный, порочный круг, связанный самым крепким чувством.

Но я всё равно счастлив. Ведь если бы не эти события, я бы никогда не смог прожить эти пять лет со своим медленно затухающим светом. Без которого всё впустую.