Двойной Американо

После трех часов ночи в бар на Южном Проспекте уже никто не заходил. В темном зале было тихо. Столы уже прибрали и они блестели, и казалось, что за весь день здесь не было ни единого посетителя. Однако маленькое заведение было битком набито тяжелым дымом, что медленно двигался клубами и тянулся, словно кисель. Из-за этого смога черные стены, выкрашенные глянцевой краской, казались серыми и бледными, и едва ли в этом тумане можно было разглядеть барную стойку, бедную и грязную. Такие барные стойки обычно встречаются в пивных магазинах или в забегаловках, и за ними вы не найдете ни дорогих виски, ни коктейлей, ни вежливого и оригинального бармена. Да и здесь на прилавке виднелась только дешевая водка по двойной цене, Чебоксарское пиво и зеленные бутылки виски, а у стойки стояли два официанта. Один высокий и худой с острыми широкими скулами, с короткой стрижкой и черными прямыми волосами. Он был похож на аиста или цаплю, так как его ноги, казались невероятно длинными. Второй был не высоким и не худым, однако и толстым назвать его было нельзя. Он был среднего телосложения, а лицо у него было широкое все в угрях и маленькие глазки быстро бегали, когда он слушал своего коллегу.
- Какого черта они не уходят? – спрашивал высокий официант, тихи тоном. Он кивнул в сторону самых дальних столов, где в тусклом свете виднелось три мужских силуэта. Они совсем не шумели и выглядели уставшими и сонными. Один из них был лысым, и на его лысине проступила испарина, и эта испарина блестела так же ярко, как чистые лакированные столы. А когда он поднимал голову, то можно было разглядеть его большие ясные глаза с длинными ресницами. У второго глаза ясными не были, хотя, быть может, и были, однако в этот момент и всю ночь он сидел, опустив веки. Лицо его было бледным и больным, а впалые щеки вдруг набухали и потом он долго выпускал воздух. В эти секунды становилось очевидным, что ему плохо от выпитого, а глаза он закрыл лишь потому, чтобы не видеть больше эту нескончаемую бутылку виски, что стояла на столе в гордом одиночестве. А вот третьему мужчине плохо не было, ему было хорошо. Его розовое лицо и красные пухлые щеки, и тонкие губы, и прямой подбородок с козлиной бородкой, и беглые зеленые глаза отражали счастье, никому не понятное в эту ночь и такое же одинокое, как бутылка виски.
- Официант! – Крикнул мужчина со счастливым лицом.
Маленький официант не услышал, так как копался за стойкой, а высокий сделал вид, что не слышит. Идти к ним совсем не хотелось. Хотелось бросить все и уйти домой или улечься на длинном диване, что стоял возле стены за маленькими столиками для двоих. Хотелось открыть бутылочку пива, включить телевизор, снять, наконец, уже эти неудобные брюки с жестким кожаным ремнем, что так натирает бедра. Хотелось выкинуть за шкирку этих последних посетителей, которым не было дела, ни до официантов, ни до своего бледного приятеля, ни до того, что воскресенье уже давно перешло в понедельник и к утру надо выветрить весь дым из зала.
- Молодой человек! – крикнул мужчина еще раз, подняв высоко руку и выставив два пальца, будто ловил такси.
На этот раз его крик слышали все, ведь прозвучал он более громко и строго. Однако громче и злее вышло то, как выдохнул высокий официант. Он медленным шагом, неохотно и слегка пошатываясь, с каким-то пафосом и отвращением, показывая всем видом свое отношение к этой бесконечно ночи, подошел к столу.
- Чего угодно? – спросил официант.
- Двойной американо, пожалуйста! – ответил мужчина.
Затянулась томительная пауза. Официант впал в недоумение, а его молодое лицо выражало злость и усталость, а теперь еще и растерянность. Было видно, как напряглись его острые скулы, и поэтому действию стало понятно, что он крепко сжимает зубы, чтобы не сорваться.
- Господи, куда тебя несет? – Проговорил громким, но приятным басом лысый мужчина. Его голос очень хорошо подходил к его ясным и красивым глазам. Вероятно, он был поэтом, или певцом, или просто редкостным романтиком. Но в ту минуту все его нутро выглядело зло. По его тону, по тому с какой злостью он произносил каждое слово, стало понятно, что он горит желанием по скорее покинуть это место. Так же стало очевидно, что зачинщик всего этого праздника тот самый счастливый мужчина. Этот жизнерадостный идиот и эгоист, к тому же сумасшедший. Сумасшедший, решивший пить кофе глубокой ночью.
- И вправду, молодой человек, не время! – сказала официант так же строго, как лысый романтик.
- Так, мне просто хочется кофе, принесите, пожалуйста, кофе!
- Какой же ты нудный, - крикнул мужчина, чьи ясные глаза, еще минутой ранее выглядели безобидно, а в этот раз он сердился и тыкал локтем другого приятеля, который был с бледным лицом. - Все! Нам пора проваливать! – продолжал он кричать и тыкать в бог сонного бедолагу, - давайте же собираться и уходим. Валера поднимайся, нам пора!
- Я хочу выпить кофе, и мы уйдем! – продолжал счастливый мужчина.
- Нет, не будет никакого кофе!
- И вправду молодой человек, уже очень поздно! -  Вступался официант с холоднокровным видом.
- Я просто хочу кофе!
- Не будет кофе. Несите счет!
- Я принесу счет.
- Вам что, наплевать на посетителя? Разве не у вас ли написано, что главный закон заведения – желание клиента? Несите чертово кофе!
- Несите счет! Никакого кофе, все! Кофе не будет! -  вдруг еще сильнее закричал романтик.
Счастливый мужчина в секунду перестал быть счастливым. Его лицо сделалось злым и безумным. С таким лицом и такой яростью, с которой он смотрел на своих друзей, можно было взяться за пулемет, или бежать на танк с гранатой, или защищать грудью людей. Это лицо было не просто безумным, а ужасно безумным. Словно на его глазах убивали детей или сжигали дома. Собрав всю свою ярость в кулак, он со всего размаху ударил по столу. Официант дернулся, а в проходе, возле входной двери загорелся свет и там показался силуэт охранника. Воцарилась тишина. Бледный мужчина вдруг открыл свои глаза - они, кстати, оказались карими, но не ясными - и побежал в сторону туалета, закрывая свой рот рукой. Безумец так же в одну секунду стал спокойным и принял прежний счастливый вид.
- Послушайте, - говорил он тихим тонном, - нет ничего страшного в том, что я захотел пить кофе в три часа ночи. Кто сказал, что я не могу пить кофе, когда мне вздумается? Это все ваши глупые стереотипы, придуманные кем-то и когда-то. Но никто не знает, кем они придуманы и когда, однако все, как стадо баранов, из года в год следуют по одному и тому же пути, будто бы нет своей головы!
Он остановился и в этот момент лысый мужчина хотел что-то сказать, но безумец прервал его.
- Да у вас и нет своей головы, - продолжал он с безразличным видом, - поэтому вам приходиться сидеть тут и слушать меня. По одиночке вы ничего не можете. Если бы один не начал говорить про то, что для кофе не время, другой бы и рта своего не посмел открыть. В вашем мозгу что-то щелкает и вы бежите все в одном направлении с одинаковыми мыслями, с одинаковыми лицами. Каждое утро и каждый вечер. А если кто-то начинает жить по другому и думать по другому, и ему вдруг в три часа ночи захочется кофе, то вы начинаете считать его безумцем, сумасшедшим. Но это не страшно, страшно то, что вас большинство, и когда вас много, то вы сильны. Вы можете и в психушку сдать и в тюрьму посадить. Можете, можете…
- Он пьян, - проговорил лысый мужчина пренебрежительным тоном, таким несвойственным для его лица,- завтра ему будет стыдно.
- Однако сейчас вас мало, - продолжал безумец, вернувшись из забытья, - и у вас не хватит смелости мне перечить, поэтому принесите кофе!
Официант развернулся и пошел обратно к барной стойке. Молча и тихо, без пафоса и отвращения, той же походкой, какой он ходил днем, когда было много желанных гостей, которые не пили и оставляли хорошие чаевые, он подошел к кофе машине.
- Ну что там? – спросил второй официант.
- Хочет кофе, - сухо ответил высокий.
- Кофе? Ха-ха, вот безумец!
Где-то к пяти часам утрам, компания мужчин допила виски, а счастливый мужчина стал грустным. По его усталому лицу, и потому как он культурно и виновато расплачивался с официантами, и по тому как аккуратно и не шатаясь одевал свое краповое пальто, стало понятно, что он отрезвел. Потом лысый романтик, который был ко всему прочему еще и очень крупным человеком, под руки вывел бледного приятеля. Все они очень быстро оделись, попросили прощения, и пропали за дверью, где уже светало.
Высокий официант, убирая их стол, вдруг увидел, что на столе было всего две рюмки. Очевидно, что кто-то из них не пил спиртного, скорее всего это был человек с ясными глазами и блестящей лысиной. Так же на столе стояла пустая чайная кружка. Официант долго смотрел на нее.
- Будь ты проклят, - говорил он шепотом, ставя ее на поднос.
Когда первые лучи солнца стали тонкими струйками проникать в бар, стало ясно, что дым еще не выветрился.