Глава XIV

 Утром, как и собиралась, мадемуазель Дебри осторожно направилась в кабинет виконта, убедившись, что Жюстина ее не заметила.
 К счастью, Жюлиан немного оправился после потрясения, хотя по-прежнему выглядел бледным и уставшим, с тенями под глазами. Было очевидно, что он не так давно снова плакал.
 Еще раз взвесив все "за" и "против", молодая няня собралась с духом и постучалась в дверь. Получив разрешение войти, она тотчас начала с виконтом разговор:
 - Господин, я хотела бы поделиться с вами кое-какими своими подозрениями. Это касается того, что произошло ночью в вашей оранжереи.
 - Вот как? Подозрениями? И какими же? что такого ты можешь знать о том, кто именно мог сотворить такое с мемориалом моей первой жены?
 В голосе Жюлиана прозвучали горечь и сарказм, однако Соланж решила не отступать, хотя и сомневалась, что ей поверят.
 - Видите ли, виконт, возможно, это не совсем мое дело, и я не сильна в таких вопросах, однако мне кажется... Насколько я знаю, в оранжерее некто пробил крышу и стены, якобы для того, чтобы проникнуть внутрь, а затем выбрался наружу тем же путем. Но что если все на самом деле обстоит иначе? И эти разрушения служили лишь для отвода глаз, что если злоумышленнику просто хотелось, чтобы все решили, что он попал в оранжерею, разбив стекло? Тогда как на самом деле он сделал это вполне традиционным способом, открыв дверь ключом. Он, а точнее говоря, она...
 Жюлиан вздрогнул, отрешившись от недавних меланхоличных раздумий.
 - Что? Соланж, ты хочешь сказать...
 - Разумеется, я никого не обвиняю в полной мере этого слова, это всего лишь мои догадки. Однако повторюсь: из всех живущих неподалеку людей о мемориале вашей супруге знали лишь мы, те, кто живет и работает с вами. Меня и всех слуг вы знаете уже очень хорошо и много лет, никто из нас не был бы способен на такое варварство. Чего нельзя сказать о вашей новой жене, которая появилась здесь сравнительно недавно...
 По лицу де Тальмона пробежала тень.
 - Соланж, неужели ты снова взялась за старое...
 - Виконт, прошу, выслушайте меня до конца! Да, признаю, я всегда испытывала неприязнь к этой особе, которая поселилась здесь и еще до венчания начала вводить в вашем доме свои порядки. Но ведь у нее действительно есть ключи от всех дверей, в том числе и от оранжереи, и как раз не так давно вы показали ей тот самый уголок памяти, объяснив, что до сих пор храните в своем сердце чувство к Амадине...
 - Значит, ты хочешь сказать, что Жюстина это сделала из ревности? Устроила погром в оранжереи, уничтожила все розовые кусты возле статуи, а затем просто ушла, не оставив толком следов? Боже, да когда я увидел ее, на ней лица не было, она была одета в одну ночную рубашку и накидку, словно только что вскочила с постели! Она была потрясена и напугана не меньше, чем я! А ты смеешь утверждать подобное!
 Соланж потупила взгляд.
 - Виконт, я говорю о том, что эта женщина чрезвычайно коварная актриса. Она играет вами, чтобы добиться желаемого, убеждает вас в полной своей невиновности и душевной чистоте, тогда как на деле бог весть что творится в ее голове, какие планы она вынашивает там.
 Де Тальмон внезапно начал нервно ходить по комнате, качая головой.
 - Да, да, все верно, я понял... Я все понял... Знаешь, Соланж, я ведь оставил тебя из-за твоей преданности Амадине, хотя всегда подозревал, что с тобой что-то не в порядке.
 - Но поймите...
 - Я понимаю лишь, что опасная женщина, вынашивающая темные планы, в этом доме действительно есть. Но это не Жюстина, а ты сама. Ты помешалась, Соланж, у тебя развилась навязчивая идея. Ты просто не могла представить рядом со мной кого-то еще кроме Амадины и внушила себе, что Жюстина - дьявол во плоти. А теперь ищешь любой способ очернить ее в моих глазах, чтобы я расторгнул брак. Но запомни: я никогда этого не сделаю.
 Дебри отчаянно начала заламывать руки, придумывая последний шанс, как убедить Жюлиана.
 - Но я это ведь делаю не ради себя, а ради вас и Виолы. Если бы она, ваша единственная дочь была в опасности, разве вы бы не сделали все возможное, чтобы защитить ее, оградить?
 - Конечно, я бы так поступил.
 - Вот я и добиваюсь этого. Мне все равно, что вы обо мне подумаете: можете счесть меня безумной, помешанной обожательницей вашей настоящей супруги, но я даю слово, что не покину этот дом до тех пор, пока не буду уверена, что моей подопечной здесь ничто не грозит. Сейчас же такой уверенности у меня нет, а после того, что случилось ночью, особенно.
 Тяжело вздохнув, Жюлиан подошел к Дебри и посмотрел ей в глаза. Его голос снова стал мягким, а взгляд добрым, он говорил с ней как с маленьким ребенком, надеясь хоть таким способом заставить забыть все подозрения:
 - Соланж, Соланж, все, хватит. Мы найдем настоящего виновника разгрома и все решим. А тебе нужно успокоиться и отдохнуть. Ты сама скоро осознаешь, что все твои страхи ошибочны и нелепы, это просто нервы. Жюстина сама сегодня поиграет с Виолой, не беспокойся. Постарайся поспать сейчас некоторое время.
 Молодая женщина лишь всхлипнула и, чувствуя свое поражение, покинула кабинет. Она понимала, что де Тальмон так ослеплен любовью к Жюстине, что не замечает даже очевидного - а ведь ее версия с ключами действительно имеет смысл и почву. Если бы только можно было найти настоящие доказательства!

 Решив не сдаваться до конца, Дебри отправилась на второй этаж к комнате виконтессы. Как ни странно, ей даже не пришлось стучаться - хозяйка словно уже ждала ее, стоя на пороге.
 - Ты говорила с моим мужем, верно? - вопрос прозвучал как утверждение, словно Жюстина все слышала. Соланж также взяла свою линию обороны и наступления.
 - Да. Потому что я все знаю.
 - Что, например? Что может знать обычная няня, которая кроме детских пеленок, платьев и кукол ничего в жизни и не видела?
 Не догадываясь, что ее намеренно провоцируют, Соланж продолжила, с вызовом глядя на Жюстину.
 - Я знаю, что это вы были ночью в оранжерее. Никто больше не знал об уголке госпожи де Тальмон и мог проникнуть туда незамеченным. А вы... Да, вы ненавидели ее всегда, потому что виконт все еще любит ее и всегда будет любить, какими бы чарами вы его ни завлекали в свои сети. Потому вы и изуродовали ее мемориал, пытаясь вконец уничтожить, растоптать саму память о том небесном ангеле, до которой вам никогда не дойти. Вот что я знаю. И однажды я это докажу.
 Жюстина молчала, не сводя с Соланж пристального взгляда, в котором, однако, не было и тени страха разоблачения, там скользила лишь затаенная насмешка.
 - Что же вы не отвечаете мне? Нет нужных слов для очередной лжи? - расходилась няня. - Или же просто нечего ответить? О, ваши дни здесь в качестве хозяйки сочтены, я не допущу, чтобы мерзость, подобная вам, находилась рядом с Виолой, она единственная равная своей матери, такой же хрупкий и нежный ангел, в отличие от вас, исчадие ада!
 Казалось, оскорбления совсем не действуют на Жюстину, напротив, ее улыбка стала лишь шире.
 - Интересно откуда у вас такое восхищение покойной супругой Жюлиана?.. Впрочем, я слышала, вы были знакомы и до ее замужества, - Жюстина осторожно обошла Соланж по кругу, - видимо, уже тогда вы и полюбили ее, впервые познав то чувство всей вашей женской сущностью...
 Щеки Дебри вспыхнули. Былая уверенность исчезла, не оставив и следа.
 - В-вы о чем?
 - Да об известном, милейшая, о запретном плоде, который так иногда хочется всем нам вкусить... Думаете, я не заметила этого, как и другие? О, я поняла все сразу, с самого начала, когда узнала, что вы дружили с Амадиной много лет. Уверена, в одно время вы жили с ней в одной комнате и, конечно же, спали в одной постели. Представляю себе: как вы ложились под одеяло в одних ночных рубашках, затем тесно прижимались друг к другу и начинали горячо целоваться, ласкаться, стаскивая с себя ненужную одежду, нежно дотрагиваясь губами до самых потаенных уголков женского тела...
 Нижняя губа Соланж задрожала. Лицо сделалось красным, точно пион. Очевидно, что будь сказанное Жюстиной ложью, реакция была бы совсем иной, а когда Дебри и вовсе заплакала, пряча взгляд, правда совсем всплыла на поверхность.
 - Ну-ну, не волнуйся, я никому не расскажу о ваших тайных забавах молодости. Все бывает, говорят, даже королевские особы грешат подобным. Знаете: разнообразия в отношениях это напротив очень даже смело.
 Виконтесса зашлась хрипловатым глухим смехом, от которого Соланж пришла в себя.
 - Что бы ни было между мной и Амадиной, я все равно добьюсь, чтобы вы исчезли из этого дома раз и навсегда. Даже если меня саму изгонят отсюда с позором.
 - Хорошо, что ты не принимаешь свою жизнь здесь как должное, нянечка, вот только что же ты мне сделаешь, а? Может сама устранишь? Как в романах: украдешь яд и подсыплешь мне в молоко или подошлешь убийц на последнее жалование? А? Рассказывай, мне так интересно познать всю глубину твоей ненависти!
 Дебри гневно стиснула зубы.
 - Я была права: вы - настоящее чудовище, вы монстр, вы...
 - Давай, давай же, продолжай, не стесняйся. Что теперь сделаешь? Может, ударишь?
 - Я... я... - Соланж задыхалась от гнева... - Я вас ненавижу!
 Жюстина тем временем встала на самый край лестницы, шепча: "Подойди же поближе, глупая!", а когда ее желание наконец исполнилось, все с той же улыбкой произнесла: "Вот и посмотрим, кто из нас будет прав!", после чего просто шагнула вниз, издав крик, наполненный болью.
 
 Дальнейшее произошло в какие-то считанные секунды. Соланж не понимала сперва, что творится: она лишь видела, как Жюстина покатилась по лестнице, кувыркаясь и стукаясь, а затем растянулась на полу с глухим стоном. Почти сразу же к ней подбежал виконт, помогая подняться. Продолжая охать и стонать якобы от нестерпимой боли, девушка держалась за лодыжку и с ужасом глядела в сторону лестницы.
 - Что случилось? Милая, умоляю, скажи, в чем дело? Как ты оттуда упала? - спрашивал ее бледный, словно мертвец Жюлиан.
 - Это все она, Соланж, - чуть слышно ответила Жюстина, - Она обвинила меня в том, что я пробралась в оранжерею, а затем столкнула.