Загадка стоматолога

К стоматологу по талончику попасть нельзя, да и пытаться не стоит. Лучше идти к нему по окончании приёма за умеренную плату. Путь этот давно проторён. Прихожу за полчаса до окончания приёма, приоткрою дверь кабинета, кивну врачу, мол, пришёл лечиться, да и жду спокойно, когда позовёт.
Поднимаясь по лестнице, слышу громкий детский плач. По всей поликлинике он разносится. Может, назад повернуть?! Нет, надо уж довести начатое дело до конца! Не зря же с работы отпрашивался. С замиранием сердца подхожу к белой двери страшного кабинета. Тут, в коридорчике, сидят мальчик и его мама. Мальчик в сильном волнении пребывает, но держится молодцом. Мама тихонько читает ему увлекательную сказку, пытается показывать яркие картинки, но сынишка хоть и смотрит в книгу, да вряд ли что-то видит. Мне самому тошно. Кто-нибудь и мне бы почитал книжку!
Осторожно приоткрываю дверь, просовываю голову в образовавшуюся щель, будто добровольно пришёл сдать себя на растерзание, что и подтверждаю лёгким кивком головы. Элла Юрьевна, держа в руках страшный инструмент, зловеще поблёскивающий, от которого тянется гибкий рукав к адской машине, ответила мне тем же кивком, что поняла, мол, подожди в коридорчике. Её крупные, выразительные, слегка утомлённые глаза над белоснежной марлевой маской светились необычайной добротой, мягкостью. Я всегда ими любуюсь, сидя в кресле. Тут времени достаточно для рассмотрения их во всех деталях: пушистые ресницы, удивительного тёмно-синего цвета зрачок со всеми его прожилками, лёгкий макияж.
После обмена приветствиями, мне бы выйти из кабинета, затворив плотно дверь, что и требовали глаза Эллы Юрьевны. Теперь они излучали колкие искорки и лучики, летящие в мой адрес, но моё внимание привлекла другая картина, от вида которой я остолбенел. В стоматологическом кресле, стоящем спинкой ко входу, сидела молодая женщина и громко плакала как маленькая девочка! Голова и плечи её вздрагивали, отчего густые распущенные волосы пшеничного цвета волновались, будто ветер в поле колышет тучные колосья.
Врач не понимала, чего я тут стою, от чего глаза мои округлились, и челюсть отвисла ещё до посадки в кресло. Теперь вся её наружность, не только глаза, хоть и наглухо закрытая белым халатом и завязанная маской, выражала нетерпение и раздражение. Пальцы нервно теребили ужасного вида инструмент. Ей хотелось сказать: «Пошёл вон отсюда!» Но она не могла этого сделать по причинам этическим.
Моё любопытство ничем и никем не могло быть остановлено. Мне хотелось мельком взглянуть в лицо плачущей женщине. Не глядя на Эллу Юрьевну, я вошёл в кабинет, сделал шаг в сторону. Тут и она поняла, что привлекло моё внимание и так сильно удивило меня. Глаза её засмеялись, в них зажглись такие милые огонёчки, что захотелось поцеловать эти прекрасные, огромные глаза!
Я сразу увидел разгадку неразрешимой загадки: на руках женщина держала дочку лет пяти. Я вышел в коридор, смахнул испарину со лба и стал слушать чудесную сказку, содержание которой и не помню вовсе, в исполнении заботливой мамы, успокаивающей сынишку. Тот, бледненький, прильнул к плечу её мягкому, будто задремал, но нервно теребил пальчиками пуговку на рубашечке. Девочка в кабинете перестала плакать. Каким способом её там успокоили?! Из глубины его доносилось тихое, но волнующее жужжание бормашины, будто не кому-то, а мне зубы сверлят.

17.02.2018.