Она прожила чужую жизнь. глава 39

Глава 39  (Вера)

Не пожалев денег, Вера приготовила  хороший  праздничный стол.
Первыми  пришли  сестра с мужем,  почти  сразу  за ними Римма Львовна.  Вера волновалась: получится ли всё то,  что наметила,  и  если да, то как  будут  развиваться дальнейшие события?
Наконец, пришёл  Борис Моисеевич. Вид у него был смущённый и виноватый.
- Вера,  поздравляю  вас  с  днём  рождения,  желаю счастья и здоровья,  - по-детски,  залпом  выговорил  он  и неловко сунул ей в руки небольшой свёрточек,  завёрнутый в газету.
Интересно было посмотреть, что там,  но разворачивать  газету при гостях показалось неудобным и, положив свёрточек на сервант в комнате, она пригласила всех к столу.

Застолье  проходило  довольно  скучно: хозяйка торжества  была озабочена  осуществлением  своего плана, Римме Львовне не терпелось увидеть подарки, а Борис  Моисеевич  наоборот, не хотел, чтобы узнали о его подарке.

Наконец, отсидев положенную перемену блюд от салатов до торта, гости стали прощаться. Первой ушла  Римма Львовна, затем стал поглядывать на часы Борис Моисеевич.
Улучив момент, Вера шепнула:
- Не уходите, мне надо с вами поговорить.

Теперь оба ждали, когда уйдут  сестра с мужем. Наконец,  и  они  ушли.  Борис  Моисеевич  вопросительно смотрел на Веру и, не выдержав, спросил:
- Верочка, Вы что-то хотели мне сказать?
- Да, Борис Моисеевич.  Во-первых,  я хотела, чтобы вы помогли мне убрать со стола. Вот вам фартук, одевайте и носите посуду мне на кухню.
- Хорошо, хорошо, Верочка, - согласился поспешно.

Перемыв  посуду,  она присела к столу  с чистым полотенцем  в  руках, второе такое же протянула Борису Моисеевичу:
- А теперь будем  вытирать посуду  насухо и убирать в сервант.

Он растерянно вертел полотенце в руках:
- Верочка,  но  уже  скоро  десять  часов,  мне  пора уходить.
-   Вы сегодня никуда не пойдёте.  Сегодня мой день, и я решила взять вас в плен, - она игриво подмигнула.  - Давайте, давайте,  вытирайте посуду.  У нас вся ночь впереди,  спешить  некуда, тем  более, что завтра воскресенье.

Борис  Моисеевич  с  обречённым  видом  принялся вытирать посуду.
После  выпитого  вина,   разгорячившись  беготнёй уборки,  Вере  стало  жарко,  и  она  решила  переодеться  в ванной в открытый летний сарафанчик.
  Взглянув на себя в зеркало, чуть-чуть подкрасила губы, повела полным плечиком. Хороша! Лёгкий сарафанчик туго обтягивал пышные упругие  груди,  перехватывал  ещё не потерявшую стройность  талию. 
Будь она мужчиной - никогда бы  не прошла безразлично мимо такой аппетитной женщины!
Ну, Борис  Моисеевич, берегись!  Вот выйду  из ванной,  посмотрю тебе прямо в глаза,  и ты сгоришь на месте от одного этого взгляда!  А дальше всё будет зависеть только от тебя.
Сегодня решающий день, вернее, ночь.  Я на всё согласна. Как говорится, мне терять нечего.

Ещё раз взглянув на себя в зеркало, вошла в комнату плавным шагом, с высоко поднятой головой, кокетливо улыбаясь.

Борис  Моисеевич  дремал в кресле. Тихонько засмеялась, он вздрогнул и открыл глаза.  Оторопело смотрел  на  Веру,  оглядываясь по сторонам и спросонья  не понимая, где он и что с ним.

  Тогда она наклонилась над ним,  положила  руки на подлокотники  кресла,  приблизила к его лицу своё и  кокетливо  произнесла:
- Что же мы спим? Просыпайтесь, сэр. Сейчас  ведь  только  начало  нашего бала.

Он  испуганно  отпрянул,  а она  взяла  его за руки  и легонько потянула, как бы стараясь приподнять: - Вставай, Боря! Сейчас будем танцевать, я музыку включу. 
Он  поднялся и неловко  топтался  возле кресла.

Включив музыку, Вера плавно закружилась по комнате, сарафанчик  мотыльком порхал,  открывая её стройные крепкие  ноги. Поравнявшись с Борисом Моисеевичем, призывно протянула к нему руки:
- Ну, смелее, смелее!

Он  стоял с беспомощно  повисшими  руками, тогда она обхватила  его толстую талию,  прижалась  к необъятному животу и попыталась сдвинуть с места.
- Ой, Верочка!  Не надо! Я ведь совсем не умею танцевать!  -   взмолился с отчаянием. 
Она  отпустила свои руки, и он тяжело опустился в кресло.

Покружившись  немного  одна  и  видя,  что  первый пункт её плана даёт сбой,  выключила музыку и села в соседнее кресло.
Как же расшевелить этого старого истукана?  Она вспомнила о подарке, что так и лежал  нераскрытым.
Как она могла забыть о нём?!

- Ой,  Боря, извини!  Наверное ты обиделся на  меня за то, что до сих пор не посмотрела твой подарок! Надо же! Ну  ничего,  это  дело поправимое.  Сейчас, сейчас  мы  всё посмотрим!
Взяла свёрток с серванта.
Что же здесь? Римма Львовна делала  осторожные интригующие намёки  о каком-то особом подарке. 
Свёрток  совсем  небольшой. 
Может  быть,  здесь дорогие  французские духи,  или красивые часики,  инкрустированные бриллиантиками, или может что подороже.
Неужели  какая-то золотая вещь?  Как будто бы именно на это намекала Римма Львовна.

Через жёсткую газетную  бумагу прощупывалась плотная коробочка.
- Боря!  Я  сейчас на ощупь  постараюсь определить, что ты мне подарил! - она закрыла глаза и стала медленно разворачивать  бумагу.  Газета  упала  на пол,  от коробочки потянуло каким-то знакомым запахом.

Вера открыла глаза.  Всё её игривое настроение  как ветром сдуло. 
В руках была трёхрублёвая «Пиковая дама».

Неужели!?  Не  может быть!  Наверное,  там  внутри что-то  особенное,  просто  не было  другой упаковки. 
Торопливо открыла коробочку.  Оттуда тьмяно блеснула синяя бутылочка духов.

Молча поставив подарок в сервант, убрала с пола газету, взглянула на часы. Первый час ночи.
Куда ей девать  этого  старого скупого жениха?  Квартира  однокомнатная, диван-кровать одна.
Положить его  рядом с собой?  Ещё чего не хватало!
Придётся самой спать на матрасике, постелив его на пол, а гостю уступить диван-кровать.
А что делать, если он вздумает приставать к ней?
От этой мысли её даже передёрнуло.  Нет!  Нет, и ещё раз нет!

Молча  постелила  на диван старенькое чистое байковое одеяло, бросила подушку:
- Будете спать здесь. А я лягу на полу.

Ничего не говоря, не раздеваясь, он улёгся на диван и почти сразу захрапел.

Всю ночь Вера не сомкнула глаз. Было досадно. Ругала себя, не жалея слов:
- Дура!  Какая же я дура! Позарилась на его богатство.  Вот и получила! Бери лопату, греби побольше!  Старый хрыч, где он взялся на мою голову!  Как я могла  так низко пасть, ведь должна была сразу определить, что представляет собой этот Борис Моисеевич. Наверное у него есть деньги, ведь  работает всю жизнь, а одет,  как последний  бродяга.  За всё время  коробки конфет  не принёс!  Даже на день рождения пришёл без цветов.
Раскатала губу на шубку,  шикарное авто! 
Вот и получай! Какая же я дура!

Утром  вскипятила кофе, поставила на стол две чашки, бутерброды, остатки  именинного торта. 
Борис  Моисеевич, как ни в чём ни бывало, сел за стол и стал завтракать.

Сейчас его вид вызывал у Веры омерзение.
И за него она собиралась выходить замуж? Тьфу! И ещё раз, тьфу!

Но надо  как-то  заканчивать эту историю. 
То, о чём мечтала она - её личное дело.  Борис Моисеевич такой,  какой  есть,  всегда был таким  и его  не переделаешь. 
И если говорить честно, то он ей  ничего не обещал. Это она сама размечталась, идиотка!
- Борис Моисеевич, - начала  Вера,  нервно  помешивая ложечкой свой кофе, - наверное, вам не надо больше ко мне приходить.
Он удивлённо смотрел на неё:
- Почему, Верочка?  У нас сложились такие прекрасные отношения.  Вы  такая хорошая женщина,  я вас  очень уважаю и, - он  смущённо  прокашлялся, -  и  вы  мне даже нравитесь.
- Даже нравлюсь? - горько улыбнулась,  подумав:  - «Ещё  бы  не  нравилась, столько  времени  ублажаю тебя, жмота и скрягу.»
- Да,  Верочка. У меня даже  была  такая мысль,  что когда мы хорошо узнаем  друг друга, повстречаемся годика три-четыре, то может и поженимся.
- Борис Моисеевич, о чём вы говорите?  Вспомните, сколько вам  лет, -  она начала злиться,  и это  было плохо.
Надо успокоиться, взять себя в руки.  Надо быть на высоте, не унижаться перед этим ничтожеством.
- Нет. Я не пойду за вас замуж. Я уже привыкла жить одна. Хоть и скромно, но независимо.
- Верочка, напрасно вы так говорите.  Вы  не думайте, что я вас не обеспечу. Я ведь совсем не бедный, я работаю, премии получаю, -  ему не хотелось терять Веру.  Уже привык  дремать в уютном кресле после вкусного ужина, к общению с неглупой молодой женщиной.

Только сейчас понял, что его прогоняют. Он даже перестал есть, в упор глядя на Веру.  Даже слабое отчаяние стало медленно проступать в глубине его тусклых  выцветших глазок, уныло поблескивавших в глубине отёчных век и мешков под глазами.

От  волнения даже вспотел и то и дело  вытирал большим  грязным  носовым  платком  лысину,  после  чего пытался промокнуть шею, добираясь к ней сквозь три жирных складки под подбородком. Оттопыренная и сильно выдающаяся вперёд нижняя губа тряслась и вытягивалась, отчего вид у него становился ещё более  несчастным и беспомощным. 
На какую-то минуту  Вере стало даже жалко его, но она переборола в себе это чувство.
- Борис Моисеевич, прощайте. Я долго думала, и поняла, что так будет лучше нам обоим.
Он молча встал из-за стола, горестно вздохнул, сгорбился и старческой шаркающей походкой  пошёл к выходу.

- Прощайте, Верочка. Извините, если что не так.

  Закрыв дверь, Вера  выбросила в мусорное  ведро «Пиковую даму»,  чтобы  ничто больше не напоминало ей о несбывшейся шикарной жизни с богачом.

  (ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ)