Фотография

Ф О Т О Г Р А Ф И Я
(рассказ )

ВАДИМ

В тот вечер я, как обычно, отправился в читальный зал библиотеки готовиться к очередному зачету. В читальном зале было полно народа. В конце зала едва удалось найти свободный столик. Только на нем справа лежала кем-то забытая газета. Я положил свою папку слева и поискал глазами возможного хозяина газеты, но так его и не обнаружил. На полках нашел нужные мне книги и принялся за работу. Случайно сдвинув газету, я обнаружил, что под ней лежала цветная фотография 9х12. На ней была изображена молодая красивая женщина. Меня поразила ее красота. Именно такой я  и представлял себе идеальную женщину.

    Открытое лицо правильной формы, светлые волосы, большие широко расставленные голубые глаза с длинными пушистыми ресницами, небольшой ровный нос, правильно очерченные слегка полноватые губы, небольшой подбородок - все это придавало неповторимую красоту этой этой незнакомой женщине.

 Очевидно, для каждого мужчины существует образ идеальный женщины, которой он создал для себя. Скорее всего, он формируется образом матери или первой любимой девушки. Для меня именно такой была женщина, изображённая на фотографии. На вид ей можно было дать 25-27 лет. Красоту ее лица подчеркивал завиток волос, так называемая, «завлекалка», который спускался справа от виска до подбородка.

Я долго всматривался в эту фотографию и не мог оторвать от неё глаз. Наконец, перевернул ее, я обнаружил надпись: «Моему любимому. Я хочу, чтобы мой образ был всегда с тобой".
Вот те на, - подумал я, хороший любимый, бросил фотографию где попало. На всякий      случай, подошел к дежурной и спросил, не помнит ли она того, кто сидел за этим столиком. Она довольно грубо ответила, что ей некогда следить за читателями, мол, это не входит в ее обязанности. Ей бы только уследить, чтобы не унесли книги.

Я вернулся к своему столику и продолжил работу. Но работа шла плохо, мне не давала покоя
эта фотография. Время от времени доставал ее и снова и снова внимательно вглядывался в это лицо. Порой мне даже казалось, что я уже где-то ее видел, но никак не мог вспомнить, где именно.  Мои глаза бегали по строчкам учебника, но в голову ничего не лезло, мысли были заняты  совсем другим. Я все время думал об этой женщине. После развода с женой уже три года я просто перестал интересоваться женщинами. Они словно перестали для меня существовать. А тут вдруг эта случайная фотография перевернула все. Я последними словами ругал себя. Влюбиться в женщину по фотографии – это просто безумие. Я гнал от себя эти мысли, но они были сильнее меня. С этого дня я просто стал бредить ею, мечтал, что встречу ее, она мне даже снилась по ночам. И однажды я ее таки встретил. А случилось это так. Мне нужно было куда-то срочно ехать. Подойдя к автобусной остановке, я увидел целую толпу народа, желающую уехать на этом автобусе. Он, как всегда, опаздывал. Когда он, тяжело пыхтя,  подошел к остановке, двери с трудом отворились. Он был уже заполнен до отказа. Несколько человек вышли на этой остановке, и начался штурм. Пассажиры буквально втискивались в заднюю дверь. Мне едва удалось последнему влепиться в толпу. За мной едва закрылась дверь, практически прищемив мне сзади рубашку и брюки. Автобус тронулся и тяжело потащился по дороге. Через некоторое время началось движение среди пассажиров. Те, кому нужно было выходить на следующей остановке, пробивались к выходу. И среди них оказалась она. Она протиснулась к выходу и оказалась лицом к лицу со мной. Вернее не совсем к лицу,  я то стоял на нижней ступеньке, а она на ступеньку выше. Мое лицо оказалось на уровне ее шеи. Но я узнал ее мгновенно и даже не поверил своим глазам. Мне казалось, что я брежу, что это преследующее меня последнее время видение. Но это была именно она наяву и во плоти. Она была даже красивее, чем на фотографии. Мы стояли так близко друг к другу, прижатые толпой. А тут еще автобус начал левый поворот и вся толпа, повинуясь закону инерции, еще плотнее прижала нас друг к другу. Я чувствовал ее буквально всем телом, чувствовал ее дыхание, запах ее духов, ее кожи. Это было прекрасно. Мне хотелось, чтобы это длилось вечно и никогда не кончалось. Никогда еще в жизни я не ощущал такого удовольствия от такой близости женщины, даже несмотря на то, что мы были одеты. Но все хорошее когда-то заканчивается. Автобус подошел к очередной остановке. Дверь открылась, мне пришлось выйти, чтобы пропустить выходящих пассажиров. Среди них вышла и она. Я только успел посмотреть ей во след. У нее была прекрасная фигура и рост самый подходящий, где-то сантиметров 170. Я с грустью проводил ее взглядом. Но что я мог сделать? Не бежать же мне за ней? Если даже я и догоню ее, то что я ей скажу? Скажу, что нашел ее фотографию и влюбился? Скорее всего, она примет меня за маньяка или сумасшедшего. И судя по надписи по фотографии, у нее уже был свой любимый…

И я продолжил свой путь дальше. Эта встреча еще больше подхлестнула меня. Теперь я уже стал бредить женщиной не по фотографии, а о живой и реальной. Да такой красивой. На следующий день я зашел в фотоателье и заказал ее большой портрет размера А4 из этой фотографии. Когда он был готов, я заключил его в рамку и поставил у себя на письменном столе. Теперь она была всегда со мной. Но я жаждал новой встречи с ней. Сколько раз я ездил по этому маршруту, вглядываясь в лица пассажиров, в надежде увидеть ее. Но ее не было среди
них. Так прошло все лето.

ЛИКА.

Лика – это мое не настоящее имя. Полное мое имя Анжелика. Я терпеть не могу это имя, а тем более Анжела. Почему-то все, услышав мое полное имя, вспоминают Мишель Мерсье в сериале про Анжелику. Поэтому я предпочитаю вторую половину своего имени – Лика. Оно мне как-то больше по душе. Мне 27 лет, я не замужем, работаю операционной медсестрой в районной больнице.

В тот вечер, когда я увидела его, мы с девочками из нашей больницы в ресторане отмечали день рождения Маши. Кавалеров с нами не было, хотя у Вики был свой парень, и, по ее словам, у них дело близится к свадьбе. Галя тоже встречалась с парнем, но кроме регулярных походов в кино дальше дело у них не шло. Маша два года как разошлась со своим мужем, и больше ни с кем не встречалась. У меня же вообще никого не было. Хотя я не считаю себя дурнушкой, но с парнями мне как-то не везет. Особенно при моей работе. Если у сестер, ухаживающих за больными в палатах, есть хоть какая-то возможность познакомиться с интересным парнем или мужчиной, то я их вижу только на операционном столе. Им, конечно, в это время не до меня, а мне не до них, особенно когда они под наркозом. А в электричках и автобусах я знакомиться боюсь. Боюсь нарваться на маньяка. В рестораны хожу редко и, в основном, только с подругами. На дискотеки тоже не хожу, не
тот уже возраст.

Мы сидели за отдельным столиком недалеко от эстрады и шумно веселились. Вначале заказали пару бутылок шампанского, а потом Маша достала из сумочки стеклянную фляжку чистого медицинского спирта. И она уговорила нас попробовать, так называемый, коктейль «Белый медведь» - шампанское со спиртом. Я вам скажу, это настоящая атомная бомба. Действует он сногсшибательно в прямом и переносном смысле. Нам стало сразу весело, мы смеялись, шумно болтали, не слушая друг дружку.

И тут вошел он. Он сразу привлек мое внимание, хотя я была уже хорошо навеселе. Это был мужчина лет тридцати, высокий, чернявый, с пышными густыми вьющимися волосами, густыми черными бровями и черными, как уголь, глазами на белом, как у женщ ны, лице. В нем чувствовалась какая-то необузданная мужская сила и сильный характер.  Он спокойно стоял, оглядывая зал. Наши взгляды встретились. Сразу я почувствовала в его взгляде какую-то магическую силу и огромное притяжение. Мне вдруг страшно захотелось оказаться рядом с ним. Он прошел в зал и, спросив разрешение у сидевшей там пожилой пары, занял свободное место за столиком, недалеко от нашего. Мы с ним оказались обращенные лицом друг к другу. И теперь наши взгляды постоянно встречались. При этом я опускала глаза, но как только поднимала их, стразу натыкалась на его взгляд.
Когда оркестр заиграл медленный танец, незнакомец поднялся со своего места и подошел к нашему столику.

- Девушки, - заговорил он с каким-то мягким южным акцентом, - можно, я на пару минут украду вашу подругу?
Затем он повернулся ко мне и протянул руку, помогая встать, одновременно спрашивая: «Разрешите вас пригласить?» Сделал это он так красиво и галантно, что отказать ему не было никакой возможности. Мы подошли поближе к эстраде и присоединились к танцующим. Танцевать с ним мне было приятно. От него пахло дорогим мужским одеколоном. Некоторое время мы танцевали молча, а потом он заговорил.

- У вас какое-то мероприятие? А почему только одни девушки?
- Да, у одной из нас день рождения?
- Надеюсь, не у вас.
- А почему вы так решили?
- Просто интуиция. На именинницу вы не похожи.
- А чем же должна выделяться именинница?

Но ответить он не успел, танец закончился. Он проводил меня на свое место и поблагодарил, пододвигая стул. Затем вернулся за свой столик. Девчонки с завистью поглядывали на меня. Еще бы, такой красавец. Мы продолжали веселиться. Оркестр сыграл еще несколько танцев. Мой кавалер, теперь я его уже считала своим, ни с кем больше не танцевал. Оркестр ушел на перерыв, а затем, когда вернулся, на первый же танец мужчина пригласил меня снова. При этом, еще сидя за столом, поймал мой взгляд и поклонился, вопросительно глядя на меня. Я утвердительно кивнула головой и поднялась со стула. Черные глаза его радостно вспыхнули. На этот раз мы танцевали быстрый танец. Танцевать я люблю и умею это делать хорошо. Чувствовалось, что ему нравиться танцевать со мной. Но оркестр играл так громко, что разговаривать было просто невозможно, а мне хотелось поговорить с ним и познакомиться поближе. Танец закончился, и мы вернулись к своим столикам. Я увидела, как мужчина подозвал к себе официанта и что-то ему сказал, показывая на наш столик. Через несколько минут тот вернулся с бутылкой шампанского, при этом сказав, что это подарок от того столика, где сидел незнакомец. Мы с девчонками дружно поблагодарили, кивая головами. Девчонки многозначительно посмотрели на меня, и, как по команде, подняли большие пальцы. И уже на следующий танец, как только он поднялся со своего места, я уже встала и сама. Теперь до самого окончания вечера Димитру танцевал только со мной. Когда мы собрались уходить, он предложил меня проводить. Я простилась с девочками и отправилась с ним.

Когда мы вышли из ресторана, Димитру предложил взять такси, но я отказалась. До вокзала идти пешком было минут 15, и мне хотелось пройтись, подышать свежим воздухом, и что греха таить, подольше побыть с моим новым знакомым, поближе познакомиться. Он мне понравился, и мне очень польстило то, что он сразу обратил именно на меня внимание.

- Такси не нужно, идти здесь недалеко, минут 15 до вокзала.
- Вы куда-то уезжаете?
- Нет, - улыбнулась я, - я еду домой. Просто я живу не в городе, домой поеду на электричке.
- Давайте я поеду с вами.
- Нет, это будет лишнее. Сейчас уже поздно, электрички ходят редко, потом как вы домой доберетесь. Достаточно будет проводить меня до вокзала, за что я буду и так вам благодарна.
Мы спустились по ступенькам на площадку перед рестораном и пошли по тихим улицам ночного города. Димитру взял меня под руку.
- Так вы работаете в городе, а живете в пригороде? – поинтересовался мой спутник.
- Да, работа по специальности мне досталась только в городе, а с детства я живу в пригороде.
- А кем вы работаете?
- Операционной медсестрой в районной больнице.
- Да, работка не из легких… И как вы это все переносите? Постоянно видеть кровь, страдания. А если еще вообще человек умирает на операционном столе.
- Бывает всякое, но я привыкла. Одно сознание того, что спасаем людей, возвращаем жизнь и здоровье, заставляет забыть о трудностях и усталости.
- Конечно, это благородная профессия. Но хирургом я бы стать не смог.
- А кем вы работаете?
- Сейчас я не работаю, очно учусь в аспирантуре.
- А по какой специальности?
- Я занимаюсь правом. Планирую в дальнейшем стать адвокатом и открыть свою собственную адвокатскую контору.
- Солидно… А родом вы откуда?
- Я из Молдавии, из городка Бельцы. Лика, а почему  у вас такое странное имя? Я еще не встречал ни разу такого.
- Лика, это сокращенное от Анжелика. А я не люблю свое полное имя. В детстве папа с мамой звали меня Лика, а потом и друзья тоже.
- Значит? и я буду вас так называть. Лика, а можно на ТЫ? Мы вроде бы еще не очень старые.
- Хорошо, можно я вас, простите, тебя буду звать просто Дима?
- Конечно, можно. По правде говоря, мне оно тоже не нравится. К сожалению, не мы сами себе выбираем имя.

Так за болтовней мы подошли к вокзалу. Взглянув на табло, я убедилась, что очередная электричка ушла 5 минут назад, а следующая будет только через 40 минут. Арельская ночь была прохладной, на улице долго оставаться не хотелось, и мы зашли в зал ожидания. В зале никого не было и было полутемно, тускло горели только две лампочки по углам зала. Мы сели на скамейку и продолжили нашу беседу. Димитру все время пытался уговорить меня проводить до самого дома, но я не согласилась. Простились мы у вагона. На прощанье он попросил у меня номер моего телефона.

В это позднее время в электричке народа было мало. Я села одна в углу у окна, и пока мы ехали до моей станции, я вспоминала события сегодняшнего вечера. От выпитого в голове еще немного шумело и все казалось не вполне реально. Но реально было то, что я, как девчонки говорят, «закадрила» мужика. Раньше мне это никогда не удавалось, а тут получилось само собой. Интересно, - думала я, - позвонит он мне, или просто для приличия он взял мой телефон? Хорошо,  а если позвонит, то что? Позовет на свидание? Так идти на него или не идти? К чему это приведет, каковы его намеренья? Может быть, у него в Молдавии там жена и куча детей. Ведь не мальчик уже. Такого красавца бабы не упустят.
Ну, ладно, - подумала я, - сейчас ничего решать не буду, там будет видно. А если еще позвонит. Но в тайне мне все-таки хотелось, чтобы он позвонил.

В понедельник на работе девчонки меня атаковали вопросами: Ну как? Кто он такой? Откуда? Чем занимается? Как прошел у вас вечер? Свидание назначил? Я отвечала сдержано. Рассказала, что он аспирант, учится, будущий адвокат, сам он из Молдавии. Свидание не назначал, но взял номер телефона.

- Пока не звонил? - интересовалась Галя.
- Не приставал? – спрашивала Марина.

Я отвечала односложно. Сама толком не знала, позвонит он или нет. Так прошел весь понедельник. Димитроу не звонил. Я немного приуныла. Во вторник, когда уже заканчивался рабочий день, девчонки вдруг прилипли к окну, выходящему во двор больницы, и заорали:

- Лика, иди бегом сюда. Посмотри, вон твой кавалер с букетом вышагивает во дворе, тебя дожидается.

Я взглянула в окно. Действительно, там во дворе был Димитроу. Он был нарядно одет в светло-бежевый костюм, белоснежной рубашке с темно-коричневым галстуком с блестками. В руках у него был большой букет, завернутый в блестящую пленку. Глаза его постоянно бегали то по окнам больницы, то по входной двери. Глазами он буквально ощупывал каждую выходящую женщину.  Мое сердце радостно подпрыгнуло и на щеках
появился румянец. Как он меня нашел, - мелькнула мысль у меня, - ведь я не говорила, где именно я работаю. А впрочем, я же сказала ему, что работаю в районной больнице, а в городе их не так уж много. Значит, он сумел вычислить, где я работаю. И тут мелькнула уже другая мысль. Ведь я одета совсем не для свидания, ни прически, ни макияжа достойного. Может быть, тихонько улизнуть через кухню, - мелькнула предательская мысль. Нет, это будет совсем по-детски.

- Лика, давай я тебе по-быстрому сделаю прическу, - предложила Маринка.
- Возьми мои туфли, - предложила Галя. У тебя 38-й?

Девчонки суетились вокруг меня, собирая на свидание. Общими усилиями привели мой внешний вид в, более ни менее, приемлемое  состояние.

В шесть часов, кода закончился рабочий день, я вышла из дверей больницы. Димитроу сразу узнал и буквально бросился ко мне. - Здравствуйте Лика. Я едва дождался вас, - сказал он, вручая букет.

- Спасибо, Дима. Я очень люблю цветы, но зачем такие затраты?
- Не стоит благодарности, и затраты не так уж велики. Каковы ваши планы не сегодняшний вечер?
- После работы я собиралась домой. Я же не знала, что вы, то есть ты, встретишь меня. Мог бы позвонить, я же дала тебе свой телефон.
- Я звонил… Где-то в районе 12-ти часов дня, но абонент был недоступен.
- Ммм… Прости, я просто забыла. В это время я была на операции, и телефон на это время я выключаю, а потом включить забыла. А как ты меня нашел?
- Просто вычислил. Так ты свободна этим вечером? Мы могли бы куда-нибудь сходить.
- А куда?
- Можно в кино, можно в ресторан, можно просто погулять.
- Нет уж, от ресторана меня, пожалуйста, уволь, а  в кино – это опять в помещении да еще с этим букетом, Давай уж лучше погуляем на свежем воздухе, пока не замерзнем.
- Дело хозяйское, было бы предложено. Гулять так гулять. Так куда пойдем?
- Давай побродим по улицам, потом свернем на набережную. Люблю я это место.

Димитроу взял меня под руку, и мы пошли по улице. Был конец рабочего дня, и на улицах было многолюдно. Встречные прохожие с интересом поглядывали на нашу пару. Высокий черноволосый красавец-мужчина со стройной блондинкой с огромным букетом привлекали общее внимание. Мне было лестно чувствовать, как встречные женщины с завистью смотрели на меня из-за моего спутника. Я шла гордая и счастливая, может быть, впервые за много лет. Мой спутник о чем-то постоянно говорил, я его слушала, не вникая в смысл сказанного, занятая своими мыслями. Мы прошлись по нескольким улицам, а потом свернули на набережную. Летом здесь бывает чудесно, но сейчас было пустынно, от реки веяло прохладой, все-таки это был только апрель.

- Давай посидим немного на скамейке, - предложила я. Галкины туфли были мне немного тесноваты, да еще на высоком каблуке. Я не привыкла ходить на таких высоких каблуках, и ноги быстро устали. Мы уселись на садовую скамейку недалеко от парапета, тянущегося на всем протяжении вдоль реки. Мой спутник продолжал о чем-то возбужденно рассказывать, но мне это было не интересно.

- Дима, расскажи мне, пожалуйста, о себе, - попросила я.
- Что именно тебя интересует?
- Расскажи о своем детстве, о семье, о родителях, о ваших обычаях, пристрастиях. Мне все интересно.
И он стал рассказывать.

ВАЛИМ

Я безуспешно искал ее всё лето. И уже наступила осень. Октябрьским дождливым вечером я возвращался домой на своей старенькой шестёрке. Было еще только 6 часов вечера, но на улице было темно из-за низкой облачности и дождя. Уличное освещение ещё не включили. Улицы были пустынны. Редкие прохожие под зонтиками быстро перебегали дорогу и спешили по своим делам. Ехал я не спеша. Впереди показался перекресток. Под зеленым фонарем светофора высветилась цифра «8». Я понял, что не успею пересечь перекресток на зеленый свет, поэтому поехал медленнее. Подъезжая к светофору, я заметил одиноко стоящую женщину в светлом пальто под зонтиком, ожидавшую когда загорится зелёный свет. У зебры, в том месте, где стояла женщина, на проезжей части образовалась огромная грязная лужа. Когда мне оставалось уже метров 20 до перекрестка, вдруг откуда-то не возьмись сзади на огромной скорости выскочил джип. Он, включив правый поворот, обогнав меня, рванулся к перекрестку, стараясь успеть проскочить его на желтый свет. При этом он на большой скорости пронесся по луже, окатив женщину с ног до головы целым фонтаном грязной воды. Проскочив перекресток, он свернул направо и скрылся вдали. Женщина даже не успела опустить зонтик, чтобы прикрыть хотя бы лицо от потока грязной воды. По светлому короткому пальто цвета слоновой кости, светлой юбке, колготкам, белым сапожкам стекали ручьи грязной воды. Даже у нее на лице была грязь. Она в ужасе застыла на месте, не зная, что дальше делать. Я подъехал к тому месту, где она стояла, прижался к бордюру и остановился. Нагнувшись, распахнул правую дверцу и сказал:; «Садитесь в машину, я отвезу вас домой». Она растерянно оглянулась вокруг и робко сказала первое, что пришло ей в голову:

- Так я испачкаю вам машину.
- Ничего, протрем, - успокоил я ее.

Она села в машину, и прикрыв лицо рукой, заплакала. В полутьме я не успел рассмотреть ее лицо.

- Вы, пожалуйста, успокойтесь и скажите куда вас отвезти.
- Я даже не знаю, как мне быть . Домой никак нельзя. Домой ехать, это вокзал, электричка… А я в таком виде…

И снова заплакала.

- В таком случае поехали ко мне. Замоете грязь, почиститесь, подсушитесь и будете, как новенькая.
- К вам? - с сомнением в голосе спросила она.
- Да, ко мне. Я живу один и здесь недалеко. И, пожалуйста, не волнуйтесь. Даю вам слово, что не буду покушаться на вашу честь.

 Она отняла руку от лица и повернулась ко мне. Я буквально остолбенел. Это была она.

ЛИКА

Дома я рассказала маме о том, что случилось сегодня со мной. Когда я дошла до того места, как я оказалась в доме незнакомого мужчины, мама с тревогой спросила:

- Дочка, как ты могла решиться?
- А что мне оставалось делать? У Галки гости, целая компания. Как я появлюсь там в таком виде? А домой ехать? Это опять на автобусе, сидеть на вокзале, ехать в электричке. Вся грязная , от меня люди будут шарахаться.
- Это правда, сказала мать. – А я бы не решилась.
- А он оказался вполне благородным и порядочным мужчиной. Он даже не сделал и попытки ухаживать за мной.

Ночью, уже лежа в своей кровати, я снова и снова перебирала в уме события сегодняшнего дня. Надо же! И как это меня так угораздило? Оставалось совсем уже недалеко, всего два квартала до дом Галки, а тут подвернулся этот чертов джип. Вот скотина! Понакупают себе дорогих машин и чувствуют себя хозяевами на дорогах. Ездят, как хотят. Жаль, конечно, пальто. Придется отдавать его в чистку. Юбку я выстираю, а пальто жалко. Я и одевала его всего пару раз.

И тут я вспомнила о Димитроу. Встретились мы с ним, поиграли в любовь и разбежались. А ведь все начиналось так красиво. Было все: стихи, розы, шампанское, все, как полагается, все как у людей. Так почему же все разладилось, все куда-то кануло? Неужели за 4 месяца мы успели надоесть друг другу? Или причина в чем-то другом? Когда же начался спад в наших отношениях? Это было в конце мая. Мы собирались с ним в субботу пойти в театр. Я так собиралась, готовилась появиться в театре с таким красавцем мужчиной. Но он не п явился, телефон его не отвечал, я не знала что делать. Не появился он и в воскресенье. Только в понедельник встретил меня после работы, как ни в чем не бывало, и на мои расспросы толком так ничего и не ответил. И с тех пор пошло. Он все чаще наплевательски стал ко мне относиться. Мне все больше стало казаться, что я ему нужна была только для постели. Последнее время он вел себя, как настоящий самец. Все реже мы с ним куда-нибудь ходили. Придет, пожрет и тянет в постель. Чем ближе у него дело шло к защите диссертации, тем прохладнее становились наши отношения. А потом, когда он защитился, так вообще уехал в свою Молдавию, и уже целый месяц нет от него ни слуха ни духа. Видимо, ему просто нужна была женщина на время учебы в аспирантуре. А может быть я и сама виновата, постоянными намеками, предлагая как-то определиться с нашими отношениями? Мужчины этого не любят. Они считают, что они должны звать женщину замуж, а не наоборот. Женщины должны делать вид, что вовсе не хотят выходить замуж, или, по крайней мере, сомневаются, стоит ли сейчас это делать. Мужчина должен упрашивать женщину, обещать ей золотые горы, любовь до гроба. И тогда она может милостиво согласиться. Такая вечная игра, правила которой выработаны с времен Адама и Евы. А если женщина сама намекает, мол не пора ли уже сдалать предложение, это может спугнуть мужчину. Вот, видимо, я так и спугнула Димитроу. Что меня к нему так влекло? Неужели грубая мужская сила? Неужели во мне, далекому потомку Евы, по-прежнему живет тяга к физически сильному мужчине? Это что, генетически так в нас заложено? А вот Вадим, он совсем не такой. Физически он, конечно, уступает Димитроу. Но в нем есть что-то, другое, какая-то внутренняя сила. Он умнее, деликатнее, обходительнее, и наконец, порядочнее. С ним как-то легко с первой минуты знакомства. Побыв с ним рядом полчаса, не хочется расставаться. Но он странный какой-то. Живет один, как монах. Ни малейшего
признака присутствия женщины в его квартире я не обнаружила. В квартире идеальный порядок и чистота. Мой портрет у него на столе, говорит, что для него это образ идеальной женщины, а сам не сделал ни малейшей попытки… Я бы, конечно, ему ничего не позволила, но как-то даже обидно. Что для него важнее образ на фотографии или реальная живая женщина? Что, я ему совсем не интересна? А почему он был должен с первой встречи приставать ко мне? Неужели я так испорчена, что у меня появляются такие мысли? И тут я вспомнила турецкую поговорку о том, что порядочная женщина должна даже от петуха бегать. Неужели я уже перестала верить в обыкновенную порядочность людей? Но почему он все-таки не поинтересовался адресом больницы, где я работаю, не спросил моей фамилии, не попросил номер телефона? А ведь он ничего. Конечно, он не Димитроу, но мужчина интересный, да еще такой правильный. С этими мыслями я и уснула.

Утром, как всегда, в 6 часов меня разбудил будильник. Начиналась новая трудовая неделя. Нужно было подниматься, собираться и бежать на электричку на 7 часов. За сборами я совсем забыла о вчерашнем приключении. Но когда я вышла из дому, то обнаружила у нашей калитки знакомую шестерку. В ней сидел Вадим. Он открыл дверцу и приветливо помахал мне рукой. Я подошла к нему.

- Доброе утро. Садитесь, я подвезу вас. Чего вам бегать по электричкам.
- Доброе утро. Спасибо, конечно, но как вы тут оказались?
- Да вот ехал мимо, решил заехать подвести вас…
- Не врите, пожалуйста. Я же понимаю, что вы специально приехали за мной. Послушайте, Вадим, я не давала вам малейшего повода ухаживать за мной. Спасибо вам за вчерашнее. Вы очень меня выручили. Я очень благодарна вам за это. И то, что я оказалась в вашей квартире, это был выход из моего безвыходного положения. Но это не дает вам право в дальнейшем искать встречи со мной.

Он сразу как-то погрустнел, замкнулся, поджал губы, молча включил двигатель и мы поехали. До самой больницы он не проронил ни слова. И я тут же пожалела о том, что так резко его отбрила. А ведь мне хотелось совсем не этого. Глупая моя гордость заставила повести себя так. Видимо, поэтому из-за нее я всегда так одинока.

Мы подъехали к больнице, он молча вышел, открыл дверцу с моей стороны, я вышла из машины. Он угрюмо буркнул: «Досвидания» и вернулся в машину. Я пошла по направлению к зданию больницы, а он некоторое время еще постоял. У самых дверей я обернулась и посмотрела в его сторону. Наши взгляды встретились. Сколько в его глазах было грусти и тоски, что мне стало не по себе. Что же я наделала?

ВАДИМ

Естественно, холодный тон Лики, обрушился на меня словно холодный душ. Мне казалось, что между нами уже установились более теплые отношения. Сегодняшнее ее поведение  оказалось совершенно не таким, каким оно было вчера. Лика дала мне понять, что между нами ничего не может быть. Ну, и что же я хотел, есть ли у неё, действительно, есть мужчина или молодой человек, с каким она встречается, то ее поведение вполне можно этим объяснить. Но почему-то мне не хотелось в это верить. Когда она вышла из машины и направилась к своей больнице, я загадал , если она обернется, всё у нас будет хорошо. В
последний момент она всё-таки обернулась. Это дало мне надежду. Я уехал, но всё-таки червь сомнений постоянно шевелился в моей душе. И я решил не сдаваться. Теперь я знал, где живет Лика и место, где она работает. И ещё я знал приблизительное время, когда она заканчивает работу.

Через несколько дней я подъехал к воротам больнице и с 5-ти до 7-ми часов прождал ее напрасно. То ли в этот день она вообще не работала, то ли ушла пораньше, а может быть, задержалась в этот день допоздна. Так или иначе, в этот день ее я не увидел. Через несколько
дней повторил попытку. Поставил машину недалеко от ворот больницы таким образом, чтобы мне, сидя в машине, хорошо было видеть двери, из которых она должна была выйти. От больницы до вокзала она могла проехать только на автобусе номер 8. Направляясь к автобусной остановке, она должна была обязательно пройти мимо меня. Я ждал ее уже больше часа. Наконец, двери открылись, и в них появилась Лика.  Она неторопливым шагом направилась в сторону автобусной остановки.

Вдруг откуда не возьмись из-за угла выскочил джип и прямо остановился перед Ликой. Из него вышли два мужчины и направились к женщине. Оба были явно кавказской национальности. Один из них, который постарше, был большого роста крупным и сильным, другой, помоложе, был поменьше ростом, и какой-то юркий и вертлявый. Они подошли к Лике  и о чём-то стали разговаривать энергично жестикулируя. Мне из моего наблюдательного пункта не слышно было о чём они говорили. Но по их поведению и ее еакции я понял , что они хотят ее затащить к себе в машину. Она активно сопротивлялась их
намерением, но они явно теснили ее к машине. И мне пришлось вмешаться. Я вышел из машины и направился этой группе у джипа.

- Ребята , оставьте женщину в покое, как можно спокойно, но твердо сказал я.
Оба мужчины, как по команде, повернулись в мою сторону.
- А ты кто такой, чего лезешь не в свои дела?
- Я сказал оставьте женщину в покое.
- А то что будет?
- Нехорошо, ребятам, видите, что женщина не желает с вами ехать.
- Это наше дело, желает этого она или не желает. Сейчас не желает, потом пожелает.
  - Вы же видите, что она не желает с вами ехать.
- А мы вежливо приглашаем.
- Приглашают совсем другим образом.
Во время этого разговора младший схватил Лику за талию и стал тащить в сторону джипа. Тут я уже не выдержал.
- Последний раз говорю, ребята. Оставьте женщину в покое.
- Ты что самый умный? И самый храбрый?
Я подошёл поближе и оторвал руку меньшего талии Лики.

Увидав это, старший замахнулся на меня, стараюсь ударить в лицо. Его огромный кулак так бы и обрушился мне в голову, но я успел отвернуться, схватив его руку, и используя инерцию его удара, дернул за руку дальше вперед, вертанул его через спину и приложил спиной к земле. Ударом ребра ладони по шее, его отключил на некоторое время. Младший откуда-то выхватил нож и рванулся ко мне . Нас разделял лежащий на земле мужик . Младшему ничего не оставалось делать, либо приблизиться ко мне, перешагнув лежащего,  либо обойти его. Он размахивал ножом из стороны в сторону стараюсь им задеть меня. Но приблизиться ко мне ему мешало тело его товарища, а лезвие ножа было не достаочно длинным, чтобы достать меня. Когда он всё-таки решился перешагнуть, то опустил глаза на несколько мгновений. Этого мне хватило, для того чтобы ударом носка ботинка по его запястью выбить нож. Ударом кулака правой руки ему в подбородок, вывел его из строя. Удар был настолько сильным, что он перелетел через лежащее тело и рухнул спиной на землю, ударившись головой. Таким же ударом левой руки по шее, я обездвижил и его. Затем у старшего я вытащил из брюк поясной ремень, связал ему руки сзади, загнул ноги и связал все вместе одним ремнем. Таким образом, устроил, как у нас говорили в Чечне, так называемые «салазки» . Тоже самое я проделал с младшим. Связанный таким образом человек никак не в состоянии освободиться самостоятельно. Схватив за шиворот старшего, остающегося до сих пор в октлючке, я поволок его к джипу. Водитель джипа не предпринял даже попытки выйти из машины. С трудом я запихнул тяжеленное тело мужика на заднее сидение джипа. Но на сидении он не удержался и рухнул рядом на пол машины. Второго тащить было уже легче.  Потом я  крикнул водителю:

- Если через 30 секунд вас здесь не будет, я пропорю тебе все колеса! И чтобы больше нос сюда не совали!

Ему хватило и 10 секунд. Джип моментально скрылся за углом. Я подобрал нож и, потирая ушибленную руку, подошел к Лике . Она бледная, с широко раскрытыми глазами, стояла, как вкопанная, наблюдая за этой сценой.

- Вадим, как вы … как ты… Ты как Рэмбо. Подобные драки я видела только по телевизору в боевиках. Где ты научился так драться?
- Чечня всему научит. А как ты?
- Я сейчас ничего, а вначале сильно испугалась.
- И было из-за чего. Ты знаешь, что они бы с тобой сделали?
- Могу себе представить.
- Они затащили бы тебя в свою хату, вкололи бы наркотик, а потом всей компанией … Ну сама понимаешь что сделали. А потом твой труп нашли бы в реке, или вообще где-нибудь закопали. Ненавижу этих гадов! Своими руками вырезал бы их до единого.
- Вадим, мне даже страшно за тебя. Ты так обозлен.
- Да вот такими ножами они наших ребят… Возьми себе его на память. Мне не надо, у меня уже два таких есть.

Я отдал ей нож, она положила его к себе в сумку.

 - А сейчас я отвезу тебя на вокзал. Прости, домой сегодня отвезти тебя не могу. У меня еще много сегодня дел.

Она села в машину и мы двинулись к вокзалу. Долго она молчала, а потом заговорила.

- Вадим, я до сих пор не могу прейти в себя. Как же ты ловко с ними расправился. А по виду твоему и не скажешь.
- В Чечне и не такое приходилось. А вот навыки уже потихоньку теряю, нужно поддерживать форму. Ходить нужно в спортзал, а то уже реакция не та и силенки поубавилось. Хорошо, что эти двое лохами оказались.
- Ты опять выручил меня. А я прошлый раз тебе такого наговорила. Это моя проклятая гордость… Ты прости меня, пожалуйста.
- Чего уж там. Ты абсолютно была права. У тебя есть свой мужчина, а тут я подкатываю. Сразу поставила меня на свое место.
- Да нет у меня никого…

Я хотел спросить ее, а как же надпись на фотографии, но не решился. А тут мы уже подъехали к вокзалу. Остановил машину, выключил двигатель. Лика повернулась ко мне, нагнулась, поцеловала меня в щеку и, сказала быстро: «Спасибо за все и до свиданье», выпорхнула из машины и скрылась в дверях здания вокзала. Прошло, по крайней мере, минут пять, прежде чем я включил двигатель и двинулся с места.

ЛИКА

Это случилось как раз во время моего дежурства. Вера ушла в декрет, а Галя и Зина, медсестры хирургического отделения, остались вдвоем, и им приходилось дежурить через сутки. Они попросили меня на время подменить Веру, пока не найдут ей замену. Я согласилась, тем более, что дежурить мне приходилось только ночью. Мое дежурство начиналось, на редкость, спокойно. Больных в отделении было немного, в основном, все выздоравливающие. Только был один тяжелый после сегодняшней операции. Я с вечера, как
положено, разнесла по палатам все лекарства, разогнал курящих в туалете и спокойно села за столик дежурной читать свой любимый журнал. В 10 часов вечера прошлась по палатам, выключила свет, оставив только дежурный, подошла к послеоперационному больному. Он спал. Потрогала лоб, температуры не было, значит все идет как надо. Прошлась по коридору. В этот момент мое внимание привлек свет фар въезжающей во двор больницы машины. Это была полицейская машина. Она ехала быстро, с включенной мигалкой, но без сирены. Она быстро подъехала ко входу в травматологию. Из нее выскочили два полицейских, быстро вытащили какого-то мужика и, не дожидаясь носилок или каталки, потащили его к двери отделения. Дверь была уже открыта и на пороге стояла дежурная медсестра.

- Бедняга, подумала я, еще одному стало плохо. Может быть это пьяный? Нет, пьяного не повезут в травматологию. Значит, что-то серьезнее. И тут у меня словно что-то кольнуло в сердце. За свою жизнь я видела столько болей и страданий, что должна была бы уже привыкнуть. Но тут почему-то я вдруг посочувствовала этому мужику.
В это время зазвонил телефон на столике дежурной. Я взяла трубку. В трубке раздался голос Риты, дежурной медсестры из травматологии.

- Лика, это к вам. Проникающее ранение в брюшную полость. Больной потерял много крови. Я успела поставить капельницу, его уже везут к вам. Вызывай хирурга. Кто сегодня дежурит? Федосеев или Ямпольский?
- Уже звоню. Полицейские еще не уехали?
- Нет.
- Задержи их. Я сейчас найду адрес, и пусть они привезут Федосеева. Скажи, что это срочно. Пока врач будет добираться, потерпевший может умереть.

Через пару минут полицейская машина умчалась за доктором. А в это время на каталке привезли пострадавшего. Я стала готовить все к операции.

Подошла к больному и стала снимать с него одежду. Рубашка была задрана и вся в крови. На животе, левее пупка зияла рана. Из нее сочлась кровь и сукровица. Обильного кровотечения уже не было. С помощью охранника сняли с него одежду. При этом верхнюю часть пришлось разрезать, иначе ее было просто не снять. Полностью обнаженного перенесли на операционный стол. Больной был без сознания, пульс был слабый, но четкий, и я решила проверить реакцию зрачков на свет. И тут только я внимательно взглянула в лицо больному. И мое сердце замерло – это был Вадим. Все остальное было, как в тумане. Я
не помню, как приехал врач, как он мыл руки, как проходила сама операция. Я все делала, как заводная, машинально, заученными движениями. А в мыслях было только одно – это же Вадим. Я прекрасно понимала, что все это произошло из-за меня. За то, что тогда Вадим вступился, не дал чеченцам увезти меня с собой и так круто с ними обошелся, они отомстили ему. Чувство вины перед этим человеком не покидало меня. Я поклялась себе, что сделаю все от меня зависящее, чтобы он остался жив и скорее стал  на ноги.
По моей команде после операции больного перенесли в реанимационную палату, и весь остаток моего дежурства до самого утра я провела рядом с ним. Вадим был без сознания, он никак еще не отходил от наркоза. Я всматривалась в его бледное лицо, и сердце
больно сжималось. Сама не знаю почему, но этот человек сразу стал для меня дорог. Я постоянно проверяла его пульс, следила за его дыханием. За всю ночь я так и не сомкнула глаз, а утром для меня начинался новый рабочий день. В перерывах между операциями я забегала в палату к Вадиму. Он по-прежнему был без сознания. Первое переливание крови сделали ему еще на операционном столе, но ему требовалась еще кровь. У него была редкая группа крови – первая с отрицательным резусом. Запасов такой крови в больнице у нас было не много и они скоро закончились. Ждать, пока ее доставят из медицинского центра было нельзя. Кровь требовалась срочно. Из всего нашего медицинского персонала нашей больницы такая кровь была только у меня. И я без всяких колебаний согласилась на прямое переливание крови. К его кровати пододвинули поближе свободную кровать и уложили меня рядом, и началось переливание из вены в вену. После этой процедуры я хотела уехать домой, но доктор не отпустил меня, и не смотря на мои протесты, заставив лежать здесь же в палате рядом с Вадимом, восстанавливать силы. Ему даже пришлось отменить операцию, назначенную в этот день на после обеда. И я особенно и не возражала. Можно было отдохнуть и выспаться, а самое главное, я была рядом с Вадимом.

Вадим

Сознание возвращалось медленно. Вначале вернулся слух. Из пелены темноты и мрака я услышал какой-то шум и приглушенные голоса. Сообразил, что шум – это обычный шум городской улицы, он доносился откуда-то справа. Слева слышны были шаги и негромкие голоса. Попытался открыть глаза. Это удалось с трудом. Взгляд уперся в белый потолок. Удалось сфокусировать зрение. Свет в комнату проникал справа. Было довольно светло. Значит сейчас день, - появилась первая  осознанная мысль. Попытался повернуть голову, но это сразу не удалось. Скосил глаза и увидел окно, вернее их было в комнате два. Моя кровать была прямо у окна. Скосил глаза влево. Там было еще три кровати, но на них никого не было. Попытался шевельнуть руками. Это получилось, но с большим трудом. Удалось пошевелить пальцами ног. Хотел согнуть ноги в коленях, но сильная боль отдалась в животе, и я оставил эту попытку. Слева рядом с кроватью стояла стойка с перевернутой бутылкой, от которой вниз спускалась полиэтиленовая трубочка, которая заканчивалась иглой, воткнутой мне в левую руку в районе локтевого сгиба. Капельница, - подумал я. Значит, - подумал я, сейчас я нахожусь в больнице. Как я сюда попал и когда? Голова от слабости кружилась, и мысли в голове ворочались медленно. Постепенно начал вспоминать.
В тот вечер я возвращался из клуба, где проходило ежеквартальное собрание ветеранов афганской и чеченской войн. Время было половина одиннадцатого. Я шел по плохо освещенному переулку. Впереди заметил джип, стоящий слева у дороги. Номера видно не было, он был залеплен грязью, да и не интересовал меня его номер. Мое внимание
привлек только рисунок на заднем пыльном стекле, очевидно, нарисованный пальцем. Это была улыбающаяся мордочка – смайлик. Я подошел поближе, и вдруг обе задние дверцы машины, словно по команде, распахнулись и из нее на дорогу выскочили двое. Один амбал, настоящая горилла, метра под два ростом, другой поменьше, но тоже крепыш. Они явно ожидали меня, и сразу пошли мне навстречу. Того, кто был поменьше, я узнал сразу. Это я тогда его первого вырубил и затолкал в машину. Я сразу понял, что ничего хорошего эта встреча мне не сулит. Они шли явно не с намереньем попросить у меня закурить или спросить время. Я приготовился, но понимал, что на этот раз преимущество в массе и силе
на их стороне. В прошлый раз я использовал фактор внезапности, но на этот раз мне использовать его не удастся.

- Привет, дарагой, - обратился ко мне тот, что поменьше. – Как поживаешь?
- Спасибо, вашими молитвами, - стараясь как можно миролюбивей, ответил я.
- Мы Аллаху за неверных не молимся.
Я просто пожал плечами.
- Зачем же ты так некрасиво обошелся с нашими братьями? – на этот раз спросил меня гориллообразный.
- А зачем они приставали к моей невесте?
- Они к ней не приставали, просто приглашали покататься.
- Так не приглашают.
- Ты что, нас будешь учить, как это делать?
- Если не умеете по-человечески, можно и научить.
- Это мы сейчас тебя будем учить!













С этими словами оба бросились на меня. Больший занес огромный кулак правой руки, целясь мне в лицо. Я поднырнул под его руку и решил использовать свой коронный удар снизу в челюсть. Но мой кулак просвистел мимо, едва задев его ухо. На удивление, детина оказался  ловким, он легко увернулся от моего удара и даже сумел использовать инерцию моего холостого удара, левой лапищей повернув меня к себе спиной. И тут же обеими руками обхватив мои руки, плотно прижав их к туловищу. Свои ноги он сжал, не давая возможности мне нанести ему удар каблуком в промежность. Я оказался упеленанный, как младенец. У меня не было возможности даже шевельнуться. Второй начал молотить меня, как боксерскую грушу, нанося удары в живот, в грудь. Я пытался отбиваться от него ногами, но это у меня плохо получалось, размахнуться ногой для удара не удавалось, так как я был прижат, как к стенке.

Вдруг откуда ни возьмись появился третий. Я узнал и его. Это был тот маленький с той нашей первой встречи.

- Дай-ка я! – крикнул он, отстраняя товарища. Он оттолкнул его, выхватил откуда-то из-за пояса кинжал и воткнул его лезвие мне в живот. Это стало неожиданностью даже для его сотоварищей. Громила даже выпустил меня. Когда малыш выдернул кинжал, я инстинктивно перехватил запястье его правой руки с кинжалом своей левой рукой, а правой схватил его руку чуть пониже локтя, и что есть силы, грохнул через свое колено. Кость сломалась, кисть повисла плетью, кинжал отлетел в сторону. Малыш завопил, тряся сломанной рукой. Его товарищи остановились, как вкопанные, не зная что делать дальше. В этот момент из-за угла появился полицейский уазик, осветив нас своими фарами. Заметив его, чеченцы подхватили вопящего малыша и буквально на руках потащили его к джипу. Через несколько мгновений джип уже скрылся из вида. Полицейские подъехали ко мне. Кровь из раны била струей. Я старался зажать рану рукой, но это плохо получалось. Вся рубашка ниже пояса и брюки промокли от крови. Я стремительно терял силы, в глазах темнело, голова кружилась и сам уже не заметил, как оказался лежащим на асфальте. Старший лейтенант подошел ко мне.

- Что тут у вас? Как ты?
- Плохо, пырнули кинжалом в живот. Нужно в больницу. Это чеченцы.
- Опять чеченцы! Ну, достали, скоты! Передушил бы всех своими руками! –
возмущался офицер.
- Старшой, найди их. Они на джипе, задний номер замазан грязью, но на заднем стекле мордочка смеющаяся, нарисованная пальцем. И еще, я нападавшему сломал руку. И кинжал где-то тут валяется. Только с ним осторожно, на нем его отпечатки пальцев.
- Сами знаем, не учи ученого, - огрызнулся старший лейтенант.
Он наклонился ко мне, пощупал живот, увидел лужу крови и заторопился.
- Митяй, ходь сюда! Быстро! Помоги занести его в машину!


Как тащили они меня, я уже не чувствовал. Время от времени, пока они везли меня, я то приходил в сознание, то отключался. В уши  доносился шум рации и постоянно звучащие обрывки фраз: «Операция перехват… джип с чеченцами … трое .. у оного сломана рука… мордочка на заднем стекле».

Эти воспоминания утомили меня, и я снова провалился в темноту. Очнулся я от того, что кто-то гладил меня по щеке. Я открыл глаза. На койке рядом со мной сидела Лика и нежно гладила меня по небритой щеке, на которой уже отросла приличная щетина.

- Зарос-то как, - с какой-то нежностью в голосе говорила она.

Если бы я не услышал ее голос, то подумал бы, что она мне просто пригрезилась. Как она здесь оказалась? – недоумевал я. - Почему она здесь? И где я вообще? Эти вопросы вертелись у меня в голове, но сил хватило только на то, чтобы произнести ее имя:

- Лика…
- Молчи, тебе нельзя разговаривать, - голосом строгой учительницы произнесла она, приложив палец к моим губам. – Очнулся, узнал, это уже хорошо.
- Где я? – выдавил я из себя непослушными губами.
- В больнице. Тебя привезли в полицейском уазике с проникающим ранением в брюшную полость. Ты потерял много крови и был без сознания. Тебе сделали операцию, и ты не приходил в себя уже несколько суток.
  - Сколько?
- Тебя привезли 2-го вечером, а сегодня уже 5-ое, значит, почти трое суток.
- Лика, а как ты здесь оказалась?
- Я работаю здесь. Я же тебе говорила, что работаю в районной больнице операционной сестрой.
- Значит мне повезло.
- Куда уж больше.
- И ты оперировала меня?
- Оперировал доктор, я только ассистировала.
- А там у меня серьезно?
- К счастью, не очень. Главное, что ни почка, ни селезенка не задеты. Кишечник пришлось немного подлатать. Но ты потерял много крови. Ладно, хватит болтать, тебе нужно лежать и набираться сил.

Она поднялась, поправила одеяло.

- Лика, не уходи, пожалуйста, ты для меня как лечебный бальзам. Я сразу лучше себя чувствую.
- Ну, мужики… - улыбнулась она, покачав головой. - Уже зачирикал. Значит, пошло на поправку. Ладно, я вечером еще зайду.

Когда меня перевели из реанимации в обычную  трехместную палату, в которой я по-прежнему оставался один, возможно, не без участия Лики,  она по полночи проводила рядом с моей койкой. Теперь она часто на дежурстве  подменяла своих подруг, чтобы больше времени проводить со мной,  за что я был ей бесконечно благодарен. И вовсе не потому, что это требовалось для моего выздоровления, а за то, что она была рядом со мной. Ее присутствие благотворно действовало на меня.

Закончив свои дела, она приходила ко мне в палату, садилась рядом на койку и мы вели бесконечные беседы, иногда далеко за полночь. Как-то она вдруг спросила меня:

- Вадим, я так и не поняла, ты был женат? Когда я была в твоей квартире, то не обнаружила малейшего присутствия женщины. Ты что, до сих пор оставался холостяком?
- Нет, Лика, я был женат, о чем я сейчас искренне сожалею.
- А почему вы расстались? Дети у вас были?
- Нет, детей не было. А почему мы расстались объяснить не так легко. Просто мы оба почувствовали, что мы совсем чужие друг другу, что наш брак был чистейшей ошибкой.

Я тогда только вернулся из Чечни. Мы с друзьями что-то отмечали в ресторане. Рядом с нашим столом девчонки из местного техникума отмечали день рождения свой подруги. Естественно, нашим ребятам было кого приглашать на танцы. Мы вскоре перезнакомились с ними. А кончилось тем, что мы подозвали официантов и попросили сдвинуть столы, и мы устроились  всей компанией за общим столом. Если у девочек на столе было довольно скромно, то наши ребята, вернувшись из Чечни с деньгами, не скупились. Стол ломился от дорогих блюд, выпивки и закусок. Рядом со мной оказалась смуглая черноглазая девчонка, похожая на цыганку. Мы с ней так лихо отплясывали рокенрол , потом познакомились. Звали ее Ая. В тот вечер я здорово набрался и очень плохо помнил, как я оказался с ней в одной постели в отдельной комнате их полупустого по случаю летних каникул общежития. И я, воспитанный родителями в старых добрых традициях, считавших по принципу: «после случившегося я просто был обязан на ней жениться», не мог поступить иначе. Родителям она сразу понравилась, да и мне самому она вначале нравилась, хотя была совершенно не в моем вкусе. Я не люблю брюнеток, а тем более черноглазых, в них, мне кажется, есть что-то дьявольское. Мне всегда нравились блондинки с голубыми глазами. Вот такие, как ты.

С этими словами я взглянул на Лику и погладил ее по руке. Она скромно опустила глаза. А потом продолжил.

- Мы поженились, вместе прожили почти три года. Вначале детей заводить не хотели, нужно было ей еще учиться, и хотелось пожить для себя. Потом уже когда решились, долго у нас ничего не получалось. А когда, наконец, получилось и она забеременела, у нас произошел  скандал, даже не помню точно из-за какого-то пустяка. Мы здорово поругались впервые за всю нашу совместную жизнь. Конечно, виноват был я, нужно было учитывать психику беременной женщины, а я, вечный правдолюб, доказывал свою правоту. Все-таки расшатанные на войне нервы сделали свое. Я психанул, ушел и дня два не возвращался домой, ночевал у друзей. Когда, раскаявшись, вернулся, то узнал, что она сделала аборт. Этого я простить ей не смог. Это стало причиной нашего разлада. И с тех пор пошло. Мы оба чувствовали, что больше любви у нас нет. Присутствие друг друга  нас только раздражало обоих. Нам лучше было быть врозь. И мы вскоре разошлись по общему согласию. С тех пор прошло уже три года. Я из квартиры выбросил все, что напоминало  мне о ней.

- И у тебя не осталось ни капельки любви к ней, ты ведь когда-то сильно любил ее? – как-то вкрадчиво спросила Лика.

 Я немного помолчав подумал и ответил.

- Нет, пожалуй, это не было настоящей любовью.  Представь себе, после войны, неустроенного быта вдруг оказаться в тепле, уюте, рядом с  красивой и всегда доступной женщиной. Тут всякое вообразишь себе, не только любовь. Поначалу мне нравилась ее ненасытность в любви.  Она готова была ею заниматься в любое время и в любом месте. Первые месяцы она буквально выматывала меня, я ходил, как тень.
А, да ладно. Что я голову тебе забиваю своими воспоминаниями, - вдруг спохватился я. – Лучше ты мне расскажи историю той фотографии, которая оказалась у меня.
- Что тут рассказывать, - вздохнув начала Лика. -  Обычная история обманутой девушки. Ни в школе, ни потом в медицинском училище я серьезно ни с кем не встречалась. Ребята  всегда считали меня недоступной красавицей и как-то побаивались меня, предпочитая встречаться с менее красивыми  и более доступными. И потом на работе ко мне подкатывали уже мужики, в основном, женатые. Годы шли, а моя жизнь не складывалась.  И вдруг я встретила такого красавца, который обратил на меня внимание. Он так красиво начал ухаживать за мной.  И, конечно, сердце мое дрогнуло. Я влюбилась и буквально расцвела. В это время я сфотографировалась в фотоателье. Фотография оказалась очень удачной, и я подарила ее Димитроу.

Лика замолкла, грустно задумавшись. Я спросил:
- И почему вы расстались?
- Мы встречались с ним полгода, пока он учился в аспирантуре. А потом уехал в свою Молдавию, и с концами. Ни слуху, ни духу уже полгода. Да уже за месяц до его отъезда я почувствовала, что у нас с ним ничего не получится. Он стал наплевательски относиться ко мне, грубить. Я поняла, что ему на время учебы нужна была просто баба. А жениться он вообще, видимо, и не собирался.

Лика умолкла,  и на глазах у нее появились слезы. Я взял ее за руку и  потянул к себе. Она как сидела рядом на кровати, так и привалилась рядом со мной. Я стал гладить ее полове, приговаривая:

- Бедная ты моя. Такое разочарование  тебе пришлось испытать. Боюсь, что ты после этого   вовсе разочаровалась в мужчинах.

Она несколько минут лежала молча, спиной прижавшись к моему боку. Ноги ее по-прежнему свисали  с кровати.  Я продолжал что-то еще говорить и гладить ее по голове. Потом она поднялась, вытерла слезы и молча села. Эти несколько секунд нашей духовной  и короткой физической близости показались мне настоящим счастьем. И тогда я окончательно решил, что сделаю все возможное, чтобы эта женщина стала моей.

Интенсивное лечение и присутствие Лики давали положительные результаты, я быстро набирал силы. Когда впервые я поднялся и сел на кровати, спросил вошедшую Лику:

- Лика, а где мои вещи?
- У нянечки в кладовке. Только они все пришли в негодность. Во-первых, они были все в крови. Во-вторых, когда привезли тебя без сознания ссильным кровотечением, раздевать тебя для операции было некогда, пришлось просто разрезать не тебе свитер, рубашку и майку. Они уже были пропороты ножом. Брюки сняли, но они сильно испачканы кровью.
 - А там в брюках были портмоне, ключи от дома и мобильник.
- Я сама не видела, но не волнуйся, если они были с тобой, то они сейчас в кладовке. У нас ничего не пропадает.
- Лика, ты можешь сделать доброе дело?
- Что еще?
- Не могла бы ты взять мои ключи в кладовке, съездить ко мне домой. (Помнишь, где я живу?), привезти оттуда чистую одежду, я скажу какую, и где она лежит, бритвенные принадлежности и зарядное устройство для мобильника?
- А что я за это буду иметь? – с лукавством спросила девушка.
- Я позову тебя замуж.

Это вырвалось как-то само собой, нелепо и не к месту, хотя было чистой правдой. Я уже пожалел, что сболтнул лишнего, особенно глядя на как-то сразу посерьезневшее лицо Лики. Улыбка, как и ее шутливый тон, сразу исчезли.

- Хорошо, пойду поговорю с нянечкой. Она может мне и не дать твои ключи.
- Тогда позови ее сюда, я при ней повторю свою просьбу.
Вечером Лика вернулась и привезла все, что я заказывал.
- Это возьми, сказала она, предавая мне целлофановый пакет, - а одежду я оставила в кладовке. В палате ее держать не положено.
- Спасибо, милая, сказал я, поцеловав ей руку.

Она как-то вопросительно посмотрела на меня, словно желая узнать в шутку или в серьез я тогда бросил реплику про замужество.

Через несколько дней к вечеру, где-то часов в пять в палату зашла Лика.

- К тебе посетитель.
- Кто?
- Не знаю. Какой-то пожилой мужик, похожий на чеченца. Будешь с ним говорить?
- Давай.

Я уже привык, что меня постоянно кто-то навещает. То следователь приходил, то ребята-коллеги.

В палату, осторожно ступая вошел мужчина лет пятидесяти –пятидесяти пяти, невысокого роста, с седой головой и черными усами. В его облике было что-то внушающее уважение. За время службы в Чеченской республике я успел насмотреться на разных чеченцев. Они были разные от звереподобных мужланов до миловидных, как девушки, парней, с белыми лицами и черными усами. Но всех их выдавал взгляд, взгляд черных глаз, почти всегда смотрящий на русских с едва скрывающей ненавистью. Но этот был не такой, я для себя окрестил его «обрусевший чеченец».

- Вадим Александрович? – обратился он ко мне.
- Да, я. Чем обязан?
- Меня зовут Мансур Магомедович. Зовите меня просто Мансур, я так больше привык. Я отец Садыка.
- Ааа… Понятно. Так что вы хотите?
- Вадим Александрович.
Я перебил его.
- Просто Вадим.
- Хорошо, Вадим. Я хотел бы с вами поговорить. Только можно не здесь? Я знаю, вы уже выходите, гуляете в больничном скверике. Можно там?

Весь его облик и манера говорить внушала невольное уважение. Я согласился. Мы вышли из здания больницы и направились в больничный скверик. Сели на скамейку. Вокруг не было ни души.

- Мансур, так что вы хотели мне сказать?
- Вадим, я хотел бы вас попросить забрать свое заявление.
Я недоуменно поднял брови.
- С какой стати? Он меня чуть не убил, не подвернись полицейский уазик, я бы там скончался от потери крови.
- Я все это знаю. Но понимаете, ему сейчас шьют статью покушение на убийство. А это до семи лет. Он горяч и несдержан, он на зоне нарвется и  зэки его просто убьют. У вас дети есть?
- Слава Богу, пока нет.
- А у меня три сына и одна дочка. Садык младший…
Я процитировал: «… средний был ни так ни сяк, младший был совсем дурак» .
- Не понял.
- Да это так, к слову. Из сказки «Конек-горбунок».
- Сказку не знаю, а вот что дурак, так это точно. Не будь сломанная у него рука, выпорол бы его своими руками, не посмотрел бы, что ему уже третий десяток. Понятно, хотели отомстить за позор. Их же было трое, поколотили бы немного, и ладно, но зачем ножом пырять? Вот теперь на нары готовится.
- Вадим, вот десять тысяч долларов, заберите, пожалуйста, заявление. Я говорил со следователем. Если вы заберете заявление, все дело переквалифицируют в бытовую драку. Тогда ему за незаконное ношение холодного оружия и нанесение тяжких телесных повреждений могут дать около года.

Я отрицательно покачал головой.

- Я не возьму эти деньги.
- Если считаете, что мало, я еще столько  же принесу.
- Не потому не возьму. Эти деньги грязные.
- Почему? – с негодованием выкрикнул Мансур.
- Знаю я вас, чеченцев. Вы честно зарабатывать деньги не умеете. На них либо кровь, либо мошенничество.
- Напрасно вы так считаете, Вадим . Эти деньги заработанные честно. Мы занимаемся честным бизнесом. Из Чечни мы возим ценные сорта древесины. За время войны и обстрелов погубили большое количество леса, а там ценные сорта: дуб, бук, ясень. Мы возим древесину в Россию и ее здесь охотно покупают.
- Не знаю, но денег у вас не возьму. Если хотите, можете сходить в бухгалтерию больницы и заплатить за мое лечение. Сколько скажут, столько и заплатите. Квитанцию мне покажите.
- Вадим, спасите моего сына, вы его уже наказали, сломали ему руку. Заберите, пожалуйста, заявление. Я все сделаю, как вы скажите.

Я подумал, что лучше бы я ему шею сломал, но вслух этого не сказал и на некоторое время помолчал, потом заявил:

- Могу забрать заявление только с одним условием.
- Каким? – оживился мой собеседник. Я готов выполнить любое.
- Боюсь, это вам будет не под силу.
- Я готов выполнить любой, только скажите.
- Конечно, окончательное решение будет принимать следователь и его начальство. Я готов поговорить с ним. Но мое условие такое: вы покинете этот город навсегда; все чеченцы. Это устроит весь город. Нам надоели ваши художества. Почему вы ведете себя так нахально, словно вы здесь хозяева? Почему пристаете к нашим женщинам, насилуете, убиваете? Вам мало своих чеченских женщин? Вот ты, Мансур, сколько лет твоей дочке?
- Она в девятом классе, ей пятнадцать.
- Ну, представь себе, я с друзьями похищаю твою дочку, мы ее колем наркотиками, насилуем убиваем. Что бы ты сделал?

Глаза чеченца недобро блеснули.

- Зарэзал бы всэх, - с внезапно появившемся акцентом выдавил из себя мужчина.
-Вот видишь, мы тоже защищаем своих. Потому я и поступил так с твоим сыном и его другом. Так за это они хотели меня убить. Так способен ты выполнить мое условие?
- Да, это будет трудно сделать. Все будет зависеть не только от меня. Здесь же бизнесом занимается не только наша семья…
- Это уж твои трудности. Если условии не выполните. Будет суд и непременно с присяжными. А народ у нас так устал от вашего хамства и художеств, что можешь не сомневаться, Садык получит по максимуму. И мало того. Ты наверное уже слышал о нашем Союзе ветеранов афганской и чеченской войн. Нас в городе около шестидесяти человек. Ребята прошли войны и натерпелись от душманов и ваших боевиков. Злые, как черти, ничего не забыли. На суд многие из них придут, и когда узнают, что на меня было покушение, то уж не взыщите. Им бы только дать. повод. Они выловят всех и перережут, как баранов. Трупы запрячут так, что никто не найдет. Да и искать никто не будет. Уж будь уверен, что полиция палец о палец не ударит, чтобы искать убийц. Может быть я слишком сгущаю краски.

Мансур слушал меня молча, опустив голову и не перебивая.

- И чего вы полезли в Россию? Вам что, своей Чични было мало?
- Там все разрушено и работы нет.
- Вы же не привыкли работать, вам бы только воевать и грабить.
- Ну зачем же ты так о всей нации. Есть много хороших людей и хороших работников.
- Да, есть. Я многих знал прекрасных представителей вашей нации еще до этой войны. Среди них у меня было немало друзей. Но после того, как закончилась война, в Россию хлынули массы чеченцев. Разбои, убийства, грабежи, насилия – все от них.
- А ваши русские как себя вели в Чичне?
- Не мы же первые начали. И чего вам не сиделось в Росси? Захотели независимости. От чего? Никто не дал бы вам самостоятельности. Вас тут же бы поглотила, мечта всех мусульман Великое мусульманское государство от Китая до Черного моря. Захотелось всех женщин нарядить в паранджу и шариатских судов? А ты знаешь, почему, в основном, в мусульманских государствах так мало ученых, совсем нет нобелевских лауреатов?
- Я никогда об этом не задумывался.
- А я тебе скажу. Потому что у вас большинство женщин не грамотные. Они не учат детей. А чему мужики их учат? Воевать, грабить, в лучшем случае, торговать –вот и вся учеба. Да ладно об этом. Насильно свою культуру не привьешь. Американцы тоже пытаются всему миру привить свою демократию, но что из этого получается?  Живите, как привыкли, как хотите, только не лезьте к нам. Так вот, Мансур, я уважаю твои седины, понимаю твои отцовские чувства, поэтому разговариваю с тобой на равных. Поверь, я не жажду мести, хотя был на волосок от смерти благодаря твоему сыну. Но я готов пойти тебе навстречу, если ты выполнишь мое условие. Я не хочу больше встречаться ни с Садыком, ни с его компанией, ни к кем-либо из ваших соплеменников. Так будет лучше и для меня и для всего города. Вот мое решение. А с деньгами сделай, как я сказал. И попытайся уговорить своих.

Потом мы с Мансуром обговорили детали и договорились о новой встрече.

За несколько дней до выписки ко мне пришел следователь  Федоров. Я рассказал ему о том, что ко мне приходил Мансур, отец Садыка.

- Чего он хотел?
- Он просил меня забрать мое заявление в полицию и предлагал за это10 тысяч долларов. Тогда, мол этот случай можно будет переквалифицировать, как бытовую драку и Садык получит меньше.
- А ты что?
- Я отказался, вернее деньги не взял, а сказал ему, что это сделаю только при одном условии, что эта вся черножопая сволочь уберется из город.
- Да… А он что?
- Обещал постараться уговорить своих соплеменников.
- Он прекрасно понимает, что Садыку впаяют по самый не балуй. Тут и организация ОПГ, и покушение на убийство, и незаконное хранение и использование холодного оружия. По совокупности ему лет 7-10 светит. А на зоне он не выживет. Зэки его там сами пришьют. Чеченцев там ух как не любят. Но какую статью применить к нему решать не тебе. Однако, если у него получится, это будет здорово. Город бы очистился от этой сволочи. Я готов об этом поговорить со своим начальством.

Я не сказал капитану, что пригрозил Мансуру, что после суда ребята из нашего Союза ветеранов переловят эту черномазую братию и вырежут их, как баранов.

Потом я ответил ему на несколько вопросов, ради чего он приходил ко мне. А через неделю он официально вызвал меня повесткой в полицию. В назначенное время я явился к нему в кабинет.

- Как себя чувствуешь?
- Нормально. Надеюсь, не за этим ты меня вызвал?
- Нет, не за этим… вернее и за этим тоже, но не это главное. Твое предложение Мансуру заинтересовало начальство. Пойдем, они уже тебя ждут, - сказал он , поднимаясь из-за своего стола. Мы поднялись на этаж и подошли к кабинету начальника ГУВД. Капитан постучал.

- Войдите, - раздался зычный голос полковника.

Мы вошли в кабинет. Кроме самого начальника в кабинете было еще несколько человек. Из них в лицо я знал только прокурора Ищенко, начальника следственного отдела майора Попова. Еще был незнакомый  мне подполковник и человек в гражданском, как позже я узнал, был представитель от администрации города. Капитан представил меня.

- Это потерпевший Виноградов Вадим Александрович. У него есть предложение, о котором вы хотели послушать.
-Виноградов, - обратился ко мне прокурор, - пожалуйста, напомни нам что там у вас произошло. Я только помню, что подписывал ордер на арест Магомдова за покушение на убийство. Он якобы пырнул тебя ножом. Расскажи подробно, как было дело.
Я начал рассказывать.
Накануне, проезжая мимо больницы, (я умышленно не сказал, что ждал именно Лику) заметил, как к знакомой медсестре из больницы стали приставать пара чеченцев.
- Здесь, пожалуйста, подробнее, - перебил меня прокурор.
- Девушка вышла из больницы и шла по направлению к автобусной остановке, -продолжил я.
- Раньше вы были с ней знакомы? – спросил меня подполковник.
- Раньше я ее немного знал, знал, что зовут Лика, а фамилию не знаю.
- Это не та, такая светленькая, симпатичная, - вмешался представитель от администрации. - На нее точно черные клюют.
- Продолжайте, - пробасил прокурор.
- Они подъехали на джипе, вышли двое и сразу ей наперерез. Стали хватать ее за руки и тащить к джипу. Пришлось вмешаться. На уговоры оставить девушку в покое не поддались. Тот, что побольше, полез драться. Пришлось его вырубить. Второй с ножом кинулся на меня. Вырубил и его. Потом связал их и запихнул в джип и приказал водителю
убираться по-быстрому.
- Так легко справились с двумя? А по виду не скажешь, – усомнился подполковник. - Где вы этому учились?
- Я воевал в Чичне, - скромно ответил я, не вдаваясь в подробности.
- Тогда понятно, - подал голос полковник. А дальше что произошло7
- Я шел вечером домой по темному переулку. Впереди заметил джип, стоящий рядом с дорогой. Меня там ждали. Выскочили двое, один огромный, метра два ростом и килограмм под сто двадцать, а второй  поменьше. Я узнал его, его я первым тогда вырубил. На этот раз оказать им достойное сопротивление я не успел. Больший скрутил меня, как ребенка, а меньший стал меня избивать кулаками в живот, в грудь, в голову. А тут из джипа выскочил Садык. Это его я вырубил вторым в прошлый раз. Он оттолкнул товарища и сразу кинжал воткнул мне в живот. Если бы ни руки большего, удерживающие меня сзади, удар пришелся бы в сердце, а так только слева в живот. Они бы добили меня, если бы не патрульная машина. Я только на последок успел сломать Садыку руку. В патрульной машине меня доставили в больницу.
- Дас… сволочи, ведут себя, как у себя дома, как будто наши законы,
для них не писаны, - после некоторого молчания промолвил полковник. Говорят, что к вам приходил отец Садыка и деньги предлагал. Что он хотел?
- Он и ко мне приходил, - вставил капитан Федоров.
- Что Садыку инкриминируют? – спросил прокурор.
- Организацию ОПГ, разбойное нападение с применением холодного оружия, причинение тяжких телесных повреждений, незаконное хранение холодного оружия.
- Кроме последних это еще нужно будет доказывать, - вздохнул майор.
Я продолжил.
- Мансур, отец подозреваемого, просил меня забрать мое заявление, якобы ему тогда удастся уговорить следователя переквалифицировать случившееся просто в бытовую драку.
- Это не ему решать! – заявил прокурор, не было  понятно, кого имел он в виду Мансура или следователя.
- А сколько он вам предлагал? – спросил представитель администрации.
- Десять тысяч.
- Долларов?
- Не рублей же, конечно!
- И вы их не взяли?
- Нет.
- Почему?
- Я их не взял, потому что считаю, что это грязные деньги. Чеченцы в России просто не умеют честно зарабатывать. На этих деньгах обязательно кровь или чьи-то страдания. Я сказал ему, что если ему уж так хочется расстаться с этими деньгам, пусть уплатить больнице за мое лечение. Почему государство должно расплачиваться за преступления его сына?
- Зря, - усмехнулся представитель администрации, - а я бы взял, как компенсацию за физический и моральный ущерб. И еще бы потребовал побольше.
- А я посчитал иначе.
- И на чем же вы остановились? – спросил прокурор.
- Я ему заявил, что заберу заявление и соглашусь на то, что это была просто бытовая драка, только при одном условии, что все чеченцы уберутся из города.
- Оп па! Интересно! – удивился прокурор.
- А чего это ты такой добренький? Деньги не берешь, готов смягчить наказание Садыку, - включился в разговор майор.
- Вовсе не потому, что я добренький. Мне от того, сколько получит Садык, год или семь, не жарко и не холодно. А вот, если они останутся в городе, то не исключено, что с ними придется мне еще встретиться. А так пусть Садык получит поменьше, но зато воздух в городе станет чище.
- Если они еще на это согласятся, - с сомнением промолвил подполковник. - Я не думаю, что у этого Мансура достаточно влияния на остальных, чтобы они все согласились уехать.
- Согласятся, - уверенно заявил я. – Я ему напомнил, что ребята из Союза ветеранов покушения на своего члена не простят. А ребята там злые, прошли Афган и Чечню, поэтому им мало им не покажется. Это был хороший аргумент.
- Это сработает, если мы разрешим пойти на такое изменение трактовки состава преступления.
- А ведь дело предлагает Виноградов, - заявил полковник.- Представьте, если это прорежет, чеченцы уберутся из города, на сколько преступлений станет меньше.
- Надо подумать, - задумчиво произнес прокурор после долгой паузы.
- Заманчивое предложение, - сказал начальник ГУВД. - Постарайтесь это провернуть так, чтобы и дело сделать и не нарушить закон. Начальник следственного отдела вместе со следователем посоветуйтесь с прокурором, обсудите все за и против и свои соображения доложите мне. Тогда я приму решение. Так, Виноградов, на чем же вы с ним остановились?
- Я ему сказал, что поговорю со следователем, если такое изменение в принципе возможно, то сообщу ему. Тогда даю им месяц на то, чтобы покинуть город. Если это произойдет, забираю свое заявление.
- Хорошо, Виноградов, мы все обсудим и вам сообщим наше решение. А сейчас можете быть свободным, - заявил начальник ГУВД.

Выходя из кабинета, я услышал слова подполковника: «Еще не перевелись патриоты». Я не понял, сказано это было с чувством одобрения или с издевкой.

И вот наступил день выписки. Я уже чувствовал себя вполне здоровым. Шов после операции полностью зажил, болей давно уже не чувствовал. Только еще слабость от долгого лежания в больнице немного давала о себе знать. На обходе доктор заявил, что сегодня меня
уже выпишут. Я стал собираться. Особенно много собирать мне было нечего. Весь мой скарб помещался в прикроватной тумбочке. Свою одежду я получил в гардеробной у нянечки.

К моему удивлению, в этот день Лики в больнице не оказалось. Старшая медсестра сказала, что она сегодня взяла отгул. Это было для меня странным. Мы так мечтали об этом дне, когда я смогу покинуть стены больницы, а тут ее не оказалось рядом, чтобы разделить со мной радость возвращения к здоровой жизни.
Я вызвал такси и вышел на крыльцо. Пока ожидал прибытия машины, еще раз взглянул на здание больницы. Какое-то странное чувство овладело мной. С одной стороны, мне хотелось быстрее вырваться отсюда, а с другой стороны, что-то удерживало меня здесь,
эта больница подарила мне близкое знакомство с Ликой. И было как-то обидно, что именно сейчас нет Лики рядом. Почему она именно в этот день взяла отгул?

Уже по дороге домой я порылся в карманах и не обнаружил ключей от свой квартиры. Тогда я вспомнил, что давал ключи Лике, чтобы она привезла мне одежду, бритвенные и туалетные принадлежности. Ключей она мне тогда не вернула, и я подумал, что она их сдала в гардеробную вместе с моей одеждой. Но сейчас на месте их не оказалось. Ничего, - подумал я, - запасные ключи от своей квартиры я всегда оставляю у одинокой соседки снизу пенсионерки Марии Филипповны. На всякий случай, я позвонил Лике на мобильник. Но бесстрастный механический голос заявил, что абонент не доступен или находится вне зоны сети. Во дворе нашего дома стояла моя машина. За три недели моего отсутствия она порылась пылью,  и на ее стеклах мальчишки рисовали смешные рожицы и писали не вполне цензурные слова.

Расплатившись с таксистом, я зашел к Марии Филипповне за своими ключами. Старушка явно обрадовалась моему возвращению и поздравила с выздоровлением. Очевидно, происшествие со мной стало уже известно уже всему дому. Попрощавшись с ней, я поднялся на свой четвертый этаж, подошел к двери и вставил ключ в замочную скважину, но он туда не входил, что-то мешало ему изнутри. Это говорило о том, что именно такой же ключ был вставлен в замок с той стороны. Я потянул дверь на себя. Она оказалась не запертой. Открыв дверь, я вошел в прихожую.

Там меня встречала Лика. Она была в нарядном платье и переднике. За ее спиной в комнате я увидел накрытый стол, бутылку шампанского и еще что-то.

- Ну, здравствуй, Вадим. С возвращением, - смущаясь, сказала она. – Прости, я без спроса тут у тебя похозяйничала. Я все убрала, навела порядок, приготовила стол. А ты располагайся, отдыхай, а я сейчас уйду/

Я подошел к ней, обнял, поцеловал и немного охрипшим от волнения голосом сказал:

- Лика, я тебя никуда не отпущу и хочу, чтобы ты здесь хозяйкой  осталась навсегда. Ты не против?

Она ничего не ответила, но по ее счастливому лицу и внезапно навернувшимся слезинкам счастья в углах глаз я понял, что она совсем не против.

- А ведь ты уже здесь давно со мной и я давно уже тебя люблю, - сказал я, взглянув на ее портрет, стоящий на столе, и подумал, что в жизни она еще красивее, чем на фотографии.

г. Клин. 2017-2018 гг.


Рецензии