Фата в горошек Часть VI

Наталья не спеша возвращалась с работы. Весна была в самом разгаре. Высоко в небе с радостными криками носилась стайка стрижей. Воздух был наполнен запахами свежей молодой листвы и теплой, прогретой за день, земли. Хотелось вдыхать и вдыхать этот воздух, закрыв глаза, слушать звонкий крик птиц и оживать вместе со всей, готовящейся к жаркому лету, природой.

Наталья посидела немного на скамеечке у фонтана. Идти никуда не хотелось. Лицо ласкал теплый ветерок, и всё кругом растворялось в этой весенней благодати. Она сидела и казалось безучастно смотрела перед собой.

 И это тепло, и запахи разморили её, двигаться не было никаких сил. Ей сейчас хотелось одного - вернуться хотя бы на денёк в своё беззаботное детство!

Почему-то каждую весну ей вспоминалась одна картина: она с девчонками играет в песочнице. Они маленькими лопатками постукивают по пластмассовым формочкам, которые купила ей мать. Срывают сочные яркие одуванчики, которые бывают только поздней весной, и украшают ими свои «пироженки». Она поднимает голову, а по тропинке, ведущей к дому, идёт с работы её мама. Сердце у неё начинает бешено колотиться, хочется от радости закричать на весь двор: «Мама, мама пришла!» Но вместо этого она замирает, как столб, мать подходит к ней, улыбается: «Ну что, Наташа, ещё поиграть хочешь, или домой пойдем?» Она молча кивает, и мама уходит домой. А она, Наташа, смотрит ей в след, ей так хочется побежать за ней, бросив в песочнице все свои игрушки, прижаться и сидеть весь вечер рядом. Но она стоит, не произнося ни слова, пока мама не скрывается в подъезде… Вспомнив  это, она снова улыбнулась.
«Ах, мама же ждет лекарство!» - спохватилась она и встала со скамьи.

- Мама, это я! - донёсся из прихожей её голос, - ты где?
- Сейчас, Наташа, сейчас! Проходи, дочка! - из кухни услышала она голос Евгении Васильевны.

Наташа вошла в комнату. Створка окна была настежь открыта, и прозрачную светлую шторку весело трепал весенний тёплый ветерок. Наташа достала лекарство и выдвинула ящичек комода, чтобы сложить всё туда. «Кажется, это должно лежать здесь» - вспомнила она. Внезапно она замерла и недовольно скривила губы.

Евгения Васильевна вошла в комнату, и увидев дочь у комода, сказала:
- Ты уже здесь, Наташа? Да-да, положи лекарство сюда.
Наталья повернула к ней удивленное лицо, брови её недовольно поползли вверх.
- Я не поняла, у тебя же ещё целая коробка есть!.. Я ещё удивилась в аптеке, как ты быстро всё выпить успела… - недовольно начала она. - И корвалола ещё целых два флакона…

Евгения Васильевна подошла к комоду, и легонько своим корпусом сдвинув Наталью, резко задвинула ящик.
«Тебя ведь просто поговорить не дозовёшься… всё некогда тебе...» - поджав губы, думала она, но абсолютно ровным голосом, с небольшой ноткой властности,  сказала:
- Присядь Наташа, поговорить надо, проблему обсудить одну…

Наталья сразу улавливала эту какую-то особую нотку в голосе матери, которой она как в детстве не могла противиться. Она села в кресло, положив ногу на ногу и посмотрела на мать. Но Евгения Васильевна всё никак не могла собраться с духом и заговорить. От этого затянувшегося молчания Наталья начала ещё больше нервничать. Она громко выдохнула и спросила:
- Ну не тяни, мам, говори,  какая у тебя проблема?
- Да проблема-то как раз не у меня, а у тебя Наташа… - ответила Евгения Васильевна дочери, нахмурив лоб и  подняв на неё свои серьёзные глаза.

У Натальи всё в внутри похолодело. «Кто ей уже донёс и сказал, про меня», - пронеслось у неё в голове. Месяц назад у неё обнаружили опухоль на щитовидке, взяли анализы, и Наталья с замиранием сердца ждала результатов… И всё вроде бы ничего, доктор уверял её, что страшного скорее всего и нет, «вероятно это доброкачественное образование», - говорил он. Но врач-узист, опытная пожилая женщина, долго осматривая её, всё приговаривала тихо: «Что-то мне это не нравится… Обязательно сдайте анализы в ближайшее время».

Наталье казалось, что она сохраняет полнейшее спокойствие, но какой-то жуткий страх тонкой струйкой пробирался внутрь и окутывал сердце, лёгкие, мешал дышать, думать, жить... На работе она отвлекалась ненадолго, но потом, как будто очнувшись, снова проваливалась в этот холодный ужас, который липким потом выступал у неё на ладонях.

«Всё будет хорошо», - повторяла она себе, но эта постоянная борьба, в которой она не могла сознаться своим близким, ежедневно изводила её. Вечером жар заливал ей грудь, горло, становилось трудно дышать, будто она погружалась в кипящее молоко, и никак не могла выплыть оттуда.

Она ходила из комнаты в комнату, ища и не находя себе места. Всё это, и полубессонные ночи так вымотали её, что она уже не могла сдерживать и так еле поддающееся контролю своё постоянное раздражение. Мать она меньше всего хотела тревожить. «Разберусь сама», - сразу решила она.

Сейчас она, сидя в кресле и глядя на мать, недоумевала: «Неужели анализы плохие пришли, и Валентина Ивановна уже успела растрепать ей про меня?» - проносилось в её голове. Евгения Васильевна давно знала старенькая медсестру с их участка, которая слыла большой любительницей подозревать у всех самые страшные диагнозы.

Но Евгения Васильевна вдруг заговорила про Сашку, совершенно спутав все её мысли.
- Ты знаешь, что она учудить тут собралась?
- Что ещё? - раздраженно-уставшим голосом, но с некоторым облегчением спросила Наталья.
- Замуж она засобиралась… - мрачно констатировала Евгения Васильевна
- Замуж, за кого это? Мне она ничего не говорила… Она ведь всё с тобой только секретничает! Она вообще дерганная последнее время стала. А я всё на экзамены списывала…
- За Витьку Самохина! - грозно ответила мать.
- За Витьку?! - Наталья вдруг рассмеялась, - да пусть делает, что хочет, если взрослая такая стала!
- Это не смешно, Наташа! - грозно оборвала её мать. - Ты что, не знаешь, что там за семья и кто такой Витька? Не ты ли пару лет говорила мне, что боишься через их двор ходить, потому, что он там пьяной компанией верховодит? Забыла?

Наталья перестала смеяться, поджав губы и, закинув лицо немного вверх, как бы с высока смотрела на мать.
- Да она пошутила наверное, чтобы тебя подразнить, - сказала Наталья про Сашку.
- Наташа, я тебе говорю, это не шутки, она совершенно серьёзно за него замуж собралась, пойми ты это! - уже повышая голос, говорила Евгения Васильевна, - а ты знаешь, какая она у нас, если задумает чего… не отвернешь!

Наталья плотно сжав губы и поводив ими туда-сюда, демонстрируя своё кажущееся равнодушие, сказала:
- Как я устала от всего этого… Знала бы, вообще никого не рожала б!
Евгения Васильевна резко выпрямилась от её последних слов, как от пощёчины, глаза её гневно сверкали.
- Наташа! - прикрикнула она на дочь, - так даже думать нельзя, не то что в слух такое говорить!

Она встала и пройдя мимо Натальи подошла к окну и встала у неё за спиной.
В комнате повисла гнетущая тишина. Не поворачиваясь к дочери, смотря в окно, Евгения Васильевна немного успокоившись, заговорила:
- Девочка в последнее время сама не своя. Она думает, что сделает это на зло тебе и отцу… Но она ведь свою жизнь искалечит, Наташа..
- Её проблемы… если умная такая! - ледяным голосом изрекла Наталья.
- Её проблемы? - Евгения Васильевна подошла к комоду, опёршись на него. Она сейчас стояла напротив, лицо её было бледно. - Ты ошибаешься, дорогая моя… Это как раз будут твои проблемы!… Ты знаешь, что это за парень… И если месяц она с ним проживёт, то хорошо. А к кому она вернётся, как не к тебе, милая моя, да ладно если одна, а если ребёночка от этого «ирода» приживёт?

Наталья сидела поджав губы и смотря в одну точку, ничего не отвечала матери. Евгения Васильевна поняла, что её уговоры не будут иметь успеха, достала «тяжёлую артиллерию» - аргументы, которые, как она знала, больно заденут её дочь.
- Представь, что на работе про тебя говорить станут? Что дочь у Натальи за бича замуж пошла?… А потом, что «Сашка её ребёнка без отца ростит»? Позор-то какой будет!
«Тайное оружие» сработало, и Наталья, задетая за живое, с покрасневшими вдруг щеками сказала:
- Да пусть только попробует!
- А поздно запрещать ей, милая! Она уже не ребёнок, которого отшлепать, да в угол поставить можно, и пальчиком пригрозить. Тут, Наташа, по другому действовать надо…

- Ну и что ты предлагаешь? - раздражённо спросила Наталья, а в глазах её читался страх.
Она уже слышала эти свистящие разговоры за её спиной, усмешки и сплетни, с плохо скрываемой завистью, ведь у неё всегда была «образцовая» семья, муж не пьющий, дочь почти отличница…

- Я никогда не вмешивалась в твою семейную жизнь - начала Евгения Васильевна, она снова села на диван напротив Натальи - и ты знаешь это. Просто всегда была рядом и помогала, чем могла. Дима мне всегда нравился, как зять, как человек, и я его уважаю… Но сейчас я не могу промолчать, потому что девчонку спасать надо! Санечка жалуется, что дома у вас в последнее время полнейший разлад. А ей, хоть и двадцать, но она ещё ребёнок, и ваши ссоры, ваша ругань, влияют на неё очень… Девочка она впечатлительная слишком.

Наталья смотрела на мать. Глаза её стали просто огромны. «Да тебе-то какое дело, что у меня дома происходит?! Это моя жизнь! Моя!!!» - клокотало у неё в груди. Но Евгения Васильевна, не обращая внимания на её возмущённое выражение лица, продолжала:
- А сказать это она ни тебе, ни отцу не может… Вот и решила на зло вам из дома сбежать. А тут этот «герой» со своей «любовью» объявился. Вытворит она это, позору мы все потом не оберёмся. И «ирод» это ещё всем нервы помотает, прежде чем отпустит её.

Наталья опустив голову, молчала.
- Ты от нас с отцом скандал хоть раз слышала?… Нет! И не потому что поводов у нас с Фёдором не было, а берегли мы тебя, как могли… Федя мне сразу сказал: «Девочка пережила много, психика у неё слабая. От наших с тобой разладов и ссор она страдать не должна».
И вот рассорюсь я с ним, пылю чего-то, кричу… Как только дверь в квартиру открывается и слышим - ты со школы идёшь - всё! Он мне знак рукой делает, и я, как рыба, замолкаю. Хожу, злюсь, внутри всё кипит, но держу себя…

А потом зайду в комнату, гляну, как он уроки с тобой учит, объясняет тебе всё так терпеливо…  Или на каток с тобой и ребятами собирается, меня как волной холодной обдаст и куда гнев да злость подевается… Думаю, да кто бы ещё моего ребёнка вот так любил?! И все обиды сразу такими глупыми кажутся... А Дима твой!… Да где ты ещё лучшего мужа себе найдёшь?! Работящий, заботливый! Меня вон, чужого человека и то, постоянно обихаживает!

Соседки вон жалуются, что зятья к ним носу не кажут, а я уже забыла, когда на рынок за картошкой ходила. Всё мне привезёт, всё починит, что нужно… Спрашиваю: «Ну как там, Дима, дома-то у вас? Как Наташа?» Улыбается: «Спасибо, мама, всё хорошо». И никогда ни о чем не пожалуется. Или ты нашла кого?! Только знай, Наташа, от добра добра не ищут! 
 
Наталья сидела по-прежнему опустив голову, но Евгения Васильевна увидела, что по ее щекам покатились слезы.
- Да никого я не нашла! - Наталья подняла на мать полные слёз глаза, - нервы у меня в последнее время вообще никакие. Не могу я, понимаешь?! - она сидела и рыдала, опустив в ладони своё лицо. Всё напряжение последних дней, весь этот сжимающий душу страх выливался сейчас с этими слезами.

Евгения Васильевна смотрела на неё, и видела в ней свою маленькую девочку-подростка, которая что-то там набедокурила, с чем-то не может справиться сама… Её худенькие плечики вздрагивали от каждого рыдания, хотелось как в детстве обнять и прижать её к себе. Но Евгения Васильевна не шевелилась. Какой-то неведомой стрункой своей души она чувствовала, что Наташу сейчас не нужно трогать, ей так важно выплакаться...

Через какое-то время Наталья затихла, плечи её всё ещё вздрагивали, но всхлипываний уже не было слышно.
- Ты меня никогда не поймёшь, - сказала Наталья. Она всё ещё держала лицо, закрыв его ладонями, - не поймёшь и не пожалеешь… - мрачно закончила она.
- Ошибаешься, Наташа, - ответила ей мать, - если бы не жалела, не позвала бы тебя сегодня, и разговора бы этого не было. Только нет ничего страшнее равнодушия… особенно к близким…

Нервы, Наташа, лечатся, а отношения восстановить - ох как трудно! Ты пойми, что все наши слова и поступки последствия имеют. Вот, ты сейчас Санечку руками и ногами от себя отталкиваешь, а потом, когда ты будешь в ней нуждаться, её к себе и калачом не заманишь. И мужа потеряешь, не заметишь как!
- Да пусть они, хоть все, исчезнут! - Наталья резко выпрямилась, достала из сумочки зеркальце и платок, и стала энергично вытирать глаза. - Одной спокойнее будет!
- Не дай Бог, Наташа одной остаться. Наживёшься быстро тогда… - с горечью в голосе сказала ей мать.

Наталья встала и направилась в прихожую.
Евгения Васильевна вышла её провожать.
- Спасибо, что зашла… Я всё тебе сказала, а ты поступай как знаешь. Ты у меня всегда мудрая и бережливая была. Думаю, ты меня поймёшь.
Наталья ничего ей не ответила. Она молча развернулась и, хлопнув дверью, вышла...

***

А ровно через два года Сашка вышла замуж за скромного, работящего парня Рому. А ещё через год она принесла и положила на колени Евгении Васильевны маленький свёрточек. В нём мирно посапывал своим маленьким носиком крошечный комочек, с таким смешным пушистым именем Мишка.

- Ой, Санечка! - Евгения Васильевна подняла на внучку полные счастья глаза, из которых вдруг потекли слёзы.
- Рома, Саша, спасибо! Какой чудесный подарок вы старухе сделали! Вот и до правнуков дожила! - она вытирала накатывающиеся всё снова и снова слёзы.

Мишка смешно зачмокал и заворочался.
- Жарко ему наверное, - сказала бабушка и осторожно стала разворачивать одеяльце, откуда мгновенно показалась почуявшая свободу маленькая ручка.
Бабушка нежно поцеловала эту маленькую розовую ладошечку.
- Ой, Санечка, он пахнет тобой маленькой! И носик такой же пипочкой… А в остальном - весь папин! - Она подняла свои глаза на сияющих внуков. - Ну здравствуй, мужичок! - сказала она тихо маленькому новому человечку...