Больница гл. 35, 36, 37, 38

Больница

                35
 
         Непосильная физическая  нагрузка с детьми и выходки отца  довели меня до нервного расстройства. Я стала по дороге в школу считать все подряд, складывать и умножать  номера проезжающих машин, шпалы на железной дороге, свои шаги и все, что попадалось на глаза. Считала, сбивалась и начинала по новой. В школу старалась ходить одна, беззаботность Шурки меня раздражала. Дома молчала, не хотелось  ни с кем разговаривать.
         В одно зимнее утро я просто не встала - не было ни желания, ни сил. Мать попыталась меня поднять, даже накричала,  но потом, пощупав лоб, ушла. К вечеру начались тянущие боли в животе. Я терпела, жаловаться  была не приучена, знала, что это вызовет только очередное недовольство матери. Терпела ночь, терпела утро, а к обеду потеряла сознание.  Говорили, что бабка- татарка обнаружила меня в таком состоянии и подняла тревогу. 
        Очнулась от болезненной дорожной тряски. Яркие звезды на черном небе, фыркает на морозе лошадь, скрипят полозья саней. Я под овчинным тулупом, рядом женщина -  врач  оголила мою руку и делает на ходу укол. Запах камфары, она что-то мне говорит, тормошит меня, но я ее не понимаю, я проваливаюсь в какую-то черноту.
        Высокий мужик, пахнущий лошадьми и сеном, вносит меня в ярко освещенную комнату и опускает на кушетку. Меня  раздевают и на каталке везут по бесконечно длинному коридору.
        Пришла в себя  на операционном столе от резкой боли, руки привязаны, рядом медсестра. Яркая лампа и два склонившихся  мужика  в масках. Один говорит: «Потерпи детка, мы скоро закончим». Звякают железки, но боль  настолько адская, что я пытаюсь вырваться. Кричат  санитарке, и она, навалившись грузным телом, старается удержать мои ноги. Медсестра прижала  грудь. Боль, мужики  и слепящая лампа слились в одного огромного зверя, рвущего меня на части.
        Позже врач объяснил, что поступила я в очень тяжелом  состоянии, и счет шел уже на часы. Мне побоялись делать наркоз и вырезали воспаленный аппендицит под местной анестезией.   
        Ночь после операции была мучительной и бесконечно долгой. Я лежала в темноте, не шевелясь, слушая, как постепенно стихает боль, как в коридоре шаркают тапочки и говорят приглушенными голосами. Иногда  слышался чей-то стон, и тогда в ту сторону торопливо шла медсестра. Пару раз за ночь она подходила и ко мне, делала укол и давала чайную ложку воды.  Очень хотелось пить...
        Рано утром в палату зашла незнакомая женщина и поставила мне на тумбочку баночку с настоящим компотом. Он был еще теплый и вкуса необыкновенного. Это была  тетя Лида, санитарка. Потом на долгие годы она станет  подругой моей матери.
        К вечеру после работы  прибежала  мать.

                36

          Пролежала я три недели. И однажды вдруг обнаружила, что уже давно ничего не считаю, мне даже не хочется этого делать. Пережитая  боль, как шоковая терапия  вышибла все плохое. Я просто подолгу с удовольствием спала, потом начала потихоньку вставать и медленно передвигаться по больничному коридору, разглядывая сквозь морозные узоры на окнах суету больничного дворика. Я забыла обо всем, наслаждаясь неожиданно выпавшим мне покоем.
        Пару раз приезжала мать. А  вернувшись  домой,   заметила, что отец как-то стих, он как будто вообще меня не видел. Ну не видел и не надо, мне так было даже легче. За время моего отсутствия мать, помыкавшись с детьми, устроилась  на работу завхозом в детский садик, а заодно и пристроила туда Сережку. Справляться с одним Павликом было легче. Он уже начинал ходить. Я вернулась в школу  и без труда  догнала свой класс.
   
                37

           Где-то в этом возрасте  я заработала свои первые трудовые деньги. В детский сад, где теперь работала мать, потребовался лист ватмана с нарисованными овощами  и красиво написанным  словом  «МЕНЮ».
          Картинок с овощами в учебниках было много,  я нарисовала все за один день и получила свой первый рубль. Потом в школе проводилась выставка рисунков, на которую я попробовала нарисовать с библиотечного альбома  «Портрет дочери» Нестерова. Картина совсем не по моему возрасту и не все у меня получилось, но меня очаровала эта гордая женщина с хлыстом в руках. Потом была городская  школьная выставка,  потом что-то еще и еще... Так я вошла в этот мир красок, где мне было тихо, светло и спокойно.


                38
 
       Пришла весна. Приехавшая еще осенью на строительство  моста бригада рабочих внесла некое оживление и в нашу жизнь. До прихода зимы на берегу построили поселок из щитовых сборных домиков, открыли  магазин, детский сад, баню, а позже и клуб. Всю зиму  завозили материалы. А весной, после ледохода, всерьез взялись за сам мост. Забивались огромные сваи, сновали машины с бетоном, все гудело, бухало и днем и ночью.
         Бабы в первую очередь оценили  магазин, и бегали в него смотреть на забытые продукты, как в музей. Там была мука, хлеб,  бочковая селедка, сахар, пшено  и даже дрожжи, но все только по спискам  для строителей. А вот баней, за небольшие деньги, разрешили пользоваться всей округе.