Первая работа гл. 60, 61, 62

                Первая работа

                60

        В то лето, по настоянию матери, я отнесла свои документы в медицинское училище. Вступительные экзамены сдала на пятерки и только один на четыре, но по конкурсу не прошла. Хотя некоторые поступили  даже с тройками.
        Потом я поняла, что вся проблема была в том запечатанном сургучом конверте,  я не сообразила от него избавиться  и сдала, как положено, со всеми  документами.            А Наталья Васильевна Михеева, похоже, не упустила своей возможности сказать все, что она обо мне думала, и как долго она меня терпела.
      Характеристика  по тем временам  была гораздо важнее самого человека. Родители даже не удивились, что я не поступила, лишь переглянулись  и даже обсуждать не стали, приняли как данность. 
      Тогда мне было обидно, но позже  поняла, что мне еще повезло. Меня могли только за одну эту фразу отправить в так называемые детские исправительные учреждения, по тем временам это было более чем реально.
       Мать пристроила меня к себе на работу. Главврач   Алибаев  согласился  пойти на это нарушение  только из-за матери. Сколько лет существовала эта больница, столько же лет у него была постоянная  проблема с прачечной. Машины ломались, а люди увольнялись. С приходом матери все заработало бесперебойно. Если что-то и ломалось, то под рукой всегда был отец. Он мог всю ночь провозиться, но к утру все уже работало, и денег он за это не требовал. А мать подобрала себе трудолюбивую напарницу Полину. 
       Женщина из отдела кадров охала и ахала, но против главврача не пошла и оформила меня на работу, но предупредила,  если меня будут спрашивать, сколько мне лет, говорить что мне уже  исполнилось шестнадцать. 
       Коллектив был небольшой, но довольно дружный. Тон всему задавал сам главврач Алибаев - небольшого роста смуглый, заводной  казах с острым взглядом черных, как слива, глаз.
       Он все решал на бегу, с веселой прибауткой. В  коллективе его и любили, и боялись как огня. За хорошую работу он искренне хвалил, а за плохую мог одним словом уничтожить на месте. 
        Мать родилась 8 марта. В тот год международный день выпал на воскресенье. А у матери было что-то юбилейное и весь коллектив  поликлиники  во главе с Алибаевым  устроили ей сюрприз - совершенно неожиданно явились к нам домой  с подарком, тортом и цветами. Моментально образовался стол с горячей картошкой, квашеной капустой, мочеными яблоками и первачом, который так классно умела делать мать. Так по-человечески он относился буквально ко всем и к больным, и к своим работникам. Помнил, у кого в доме  протекает  крыша, у кого не устроен ребенок. Редкий человек, которого очень приятно вспомнить.
        Мне поручили гладить врачебные халаты и вести учет выдачи белья. Работать я была привычная, втянулась быстро, и  даже  как-то отдыхала душой от дома. И у меня теперь была зарплата - такая же, как у моей матери, которую она сама за меня и получала.
        Но главное - отец меня уже не кормил!

                61
 
         Мне исполнилось шестнадцать. Жуткий день, изменивший всю мою жизнь и который я бы хотела забыть навсегда. Ни поздравлений, ни подарков я не ждала. Мой день рождения никогда не отмечали,  мне просто  напомнили, что пора оформить паспорт. День прошел как обычно, а вечером у соседнего подъезда я встретила школьных девчонок и впервые задержалась с ними на улице  допоздна. Я почему-то решила, что сегодня  в день своего  рождения я могу себе это позволить. Пришла, постучала в дверь, - своих ключей у меня никогда не было. С полчаса мне просто не открывали, я уже решила дождаться утра у входа на лавочке. А потом дверь распахнула недовольная мать со словами, что я рано начинаю по улицам шляться. Я тоже не сдержалась, ответила дерзко: «А работать мне не рано?» - и прошла в свою комнату.   
         Мать, видимо, тут же  передала мои слова отцу, вложив в них еще и свой смысл. И он, уже так давно жаждавший свести со мной счеты, буквально через секунду влетел в мою комнату как танк с кулаками. Без слов, от первого удара я отлетела как футбольный мяч и оглохла  - лопнула барабанная перепонка.  На месте второго удара образовалась опухоль, которую через пару лет мне пришлось оперировать. 
         Но и у меня уже лопнули все тормоза, и я выплеснула  все накопленное за многие годы. Я  кричала: «Где ты прятался всю войну, почему тебя не убили, я все равно доживу до того дня, когда ты сдохнешь, чтобы плюнуть на твою  могилу»! Забежала мать. Ее не испугало, что я вся в крови, и что он может меня просто убить. Ее испугал мой крик, - вдруг соседи услышат и что же тогда они подумают? 
        Так завершилась та ночь. Отец все рвался продолжить, мать боялась моего крика, я была вся в крови, меня тошнило от полученного сотрясения, но на душе было легко.
       Я выдержала, я его не испугалась,  я смотрела ему прямо в глаза.  Падала, вставала и опять смотрела, и наконец-то я все ему сказала!
       Всю ночь я не сомкнула глаз, опасаясь, что он вернется
добивать меня во сне.

                62

        Настало утро,  в комнату с невинным видом вошла мать и стала говорить о каких-то  домашних делах.  Но я уже давно «читала» ее, - она пришла проверить, могу ли я в таком виде показаться  на работе. И, действительно,  уходя, она сказала, что на работу я сегодня могу не приходить, они  сами справятся. 
        Но мне уже нельзя было отступать, все слишком далеко зашло, и на работу я пришла вовремя.  Полина - напарница испуганно всплеснула руками, что случилось? Я спокойно ответила, что меня избил отец. Она удивленно прошептала, что так и убить можно. Я сказала, что именно это вчера он и собирался  сделать!
        От такого поворота событий мать опешила, и когда Полина вышла, испуганно  зашептала: «Зачем посторонним людям это знать»?  Я спокойно ответила, чтобы  были свидетели и чтобы в следующий раз его посадили навсегда.   
        Дома меня опять ожидали кулаки, отец кипел и снова пытался ударить, но и я, уже не сдерживаясь, кричала, что он фашист, что он зверь и что по нему давно тюрьма плачет. Теперь уже не на шутку испугалась мать. Не за меня, а за свою  цацу – отца. Она поняла, что я доведена до крайности, и что меня уже ничто не остановит. Было видно, она  сто раз пожалела, что сама же заварила эту кашу и натравила его на меня. С того дня наши отношения с отцом прекратились навсегда, хотя на людях мы еще делали вид, что общаемся.
        После работы я старалась все время находиться в своей комнате, читала все подряд запоем. Звали к столу, я выходила, не звали – занималась своими делами.       
        На протяжении уже пары лет я вела личные дневники в рисунках и записях,  и как-то заметила, что мать их бесцеремонно  проверяет. Я решила этим воспользоваться.  Описала там весь скандал, добавив, что я рассказала  об этом уже очень многим людям, все видели мои синяки и что все советуют обратиться в милицию. Я знала,  мать это напугает до смерти  и  что в следующий  раз  она хорошо  подумает, прежде  чем  отдавать  команду «фас».   
         Я не сомневалась,  если и действительно что-то бы  случилось, то мать меньше всего бы горевала обо мне, а  больше ломала бы голову как выручить из беды отца. В то время он для нее  еще был выше Бога, а все  разочарования ее ждали  впереди.