Дели, антиэйфория

Когда-то от одной мысли о том, что завтра я окажусь в Индии, ум приходил в состояние взрыва на макаронной фабрике, а глаза начинали гореть как уличные фонари. Если бы мне сказали, что в этом году я не поеду в Индию, это означало бы, что еще один год прожит зря. Потом я стала собираться в Индию буднично и безо всяких эмоций. И все же если бы мне сказали: сдай билет, не уезжай, это было бы равносильно просьбе выкинуть из жизни еще один год. Не могу сказать, что Индия мой наркотик, но что-то вроде этого. Как будто всю мою жизнь я сижу возле закрытой двери, на которой написано «Индия», и только в те моменты, когда она открывается, я чувствую себя счастливой. Только за этой дверью жизнь как будто бы снова обретает свои не тускнеющие краски и истинный объем. Единственное утешение, оставаясь в России, повторять, что моя депрессия круче вашей эйфории...

На этот раз уезжала в Индию, уже обретя внутренний стержень, нечто вроде духовного освобождения на родине. Но душа всё равно рвалась из России, да и здоровье уже не позволяло жить в большом городе: меня постоянно рвало от высокого давления, сердце почти не работало, хотелось туда, где мне всегда было хорошо.

Вот опять самолёт приземляется в аэропорту имени Индиры Ганди в Дели, и мы с друзьями спускаемся по трапу в темную, полную таинственных запахов ночь. Я снова узнаю этот специфический, неповторимый запах Дели, в котором смешались пряности восточной кухни, выхлопные газы и благоухающие остатки жизнедеятельности всех организмов, которыми населен и перенаселен Дели. Здесь живут люди, собаки, обезьяны, коровы, свиньи, верблюды, слоны, птицы, грызуны, змеи, и даже злые и добрые духи. В то время, когда это пестрое перенаселение спит, по улицам бродит только запах – уже в обнимку с моим джином и в поисках приключений...

На этот раз Дели в районе Мэйн-Базара предстал передо мной в виде настоящего ада: повсюду была нереальная грязь, вонь и нищета. Нищие спали на земле, закутавшись с головой, или на каких-либо неудобных предметах. Повсюду стояло зловонье от испорожнений, смешанное с гарью, идущей с окрестных рисовых полей, где жгут солому. Всё это в 11 часов ночи выглядело ужасным, зловещим, поистине адским.

Не буду описывать ночь в дешевой гостинице, омраченную битвой с клопами. Утром, как ни странно, грязь убрали, нищие проснулись, но солнце так и не проступило сквозь серый осенний туман. Осталась только вонь, которой раньше, несколько лет назад, не было.

Так как в Дели я уже всё видела, то никуда не пошла. Весь день до поезда пролежала в гостинице, сменив вчерашний отстой на нечто более приличное. Впрочем, стоило только поднять глаза поверх магазинов и посмотреть на старинные дома старого квартала, то удивляешься тому, как они ещё не падают людям на головы. Какие-то полудеревянные курятники, подпертые со всех сторон досками. Всё это двести лет не ремонтировалось и давно отжило своё, но местным пофиг...

Наконец, затолкав чемодан в авторикшу так, что у него сломалась ручка, мы с водителем отправились на вокзал. И пока мы ехали минут сорок, я выложила весь запас мата, который только знала. Путь на вокзал Олд Дели, или Старый Дели, лежал через самый старый район города, одновременно напоминающий и грандиозный сумасшедший дом, и большую помойку. Мы то сами оказывались у кого-то под колесами, то кто-то лез под колёса к нам. Со всех сторон шла обычная утренняя жизнь: прямо на улице кто-то мылся в трусах, кто-то стирал бельё, кто-то стригся, либо торговал всякой мелкой фигней прямо с земли.

- Это рынок специй, - объяснил мне водитель. Я не верила своим глазам: то ли раньше народа в Дели было меньше, то ли я всего этого мрачного безумия просто не замечала, смотря через розовые очки. Трудно было поверить, что все эти люди - реальные и вменяемые, и что они всего лишь в полметре от тебя. Было такое впечатление, что ты не едешь в рикше, а гуляешь пешком по сумасшедшему дому, где всем психам дали задание по трудотерапии: например, продать очищенные орехи, разложив их прямо на грязной земле, почти под колесами транспорта.

Поезд был, как всегда, обшарпанный, но зато уехал из столицы и прибыл на место вовремя. Стоит ли говорить, что едва мы отьехали от Дели, в вагон загрузились сотни безбилетников, расположившись во всех проходах. И это были не какие-то нищие крестьяне, а вполне прилично одетые люди с дорогими телефонами, рассевшиеся на полу безо всякого чувства дискомфорта. Тут снова пришлось вспомнить весь российский мат, поскольку пробраться в туалеты через них было кройне сложно. Но зато безбилетники перекрыли собой все воздушные потоки в вагоне и спасли меня от неминуемого холода, который бывает ночью в индийских поездах, где двери вагонов не закрываются и только чудом никто не выпадает наружу, учитывая плотность пассажиров.

Всю оставшуюся ночь мне пришлось нюхать чей-то шерстяной свитер, жутко пропахший нафталином. Бывает, что через несколько минут принюхиваешься и перстаешь замечать любой запах, но с нафталином этот номер не прошел. Он всё так же мерзко пах и через 10 минут, и через полчаса. И только сон вырубмл меня из всего этого индийского кошмара, начавшегося ещё в Дели...

Вид из окна поезда поутру тоже не обрадовал. Вдоль полотна тянулись то убогие лачуги, то дома безо всякой архитектуры, безликие и бесцветные. Травы в городской среде нет: её съели вездесущие и вездесрущие коровы, подвергнув высушенную почву эрозии. Всё пространство либо засыпано эрозийной землёй, либо завалено мусором. То ли раньше я всего этого не замечала, то ли Индия упала за ту последнюю черту, с которой ей уже не встать. Правительство тут уже бессильно, хотя новый премьер министр и старается что-то изменить к лучшему. Пока что растут только цены, так как людей становится всё больше, а ресурсов всё меньше. С каждым годом они мусорят всё больше, и из великой Индии страна превращается просто в одну сплошную помойку, лишенную будущего.