Чистка

Чистка


В доме надо всё менять. Нужен дизайнер. Матильда давно не переставляет мебель. Ей надоело это занятие. Каждый день капает на мозги Амперу.
- Беспорядок. Я устала с вами бороться.
В кабинете Ампера хаос. Записи на листах, листочках. Книги на полках и на полу. Гора CD-дисков. Художественные альбомы. Альбомы для марок. Картины, купленные по случаю и подаренные. Надо разобраться. Такое ощущение, что это даже не хаос, а просто хлам. Никто не имеет права входить сюда и наводить порядок.
Ампер не знает, с какой стороны приняться за работу. Это нужно, это пригодится, это переписать, это занести в компьютер. Пыль на подоконнике и на столе.
В душе защемило: как с этим справиться? Японская средневековая поэзия. Давно не читал. Хотел бы, чтобы ничего лишнего, а в душе - просветление. Последний раз что-то похожее на просветление было лет десять назад. В пансионате. Ходил в горы. Брал с собой стихи Сайгё. Читал вслух. Чувствовал себя японским монахом. Хорошие люди в молодые годы монашествуют. Порывы плоти гармонизируют. Иначе много дров наломали бы.
Этот жёлтый лист с нарисованной жёлтой точкой нужно выбросить. Когда-то медитировал. По крайней мере, пробовал. Пялишься - пялишься, смотришь -смотришь, главное чтобы глаза не моргали и цвет начинает меняться. Жёлтое становится красным или зелёным. Что-то в этом роде.
Лист надо выбросить. Скомкал. Бросил в корзину.
С таким же успехом можно медитировать на фломастерах или портрете дедушки. Где-то глубоко в подсознании (этого Ампер не отрицал) откроется ещё один смысл той или иной вещи.
Ампер выбросил в корзину свечу. Медитировал на пламени.
Благовония. Были романтические когда-то времена. Индийская музыка, благовония, космизм. Всё так чувственно и красиво. Мудры, чакры. Вот если бы ещё жена могла танцевать, как храмовая жрица любви.
Ампер закрыл глаза. Представил: Матильда с обнажённой грудью, танцующая. Ничего картинка.
Можно и наоборот, он танцует. Треугольное его лицо становится овальным. Плохо, что это Матильду не интересует, и тогда он перестал интересоваться индийским искусством.
Тоска. Пыль на книгах…
Ампер выходит на балкон, сдувает пыль со стопки книг.
Английские романы ХVII-ХIХ веков. Любил. Любил эту литературу. Упивался ироничным языком. А потом Байрон, романтики. Парадоксальность Оскара Уайльда.
Ампер с тоской оглядывает кабинет. Авгиевы конюшни знаний. Тысячи миров. Тысячи томов. Когда-то они приносили ему радость, будили воображение. О-о-о!! Это было так давно. С книгой, на диване, весь день и всю ночь. Столько мыслей, образов, беседы с друзьями. Остроумие. Сейчас читает урывками. Наугад берёт книгу, наугад открывает, читает. Клиповое сознание.
Ампер берёт стопку книг, поддерживает подбородком, выходит на балкон. Краем глаза смотрит, нет ли кого внизу? Выбрасывает. Вниз летят, как птицы, Филдинг, Диккенс (ах, как он любил когда-то Диккенса, его гротескных героев). Вниз летит Вольтер и Виктор Гюго. Нет, Виктора Гюго он не любил, а философские повести Вольтера не раз перечитывал.
Зашёл в кабинет, взял с полки ещё одну стопку книг: несколько романов Вальтера Скотта (хорошие романы), а Конан Дойл (прекрасно читается в юности) и его захватил. Хорошие томики. Вальтер Скотт в красном переплёте, Конан Дойл ; в чёрном. Вышел на балкон, покосил взглядом, нет ли кого внизу. Книги в красном и чёрном переплёте полетели вниз. Как птицы. Шурша страницами.
Ампер заходит в кабинет. Стопка компактов. «Японская графика». Оставил. «Импрессионисты». Оставил. «Левитан». Оставил. «Шишкин». Оставил. «Русский авангард». Оставил «Шагал», выбросить! «Сен Санс». Оставить. «Битлз». Выбросить. «Ролинг стоунс». Выбросить. «Смоки». Выбросить. «Металлика». Выбросить. «Моцарт». Оставить. «Иоган Себастьян Бах». Оставить.
Ампер выходит на балкон. Поддерживая подбородком стопку дисков, косит глазом вниз. Нет ли кого под балконом? Выбрасывает диски. Они летят не так изящно, как книги. Может компьютер выбросить? Задумался. Всё таки нужен зараза! Чуть позже.
Ампер заходит в кабинет. Грозным взглядом окидывает полки. Трепещите Достоевский, Толстой и Набоков. Особенно Набоков. Хватает Набокова в охапку и со злорадством, не глядя вниз, выбрасывает его. Кто там ещё: Булгаков? С балкона. Пастернак, Мандельштам, Цветаева? Будьте здоровы. «А тебя Лев Николаевич Толстой я оставлю на закуску. Ты мне всю жизнь испортил!»
Не читайте, дети, не читайте.
«Конёк-Горбунок». Сладкие мечты детства. Отложил в сторону. Надо же что-то и внукам оставить.
Книги принесли много радости, но не принесли счастья Анри  Марии Амперу. Ему бы где-нибудь татуировку: «Нет в жизни щасця».
Да, книги принесли много радости Анри Марии Амперу. Открытие автора. Чтение. Прилив сил. Поиск автора в библиотеках. В книжных магазинах. На развалах. Благородный запах книг. Играет свою роль всё: шрифт, бумага, год издания, тираж.
Конечно, книги принесли много радости. Много. Подхватил двенадцатитомник Ромена Роллана, друга Алексея Горького, или Алексей Горький ; друг Ромена Роллана. Понёс на балкон, выбросил. Лети, «Очарованная душа». Вошёл в кабинет.
 - Кто ещё жаждет свободы? О, мой обожаемый Марсель Пруст!
Марселю Прусту были устроены пышные проводы. Резкий бросок. «Пленница» улетела шурша. Изумительный писатель. «Садом и Гоморру» выбросил левой рукой. Правой и очень далеко - «У Германтов». «Под сенью девушек в саду» полетели дальше всех. «По направлению к Свану» подбросил вверх. Вот так. По направлению к Свану. В поисках утраченного времени.
- Ищи вчерашний день, Марсель,- крикнул Ампер, лицо его побагровело от напряжения. 
Выбросил двухтомники Гарсиа Лорки, драмы Шиллера, всего Гёте. Мгновение не остановилось. С большим сожалением выбросил Гофмана, но что сделаешь. Без всякого сожаления - Фолкнера и Хемингуэя заодно. Уайлдера оставил.
Добрался до Маркеса. «Сто лет одиночества» надо оставить. «Осень патриарха» - любимейшая вещь.
- Хулио Кортасар, я любил тебя. Очень. Пришло время расстаться.
Ампер любовно погладил обложку «Игры в классики» и швырнул книгу за борт.
- Шекспир, любил бы я тебя, кабы не фильмы и театр.
Не очень складно, но в доме хозяин Ампер.
На полке скромно стоят томики Чехова. Деликатный человек. Деликатно прожил свою жизнь. Нельзя с ним так.
Ампер очень любил армянский эпос. Его он оставил. Гомер, Петроний, Теренций, Мольер полетели вниз.
- Кто это книгами швыряется? - Раздался голос снизу.- Опять этот сумасшедший профессор.
- От дураков слышу,- хотел крикнуть, но сдержался Анри.
В кабинете как будто ничего не изменилось. Столько же книг. Диаграммы на стенах. «Когда-то, казалось, они так нужны. Художественные миры имеют отношение к физике. Вот хотя бы взять Достоевского. Только я не нашёл эту связь. Найдёт кто-нибудь другой».
Подхватив тома Достоевского, Ампер вышел на балкон. Не глядя, сбросил вниз.
Альберт Эйнштейн наблюдал, как летят книги сверху. Разве это не Божий дар? Всё лучшее приходит к нам оттуда, сверху. Как и в случае с Ньютоном. Поднял распластавшийся на земле томик. Ф. М. Достоевский. «Бесы». Роман. Эйнштейн наполнился энергией. Предстояло осознать, в чём заключается секрет жизненной силы.
Ампер чувствовал некоторую беспомощность перед горами книг. Хотел бы он сейчас найти то, что он меньше всего понимает, но что ведёт к истине.
- Я ли не занимался самосовершенствованием? Я ли не был монахом в науке? Совершенствовать себя - радость, а счастье - пребывать в истине.
Ампер осознавал, что и радости он потерял и не нашёл истину. 




- Что ж ты, Афанасий, страсти такие рассказываешь? Разве это мыслимо? Богомолки мои того не ведают, что болтаешь ты нам.