1. В этой главе мы познакомимся с динамикой соотношения смысловых установок власти/интересов и понимания/значения в период Греко Персидских войн. Нашествие персов на Элладу в 480 г. до хр.э. вызвало взрыв полисного и общегреческого патриотизма. Когда персы уничтожили небольшой отряд спартанского царя Леонида в Фермопилах и вторглись в центральную Грецию афиняне покинули Аттику и перевезли жен и детей на остров Саламин. Разгром персидского флота в морском сражени при Саламине, а затем победа союзной греческой армии (под командованием спартанского царя Павсания) над персидским войском в битве при Платеях (479 г. до хр.э.) много значили не только в смысле утверждения политической независимости Греции, но и для подьема престижа горизонтальной совещательной греческой демократии по сравнению с вертикальной авторитарной монархической властью персидских царей.
2. Это обстоятельство хорошо понимали современники: и виднейший историк Греко Персидских войн Геродот, в книге которого содержится обсуждение сравнительных достоинств демократии и монархии, и афинский драматург Эсхил, в трагедии которого Персы, поставленной по горячим следам событий (в 474 г. до хр.э. т. е через шесть лет после Саламина) содержится знаменательное предсказание:
Азия больше не будет
Жить по персидской указке.
Больше не будут народы
Дань приносить самодержцам,
В страхе не будут люди
Падать наземь. Не стало
590 Царской власти сегодня.
Люди язык за зубами
Сразу держать перестанут:
Тот, кто свободен от ига,
Также и в речи свободен.
Остров Аянта, кровью
Залитый, стал могилой
Счастья гордого персов.
3. Однако греческая демократия этого периода опиралась не на абстрактные универсальные принципы (левая номотетическая вертикаль DA, где это нижнее левое контекстное поле мира/рынка, а А верхнее левое контекстное поле абстрактных принципов справедливости и истины), а на религиозную полисную традицию (правая идиографическая вертикаль СGВ, где С это нижнее правое контекстное поле личности, G среднее правое контекстное поле «своих» инсайдеров, а В это верхнее правое контекстное поле конкретных жизненных форм и традиций ), в рамках которой греки того времени осмысляли и собственное законодательство. Закон (nomos) у них в это время таким образом был не чем то отдельным, абстрактным, напротив он являлся результатом волеизьявления глубоко традиционной и религиозно ориентированной гражданской общины и был вписан в вышеупомянутую правую идиографическую консервативную политическую вертикаль идентичности.
4. Такая интерпретация явствует например из содержания афинского ответа посланцу персидского полководца Мардония македонскому царю Александру, который после афинской победы при Саламине привез им персидское предложение о «выгодном» (т. е. апеллирующая к «интересам» нисходящая субьективистская ориентация на «выгоду», на отдельное в ущерб общему, которую в данном случае пытается использовать Мардоний) для афинян мире. Вот этот текст последних параграфов восьмой книги Истории Геродота.
140. Прибыв в Афины посланцем Мардония, Александр сказал так: “Афиняне! Мардоний велел сказать вам: «Пришла ко мне весть от царя, гласящая: я дарую прощение афинянам за все причиненные мне обиды. Теперь, Мардоний, поступай так: отдай им не только их собственную землю, но пусть они, кроме того, возьмут еще сколько захотят земли и останутся свободными и независимыми. Все святилища их, которые я предал огню (если они захотят помириться со мной), восстанови. Этому царскому повелению я, Мардоний, должен повиноваться, если только вы не станете препятствовать. И я спрашиваю вас: почему вы с такой неистовой яростью начали войну с царем? Ведь вам никогда царя не одолеть и вы не будете в состоянии вечно ему противиться. Вам, конечно, известно, сколь велико войско Ксеркса и какие подвиги оно совершило. Вы слышали также, какая военная сила теперь у меня. Поэтому даже если бы вы меня и одолели (на что вы вовсе, как люди разумные, не можете рассчитывать), то явится вместо моего войска другое, гораздо более многочисленное. К чему вам равняться с царем и терять свою землю, к чему постоянно подвергать опасности свое существование? Примиритесь с ним! Ведь теперь у вас есть прекрасная возможность примирения, так как царь желает мира. Заключите с ним союз без коварства и обмана и будьте свободны!». Это передать вам, афиняне, поручил мне Мардоний. Что до меня, то я не буду говорить о моем к вам расположении, так как впервые вы об этом узнали не сегодня, но прошу вас – послушайтесь Мардония! Я представляю себе ясно, что вы не сможете вечно воевать с Ксерксом. Ведь если бы я видел, что вы в состоянии вести бесконечную войну, то, конечно, я никогда бы не явился к вам с таким предложением. Ведь мощь у царя превышает человеческую, и рука у него загребущая. Итак, если теперь вы не согласны на предложение, сулящее столь великую выгоду, то я страшусь за вас. Вы ближе всех ваших союзников живете к военной дороге и должны всегда одни расплачиваться за всех, так как ваша страна лежит в середине, как поле битвы между двумя противниками. Поэтому послушайтесь меня! Ведь вы должны высоко ценить, что великий царь только вас одних среди эллинов желает иметь друзьями, простив все причиненные вами обиды”[70].
141. Так сказал Александр. А лакедемоняне проведали о прибытии в Афины Александра, чтобы склонить афинян к соглашению с персидским царем. Они вспомнили предсказание оракула о том, что их вместе с остальными дорийцами изгонят из Пелопоннеса мидяне и афиняне[71]. Поэтому лакедемоняне, сильно опасаясь, как бы афиняне действительно не сговорились с персами, решили тотчас же отправить послов [в Афины]. Вышло так, что лакедемоняне попали на прием послов [в афинском народном собрании]. Ведь афиняне выжидали, затягивая переговоры, так как прекрасно знали, что в Лакедемоне прослышат о прибытии посла от персидского царя для переговоров о мире и затем немедленно отправят своих послов в Афины. А потому афиняне нарочно ожидали, желая показать лакедемонянам свое истинное настроение.
142. Когда кончил свою речь Александр, взяли слово спартанские послы: “Послали нас лакедемоняне просить вас не изменять делу эллинов и не принимать предложения царя. Ведь это было бы недобросовестно и не к чести никакому эллинскому народу, а вам – менее всего – и по многим причинам. Ведь вы как раз против нашей воли раздули пламя этой войны, и сначала борьба шла только за вашу землю, а ныне война распространилась на всю Элладу. Впрочем, если бы вы, афиняне,– виновники теперешней беды – вздумали еще помогать персам обратить в рабство эллинов, вы, которые уже с древнейших времен всегда были освободителями многих людей, – это было бы совершенно неслыханным делом! Мы, конечно, глубоко сочувствуем вашему тяжелому положению: ведь вы уже дважды лишены плодов урожая и долгое время живете, не имея ни кола, ни двора. За это лакедемоняне и их союзники предлагают вам содержать ваших жен и всю челядь, бесполезную для войны, пока не кончится эта война. И пусть вас не соблазняет македонянин Александр, искусно смягчая грубые слова Мардония. Ведь ему приходится так поступать: он – тиран и помогает другому тирану. А вот вам не следует, если только вы в здравом уме, делать этого. Вы знаете ведь, что варвары нечестны и неискренни!”. Так говорили послы.
143. А афиняне сначала ответили Александру вот как: “Нам и самим, правда, известно, что боевая сила царя во много раз превосходит нашу. Поэтому нас вовсе не приходится упрекать в неведении. Тем не менее, стремясь к свободе, мы будем ее защищать, пока это в наших силах. Не пытайся примирить нас с царем, так как мы не поддадимся твоим убеждениям. А теперь сообщи Мардонию ответ афинян: пока солнце будет ходить своим прежним путем, никогда мы не примиримся с Ксерксом. Мы выступили против него, полагаясь на помощь богов и героев, святилища и кумиры которых царь преступно предал пламени. Ты же впредь никогда не приходи к афинянам с такими предложениями и не соблазняй нас к нечестивым поступкам под видом того, что радеешь о нашей пользе. Ты – наш гостеприимец и друг и потому нам не угодно, чтобы ты как;нибудь пострадал от нас, афинян”.
144. Так афиняне отвечали Александру, а спартанским послам сказали вот что: “Опасения лакедемонян, как бы мы не примирились с персидским царем, совершенно естественны для людей [в их положении]. Нет на свете столько золота, нет земли, столь прекрасной и плодоносной, чтобы мы ради этих благ захотели перейти на сторону персов и предать Элладу в рабство. Много причин, и притом весьма важных, не позволяет нам так поступить, если бы мы даже пожелали этого. Во;первых, самое важное препятствие к примирению – это сожженные и разрушенные кумиры и святилища богов. За это нам нужно кровью отомстить, прежде чем примириться с человеком, содеявшим это. Затем – наше кровное и языковое родство с другими эллинами, общие святилища богов, жертвоприношения на празднествах и одинаковый образ жизни. Предать все это – позор для афинян. Поэтому знайте, если до сих пор вы не узнали этого: пока жив еще хоть один афинянин, не будет у нас мира с Ксерксом! Что же до вашей заботы о нас, то мы ценим и память о нашем разорении, и ваше желание содержать наших родных. Вы в полной мере выказали свое благожелательное отношение к нам. А мы будем, конечно, терпеливо выдерживать наше тяжелое положение и постараемся не быть вам в тягость. Теперь же при таком нашем положении скорей посылайте на помощь войско. Скоро, как мы думаем, враг нападет на нашу землю, лишь только узнает, что мы отвергаем все его требования. Итак, до прихода персов в Аттику [вам] и нам нужно вовремя поспеть на помощь в Беотию”. Выслушав ответ афинян, спартанские послы возвратились в Спарту.
5. Критически важны здесь следующие слова: “А теперь сообщи Мардонию ответ афинян: пока солнце будет ходить своим прежним путем, никогда мы не примиримся с Ксерксом. Мы выступили против него, полагаясь на помощь богов и героев, святилища и кумиры которых царь преступно предал пламени. Ты же впредь никогда не приходи к афинянам с такими предложениями и не соблазняй нас к нечестивым поступкам под видом того, что радеешь о нашей пользе. « И далее, в ответе спартанцам: « Во;первых, самое важное препятствие к примирению – это сожженные и разрушенные кумиры и святилища богов. За это нам нужно кровью отомстить, прежде чем примириться с человеком, содеявшим это. Затем – наше кровное и языковое родство с другими эллинами, общие святилища богов, жертвоприношения на празднествах и одинаковый образ жизни. Предать все это – позор для афинян. Поэтому знайте, если до сих пор вы не узнали этого: пока жив еще хоть один афинянин, не будет у нас мира с Ксерксом! «.
6. Таким образом мотивация для продолжения войны дается прежде всего традиционная, религиозная и национально патриотическая, а от предложения подумать о «пользе», т. е. руководствоваться кратковременными интересами и афиняне и спартанцы отказываются, как от подлого и заведомо лживого.
7. И в трагедии Эсхила Персы поражение персов является результатом святотатственного поведения и сверхчеловеческой гордыни Ксеркса, которая и навлекла на персидское государство божественную кару.
Тень Дария
800 Лишь горсть вернется. Божьим прорицаниям
Должны мы верить, судя по событиям:
Коль что-то подтвердилось, подтвердится все.
А это значит - воинство отборное,
Пустой надежде веря, там оставил сын.
Оно на той равнине, где Асоп течет,
Поилец добрый беотийских пажитей,
И где в расплату за мечты безбожные
И за гордыню горе ожидает тех,
Кто, в Грецию явившись, позволял себе
810 Кумиры красть святые или храмы жечь.
До основанья алтари разрушены,
С подножий сбиты и разбиты статуи.
Так вот, не меньшим злом за это воздано
Теперь злодеям будет. Не исчерпана
Страданий чаша. Бед еще полным-полно.
И возлиянье совершат кровавое
Копьем дорийским греки под Платеями,
И цепь могил пребудет вплоть до третьего
Колена молчаливым назиданием:
820 Не заносись, мол, смертный, не к лицу тебе.
Вины колосья - вот плоды кичливости,
Расцветшей пышно. Горек урожай такой.
Возмездье это видя, вечно помните
Элладу и Афины. Своего добра
Не расточайте и, богатством собственным
Довольствуясь, не зарьтесь на чужой кусок.
Карает за гордыню карой грозною
Судья крутого нрава, беспощадный Зевс.
Так убедите сына - он нуждается
830 В совете дельном, в мудром поучении -
Заносчивостью дерзкой не гневить богов.
А ты, седая Ксеркса мать и милая
Моя подруга, в дом ступай и вынеси
Наряд пристойный сыну. Ведь лохмотьями
Висит на нем одежда разноцветная,
Которую он в клочья разодрал, скорбя.
Его речами успокой ты кроткими:
Тебя лишь, знаю, согласится выслушать,
А я спущусь под землю, удалюсь во мрак.
540 Прощайте, старцы! Даже среди горестей
Душе дарите радость каждодневную,
Ведь после смерти счастья и в богатстве нет.
Тень Дария удаляется.
8. Однако постепенно, уже в более поздних трагедиях Эсхила появляются и новые тенденции. Так например в трагедии Эвмениды Афина,выступающая от имени полиса, решает вопрос о справедливом наказании убийце матери Оресту вопреки воле Эриний но в соответствии с решением (принятым после горизонтального обсуждения) афинского суда ареопага . Природный рок и ужас возмездия отступает перед новым требованием разумного и взвешенного решения, в котором рациональное рассуждение постепенно начинает играть решающую роль.
(Афина вставая)
Закон услышьте, граждане афинские:
Вершите вы впервые уголовный суд!
Навек пребудет в племени Эгеевом
Собор присяжных, ныне учрежденный мной.
[685] Вам виден холм Ареев. Амазонки там
Стояли станом в оны дни, когда царя
Фесея воевали. Многобашенный
Воздвигся перед градом сопротивный град -
Служительниц Арея. Так и холм прослыл
[690] Ареопагом, иль скалой Ареевой.
Священный ужас будет наводить скала
И страх вины, с ним соприродный, - день и ночь
На весь народ мой. Новшеством праправнуки
Сих чар да не нарушат! Не мути ключа
Притоком скверн: не будет, где испить тебе.
Храните город столь же зорко, граждане,
От безначалья, сколь от самовластия!
Извергнуть не ревнуйте, что внушает страх;
Без страха в сердце, кто из смертных праведен?
[700] С благоговейным трепетом на тот утес
Доколь взирают люди, будет он стране
Спасительным оплотом, какового нет
Нигде - ни в скифах, ни в земле Пелоповой.
Корысти ж недоступны там сидящие
Собором грозным; совестлив, но мужествен
Их неумытный приговор; над спящими
Да будет сонм их стражей неусыпною.
Вот гражданам наказ мой. Подымайтесь
И камешки берите - кинуть в тот сосуд
Иль в этот, чтя присягу. Все сказала я.
……….
Афина.
Не гневайтесь, не злобьтесь, убеждаю вас!
Вам нет обиды, в приговоре жала нет.
Решилась тяжба равным голосов числом.
От Зевса было светлое предстательство,
И, кто вещал Оресту, сам клялся, что нет
На том вины, кто богу не противился.
[800] Почто ж грозитесь в мой предел исторгнуть яд?
Одумайтесь! Ни язвой, ни бесплодием
Земле не угрожайте, ни дыханием
Тлетворной пыли, семени убийственной.
Свидетельствуясь Правдой, обещаю вам
Престолы и пещеры в сей стране, в удел
Законный, вечный; жиром заблестит очаг,
Где вы, всем градом чтимые, воссядете.
Хор.
Антистрофа I.
Увы! Скрижаль старинных правд
Новые боги, вы
Попрали, власть исторгли из руки моей!
[810] Язвит обида сердце; ярый гнев коплю...
Яд на окрестный край,
Черный яд мой выплюну,
Яд змеи растоптанной!
Где на поля и веси
Брызну тем ядом я,
Лишай там вскочит, сад заглохнет, сгинет злак,
Выкинет матерь плод,
Чумные пятна выступят, - о, месть моя!
Стенаем...
Как быть нам?
[820] Мы притча в народе!
Как нам снести свой срам?
Стыд и позор стерпеть, боль и бесчестие,
Дочери Ночи древней?
Афина.
Бесчестья нет вам. В ярости божественной
Вы сих пределов карой не постигнете,
От коей нет целенья. Верю в помощь я
От Зевса и - сказать ли? - меж богов одна
Ключи добыть умею от хранилища,
Где молнии хранятся под печатями.
[830] Перун не нужен: тухнет гнев. Не плюй из уст
Проклятий праздных: злое слово - злой посев.
Бушует горечь: черным повели волнам
Улечься. Мне ты будешь сопрестольницей;
Земли первины станешь за приплод сбирать
И новобрачных чадородьем миловать.
Полюбишь город и совет похвалишь мой.
9. Новая скорее позитивная оценка роли внерелигиозного рассудка и разума (левая номотетическая вертикаль DA) содержится и в трагедии Эсхила Скованный Прометей, где похитивший божественный огонь и научивший людей знаниям (из сочувствия к ним т.е. в силу тематизации полугоризонтальной входящей в горизонтальную этономику CEB ассоциативной диагонали CE, где С нижнее правое контекстное поле автономной личности, а Е среднее правое контекстное поле “чужих”), Прометей, изображается неистовым мятежником, не признающим вертикальной авторитарной власти Зевса, но вместе с тем заслуживающим сострадания и симпатии.
Прикованный Прометей
Не думайте, что я молчу, о, сестры
Из гордости. Но вся моя душа
Сознанием обиды нестерпимой
Поглощена. Не я ли даровал
Великую победу Олимпийцам?
Вы знаете о ней. Не буду вам
Рассказывать. Но выслушайте повесть
О жалких смертных.
Это я им дал,
Бессмысленным, могущественный разум!
Не с гордостью об этом говорю,
Но лишь затем, чтоб объяснить причину
Моей любви к несчастным. Люди долго
И видели, но не могли понять,
И слушали, но не могли услышать.
Подобные теням, как бы во сне,
По прихоти случайностей блуждали,
И было все в них смутно; и домов,
Открытых солнцу, строить не умели
Из кирпичей иль бревен, но в земле,
Как муравьи проворные, гнездились,
Во тьме сырых землянок и пещер;
Не ведали отличия зимы
От летних дней горячих, плодоносных,
Иль от весны цветущей; дикари
Творили все без размышленья, слепо.
Но, наконец, я бедным указал
Восход светил, закат их, полный тайны,
Глубокую науку чисел, букв
Сложение и творческую память,
Великую родительницу муз.
Я в первый раз животных диких, вольных,
Поработил ярму, чтоб сделать их
Во всех трудах помощниками людям:
Послушного браздам запряг коня,
Красу для глаз и гордость человека,
И с крыльями льняными изобрел
Летающие в море колесницы
Для моряков. Но столько дивных тайн,
Искусств, наук открывший жалким людям -
Спасти себя ничем я не могу!
Еще не все: лишь до конца дослушав,
Увидите, как много я им дал.
И вот мой дар великий: в дни былые
Не ведали они целебных трав,
Лекарственных напитков, притираний,
И умирал беспомощно больной.
Но я им дал спасительные травы,
Смешение лекарств, чтоб злой недуг
Одолевать. Искусство прорицаний
Установил, и, правду ото лжи
В пророческих виденьях отделяя,
Я вещие приметы указал,
Что путнику встречаются в дороге,
Что видим мы в полете птиц с кривыми
Когтями - знак иль добрый, иль дурной;
Воздушные собрания пернатых,
Их пищу, жизнь, любовь и неприязнь,
Отличия во внутренностях теплых,
И печени, и желчи цвет желанный -
Все признаки, угодные богам;
И части жертв, обернутые жиром,
И бедра их широкие сложив
Над пламенем на алтаре священном,
Я всесожженью смертных научил,
И знаменьям глубоким, сокровенным,
Являемым в пылающем огне...
Таков мой дар. И кто сказать посмеет,
Что для людей не я открыл руду,
Железо, медь, и серебро, и злато?..
Но в двух словах - чтоб краток был рассказ:
Все от меня - искусство, знанье, мудрость.
Хор
Довольно ты заботился о людях,
И о себе подумай: может быть,
Еще стряхнув позорные оковы,
Ты будешь вновь могуществен, как бог.
Прометей
Нет! Рок не то судил, неумолимый:
Лишь тысячи страданий претерпев,
Из этих уз я вырвусь на свободу.
Мы все - ничто пред волею Судьбы!
Хор
Но кто ж Судьбы таинственный владыка?
Прометей
Эринии и тройственные Парки.
Хор
Ужели Зевс слабей богинь Судьбы?
Прометей
Что суждено, того он не избегнет.
Хор
Не суждено ль вовек ему царить?
Прометей
Я не могу ответить: не просите.
Хор
Ужасное скрываешь ты от нас!
Прометей
Молчите. Пока еще не время
Нам говорить об этом: до конца
В душе моей хранить я буду тайну,
Скрывать, молчать, чтобы спастись от мук.
Хор
Строфа первая
С волей всевышнего лучше не спорить вовеки!
Будем же чаще богам угождать гекатомбой,
Жертвой, закланной у волн необъятного моря.
Не согрешим даже словом,
Божий завет в нашем сердце
Свято храня.
Антистрофа первая
Сладко нам дни проводить, если верим мы в счастье,
Сладко нам душу питать непорочной надеждой.
Гордый титан, мы глядим на тебя с содроганьем:
Не побоялся ты бога.
Слишком возвысил ничтожных,
Слабых людей.
Строфа вторая
Что в их любви? Разве смертные могут помочь?
Разве не знал ты, что немощью
Сковано племя их бедное,
Недолговечное,
Грезам подобное?
Не перестроить им мира - созданья богов.
Прометей
Так будьте же рабами, покоряйтесь
И льстите всем богам. А для меня
Зевес - ничто. Пускай он правит миром,-
Царить ему недолго суждено...
Что вижу? Вот глашатай Олимпийца.
Должно быть, весть принес он от богов.
(Прилетает Гермес.)
Гермес
Я говорю с тобой, коварный, злейший
Из всех врагов Зевеса, вор огня
Священного, ходатай жалких смертных.
Разоблачить отец мой повелел,
Какой союз губительного брака
Ты, хвастая, дерзнул ему предречь?
Но говори яснее, без загадок:
Смотри, титан, не заставляй меня
Вернуться вновь. Угрозой ты не можешь
Царя богов на милость преклонить.
Прометей
Твои слова надменны и хвастливы;
Так говорить прилично слугам тех,
Кто сесть едва успел на трон Олимпа.
Вы думаете, новые цари,
Не может скорбь проникнуть к вам в чертоги?
Но видел я паденье двух владык,
Сильнее вас, и очередь - за третьим:
Он гибели, позорнейшей из всех,
Не отвратит... А ты, прислужник Зевса,
Надеялся, что буду я дрожать
Пред этими ничтожными богами?
О, я не пал еще так низко! Нет,
Ты от меня не выведаешь тайны.
Уйди, вернись к пославшему тебя!
Гермес
Не этой ли строптивостью безумной
Ты казнь свою и цепи заслужил?
Прометей
Но знай, Гермес, что казнь мою и цепи
Не променял бы я на твой позор:
Почетней быть прикованным к граниту,
Чем вестником проворным у царей
Служить, как ты! Обида - за обиду.
10. Развитие горизонтальных рыночных отношений после победоносного для греков завершения войны с Персией совпало и с возникновением Делосского морского союза (469 г. до хр.э. ) т.е. фактически Афинской морской империи, которую вскоре возглавил виднейший из афинских демократических политиков Перикл. А на арену философской мысли выступили дружившие с Периклом софисты, обосновывавшие и популяризовавшие властно рыночный субьективизм, рационализм и релятивизм с его культом пользы и интересов. Об этих новых процессах мы поговорим в следующей 22й главе.
Алфавит значений. Глава 21
© Copyright: Леонид Бликштейн, 2018
Свидетельство о публикации №218022000010
Свидетельство о публикации №218022000010
Рецензии