Голос из Замогилья

“Quivi sospiri, pianti e altri guai
risonavan per l’aere sanza stelle,…”
Dante. Inferno

  «Там вздохи и плач, и другие стенанья
Раздаются в беззвездном пространстве» (перев. с ит. автора)
                Данте. Ад.

«Ад – это Другие»
Жан-Поль Сартр


Как-то, чистя компьютер, я набрел на ZIP-папку, которую откуда-то бездумно скачал, но до конца не просмотрел, и лишь теперь открыл текстовой файл, окинув взглядом начало которого, чтение продолжил, пока текст не оборвался. Привожу его целиком, без правок и сокращений - вот он.
«… какая же, однако, сволочь этот Ванька! - сколько я его просил, умолял: хоть немного приподними бедро, - тогда мой затылок сможет просунуться под твою ягодицу, и мой бедный лоб не будет упираться в крестец Мишки-Пузана – ведь больно же очень! - а ему, суке, – наплевать! - говорит, что тогда его колено влезет под мышку Гришки-Вонючки, и нога будет затекать; эка невидаль – я все время стою полусогнутой правой ногой на темени Димки-Кретина, с которого пятка все время норовит соскользнуть; - выпрямить ногу мне не позволяет спина лежащего поперек Яшки-Говяшки, а для левой ноги, ступней которой я верчу  так, и эдак, стараясь нашарить вторую точку опоры, ничего не нахожу, кроме паха Петьки-Свистуна, но, стоит только попытаться на него наступить, как Петька начинает орать благим матом, и мне все время приходится стоять на одной полусогнутой правой, а ее сводит судорога, и, чтобы судорогу унять, я пытаюсь ногу поджать, и тогда повисаю на руках, и от боли в вывихнутом правом плече темнеет в глазах; - кому здесь, на фиг, удобно? - при заселении сюда для экономии пространства нас запихивали, как тряпки в чемодан, утрамбовывая тех, кто прибыл чуть раньше, теми, кто явился чуть позже, и, прежде чем я мог принять мало-мальски удобную позу, я и мои соокочурики (те, кто окочурились почти одновременно), были уже так плотно прижаты друг к другу набегавшим извне потоком вновь прибывавших, что я так и застыл в позе, в которой распластался, когда мой пролет сквозь пустоту закончился попаданием в груду нагромождавшихся душ; - так и случилось, что моя правая рука оказалась заломленной за спину, а ее кисть намертво прижата к моему боку бедром Андрея-Гонорея; - левая же рука, вытянутая в сторону, застряла где-то между туловом Степана и ногами Махмуда, так что, считай, что у меня как бы вовсе нету рук – ни тебе почесаться, ни подрочить; при этом правая рука адски ноет из-за вывиха плечевого сустава, и терпеть стало не в мочь, но эта боль – сущий пустяк по сравнению с отвращением, которое я испытываю к мерзкой компашке, в которую навечно вмурован, и которую не выбирал; в ней каждая душа смердит по-своему, но, стараясь отодвинуться от одной, я вынужден прижиматься к другой, - и все они мне уже давно обрыдли до тошноты, хотя, что такое «уже»? - сколько времени прошло с тех пор, как нас сюда заселили, - не известно; - время нечем измерить, ибо здесь не существует никаких суток, - ведь освещение, если это можно назвать освещением, никогда не меняется, хотя и не скажешь, что здесь кромешная тьма – ведь я вижу, что передо мною непрерывно маячит волосатая жопа Мишки-Пузана; нет здесь и никакой смены сезонов – все время царит одинаковая жуткая жара – по старой памяти чуть не оговорился – до потери сознания, но потери сознания, то есть забытья, о котором все только и мечтают, здесь не бывает; поэтому, сколько тамошних лет прошло с тех пор, как я попал сюда, – один, или тысячу, или миллион, - никому не известно, и я знаю только то, что эта нестерпимая боль в моем вывихнутом плече будет длиться вечно, но я терплю – только скрежещу зубами – не то, что Степка–Слабак, который непрерывно и громко скулит, - ему яйца зажали; кроме того, кто-то воет, что есть сил, примерно в пяти скорлупах отсюда (поскольку тела остались наверху, все души, чтоб не растекались, снабжены скорлупами, - это что-то вроде целлулоидных кукол, - и поскольку здесь ничего больше нет, расстояния определяются в скорлупах); хотя звуки ослабляются расстоянием, суммируясь со всех сторон, они сливаются в равномерный гул, подобный шуму большого города, который все же удается перекричать, так что мы можем общаться со своими ближайшими соокочуриками; правда, такое общение интересно лишь говорящему, ибо слушать эти речи убийственно-скучно, - это либо  жалобы на здешние мучения, либо рассказы о том немногом, что каждый из них помнит из своей жизни наверху: как он окочурился, кем был по профессии, чем его донимал начальник, о проделках жены, о спиногрызах-детях, о том, где жил,  что ел и сколько пил, как развлекался;  у каждого – свой бзик, и свои истории они пересказывает  одними и теми же словами несметное количество раз; они омерзительны, и слушать их невыразимо тошно; поэтому все ждут: не придет ли какая-нибудь весть издалека «по цепочке»;  – это короткие фразы, к которым добавляют слова: «передай по цепочке»; такой вид коммуникации возник в связи с тем, что при поступлении сюда не бывает никакого первичного инструктажа, -  и возникают естественные вопросы, например: «Кто здесь начальник?»; «Как оформить жалобу на условия содержания?»; «Права и обязанности душ»; «Как привлечь к ответственности соокочурика?»;  эти вопросы идут отовсюду в несметных количествах, но на них никогда не приходит ответов из какой-либо авторитетной инстанции; зато между душами, даже самыми удаленными, существует постоянный обмен мнениями, в результате чего в массах душ - в так называемых «душных массах» - возникло две идеологии; первые - «Утописты» - полагают, что все души находятся здесь лишь временно, что скоро их рассортируют по степени вины, и каждой назначат индивидуальное наказание;   какой-то части  полегчает, а для кого-то существование останется таким же самым, так как хуже не бывает; вторые - «Циники» - считают, что нет ни Ада, ни Рая, ни Чистилища, и что души всех умерших без разбора сваливают сюда, и все, что здесь происходит, будет длиться вечно в той же форме – мол, как жили, то и заслужили; - я тоже придерживаюсь цинической точки зрения, - по крайней мере, она не порождает  пустых надежд; кроме того, она скрашивает мою участь: раз уж я угодил в Ад, то приятней  считать, что Рая вообще не существует (все равно проверить невозможно); но все же это служит малым утешением в здешней жизни, когда в каждый момент слышишь, как несколько душ  непрерывно, хором, завывают от боли, как Женька-Ч(м)удак честит своего начальника: «подонок, гад, прохиндей, недоносок,  упырь, мразь, сука Сикиляев», как Юсуф кричит: «Мне бы бабу, бабу!», как Василий жалобно хнычет: «Хочу свиную отбивную и грибочков белых  в сметанном соусе  под водочку!», как Андрей орет на Вовку: «Душу твою, локоть убери, - он мне врезался в живот, а то я счас тебе нос откушу!», как Степан все скулит, и скулит из-за своих зажатых яиц, когда у меня жутко ноет вывихнутое плечо, и моя пятка опять едва не соскользнула с димкиного черепа, и я с испуга чуть не уссался, ведь тогда ступня провалилась бы в ендову между его щекой и спиной Сергея-Урки, и там бы застряла на всю эту оставшуюся долбаную вечность!...»
Так заканчивается этот интересный текст; и меня не покидает любопытство относительно тайны его происхождения. Я придерживаюсь следующей основной версии. Видимо, администрация тех Отдаленных Мест тоже проводит зондажи общественного мнения: выборочно регистрирует потоки сознания отдельных грешных душ, создавая базу данных для каких-то своих адский целей, но и у них объявился местный Мэннинг, эти данные укравший, и свой Ассанж, сливший контент в земной Интернет; было бы неразумным игнорировать полученную таким образом информацию; по крайней мере, ее можно принять к сведению: а вдруг пригодится!
                Февраль 2018 г.