Изгоняющий бесов

  К Богу каждый приходит по разному - кто-то по вере, кто-то через болезни, кто-то через страдания, а Сашка пришел через беду. И беда эта называется пьянство.
  По началу, он выпивал как все по праздникам, потом стал с друзьями на работе, а уж когда развелся с женой, как с катушек слетел. Стал уходить в запои - сначала на несколько дней, потом на неделю, а там и до месячного запоя докатилось. И самое страшное, Сашка после запоев ни чего не помнил – как будто стерли все из памяти. Нет, конечно, он всеми силами пытался бороться с этой пагубной привычкой, но хватало его ненадолго. Только вроде все наладилось и с работой устроилось - опять загул и Сашка снова у разбитого корыта. С каждым разом запои становились длиннее, а перерывы между ними все короче. В те моменты, когда Сашка не пил и мог адекватно соображать, он понимал, что катиться на дно пропасти, из которой вылезти практически не возможно. Но поделать ни чего с собой не мог, как будто черти его разбирали. Что только с ним не делала его мама, Анна Ивановна, деятельная женщина - и кодировала его не раз, и вшивала, и на гипноз водила - ни чего не помогало. Сашка снова срывался и последствия становились все пагубнее. Нужно заметить, что жили они вдвоем, и каждую пьянку она переносила очень болезненно. И как я уже говорил, что Анна Ивановна была женщиной энергичной и видя что она теряет сына, решила действовать.
  В одно сентябрьское утро, когда Сашка проснулся после очередной пьянки и вышел на кухню попить воды, Анна Ивановна усадила его за стол и поставила ультиматум:
  - Ездила я тут к одной бабке, рассказала про тебя все, фото показала. Так вот, она сказала, что тебе сделали на смерть и умрешь ты от вина, а следом и я. И еще она добавила, что не может снять порчу, так как делала ее очень сильная бабка. Одно, говорит спасение, ехать в монастырь, в тот в котором бесов изгоняют и пожить там.
  - Мам, ты что серьезно, веришь в эти сказки? - Сашка отрешенно посмотрел на мать, мыслями он был уже на улице, в поисках опохмела.
  - Серьезно или нет, но у меня больше нет сил, бороться с тобой. Выбирай, или на два месяца в наркологию или на две недели в монастырь.
  Зная принципиальность своей мамы, Сашка не сомневался, что она действительно его упрячет в наркологию, что совсем не входило в его планы - торчать два месяца в запертых стенах. Вздохнув, он сказал:
 - Ладно. Согласен, на монастырь.
 - Вот и хорошо. Говорят в России только два таких монастыря - Загорский под Москвой и Задонский под Липецком. Так вот, едем в Задонский, это ближе. С крестным и крестной я уже договорилась, завтра утром выезжаем.
 - Завтра? - Сашка от изумления открыл рот.
 - И ни каких похмелок! - добавила Анна Ивановна, - Сидишь дома, прищемив хвост!
 Кое-как перетерпев день и промучившись ночь, правда, мама сжалилась и вечером налила стопку, Сашка собрал сумку и уже в половине седьмого сидел на кухне, в ожидании когда приедут крестные. Ровно в семь, к подъезду подкатила девятка дяди Володи, из нее вышла тетя Вера и направилась к подъезду. О чем они говорили с мамой, Сашке было совсем не интересно, его буквально выворачивало на изнанку. Но делать нечего, он покорно уселся на заднее сидение рядом с мамой, крестные сидели впереди, и машина тронулась.
  Выскочив на липецкую трассу, дядя Володя прибавил скорость. Предки о чем-то между собой переговаривались, но Сашке было не до них. Его стало укачивать, и через некоторое время сон сморил его.
 - Приехали, вставай, - мама тормошила Сашку за плечо.
  Ни чего не соображающий он вылез из машины, которую дядя Володя уже успел примостить на стоянку плотно забитую авто из разных регионов страны, достал свою сумку и медленно двинулся к воротам монастыря.
  Стена из красного кирпича высилась метра на два, двустворчатые ворота и рядом не большая калитка, еще шаг и они оказались на территории Задонского Рождество-Богородицкого монастыря. Слева размещалась палатка со столом, так называемый пост один, на котором были разложены юбки и платки, также выдавались заколки, если у кого юбка с разрезом. Справа от входа, не большое захоронение, с древними каменными крестами, Слева, за палаткой, высилось какое-то двух этажное здание, как потом Сашка узнал - больничный корпус. А прямо перед нами во всей своей красе высился бело-синий собор. На посту мама узнала, куда нам нужно обратиться, чтобы нас приняли на проживание, но Сашка уже практически ни чего не соображал и просто покорно плелся за родней. Последнее что он помнил, как они подошли к храму, точнее к боковой двери, к кабинету настоятеля, как земля ушла у Сашки из-под ног....
  Сквозь сон, до него доносились обрывки фраз, какие-то мужские голоса и когда, наконец, Сашка открыл глаза, то сразу не мог понять, где он находиться. Вокруг его кровати, стояло множество таких же, с десяток мужчин переговаривались между собой. Кто-то сидел и что-то читал, кто-то перебирал вещи - каждый был занят своим делом и на него ни кто не обращал внимания. Сашка сел на кровати, осмотрелся:
 - Здравствуйте, всем.
 - Спаси, Господи, - раздалось многоголосье с разных сторон.
  У Сашки сильно болела голова, но вот курить хотелось еще сильнее, и он обратился к мужчине, который разместился на соседней койке:
 - Не скажешь, где здесь можно покурить?
 Человек, как-то странно осмотрел Сашку с ног до головы и добродушно высказался:
 - А курить на территории монастыря вообще-то запрещено, но настоятель сделал нам поблажку. Сейчас выйдешь на улицу, потом на право, завернешь за угол здания за кельи монахов, они с торца и в углу увидишь деревянный туалет. Вот там можно и покурить. Привыкай, спаси тебя, Господи, к монастырскому распорядку. Как звать-то тебя, брат?
 - Сашка. Александр.
 - А меня Валера, я на первом посту послушание несу. Ни чего, скоро сам все узнаешь, брат.
 - Спасибо.
 - Не спасибо, а спаси, Господи. Привыкай.
  Добравшись до означенного места, где разрешалось курить, Сашка с жадностью прикурил сигарету и тут же закашлялся, горло перехватило по самое не хочу. После второй затяжки все пришло в норму, и теперь он с удовольствием глотал дым. Подошли еще двое мужчин и, закурив, спросили:
 - Новенький? Откуда?
 - Тамбов, - коротко бросил Сашка. А вы здесь кто? А то я ни чего пока не понимаю.
 - Мы-то? Мы трудники. Живем и работаем в монастыре, здесь  у каждого своя история. Только ты не расспрашивай - не принято это здесь.  Мы сейчас у больничного корпуса отца Василия видели, он наверное тебя ищет. Ты пойди к нему, он тебя на послушание определит.
 - Хорошо. Сейчас схожу.
 - Ты, мил человек, привыкай к здешнему общению. Ну, храни тебя, Господь, - мужички не докурив, бросили окурки в яму и развернувшись, пошли в глубь монастырской территории.
 С жадностью докурив вторую сигарету подряд, Сашка двинулся к указанному зданию, возле которого действительно увидел, довольно молодого священника с жиденькой бородкой - с живыми и задорными глазами:
 -Ты, наверное, и есть Александр? А я отец Василий. Эконом. Ну, по мирскому - завхоз. Заведую трудниками и всем монастырским хозяйством. Мне сейчас, как раз нужен человек в больничный корпус - нести ночные дежурства. Справишься?
 - Так, справлюсь, коли нужно, - Сашка не пытался лукавить, просто все принимал как есть.
 - Вот и хорошо. Иди, забери свои вещи и приходи на второй этаж, - отец Василий указал пальцем на окно, - первая дверь налево от лестницы будет. Я тебя там ждать буду.
  И так, Сашку определили на постой в больничном корпусе, на втором этаже, и хоть келья и была рассчитана человек на пятнадцать, проживало в ней помимо него еще два человека. Это были мальчишки, самые обыкновенные. Их матери были монахинями в женском монастыре, который был неподалеку, а вот сыновей определили здесь. И в школу они, как положено, ходили, и выход за территорию у них был свободный, короче только ночевали здесь.
 Заступать на дежурство Сашке было только в ночь, поэтому он решил осмотреть весь монастырь. На это у него ушло добрых полтора часа, он даже сходил за стену к источнику, правда, окунуться не решился. И только тут до него дошло, что у него не болит ни голова, его не мутит как обычно с похмелья, а ведь он только сутки как не пьет. Да и чувствует себя вроде нормально. Странно все это.
 Вечером он сходил в трапезную на ужин, там знающие люди научили его, прежде чем войти прочитать молитву, а лучше выучить -  она висела прямо у входа. Сама трапезная, вроде, как и монастырская, но находилась за не высоким забором с маленькой калиткой, через которую собственно и можно было попасть туда. Удивило то, что каждый сам себе накладывал, что хотел и сколько хотел - большие тазы с салатами, яблоками, несколько гарниров. И еще поразила тишина - люди кушали молча и лишь, потом, встав, благодарили Господа за трапезу. Для Сашки все это было в диковинку. Но больше всего его поразил пятиглавый собор и его великолепное убранство. Когда он зашел туда, торжественная тишина, будто оглушила его. Огромный иконостас, которого Сашка до сих пор ни когда не видел, просто завораживал. Чуть слева стоял саркофаг с мощами Тихона Задонского, но подойти к ним сейчас он не решился. Полюбовавшись на всю эту неописуемую красоту, он тихонько вышел и направился в свой корпус. В этот момент сотни мыслей роились в его голове. Он не мог поверить, что находится, в самом настоящем монастыре и прожить ему предстоит тут две недели. Вот только, почему он не помнит, как уехала мама и крестные??? Странно, все это.
 Первое совсем неподдающиеся ни какой логике событие, произошло с Сашкой,  дня через два, после его приезда. Днем он встретил Валерия, того, что нес послушание на первом посту, поздоровались.
   - Ты сегодня в ночь?, - спросил он Сашку.
   - Ага.
   - Тогда приходи ко мне, покурим. Только давай после двенадцати, концерт послушаешь, - и так хитро улыбнулся.
   -Какой еще концерт?
   - Так, приходи, узнаешь.
   - Ладно, приду.
   Как и было договорено, Сашка около часа ночи пришел к первому посту. Валера и его напарник сидели за столом и о чем-то тихо переговаривались.
   - Пришел? Ну, пойдем, покурим, - Валера подмигнул товарищу, - там дорожка вдоль ограды, мы частенько ночью ходим по ней и курим, пост-то покинуть нельзя.
   Действительно, прямо от ворот, начиналась дорожка, уложенная квадратной плиткой и тянувшаяся вдоль всего забора. Товарищи закурили и двинулись вперед. И тут до Сашки стали доноситься крики, вопли, стоны – как будто за забором идет драка.
  - Кто это там свару ночью устроил?, - наивно спросил он.
  - Черти с бесами воюют, - спокойно ответил Валерий
  - Что???? Какие черти? Какие бесы? - Сашка не понимал, подшучивают ли над ним или нет.
  - Эх, простота, здесь же вся земля святая, монастырская. Сюда ни черт, ни бес прорваться не могут, вот и грызутся за забором.
   Сашка недоверчиво смотрел на товарища.
  - Что не веришь? Иди сам посмотри. Да, не бойся, ты, ей Богу.
  Осторожно подойдя к калитке и слегка приоткрыв ее, Сашка выглянул на улицу. Она была совершенно пустой, ни малейшего намека на какую-либо драку. Едва закрыв калитку, за забором снова раздались те же самые звуки. Он снова выглянул на улицу и снова звенящая тишина. Закрыл калитку - снова звуки свары.
 - Ладно, брось это занятие, они теперь до четырех утра беситься будут. Так каждую ночь, мы уже привыкли.
 Самое странное, что в этот момент Сашка не испытывал ни какого страха, а наоборот, редкостное спокойствие. Он даже сам себе удивился. А Валерий продолжал:
 - Здесь много чего странного и интересного происходит, земля намолена тысячами паломников и сотнями святых. Тебе тут таких историй расскажут, жуть порой охватывает. Да ты и сам знаешь.
 -Чего знаю, - не понял Сашка.
 Поняв, что сказал что-то лишнее, Валера, перевел разговор на другую тему:
 - Видел, ходит по монастырю инок, в серой подрясе?
 - Ну, видел. В монахи готовится, как я понимая.
 - Так, вот, рассказывают, что его сюда братки московские привезли, что-то он там накосячил. Убивать не стали, хочешь жить иди в монахи. Так он скоро уже и постриг примет. А уж про нетленные мощи Тихона, так это вообще за гранью понимания. Одно слово - Святой. Поживешь, еще не того насмотришься.
 Постояв еще немного, они разошлись. Сашка вернулся на свой пост и отдежурив до пяти утра, когда вся братия,  некоторые трудники, и те кто проживал в больничном корпусе, пошли на утреннюю молитву, спокойно завалился спать.
   Прошло три дня, Сашка начал привыкать к размеренной жизни монастыря, к его правилам и распорядкам. Его больше не пугали шабоши за забором, когда он ночью приходил перекурить к парням на пост у центральных ворот. Он даже заметил, что стал меньше грубо и матерно выражаться, начал кланялся и крестился, проходя мимо собора, поклоном приветствовал монахов и особенно отца Василия, с которым виделся чаще всего. Он даже взял в монастырской библиотеке молитвослов и ночью пытался читать его, сначала очень не уверенно, с запинками и перерывами, потом все лучше и смелее. Конечно, много он не понимал, но основная суть, заложенная в молитвах, становилась ему понятна - Бог, это любовь, доброта и жертвенность.
   Единственное, что его сейчас беспокоило, это ноющая рука - еще дома, по пьянке, он обжег ее у самого локтя сковородой. Рана вздулась, покраснела и явно начала гноить. Со своей бедой он, конечно, обратился к отцу Василию.
   - Так, чего же ты медлишь, непутевый! Так и руки лишишься, - посетовал он, - ты давай ступай к матушке, она у нас медициной заведует. Вон в углу, рядом с библиотекой дверь видишь? Туда и ступай. И храни тебя Господь.
   Несколько дней матушка делала перевязки, перед этим вскрыв нарыв, накладывала разные мази, обрабатывала, но ни чего не помогало. Поняв бесполезность данных процедур, она пристально посмотрела на Сашку и спросила:
   - Ты верующий?
   -Дааа, - с не которой запинкой ответил он, но  матушка уловила неуверенность в его словах.
   - Понятно. Только обретающийся. Ну, а крест-то на тебе?
   -Да, крест на мне, - Сашка хотел было вынуть и показать его, но та остановила его.
   -А коли верующий, иди в храм и сядь в изголовье Тихона и попроси его, чтобы даровал тебе излечение.
   - А как просить?
   - Сердцем.
     Войдя в храм, Сашка подошел к мощам Тихона, и не понятное волнение охватило его - внутри лежали нетленное тело того, кому поклоняются сотни верующих, а он сейчас стоит возле и просит милости для себя. В изголовье, было что-то вроде приступка, на который могли сесть одновременно два человека спиной к саркофагу. М так, как сейчас ни кого не было, он сел боком, приложившись больной рукой к святыне. Сашка не молился, он просто своими словами просил Тихона помочь, просил прощения, и искренние слезы раскаяния потекли по его щекам. В этот момент ни кого и ни чего не было рядом, и только непонятное чувство, которое, наверное, и называют благодатью, окутало его с ног до головы.
   Через два дня от раны остался только трехсантиметровый шрам напоминающий сигару - это было второе событие, которое ну ни как не укладывалось в мозгу и не поддавалось логике. Но Сашка уже перестал удивляться тому, что происходило на территории монастыря. Он вдруг вспомнил историю о монахе, которую ему рассказали тут. Инок только готовился стать монахом, остался постриг, но какая-то болезнь свалила его. Он умирал. Так вот, еще при жизни, на нем появились трупные пятна, чего ни как быть не может - они появляются через несколько часов после того, как человек умер. Но насколько сильна была Вера в этом человеке, что он дождался пострига и только потом предстал перед Богом. Его и похоронили как монаха, на монастырском кладбище.
   Первая неделя пребывания Сашки в монастыре подходила к концу. Он сам чувствовал, как изменился - в голове были совершенно другие мысли, он не вспоминал про водку и собутыльников, а наоборот стал думать о том, о чем раньше и не задумывался - о Боге, Вере и покаянии. Он четко осознал, что до этого вел не праведную жизнь, и Господь постоянно пытался его вразумить, но лишь попав сюда, он понял - жизнь это и есть Вера, Вера в Бога, Вера в людей, Вера в доброту и любовь. Теперь, каждый раз проходя мимо храма, он крестился на три стороны и кланялся, и на душе становилось легко и радостно. Одного Сашка не понимал, почему так поздно он это осознал и принял - на это ответа у него не было.
   К вечеру два паломнических автобуса въехали на монастырский двор и припарковались в отведенном для этого месте. Люди прибыли на утреннюю воскресную молитву. Один автобус был из Литвы, а другой, как ни странно из Тамбова. Отец Василий тут хозяйственными делами, да еще нужно было отдать распоряжение в трапезную - едоков-то на утро прибавилось. Но для отца Василия такие хлопоты были только в радость - в Задонском монастыре всегда гостеприимно встречали всех и вся.
   Пока, люди выгружались из автобусов Сашка подошел к водителю автобуса с тамбовскими номера, и выяснил, что прибыл он из Мичуринска -  город областного подчинения. Пусть не из его города, но все равно земляки - радуясь и улыбаясь этому событию, он направился к себе, скоро нужно было заступать на дежурство.
   Ночь прошла как обычно, он сбегал к воротам, покурил и послушал свистопляску за забором, потом вернулся к себе и когда зазвонили колокола, он было собрался пойти спать. Но что-то остановило его и не раздумывая Сашка направился в храм. Не сразу, но постепенно он стал ходить на службы, но, как правило, на вечернии, а вот сейчас, какая-то неведомая сила несла его именно на заутреннюю.
   Паломники, как обычно расположились ближе к амвону и к мощам Тихона. Служба началась и шла своим чередом. Сашка пристроился, справа от дверей, закрыл глаза и вслушивался в голос, разносивший под сводами святые писания, и в такие моменты ему действительно становилось легко и светло на душе - он будто улетал под облака. Вдруг кто-то тронул его за руку:
   - Эй, парень.
   - А?, - Сашка открыл глаза и увидел рядом с собой пожилую женщину, она была местная, потому что, он частенько видел ее на службах, - Что, матушка?
   - Видишь, вон там, чуть впереди справа, два монаха держат под руки старца?
   - Вижу.
   - Так пойди к нему и попроси благословить. Это святой старец из Мичуринска, приезжает очень редко. Иди милый, иди. Тебе это нужно, это большая редкость получить от него благословление и наставление, - в голосе женщины было столько доброты и тепла, что Сашка без колебаний двинулся в указанную сторону.
   Подойдя, он слегка замешкался, не зная как обратится, а потом, сложив ладони крестом правую на левую и склонив голову, сказал:
   - Благословите, батюшка.
   - Подними голову, сын мой, - раздался тихий и кроткий голос.
  Сашка повиновался. Перед ним был седой как лунь, с морщинистым лицом и добрыми, хоть и подслеповатыми,  глазами человек в белых одеждах. Было видно, что ему тяжело стоять и лишь помощь монахов придавала ему силы. Но какая энергия исходила от него! Сашка это сразу почувствовал, она словно магнит тянула к себе, растворяла и наполняла собой.
  - Во имя Отца и Сына и Святаго Духа,  - старец перекрестил Сашку и вдруг взяв его руки в свои, пристально вгляделся в глаза,  - Ты на правильном пути, сын мой и первый шаг уже сделан. Скоро ты познаешь не познанное, и увидишь не виданное. Ступай, и да хранит тебя Господь.
   От этих слов Сашка совсем растерялся и перекрестившись после благословления, отошел в сторону - слова старца засели в мозгу и он ни как не мог их осмыслить. Что они означали? Что он должен познать и увидеть?  Вернувшись с заутренней, уставший, но одухотворенный, Сашка завалился спать.
   " Грудь как-будто распирало каленым железом, как-будто кто-то хотел выбраться из нее. Боль становилась все нестерпимее и нестерпимее, и вдруг фигура в черном балахоне вырвалась из нее. Не узнать ее было не возможно - сгорбленная женская сущность с косой. Молча, не оборачиваясь, она стала уходить, нет, как бы уплывать по воздуху, становясь все меньше и меньше, пока совсем не исчезла... "
  Сашка проснулся в холодном поту и сразу не мог понять, было это явью или обычным жутким сном? Но ведь все ощущения были реальны? Он четко видел ее - Смерть. Он что сходит с ума? Нет, нужно гнать эти нехорошие мысли прочь. Он встал, заварил себе крепкого чаю, выпил его, а про сон, все таки, он считал его сном, решил ни кому не говорить. Остаток дня прошел обычно, без каких либо проишествий, а паломники к этому времени уже покинули Задонск.
   Заступив на дежурство, Сашке впервые стало страшно одному в длинном и узком коридоре больничного корпуса и чтобы отогнать дурные мысли, он направился к центральному посту, чтобы перекурить с ребятами. За разговорами и время летит быстро, скоро начнут звонить на заутреннюю. Простившись с парнями, он не спеша вернулся к себе в корпус, вошел в келью, улегся на кровать и не заметно для себя провалился в сон.
   " На этот раз грудь так не болела, но что-то там, внутри него происходило. Он чувствовал, как кто-то пытается выйти из него, но в отличии от вчерашнего раза, делал это аккуратно, безболезненно. Вначале появилась одна фигура, потом вторая, а за ней третья. Сашка отчетливо видел, что это были мужские фигуры, одетые в черные балахоны и капюшонами на головах, в руках каждой был посох, но не деревянный, а богато украшенный. Фигуры, как и вчера, стали отдаляться и становиться все меньше. И вдруг, та, что была в середине, обернулась и погрозила указательным пальцем. Вот только лица Сашка разглядеть не успел. Еще миг и фигуры растворились в воздухе."
  Он лежал с открытыми глазами, и именно сейчас ему не было страшно, как это было вчера. Господи, что со мной происходит?  Сашка ни как не мог объяснить происходящее. И что означает это жест пальцем? Он чего-то не понимает или не знает? Сотни вопросов без ответов роились в его голове. Но видения были столь явственны и отчетливы! Нет, это все неспроста. Что там говорил старец - познаешь и увидишь. Так что же это - сон или явь? С кем-то нужно этим поделиться. И первым на ум пришел отец Василий.
   Его он нашел возле трапезной и подойдя поклонившись, поприветствовал:
   - Благослови, отец Василий и выслушай.
   И Сашка рассказал все, почему приехал сюда, что пьянствовал изрядно, и что на смерть ему сделали, и что бабка посоветовала в монастыре пожить. Рассказал так же и о двух последних снах своих, на что отец Василий, ответил:
   - Такое здесь случается довольно часто - это видения у тебя были. Земля здесь веками намолена и духом Божьим пропитана.
   - Но ведь это были сны, - возразил Сашка.
   - А видения бывают и на яву, и во сне, почитай житие святых угодников. Ну, что могу сказать про первое видение - смерть от тебя ушла. Это верно. Спаси, Господи. Второе, здесь не очень понятно... Ты лицо того, кто пальцем грозил, видел?
   - Нет. Этот капюшон, да и как бы в полумраке все происходило.
   - Но одно верно, что это были благочестивые старцы, и посохи говоришь у них богатые. Значит звания не маленького. Ну, а погрозил указательным пальцем, здесь просто. На многих христианских полотнах, святые тянут вверх, указательный палец, что символизирует их связь с чем-то вышнем и не посильным для сознания. Он не просто тебе грозил, а как бы наказывал - береги то что обрел. Так-то, сын мой. А может это сам Тихон был? Одному Богу известно...
   Целый день Сашка вспоминал трактовку своих снов-видений, но к логическому заключению он так и не пришел. Что - то он упускает из виду, чего-то не понимает или действительно не знает. Он пытался выстроить логическую цепочку, но в ней постоянно чего-то не хватало. Пытаясь получить ответ, он вошел в храм и сел на приступок у мощей Тихона и так просидел около часа, но ни к какому выводу не пришел. Значит еще не время.
   После очередного дежурства, Сашка не спешил ложиться спать, было как-то не по себе и как не боролся с Морфеем, тот все таки, его одолел, и он опять провалился в сон.
" Золоченая широкая лестница спускалась сверху, все ближе и ближе приближаясь к Сашке, она как будто висела в воздухе. Девять ступеней, в низу и вверху золоченые столбы, расширяющиеся на вершине как блюдца. С каждой стороны по три люльки, усыпанные лепестками роз, в которых сидели младенцы - с одной стороны мальчики, с другой девочки. На самой верхней ступени стоял некто светловолосый , в накинутом белом плаще, под которым явственно угадывались крылья. Сомнений не было кто это. Светловолосый, не оборачиваясь, протянул руку, как бы приглашая подняться к нему. Сашка, охваченный не понятным волнением и трепетом, покорно встал с кровати и шагнул на первую ступеньку. Сразу куда-то подевались стены и потолок, и лестница начала взмывать вверх, а светловолосый, пальцами манил к себе - выше, выше ступай. Сашка сделал еще шаг, но теперь он дался ему труднее, третий он еле осилил. Светловолосый, не оборачиваясь, певучим голосом сказал:
   - Достаточно. Для тебя это предел. А теперь посмотри в низ.
   Под ними проплывала Земля. Вроде те же моря и океаны, те же леса и степи, горы и реки, но она была другой - чистой и светлой, расписанная всеми цветами радуги. И звон. Звон как будто тысячи колокольчиков, мерный, убаюкивающий и умиротворяющий...."
   Сашка открыл глаза. В его голове все смешалось. Он только что видел Землю, другую Землю. Это вообще было за гранью его понимания, и почему светловолосый не пустил его выше третьей ступени? Что означает - для тебя это предел? Пока предел или на веки? А в мозгу как молоточки стучали слова седовласого старца - скоро ты познаешь не познанное и увидишь не виданное. Не уже ли об этом говорил он? Нет, про это он точно ни кому рассказывать не станет, решил Сашка.
   Как ни странно, за последние дни, оставшиеся до приезда мамы и крестных, больше ни каких видений не было - жизнь текла по монастырскому уставу - молитва, послушание, трапеза, сон.
  Маму он увидел первой, она в платочке и длинной юбке вошла в калитку монастыря, за ней крестная тетя Вера и крестный дядя Володя. Сашка бегом бросился к ним:
   - Мама! Тетя Вера! Дядя Володя!
   - Как ты тут, сынок? Все у тебя хорошо? - Анна Ивановна крепко обняла сына.
   - Ну, привет, затворник,  - тетя Вера чмокнула Сашку в щеку.
   - Набрался уму-разуму, - дядя Володя улыбнулся и пожал руку.
   - Да отлично все, что вы так переполошились? Пойдемте, я вас к Тихону отведу, нужно попрощаться и поблагодарить его.
   Сашка пошел впереди и не заметил, как женщины тревожно переглянулись. Подойдя к храму, как и положено, перекрестившись на три стороны, они спокойно вошли вовнутрь. И опять он не заметил, как переглянулись женщины, но выражение тревоги, сменилось спокойствием.
   - Сейчас подойдем к саркофагу, приложитесь и голову не убирайте, служка тогда откроет окошко над лицом, - наставлял Сашка со знанием дела. - А потом, садитесь на приступок спиной к Тихону, пусть он вас немного подлечит.
   Приложившись к мощам, мама и тетя Вера, уже сидели, как советовал им Сашка. Дядя Володя стоял рядом и с интересом рассматривал богатый иконостас. Настал и его черед проститься с Тихоном. Сашка приложился, дождался когда служка откроет окошко и с большим трепетом и волнением поцеловал покрытый одеждами лоб мощей святителя Тихона. Было такое впечатление, что он коснулся льда, но благодатного льда и он явственно ощутил тело, того, кому поклоняются миллионы верующих.
   - Спасибо тебе, Тихон, за все. И пусть благодать Божия всегда пребудет в тебе, - тихо произнес Сашка.
   Испросив разрешения покинуть монастырь и собрав вещи, они вчетвером двинулись к выходу.
   - Саша, ну и как ты тут жил?, - спросила мама, когда они уже вышли за ворота.
   - Да нормально жил, мам. Ты уже это сто раз спрашивала. А чего ты на меня так смотришь, будто я вчера родился?
   - Ты, что, ни чего не помнишь, сынок?
   - А что я должен помнить, а?
   - Ну, как мы сюда приехали?
   - Мама, ты что-то не договариваешь, - Сашка вопросительно посмотрел на нее. - Я что-то упустил и не знаю? Давай, рассказывай.
  - Ладно. Я смотрю, ты чувствуешь себя сейчас нормально. Слушай. Когда мы приехали, помнишь ,пошли к настоятелю за благословлением?
   - Ну, помню....
   - А дальше?
   - Дальше, я проснулся на кровати в кельи.... так, стоп! Что-то произошло в тот момент?!
   - Да. Ты начал рычать и орать не своим голосом: - Не нужно! Отпустите меня!
   - Мы так перепугались, - добавила тетя Вера, - хорошо монахи подоспели...
   - Ага, только пять взрослых мужиков не могли тебя в храм втолкнуть, - мама с тревогой смотрела на Сашку, - ты уперся в дверях и тебя ни как сдвинуть не могли. А когда все же втолкнули, ты вообще сам не свой стал. Тебя скрючивало и выворачивало всего на изнанку, ты орал, чужим и страшным голосом: - Нет! Не надо! Пустите! Я хочу остаться тут!
   - Ой, Сашка, как нам было страшно. Хорошо, что монахи и народ тут с понятием, - тетя Вера вздохнула, - если бы не они...
   - Короче, уж не знаю как, но они смогли повернуть тебя лицом к иконостасу и Тихону и тут ты обмяк, и как пустой мешок свалился на пол. Тебя отнесли в келью, где ты и проспал двое суток.
   - Двое суток??? И откуда ты знаешь? - прибитый от услышанного, Сашка немного сник, - и что все это было?
   - Звонила я настоятелю. А то что в храме происходило, бесы из тебя выходили, сынок. Права та бабка оказалась.
   Когда ехали домой, Сашка всю дорогу молчал, а предки не отвлекали его вопросами. Он все обдумывал и обдумывал, с разных сторон, все, что с ним произошло за две недели в монастыре и вдруг, в один момент вся цепочка событий сложилась в единое целое. Итак, кто-то сделал мне на смерть через вино и если бы не мама, с ее упорством, умер бы я где-нибудь под забором. Дальше, мое тело стало прибежищем для бесов, они-то разбирали меня на выпивку. Пошли еще дальше - бабка, а она что надо - дело свое знает, правильно все сказала. Потом монастырь - изгнание бесов. Опа! Оказывается, все знали, что со мной было и молчали? Ладно... Потом, бесовской шабаш за забором - я его явственно слышал, а уж потом и на протяжении каждого дня. Потом рука - я сидел и просил помощи у Тихона, а он не только с рукой помог, но и старца прислал. А уж через него сказал все, что хотел сказать и показать. И ведь показал!
  - Спасибо тебе, Святитель Тихон Задонский, - прошептал Сашка и еще сильнее прижал к себе икону с ликом Тихона, купленную в монастырской лавке.


   Как-то сидя с Александром за разговором, я спросил его:
   - Вот ты уже больше десяти лет не пьешь, иконостас себе какой сделал, в церковь ходишь и посты соблюдаешь,  даже матом не ругаешься...
  - Курить-то вот не бросил, - перебил он меня, - а надо бы.
  - Слушай, а что дал тебе монастырь?
   - Жизнь, - не задумываясь, ответил тот.