Непонятка

Идет Чиша, и вертит в кармане брелочек, привезенный из дальней страны. Это такая искристая ладошка из  какого-то легкого материала – пять тесно сжатых пальчиков, предназначенные, по поверьям той страны, для защиты ее владельца от разных напастей.
В середину ладошки запаяны блестки, а сама она висит на легких цветных ромбиках - веселеньких. В глазах Чиши – неописуемо красивая ладошка.

Шонкин идет рядом. Ладошка предназначена ему, и еще что-то в сумочке у Чишки лежит маленькое, но доброе, для Шонкина же приготовленное. Но начинать надо с ладошки! Чиша так чувствует. Останавливает ее страх – что Шонкин, увидев ладоху, взбурлит, и скажет, что ничего такого ему не нужно. И пошла вообще Чиша вон со своими дешевскими прибамбасами.

Чиша идет, поддерживает разговор, а в кармане тем временем перекатывает дальнестранную, ставшую уже теплой, ладошку, и  тоскливо оглядывается в поисках подсказки свыше: в какой момент лучше вытащить красивочку, и как попроще переложить ее в карман Шонкина.

И вдруг она видит край дороги киоск, весь забитый разновсякими сувенирами. Такой ладошки там, конечно, нет, но не менее яркая мишура посверкивает всеми цветами радуги.

- Вот! – непроизвольно вскрикивает Чиша, и застывает у витринки. – Вот!
- Ну, что такое? – с тоской прерывает свой журавлиный шаг Шонкин, и останавливается вполоборота к ней, очень недовольный тем, что его притормозили, и готовый сию секунду мчаться дальше. Хотя никто никуда вроде не спешит…
На его физиономии ясно написано презрение к тому, что Чиша недвусмысленно застопорилась у столь вульгарного сооружения, и, того гляди – тем более, она так  нагло орет «вот!» не своим голосом – попросит  купить ей какую-то из этих брякалок!

Шонкин не собирается этого делать ни в коем случае, но не может же он продолжать свой размеренный шаг, не обращая внимания на вопли дамы!
- Что, что такое? – повторяет он с тоской, уже начиная свое журавлиное движение вперед, и тут Чиша вдруг вытаскивает из кармана разноцветную ладошку, вкладывает ему в руку, и заканчивает свое «вот!» таким образом:
- Вот штучка, похожая на эти! – и кивает на витринку, облегченно вздохнув. И продолжает поспевать за журавлиным Шонкиным, который уже все понял, и методично продолжил движение по намеченному маршруту.

Шонкин двигается, вертя в руках пустячок. Неожиданно он ему понравился. Не потому, что блестяшка, а потому что ладошка. Она напомнила ему что-то приятное. Он погружает ее в карман, спасибает, и пара – Шонкин и Чиша -  которая никогда не была парой в полном смысле, и, тем более, никогда не стала ею  в будущем - шагает вперед.

Дальше уже было легче. Чиша расслабилась, и сама уже не помнит, как, и что, она выгрузила из сумочки временем позже.
Тот день давно размазался и растворился в череде других прожитых дней.
Но Чиша ведь дура.
Иногда она вспоминает тоску в глазах Шонкина, с которой он поглядел на нее, тычущую пальцем  в витринку, как ему показалось, с захватнической и выпрашивательской целью. И как его эдакая цель напрягла! Как затравленно он произнес свое «ну что ещеееее?….».  Как был уверен, что Чиша – такая же, как все - вымогательница и тянутельница нервов -  сегодня брошку, завтра шубку:).

Чише смешно, и странно, и обидно вспоминать личико ударившегося в тоску Шонкина... ах, как она тогда огорчительно прервала его уверенный бег по маршруту!.. Да...:)...

И защитительная ладошка не спасла.