Петербургская зарисовка. Движение это жизнь?

Петербургская зарисовка.
Движение – это жизнь? или Опасная красота.

Это был конец зимы. Где-то «у пяти углов» сновали прохожие. Движение было шумным и сбивчивым. В общем, не такая уж и суета для двадцать первого века.
Люди спешили по тротуару, периодически сбиваясь на проезжую часть.
Тротуары не соответствовали статусу большого города. Неровные ледяные глыбы, смешанные с грязноватым снегом отменяли всякую надежду пешехода на дальнейшее движение.
Люди теснились и снова и снова сбивались кучками на проезжую часть, и на сей раз, затрудняли движение автомобилей.
Самые смелые лезли на тротуар и лавируя, прощупывая ногой ближайший ледяной валун, шаг за шагом пробирались вперед. Те, что потрусливее пытались пройти по краю, а те, что еще отважнее шли вдоль стоявших на обочине проезжей части машин.
Хотя, настоящими смельчаками бели те, кто, подняв голову повыше, продолжал скользить меж ледяных валунов тротуара.
А может это была и не смелость вовсе, а простая человеческая беспечность или банальная глупость.
Находились среди них те, кто, узрев устрашающую красоту зимнего орнамента, нависавшего над головой, все же, осознав опасность, с тротуара сходили, но были и те, кто продолжал движение положившись, наверное, на пресловутый русский авось.
Красота была ужасающая! Над тротуаром с балкончиков и выступов здания свисали сосульки.
Они были похожи на длинные свечи с острыми узкими концами.
 Ровными гроздьями, рядами в несколько штук они словно зубы древнего ящера нависали над «народной тропой».
Удивительная рука зимы создала эти устрашающие шедевры с невообразимой точностью, распределив их в ряд последовательно о»т большей к меньшей, так будто бы архитектор с замашками перфекциониста с точностью до миллиметра вымерил каждую сосульку.
- Куда смотрят власти! И это в центре города! – возмущались редкие пешеходы.
А большинство из них молча скользило по своим срочным делам.
Вдруг казалось, что время повернуло вспять и вот-вот чертыхающийся пешеход крикнет «Извозчик!» и в ответ на окрик остановится крытая бричка с ямщиком на облучке.
И вот уже слышится, как дворники ковыряют лед и метут улицу, держа в покрытых ледышками рукавицах, длинные метлы.
И ты уже где-то в прошлом «у пяти углов».
Снова поднимешь голову,и стрелки времени снова перенесут тебя куда-то в неизведанное.
В этот миг ряд сосулек превращается вдруг в органные трубы, и слышится древняя музыка.
Но если редкий луч света коснется зубов ледяного чудовища, то они, сливаясь, трансформируются в ледяной нож гильотины или металлические шипы космического корабля или гостя из будущего на нем прилетевшего.
Смотришь вверх и если не дай бог задумаешься, и выпадешь из городской суеты, то уже слышишь странный металлический скрип и как будто сверху наблюдаешь, как твое тело пронзает ледяное копье.
Или слышишь вдруг крик где-то неподалеку, оповещающий о том, что ледяная холодная красота унесла чью-то жизнь. Перед глазами встают картины из Булгакова, и ты понимаешь, что хоть Аннушка не проливала масла, но голова какого-то несчастного покатилась по трамвайным путям, отрезанная ледяной рукой природы.
И кто тому виной?
- Природа, дворник, не очистивший тротуар, или те, кто сбивают сосульки? А может какой-то прораб, или администрация города?
По мере движения вперед ты встречаешь парней с альпинистским снаряжением и мысленно, вытерев испарину ужаса со лба, успокаиваешься, в надежде, что кто-то позаботиться о безопасности жителей Петербурга.
Рассеется «булгаковский ужас», альпинисты уберут сосульки, ты сядешь в метро и забудешь о странном наваждении.
О том, как оказался между прошлым и будущим, провалившись в колодец времени «у пяти углов».
Так сплетаясь в единую ткань опыт, память и фантазия порождают иную реальность, спасая сознание от той реальной угрозы, которая нависает над жителями Петербурга с крыш в самом центре города.
Страшно?