Юбилей

Приближался юбилей вождя , давно умершего; но образ его был не отделим  ни от великих строек, ни от повседневных дел,  вписываясь в биографию миллионов так , как будто он рождался одновременно с каждым из этих миллионов и, сопроводив до могилы, возвращался за следующим. Хотя, возможно, он встречал упокоившихся и на том свете, обустраивая их быт в обещанном раю и вселяя новые надежды…
Несмотря на отдельные недостатки во всем, что касалось общественной жизни, бытийные же, мировоззренческие проблемы решались с помощью рецептов, написанных им много лет назад, удивительным образом они оказались применимыми не только для современной вождю эпохи , но для всех последующих  эпох   и даже всех предыдущих.
 Для ссорившихся правителей его образ был удобен, так как с ним создавалось ощущение преемственности и стабильности, независимо от  приемов и методов, с какими новые правители расправлялись с предшественниками.
В общем, юбилей  надвигался с неотвратимостью астероида, приближающегося к земле: траектория и время уже были определены…
   В глобальных  планах,  предшествующих юбилею, было небольшое мероприятие городского масштаба -  механизм административных контактов сработал в телефонном режиме, собрав в салоне «Волги» несколько представителей далеких друг от друга структур: секретаря по идеологии Петрова В.Н .– уверенного в себе , в своем деле, и в своем будущем оптимиста, Аветисяна  А.В.. - скульптора, он же один из руководящих работников Художественного фонда. Третьим был  самый молодой – Малоземов В.В., ответственный секретарь Общества охраны памятников сокращенно – ВООПик. И ,конечно же ,– водитель, в протоколах его фамилия не упоминалась.
В виду обыденности мероприятия о  поездке заранее был предупрежден только Малоземов. Он принял должность недавно, к тому же у него была предсессионная пора, но все же он добросовестно  разыскал в папках, оставшихся от прежнего секретаря, отставного полковника, тоненькую папку с надписью «Памятники В.И.Ленину». Весь день он обзванивал предприятия, на территориях которых  находились памятники, и на уровне секретарш, отвечавших : подождите, я посмотрю в окно,- получал подтверждения, что памятники в наличии.
Петров не заставил себя долго ждать, пожал  всем руки  и, задержавшись взглядом на Малоземове, тонко пошутил:
 – Как секретарь секретарю, - продемонстрировав тем самым открытость и пожелание общаться в поездке «без чинов».
В машине он , полуобернувшись к сидящим позади Малоземову и Аветисяну, сказал:
- Откуда начнем?
Аветисян пожал плечами и промолчал, вчера принимали в члены Союза двух живописцев с провинции, они щедро отблагодарили за членство в ресторане «Южный», и скульптор с трудом восстанавливал в себе привычный образ.
Петров сочувственно- понимающе скользнул взглядом  по скульптору и сказал Малоземову:
- Давай  свой список. ..
 И  развернул лист. Спросил:
– Здесь все?
- Да, – сказал Малоземов ,- все, которые  стоят вне помещений, адреса указаны.
Петров  протянул список водителю:
– Сориентируйся по маршруту, чтоб к обеду управиться.. Начнем с Заводского - самый дальний и по пути. Отмечай по списку проверенные.
Секретарь откинулся на сиденье и спросил, чуть обернувшись к Аветисяну :
– Какие новости в Фонде? Тачанку к сроку сделаете? Смотрите, ожидаются большие гости.. Проблемы есть?
- Выше крыши , Владлен Николаевич, но справимся; авральный режим не впервые . Аветисян говорил с трудом  и было видно, что  ему   нестерпимо хотелось выспаться, а не поддерживать разговор…
Петров это понял и уже вопросов не задавал.

Заводской был окраиной города. Большой поселок сложился в довоенное время, здесь для рабочих построили квартал длинных одноэтажных  кирпичных домов, похожих на бараки. Позже кварталы стали расширяться:  нарезали участки для желающих строить свой дом; пологий     склон, сбегающий к речке ,за несколько десятилетий заполнился приземистыми домами с частоколом печных труб , замысловатыми пристройками сараев, туалетов, голубятен, лабиринтами дощатых заборов, петушиными криками и непроезжими в дожди дорогами. В их наименованиях  закреплялось народное творчество: например, «Каменнобродская» улица - от камней, брошенных для перехода в наиболее топких участках, а улица «Одностороняя» была примечательна тем, что примыкала фасадами домов к обрыву…У каждой были свои особенности , отразившиеся в названиях… Завод повторял поселок – только в гигантском исполнении – цехами, трубами котельных, переходами между корпусами, кирпичными оградами с колючей проволокой по гребню, лязгом конвейеров, свистками маневровых паровозов
Подъехали к старой проходной. Произошла небольшая заминка, пока водитель не обратил внимание недоверчивого  охранника на номера «Волги». Вникнув, он торопливо поднял шлагбаум и, пропустив машину, побежал звонить по начальству. Подъехали к  цветочной клумбе у старого цеха. Памятник стоял в центре клумбы. Свежевыкрашенный темной краской, он ярко выделялся на фоне цветов и кирпичной стены старого цеха.
Все  молча рассматривали памятник, ожидая, что скажет Петров.
- Он что, в шапке? – с недоумением  спросил Петров ,обходя  клумбу. На голове памятника на месте ушей  были нашлепки, напоминающие шлемофон.
Аветисян, не сходя с места, прокомментировал:
– Реставрация руками дяди Васи из кузнечного цеха..
 Резко взвизгнули тормоза подъехавшей еще одной «Волги».
- Парторг завода,  - сказал Петров, глядя на полного мужчину, торопливо выбирающегося из машины. Не здороваясь ,спросил:
– Это что, памятник Гагарину?
Парторг, как опытный актер держал паузу, чтобы высокопоставленное лицо высказало все замечания, и тогда оправдаться сразу по всем.
Аветисян подобрал  кусок кирпича, прямо по цветам подошел к низкому постаменту памятника и постучал  по неопределимой формой обуви вождя.
– Этот памятник предназначался для установки внутри помещений, – диагностировал  он,  отбросив кирпич за клумбу.
Пауза была исчерпана, парторг заговорил.
- Да, первоначально был  установлен  в вестибюле цеха в связи с юбилеем закладки первого заводского корпуса. Но потом – расширение участка,  производственная необходимость…
- В административный корпус? – прерывая парторга, подсказал Петров.
- Там уже два – одна голова и один в полный рост…
- А с ушами что? – спросил Петров
Парторг замялся.
– Ну! – поторопил Петров.
- Года два назад стал разрушаться, в коленях дырки образовались и …там…
 Не найдя подходящих  слов, парторг потрогал свои уши.
- И тогда решили применить машиностроительные технологии восстановления к скульптуре, – с иронией продолжил  Петров.
Парторг с облегчением вздохнул, развел руками:
  – Как-то привыкли, не замечаем.
- Андрей Ваганович, как скоро можно поправить?- обратился Петров к Аветисяну.
- Поправить можно ,но продержится недолго. Пришлю мастера.
- Оставьте свой телефон парторгу. Все, едем дальше.
Выехав из ворот, свернули к новой проходной завода – белый корпус с широкими окнами , башней с часами. Границу небольшой площади замыкали две автобусные остановки  и переход от платформы электрички. В центре  на высоком постаменте стоял вождь, с узнаваемым жестом правой руки в  лацкане пиджака, а левой - комкая кепку. Мраморная облицовка постамента отсвечивала свежестью недавно проведенных работ.
- Сделай круг, - сказал Петров водителю, - выходить не будем .Обернувшись  всем корпусом к Аветисяну :
– Отличная работа, Андрей Ваганович, и подняв указательный палец, добавил. – Там то же заметили… поздравляю.  Ну, теперь в Чкаловский.
За окном потянулись панельные пятиэтажки, район застраивался в 60 -х годах в дореволюционных кварталах вокруг мясокомбината - бывших боен и трамвайно-троллейбусного депо.
- К зданию клуба ,– сказал Петров.
Подъехали к клубу фасад, которого отразил давний поспешный поворот  к ликвидации  архитектурных излишеств...Памятник  вождю, освеженный бронзовой краской, стоял в центре клумбы в форме звезды, сложенной из кирпича, поставленного в елочку. Две женщины с ведрами белили кирпич известкой. Все вышли из машины. Аветисян , обходя клумбу,с недоумением приглядывался к памятнику.
- Странно, тиражный экземпляр –говорил он Малоземову, – вы ничего не замечаете?
- На руки если смотреть, – пробормотал Малоземов.- Правая рука короче другой… и плечо правое …
- Вот-вот, подхватил Аветисян  - и плечи не пропорциональны. В чьих же руках он побывал?
На лице у  подошедшего Петрова было то же выражение недоумения. Он молчал.
Аветисян громко поздоровался с женщинами, этим приглашая их к разговору. Они отставили малярные квачи. Одна постарше спросила:
  – Нравится ,как сделали? – показывая на кирпичную звезду.
- Да,да, – сказал Аветисян.
- Стройбригада наша с мясокомбината, – начала было женщина помладше, но Аветисян перебил:
– Давно поставили памятник?
- Да все время здесь стоит, еще со времен когда Хрущев на мясокомбинат приезжал.
- До Хруща поставили, – поправила старшая.
- Он не падал с постамента? – спросил Аветисян.
- Нет, этого не было.
- Но руку ему поправляли ,-   сказала молодая.
Вмешался молчавший Петров:
  – Как поправляли? Говорите вы  - обратился он к пожилой. Как вас зовут?
- Валентина Матвеевна .
Она сняла  платок, связала густые седые волосы в узел.
– Как открывали, я помню, в трамвайном депо работала. И когда Хрущев приехал, нас собирали, красили все здесь: заборы , трамваи , памятник. Говорили, что, уезжая ,Хрущев сказал, мол, что ж мы к коммунизму идем, а рукой вождь показывает на церковь.
- Вон там, перед трамвайным депо, церковь стояла,  в ней мастерские были,- стала уточнять молодая.
- Не стрекоти,  -перебила  Валентина Матвеевна. – Церковь Успения Богородицы, старинная. Хрущев уехал, ночью щитами памятник закрыли, руку отбили и приложили, вроде, как в кармане держит…
- А церковь? – тихо спросил Малоземов.
- Храм разобрали года через два, – сказала Валентина Матвеевна.
Петров молча отошел к машине. Попрощавшись с женщинами, вернулись Аветисян и Малоземов.
- Найдите директора клуба, – сказал Петров Малоземову,- или кого  из начальства…
- Ну и что! Услышим второй вариант той же истории, – вмешался Аветисян -  Памятник надо убирать.-  И уточнил: -После юбилея , сейчас лучше не будоражить…
Сели в машину.
- В район Фрунзе? – уточнил водитель. Петров молчал, Аветисян кивнул.
Подъехали к парку. Аллеи были пусты. Далеко виднелись две женщины с колясками. Проехали по аллее в центр парка, где перекресток венчался огромным фонтаном с ободранной штукатуркой  и ржавыми трубами.
- Обычно к майским приводят в порядок, - сказал Малоземов, -  я здесь живу недалеко.
Аветисян качнул крупной головой, коротко всхрапнул, просыпаясь, огляделся:
- Господи, весна, зелень уже пробилась…
 Очнулся, взглянув на сердитого Петрова.
Уже на подъезде  к входу в парк стал виден памятник , и Петров начал произносить ругательные слова, они сплетались гроздьями и посылались в пространство перед Петровым так, как  будто он выстраивал ими невидимую защиту от всего, что мешало ему наслаждаться жизнью,  сегодняшним весенним  днем, таким ясным будущим…
Малоземов слушал с восхищением, его подмывало вытащить блокнот и записывать, но  не решился.
Обилие матерных слов не помогло – памятник, как кошмар, вползал в окно машины , в салон , в распорядок дня, взламывая не только повседневность, но и обрушивая будущность,  угрожая карьере…
Памятник  весь был накрыт грязной рогожкой, под ней угадывались только рука и голова. Не закрытым оставался пьедестал с именем.
Петров порылся в портфеле достал какую-то пачку, вынул таблетку, проглотил с  судорожным горловым звуком.
Их ждали – директор парка и в стороне несколько рабочих.
- Парторг предупредил, - усмехнулся Петров. Он открыл дверцу машины, но не выходил. Директор подошел к машине, поздоровался.
- За рогожку -  отдельная благодарность,  - со злобой перебил его Петров, – долго выбирали по мусорникам... Снимайте.
Директор с рабочими, приставив лестницу, стали торопливо стягивать неподдающуюся  рогожу.
- Да разрежьте, – подсказал Аветисян ,– вы же не будете ее вновь надевать.
Памятник освободили. На месте правой вытянутой руки торчала  ржавая арматура разных диаметров.
Петров стиснул зубы. Директор парка что-то говорил ему, но он не слышал. Рабочие свернули рогожку и стали метлами подметать асфальт вокруг памятника.
- Чья это работа? - Он повернулся к Аветисяну.
- Моя.
- Как это – моя! Вы отдаете себе отчет, что говорите?
- Ну,  непосредственно не моя.
- Говорите яснее.
-Чем яснее, тем непонятнее. Здесь надо знать особенности технологии изготовления скульптуры. Форма была рассчитана на отливку одной скульптуры, а этот  экземпляр перед нами из той же формы, возможно, пятый, если не десятый.
- Что значит –экземпляр!? Значит, это сознательное, – Петров подбирал слова ,– сознательное очковтирательство, халтура…
- Халтура, – кивнул Аветисян,-  и даже насчет - сознательная -могу согласиться, но я в этом не участвовал.
- Кто же участвовал.?
В голосе Аветисяна нарастало раздражение ,
–Те из обкома, которые давали распоряжение немедленно отлить еще десяток скульптур из той же формы.
- Зачем?
- Чтобы  немедленно установить в каком – нибудь колхозе или на предприятии, или как здесь, в парке, в связи  с приездом кого-нибудь…Этот памятник надо сносить.
- А вы напишите своей рукой, на бумаге, что вы сейчас предложили, – Петров попытался имитировать армянский акцент, хотя Аветисян говорил без акцента. – Так мол и так : в рамках подготовки к юбилею предлагаю снести…
Петров зажмурился, скрипнул зубами :
  - Все! хватит! Сколько дальше по списку?
- Пять, – сказал Малоземов.
- Пять?! Вот к пятому вызывайте скорую помощь. Для меня, лично…Всё! Нет, не всё. Завтра собираем руководителей предприятий… Сами станут на пьедесталы …Да перестаньте вы скрести метлами…В обкоме собираем. И вам, товарищ Аветисян, быть обязательно со своими – парторг, профком…И ты тоже со своими, – показал он на директора парка…- И вы,  - обратился он к Малоземову замутненным от негодования взглядом. – Вы член партии?
- Нет.
 Петров махнул рукой:
– Все равно – быть со списком…

*     *      *

Ночью  участники инспекционной поездки видели разные сны:
Секретарю Петрову снился Кремль и Мавзолей. У входа в Мавзолей стояли скульптуры – инвалиды; сотрудники из обкома зачем-то затаскивали   их в Мавзолей. Он поднял глаза и увидел надпись «Ленины».Он понимал, что это сон и мучительно пытался проснуться…

Аветисяну снился двор Художественного фонда на Тургеневской, заваленный обломками и бракованными изделиями, среди них с пугающей узнаваемостью выделялись статуи вождя…

Хороший сон снился только Малоземову - страница зачетки, в которой за экзамен по истории КПСС  слово  «неуд» было  зачеркнуто, и над ним было проставлено:  «отлично»,  и  крупная, на две графы ,знакомая подпись - «В.Ульянов –Ленин».