Виталий Богомолов. Рассказ

Виталий Богомолов


Гадюка уже вползла…


Иван Алексеевич на всю неделю укатил в командировку, и в эти дни его жена, Людмила Петровна, решила попользоваться компьютером мужа. Он был больше и удобнее её небольшого ноутбука. В первый же вечер, заканчивая свои компьютерные посиделки, она неожиданно соблазнилась заглянуть в “Одноклассниках” в его переписку. После недолгих колебаний открыла и с замиранием сердца принялась её листать. Адресатов разных было человек около полусотни. Посмотрела одного, другого, в основном это были женщины. Но ничего интересного не обнаружила. Шли поздравления с праздниками, днями рождения, деловая переписка… Даже разочарование нахлынуло, она-то ожидала чего-нибудь такого, необычного, пикантного, таинственного.

Сознавая всё же непорядочность и неблагородство своего поступка и оттого волнуясь, она хотела уже закрыть сайт, но тут её внимание привлекла одна аватарка, которая среди других выделялась своей интригующей оригинальностью. И Людмила Петровна, будто её за руку кто-то дёрнул, открыла эту переписку и стала читать. И с каждой следующей фразой брови её взлетали всё выше, а глаза расширялись всё больше, сердце заколотилось от волнения и дыхание стало перехватывать. Адреналин забил фонтаном.

Это была совсем другая переписка, необычная переписка, это было общение двух влюблённых друг в друга людей, пребывающих к тому же в близости, упиваясь ею. Возмущение Людмилы Петровны взметнулось в самое небо! От откровенных взаимных признаний влюблённых, от ласковых и нежных слов, которые они употребляли в обращениях друг к другу, волосы её поднимались дыбом, от негодования – по спине, по всему телу перекатывалась то холодная, то горячая волна. Она просто задыхалась от возмущения и гнева! Какое подлое предательство! Сколько лет вместе и такое… Гад-дина! Вот почему у них давно нет с ним близости! Он ссылается на мужское бессилие! А сам тайно от неё такое выделывает!..

Самые гневные слова в этот миг крутились в её воспалившемся мозгу и слетали даже с языка, ибо невольно она восклицала их вслух. Окажись под её руками такой инструмент, с помощью которого могла бы разрушить полмира, она бы сделала это незамедлительно. Окажись бы в этот миг рядом он, казалось, она убила бы его своими руками: разорвала бы грудь и выцарапала бы подлое сердце! Она уничтожила бы и эту ненавистную гадину, которая посмела покуситься на её женское счастье! Могла ли сама она быть виновата в охлаждении к ней мужа, Людмила Петровна не задумывалась.

Она тут же хотела позвонить ему, но понимала, что просто захлебнётся от гнева, и собрала все силы, чтобы сдержать себя. Потом в голову заскочила мысль написать ему эсэмэску, но поняла, что и это в данной ситуации будет малодейственно… Нужна сильная месть, нужна страшная месть! И неожиданная, мгновенная, как молния, которая бы застала его врасплох...

Ночь прошла в судорожных метаниях в полусне, в нервной забывчивости. Всё в ней трепетало от измены мужа. Она строила и придумывала планы расправы с ним, жестокой и справедливой мести, мести, только мести!..

Утром Людмила Петровна вылезла из постели едва живая, вся разбитая, истерзанная, обессиленная. Уже не было в ней той неукротимой злости, с которой воспринималось всё с вечера, истощилась злость. Она заварила кофе покрепче. Измождённо присела к столу, руки её дрожали, а впереди рабочий день… Мысли и чувства метались по прожитому. И тут ей пришло на память, что ещё в первые недели совместной жизни они взаимно дали слово – не заглядывать без разрешения друг другу в сумки и в кошельки, не читать письма и записные книжки, не проверять карманы. Потому что это не благородно и подло. Они оба были воспитаны на русской классической литературе и относились тогда ещё чрезвычайно уважительно к её высоким принципам. Считали, что именно они, эти принципы, сплачивали и облагораживали их университетский курс, оплодотворяли его некой избранностью, что ли.

Теперь давняя их договорённость, конечно же, автоматически должна была распространяться и на мобильные телефоны, и на эсэмэски, и на электронную почту – на всё новое, вошедшее в нынешнюю жизнь.

Он мгновенно поймёт, откуда тянутся нити скандала, откуда она всё узнала. Ведь он потому не удалял свою переписку, не прятал и не маскировал, что был по-прежнему уверен в действенности их студенческого уговора.

Однако! Подлость совершил первым он, рассуждала Людмила Петровна в своё оправдание. При этом она понимала, что тут была некая тонкость, разводящая обе подлости по разным берегам. Уличить в подлости его – значило признаться перед ним и в собственной подлости, нравственной нечистоплотности. Это было тоже свыше её сил. Она чувствовала, что не простит он ей прочтения его почты, он просто сразу уйдёт от неё, бросит её. Тем более что есть ради кого бросать, и есть куда уходить. Это однозначно. За годы семейной жизни она хорошо изучила эту его дурную принципиальность, которую прежде считала за благородство.

Людмила Петровна терзалась и мучилась до самого его приезда. А когда муж приехал, истощённая переживаниями, не посмела сделать то, что хотела; устроить скандал и сцены – не хватило духу. Когда Иван Алексеевич появился, она постаралась даже вида не подать. Но тайное знание мучило её и заставляло невыносимо страдать. Он заметил, что с женой что-то происходит. Она отговаривалась головными болями, высоким давлением, женскими проблемами… Иван Алексеевич быстро успокоился. Но она-то успокоиться не могла. Гадюка уже вползла в её сердце и теперь грызла его и сочила в него яд непрерывно дни и ночи…

Людмила Петровна постоянно думала об их отношениях: мужа и его любовницы, страдала; часто, когда он долго не приходил домой, представляла их вместе, что они делают, что Иван Алексеевич говорит ей, этой Светлане, которую в переписке называет Светлячком, какие шепчет слова. Неужели такие же, какие когда-то шептал на ушко ей, Людмиле?.. Нет, эт-то невыносимо.

Так прошло полгода, и к этой поре Людмила Петровна сильно заболела. Неожиданно врачи обнаружили у неё злокачественные образования в запущенном состоянии…

Схоронил он жену честь по чести, так и не ведая о подлинной причине её ухода. А их сын приехать на похороны матери не смог: очень уж это дорого – лететь в Россию из-за океана, где он со своей семьёй пытался построить на чужбине другую жизнь.