Андрей Антонинович Тарасов. Героический полёт

ГЕРОИЧЕСКИЙ ПОЛЁТ.
Фантасказ.

СУДЬЯ в чешуйчатом экранирующем капюшоне осмотрел подсудимого с головы до пят и раскрыл электронную карту.
- Значит, не признаете вину?
- Признаю, ваша честь.
- Обманываете правосудие. Это усугубляет. Говорите одно, думаете другое. Наш мыслеуловитель не ошибается. Вы не раскаиваетесь.
- Я раскаиваюсь!

Некто Кукс на скамье подсудимых покрутил головой, словно виляя мыслями, но Судья прочно пришпилил их к своему мерцающему планшету.
- Моих мыслей тут нет, они изолированы. Значит, только ваши. Процитировать?
- Не надо. Я стараюсь мыслить правильно.
- Язык говорит одно, мысли другое. Мы верим только мыслям. Вот. «Плевал я на вашу зарядку». «Воздуха везде хватит». «Я вам не мартышка на цепочке», «Сами жрите свой мусор». «Срал я на вашу флору». И еще… Кого имеете в виду? «Встречу – ноги повырываю»…
- Тараканов… - пробормотал Кукс, мотая головой, чтобы выбросить предательские мысли.
- Сомневаюсь, - укоризненно сказал судья и зачитал список злодеяний. Неоднократное нарушение экоэнергобаланса путем загрязнения и выжигания поверхности обломками и кислотой выброшенных аккумуляторов… Вместо их сбережения и зарядки – хищение у встречных средств передвижения, продажа налево солнечных зарядных панелей со своего модуля… Разрушение растительного комплекса, обязательного по государственному закону… Безобразие на безобразии. Так мы ускоренно задохнемся…

«И ты первый», - мелькнуло у Кукса, как он ни старался заглушить опасные мысли. Судья опять терпеливо и укоризненно покачал головой. Таких Светлое Будущее не прощает.
 
Приговор к Героическому Полету в исправительном контуре с немедленным заключением в капсулу.

Кукс – отчаянный парень, что-то слышал об этом. Но в мыслях смеялся. «Непривязанные» не сдаются. Это партия тех, кто умрет, но не останется в модуле сохранять ваш драный экоэнергобаланс. Ищите покорных баранов. Героического Полета он не боится. В секретных архивах и запрещенных фильмах, говорят, Героический Полет был наградой для самых достойных, к нему добровольно стремились тысячи землян Темного Прошлого, а они тоже были не дураки. Их проводы и встречи, присвоение высоких наград были торжественными праздниками человечества. Нашел, чем пугать.

Дальше храбрость кончилась, потому что приговоренному тут же вкатили укол с дозой надежного снотворного. Надо было оказаться безмятежным бревном, чтобы тебя втиснули в дырку мрачного люка и зафиксировали внутри капсулы, да еще с какой-то горошиной, вшитой под кожу головы. Кукс очнулся уже притороченным в транспортном положении и испытал такой дискомфорт впервые в своей буйной жизни. Он лежал как бы в корыте с крышкой, оставившей открытой лишь лицо, хотя не видел в этом никакого смысла. Могли бы заколотить полностью – все равно вокруг непонятность и чернота. То ли он в каком-то грузовом отсеке или трюме, то ли в открытом пространстве, погруженном в ночь или затемненном. Крышка плотно прижала руки и ноги к неподвижному туловищу, из всех движений ему осталось подвластно лишь моргание глаз. Долго ли находиться в таком положении и во имя чего – никто не предупредил и не дал указаний. Мрак и мрак.

Чернильная тьма не рассеялась даже когда в уши ударил невообразимый гром. Героизм начинался с того, что Кукс не мог даже зажать их ладонями. Казалось, череп разнесет на куски, но это было только начало. К грохоту присоединилась сумасшедшая тряска, Кукса мотало головой, буквально отрывая ее от шеи. Как это выдержали шейные позвонки – просто невероятно, они должны были разлететься, как бусы с порванной нитки. Наиболее же пострадал главный враг Кукса, как утверждали Судья и пословица, – язык. Прокушенный в двадцати местах, он держался на каких-то лоскутьях. Но заняться языком помешала каменная плита, вдруг вдавившая грудь – зажатое ею, как в тисках, сердце чуть не остановилось совсем. Кукс понял, что живым ему Героического Полета не выдержать. За чем же они туда гнались?

И не успел кое-как приспособиться к тряске, прижав подбородок к груди, не успел научиться дышать крохотными судорожными вдохами, не успел осознать наступившую вдруг тишину как блаженство рая, вдруг желудок подкатил к самому горлу. Ох, капсула вдруг провалилась и стала падать в какую-то бесконечную яму, стремительно, как в оборвавшемся лифте. Вот оно, мелькнуло в подкорке, подняли, чтобы разбить с высоты, а еще говорят, что у нас в Светлом Будушем нет смертной казни… Перед ударом его вывернуло наизнанку, стошнило на самого себя, казалось, внутренности полезли наружу, но падение продолжалось и продолжалось, затяжное и бесконечное. Голова потяжелела, будто вся кровь организма стеклась в нее, глаза полезли из орбит и чуть не лопались, а остановки и обрушения о поверхность все не было и не было. Скорей бы…

Ничего не понимая, где он, что с ним, сколько прошло времени и что его ждет, Кукс одновременно словно продолжал проваливаться в бесконечную яму и словно всплывал, невесомый, в невидимом водном бассейне, и эта шизофрения грозила никогда не прекратиться.

Лязг, скрежет – и если бы не упаковка в твердом коконе, он бы расшибся в лепешку от внезапного торможения. Но оказывается, сам Полет еще и не начался. Неизвестный голос неизвестно откуда провозгласил торжественно, как на празднике годовщины Светлого Будущего: «Поздравляем с прибытием на Героический Полет!» Значит, все, что он вытерпел - это еще и не начало? А штаны уже мокрые и желудок, кажется, лезет изо рта наружу. Чего же еще ждать?

Яркий, режущий свет ударил в глаза, и разжмурившись от внезапности, Кукс обнаружил, что он не одинок. Его кокон лежал в пирамидальной связке с несколькими такими же торчащими головами, о которых Кукс не подозревал, так же, как и они о нем. За них тут же взялись рычаги манипуляторов, выросшие невесть откуда из стен большой камеры. «Куда?!» – только и успел пискнуть первый, когда здоровенный ухват вырвал его посудину из стойки и воткнул головой вперед в дырку, открывшуюся в потолке. Кокон-капсула скрылся в ней, задвинулся люк, что-то зашипело и щелкнуло, зажглась красная лампа, затем зеленая. Люк снова открылся и вернул опустевшую капсулу. Рычаги-ухваты взялись за следующую.
Кукс не успевал следить за товарищами и запоминать их, но уже догадался, что это такие же приговоренные, как и он. Исчезая, они выкрикивали свои имена – на всякий случай, для памяти спутников и потомков. «Я Рукс!», «Я Брукс!», «Я Срукс!», - слышал он от одного за другим, пока очередь не дошла до него. Но сказать «Я Кукс» было уже не для кого, он последний. Ужас перед неизвестностью охватывал все больше – опустевшие капсулы отдавали могильником. Выброшенные в какую-то яму или из камеры за борт друзья по несчастью уже могли превратиться в ничто. Хотя может это еще лучший выход. Все вместе – раздутая голова, тошнота, спазмы и судороги в разных частях тела отвращали от самой жизни.

Дырка открылась перед ним и закрылась за ним. Снова мгновенная чернота непонятной трубы, мучительные секунды ожидания, тянущиеся, как часы. И мощный пинок под зад выталкивает вон из капсулы, как торпеду из трубы.
Но не в морскую толщу и не в открытое воздушное или безвоздушное пространство, как он ожидал. Пролетев несколько метров, новоприбывший обнаружил себя в просторном шаровом зале, наполненном множеством людей. Однако эти люди, одинаково одетые в зеленые комбинезоны с мишенями на задницах (у него точно так же), не толпились на полу, а заполняли все пространство зала от низа до верха. Которых, в сущности, не было, как и стен, то есть, все летали на всех уровнях, притом без всяких пропеллеров и приспособлений, просто парили в воздухе, кувыркались, прохаживались по стенам и потолку или просто отдыхали, лежа, как на воде.

Несколько раз кувыркнувшись, Кукс присоединился к старожилам. Силы тяжести, притягивавшей к полу, он не ощутил, и это было бы восхитительно, если бы не тошнота и жуткая головная боль от нечеловеческого давления изнутри. Не зная, куда от нее деться, он пристраивался и «вверх», и «вниз» головой, убеждаясь, что это одно и то же. Зал был повсюду обтянут одинаковым синтетическим покрытием без окон и дверей, лишь в глубоких зарешеченных гнездах прятались светильники, вентиляторы и загадочные лючки.

Вытошнив с полной самоотдачей, Кукс сделал приятное открытие. Содержимое его внутренностей не обляпало лицо и одежду, а собралось в пузырьки и тоже полетело в пространстве. Это было похоже на игру в мыльные пузыри и чуть не позабавило Кукса, но тут он получил удар в ногу. Такой жгучий электрический удар, отозвавшийся волной по всему телу, что новичок дернулся в судороге и завертелся в поисках виновника.

Виновник и не прятался – соседний летатель показал ему резиновую оплетку с торчащим из нее концом провода и протянул белый пластиковый мешочек-ловушку. «Поймать все!» – показал он на разлетающиеся шарики, иначе… И погрозил своей дубинкой. Кукс понял, что это назидание нарушителям здешнего порядка, и понял, почему обитатели контура летают босыми, мелькая голыми пятками. Каждый в любую секунду подставлял их электростимулу для исправления допущенной ошибки. В том числе и он. Подгоняемый страхом получить жало в пятку, он кинулся с пластиковым сачком в погоню за своими пахучими шариками под пристальными взглядами обладателей электрошоков. Гадость процедуры состояла в том, что каждый поворот головы и каждое движение глаз в охоте за отходами желудка приносили новые тошнотворные позывы и выворачивали внутренности. Хоть минуту повисеть неподвижно казалось теперь высшим блаженством. А требовались недюжинные ловкость и верткость, чтобы, словив один шарик, не упустить его снова наружу, ловя следующий. И чем пойманных больше, тем кошмарней кручение.
Поздоровавшись таким образом с обстановкой, Кукс вошел в курс дела. Летучая тюрьма (отсутствующее в словарях и лексиконе Светлого Будущего слово), переполненная внеземная баржа приняла его в свои объятия. Великий перевоспитатель – Героический Полет – взялся за дело с первых секунд свободного парения. Только на первый взгляд казалось, что общее движение бесцельно и хаотично. На самом деле это непрерывная взаимная слежка всех друг за другом и за надежностью оболочки. Проклятая оболочка только на первый взгляд была цельноскроенная и непробиваемая. Множество лючков и выдвижных ниш, управляемых кнопками и рычагами, обеспечивали все жизненные потребности контингента. К ним выстраивались повсеместные очереди Летящих Героев (слово «заключенные» в словарях и лексиконе Светлого Будущего отсутствовало).

Сначала Кукс не мог без содрогания видеть, как старожилы принимали пищу. Для этого в строго намеченный момент в «кормушнике», которым оказалась одна из стенок, откидывался ряд заслонок, открывая концы питательных трубок. Тотчас к ним приникали рты очередной смены, уже пасущейся рядом в ожидании обеда. Придерживаясь руками за поручни, счастливцы отсасывали из этих материнских сосков что-то еще непонятное Куксу, их голые пятки блаженно дрыгались, выстроенные вдоль стены. На сигнальном щите загорались зеленый сигнал и счетчик отведенных минут – как на уличном пешеходном переходе. Под писк секундного таймера «сосунки» с энтузиазмом насыщались одинаковой пастой из общей застенной кормушки.
 
Проблема состояла в том, чтобы успеть наглотаться и пустить остальных за отпущенное ограниченное время. Сзади подпирали очередники, и самым прожорливым или медлительным грозила пяточная экзекуция. В первое время Кукс наблюдал кормежку со стороны, так как одна мысль о глотании пищи вызывала приступ рвоты. Он не приближался к очереди, а, закрыв глаза, старался сохранять полную неподвижность.
 
Первые признаки голода появились не скоро, и они повлекли наконец Кукса к свободному кормильному крану. Он даже удивился, что рядом толпились, а тут образовалась заманчивая пустота. Однако тут же, получив по пятке, понял – кран предназначался не ему. Каждый едок был приписан к своему источнику питания, и хоть у соседей уже совсем опустело, перебегать в меньшую очередь запрещалось. Поэтому последние в хвосте особенно нервничали, призывая смотрителей навести порядок и турнуть чревоугодников.

Наука выживания усваивалась через пятки. Сначала Кукс не спешил к кормушке, но по мере привыкания аппетит пробуждался. Хотя ничего аппетитного ему не светило. Жидковатая паста слегка мыльной консистенции, лезущая из трубки, не имела вкуса и была всегда одинаковой. Но зато не создавала проблем с жаждой – она восполняла и жидкость.

Назревавшее затем «удовлетворение естественных потребностей» несло очередные испытания. Выполнить его по такому же графику, как прием пищи, считалось физиологически невозможным. Тут допускалась некоторая вольность. Нажатием рычажка из стенки вызывался агрегат по названию «приемник». Щекотливость момента состояла в открытости этого мероприятия – никакой интимной кабинки, шторки, ширмочки для укрытия от нескромных глаз. Сложный пояс со шлангами и присосками надевался прилюдно в разрез комбинезона на голое тело, после чего летун с озабоченным лицом сосредотачивался на движении продуктов из себя. Кукс испытал, что такое сходить по-большому, вися вниз головой, когда содержимое кишечника и желудка стремится, наоборот, к горлу. Он счел это наиболее героической процедурой Полета и гордился каждым состоявшимся актом как подвигом. То есть, когда удавалось избежать укола в пятку и гонки с сачком за выскочившими из-под контроля шариками собственных «твердых» или «жидких», а чаще смешанных отходов.

И не даром – малейший запор или понос создавали в организме непередаваемые эффекты сопротивления материала. Приходилось извиваться, сжимая себя, как губку, выдавливать содержимое, как из тюбика. Можно было бы бесконечно предаваться этому блаженному занятию, если бы не подпор очередников, крутившихся поблизости к вожделенной разгрузке. Гуманность миссии заключалась в том, что пяточный стимулятор не применялся для ускорения самого физиологического акта, это было огромное послабление, все шло на самосознательности. Только «приспиченные» создавали моральный дискомфорт своим жалобным видом, а порой и тычками под бок. Фокус в том, что отходы пищеварения слишком долгое время копились в кишечнике, не двигаясь к выходу, а потом вдруг давали о себе знать неистовым внутренним давлением. Тогда несчастный и устремлялся отхожему месту, но свободного, как правило, не находил.
Кукс поочередно пребывал и в той, и в другой малокомфортной роли. Но настоящий кошмар испытал, осваивая чистку туалета после себя. Какая-то легкая путаница во вспухших мозгах дернула не тот рычажок. Свежее содержимое горшка, да еще и не одного, вдруг выстрелило в контур, полный сотоварищей Кукса. Вместо того, чтобы через воронку шлюза отсосаться забортным вакуумом. Кукс не успел освоить последовательность рычагов и поторопился, подстегиваемый молящими взглядами. Это был истинный ужас. Мытье и стирка в Героическом Полете не предусматривались, вся чистка тела и одежд проводилась тампонами с дезинфекцией. Периодический титанический труд над своей кожей со складками тела и синтетической дерюжкой комбинезона, с залезанием в тайники подмышек и паха, отскребанием корок и пятен длился часами. И по чистеньким, свежим – залп суспензии испражнений…

Кукс остался жив только ценой собственноручного оттирания всех пострадавших, получая награды яростными пинками и пяточными укусами, не считая брезгливых взглядов. Сколько часов или суток длились муки очищения он не сосчитал, потому что без окошек не определялось наступление дня и ночи. Он тер и тер в полном отчаянии, словно собирая на себя ту субстанцию, от которой очищал других. О приближении к кормушке не появлялось и мысли – сколько пропущено обедов он даже не заметил.

Не прошло еще ощущение отхожего аромата в ноздрях, смешанного с острой резью дезинфекции, как виновник сам стал жертвой. Думая, что только с ним случилось такое несчастье, он ошибся. Из каждой новой партии новичков находился герой, совершавший тот же подвиг. Почему-то его не могла избежать ни одна поступившая смена. Могла созреть мысль, что кто-то подстраивает залпы ассенизации нарочно, чтобы усугубить героизм. Но Куксу уже было не до расследований. Когда он попадал под обстрел, первая ярость смешивалась с жалостью к виновнику по памяти своего бедственного состояния.

К счастью, и это оказалось не основным заполнением Героического Полета. Главный смысл заключался в настоящем самоспасении. От чего поистине не отрывались все взоры – от единственной стрелки манометра в одном из оболочных окошек. Возле него постоянно дежурила группа стерегущих, никем не назначаемая и без всякого графика. Некоторые проводили здесь весь свой Героический Полет, постоянно опаздывая к последним секундам кормления. И для того были все основания.
Магическая стрелка начинала шевелиться влево от нормы – и в шаровом улье поднималась невообразимая суета. Обитатели бросались ко всем поверхностям, исследуя их буквально нюхом. Затем странным образом усаживались, прижимаясь тылом к сотам стен, пола и потолка. Сидение длилось, пока стрелка нехотя не возвращалась на законное место с красной риской. Наконец Кукс понял назначение странных круглых мишеней у каждого на попе, в том числе и у него. Первая мысль – для отстрела при попытке к бегству. Однако никакой охраны и никаких часовых в контуре не оказалось, а попытки бегства не нуждались ни в каком пресечении – выйти можно было только в мертвый вакуум. По сообществу ходили слухи об одном таком модуле, где заключенные (запрещенное в Светлом Будущем слово) исхитрились расковырять стенку, чтобы посмотреть, что там такое снаружи. Снаружи пришла общая смерть, мгновенно сублимировавшая всем внутренние органы и разорвавшая сосуды…

Точно так же проспавшие в другом модуле отклонение стрелки задохнулись без воздуха. Манометр показывал его утечку и падение давления при регулярной вентиляции атмосферы. Воздух неслышно, без звуковых сигналов и тревог, высвистывал в выпускные клапаны, меняясь на свежий запас. Но свежая доза была ограниченной, а несвежая могла высвистать без присмотра без остатка, притом вместе со свежей. До последних атомов кислорода, азота и водорода. И уснувшие навек всплыли, как утопленники в бассейне…

«Мишени» на задницах служили клапанами-закупорками вытяжных штуцеров. Главное - обнаружить утекающий среди многих закрытых. Это возможно по легкому свисту, если приблизить ухо, или по присоске назадника. Поэтому одни как бы обнюхивали стеновые соты с маленькими воронками, вторые их опробовали задницами. Вакуумный присос показывал, что утек найден, вызывая вздох облегчения. Теперь оставалось сидеть, пока он не отпустит, что означало закрытие выдувной автоматики.
Вот почему у кормильных кранов бывало пусто – едоки сидели на амбразурах, заслоняя своим задом жизнь свою и товарищей. Когда Куксу выпадала такая почетная функция, к нему почему-то возвращался аппетит. Но присоска, как назло, держала заднюю «мишень» до самого закрытия «столовой», на которую Кукс только печально поглядывал…

Мысль сачкануть от поиска утечки и пристроится ближе к раздаче пугала еще больше, чем голодное урчание желудка. Почему-то чудилось, что другие обязательно прозевают и не заметят протекающей воронки, он перепроверял всех и каждого, усиленно сновал по поверхности и чаще остальных оказывался на присоске. Но это каждый раз радовало больше, чем пища – вид стрелки, возвращающейся на контрольную риску, доставлял забытое наслаждение, как когда-то от буйного земного опрокидывания попадавшихся на пути ванночек с проклятой гидропоникой.

Сам Кукс свои мысли не фиксировал и даже не придавал им значения. Единственное, что его реально интересовало – прошедшее время Героического Полета. Но никакого календаря или даже счетчика витков в модуле не наблюдалось, количество пищедач давно запуталось, и от постоянного гудения в голове время сбилось. То казалось, что прошли годы и годы, то – что всего лишь минуты…
Однако эти мысли не улетучивались в пространство бесследно. На экранах ЦУГПа (Центра Управления Героическим Полетом) высвечивались отловленные томодатчиками мысли «невесомых», как их называли на сленге управленцы. Специальная комиссия заседала на сеансах телеметрии, вчитываясь в слова, переведенные из невидимых импульсов биотоков мозговых клеток.

«Взорву этот хренов сарай», «врезать», «откручу башку соседу», «подожгу сволочной суд», «оттрахаю сучку», «закачаюсь кайфом по ноздри», «пойду грабить аптеки подряд» – томографические всплески новичков. И конца срока им пока не видать.

«Осторожно»… «Осторожно»… «Осторожно»… «Какой я был дурак»… «Ему трудно»… «Спасти всех»… «Помочь этому слабаку»… «Жалко»… «Успеть поддержать»… «Предупредить»… «Потерпеть»… «Не перепутать»… «Подсказать»… «Какой пустяк»… «Уступить»… - результат эволюции в Контуре Самоспасения. Уже приближение к условно-досрочному возвращению из невесомости в «весомость».
Сверив новые мысли подсудимого Кукса с первоначальными, Судья снисходительно улыбнулся. Гуманность Светлого Будущего состояла в плавающих сроках миссии. Никаких бесчеловечных приговоров с жесткими сроками – десять лет, пять, пятнадцать, как в устаревших уголовных кодексах Темного Прошлого. Индекс мыслей – единственный критерий гармонизации личности на витках вокруг Земли. Тысяча витков, три тысячи, десять, пятнадцать, если надо – все пятьдесят тысяч для особо закоренелых… Календарь Героического Полета вел к одному перевоспитательному результату.

…Помещенный в обратную капсулу, Кукс этого даже не подозревал. А попросту решил, что его решили прикончить, притом самым мучительным образом, превосходящим все перенесенное. Жуткий пресс, ломающий позвоночник и кости, обрушился на него. Мало того – в окошко, теперь появившееся перед ним в стенке кабины, билось синее сверхжгучее пламя, охватившее снаружи его снаряд. Как и прежде упакованный по лежке «смирно», со стиснутыми руками-ногами, Кукс от страха и боли в ломаемых ребрах потерял сознание.

Встряхнул его неистовый удар по всем внутренностям, пояснице и челюсти. Через все существо пассажира прошла молния новой боли, сначала на секунду вернувшая к миру, и тут же снова погрузившая во мрак. Если бы навсегда! Какое было бы блаженство больше никогда не возникать в этом мире – если хоть кто-то спросил.
Но вопросов не задавали ни там, ни тут. А просто бросили высвобожденного из скорлупы под навес на обширный топчан, где лежали такие же малоподвижные тела. Кукс попробовал подняться – но у него не вышло. Оказывается, он весил целую тонну: ни руки, ни ноги не могли оторвать такую массу тела от поверхности. Неужели ТАМ он успел наесть столько плоти на никчемной беспитательной пище? На вид это совсем не подтверждалось, а ноги, наоборот, стали тонкими, как спицы, ничего не стоило их сломать, просто выпрямившись… Кукс заплакал от жалости к себе и бессилия.

После этого с невероятным трудом выполз на свежий воздух под яркое солнце. Он-то был уверен, что ничего подобного на свете уже не существует, как и твердой еды, мягких булочек, фруктов, тающих на языке, просто воды, глотаемой большими жадными глотками… Получив положенный каждому в Светлом Будущем электромобиль, новоявленный землянин тронулся в путь по указанному направлению к указанному модулю, окруженному гидропонным лотком.

Он ехал мимо таких же модулей, окруженных такими же лотками, из которых торчали пальмы и кактусы искусственного насаждения. Естественного на поверхности земного плодородного грунта уже давно не было, и Светлое Будущее без него прекрасно обходилось. Мчась к своему квадригеру экоэнергобаланса, Кукс словно боялся опоздать, хотя никакие события там его не ждали. Вдруг путь замедлился и сделал петлю в сторону. Там стоял сиротливый модуль-ангар с облупленными солнечными панелями, обломками аккумуляторов, полившими двор едкой щелочью и перевернутым лотком гидропоники.

Это был чужой ангар, чужой лоток и чужой выжженный химией двор. Но Кукс с криком: «Утечка! Утечка!» высадился и бросился устанавливать опрокинутый вандалами лоток, чтобы водворить на место гибнущую флору. Так не похоже на самого себя, когда эти лотки опрокидывал сам, пробуя силу ноги в новых бутсах. На крик его никто не отозвался, и одинокий возвращенец бился с пробоиной в чужом экоэнергобалансе, как с угрозой своей собственной жизни…

…Странно, подумал Судья, изучая на наноплазменном планшете поток куксовских мыслей. Странно, что наши предки из Темного Прошлого прекратили Героические Полеты за ненадобностью и бесполезностью… Оставили вокруг Земли множество опустевших модулей, которым не нашли применения… Обломки рухнувшей цивилизации... Насколько мы оказались умнее и нашли в этом пользу…

Х Х Х