Две судьбы

«Судьбы женщин подобны каплям дождя – одна упадет в болото, другая – в богатый пруд» (японская мудрость)

Дина

Дина работала в школе учительницей русского языка и литературы. Профессия отнимала у нее львиную долю времени, не оставляя шансов на горестные раздумья о своей несчастливой семейной жизни.

Муж ее пил водку – каждый божий день, а вечером пил из нее кровь. Он был самый настоящий энергетический вампир. Цеплялся за какой-нибудь пустяк, например, невынесенное мусорное ведро, и нудно и долго читал нотации, называя грязнулей не только ее, но и ее мать, сестру и весь их род.

Дина чувствовала, как из нее уходят силы, накатывает усталость и опустошенность. Стоило сказать что-то в свою защиту – распалялся еще больше, в гневе был страшен. Будучи внушительного роста и силушки, которую на работе тратил мало, частенько бил Дину, причем в места, не видные постороннему, – в голову. Дина поплачет, волосы начешет на шишку на голове – и в школу.
 
С детьми она забывала свои горести, да и ученики любили ее. Было за что – она давала им хорошие знания родного языка, учила любить литературу, вдумчиво читать. Дети любят молодость, красоту, стиль, а Дина обладала модельной фигурой, модно одевалась. У нее были красивые глаза – большие, каре-зеленые, с четкой линией бровей.
 
На открытые уроки к Дине приходили со всего города. В школе, в городе она была звездой, личностью, красивой женщиной, но дома она была никто. Каждый день пьяный угар, не знаешь, чего ждать. В такой обстановке рос их сын.
 
Однажды, когда Дина была на работе, муж сгреб из шкафа все ее вещи, свалил в мешок, завязал узлом и вывез в лес. Там сжег мешок дотла. Надо ли говорить, каким ударом это было для женщины, ведь зарплата учителя в нашей стране, увы, никогда не была достойной и все вещи покупались с огромным трудом.
 
Дина ушла жить к сестре, но ненадолго: она была очень деликатной, а в семье сестры были свои проблемы. Развестись? Эта мысль не казалась ей выполнимой – они жили в служебном жилье мужа, снимать квартиру было бы дорого, да и сыну нужен отец. Так ей казалось.

В общем, жила и мучилась. Это длилось бы еще неизвестно сколько, если бы однажды, вернувшись с сыном из Крестного хода просветленными, словно очистившимися, открыв ключом дверь квартиры, увидели вдруг выбежавшую из их комнаты голую женщину, узнав в ней соседку сверху, которой Динин муж неоднократно чинил электропроводку – он называл это «подкалымить». Эта картина вызвала у Дины отвращение почти осязаемое – с рвотным рефлексом.
 
Сын зашел в комнату и, не глядя на отца, стал закидывать вещи в большую дорожную сумку. «Мам, собирайся», – только и сказал. Дина неожиданно спокойно, как будто это надо было сделать давно, тоже сложила документы, тетради, учебники и только потом – одежду. Все это, не говоря ни слова развалившемуся как ни в чем не бывало ухмыляющемуся мужу.
 
Дина поняла, что уйти надо было давным-давно. Что ее жертва сыну была не нужна. Дети хотят видеть своих родителей счастливыми или хотя бы спокойными. Терпеть пьянство отца и, как оказалось, еще и блуд, сын не хотел. Пошли к сестре, а потом сняли квартирку. Материально было трудно, но как спокойно! Постепенно к Дине возвращалась вера в себя, убитая мужем, в свою женскую привлекательность, желание любить и быть любимой.
 
Как-то, гуляя в «Одноклассниках», Дина наткнулась на свою первую любовь. Когда-то они жили в одном городе, занимались вместе греблей, у них было взаимное чувство друг к другу. Но потом жизнь их развела – в 90-е начался массовый исход на историческую родину бывших советских граждан.
 
С фото на нее смотрел солидный усатый мужчина с накачанным телом, внешне в нем ничего не осталось от худенького застенчивого мальчика с гривой спутанных кудрей. Он оказался на редкость интересным собеседником с брызжущим чувством юмора, увлекательно рассказывал о жизни в Израиле. Олег не забыл Дину, она осталась для него светлым неисполненным чувством. А тут как раз встреча одноклассников наметилась в Питере. Дина безумно любила этот город, приезжала туда при первой возможности.
 
…Она встречала его в аэропорту, сразу узнала в толпе. Он шел такой большой, высокий, загорелый, с заметной щеткой усов, совсем лысый, похожий на Розенбаума. Увидев Дину, радостно улыбнулся, блеснув рядом безупречно ровных зубов. Схватил тоненькую Дину на руки, как пушинку, поцеловал в губы, покружил.

В таком вот волшебном кружении пролетели две недели в Петербурге как один день, один миг. Опомнилась Дина уже в родном городе, словно проснулась после прекрасного сна.
 
Конечно, она очень нравилась Олегу. Но он был еврейский мужчина, и семья для них – святое. Так и для него встреча была чрезвычайно приятным, но все же приключением. Иное дело Дина. Теперь она еще острее чувствовала свое одиночество, ей так хотелось мужчину рядом – своего, чтобы тонуть в его объятиях, таять от нежности, зная, что он никуда не денется, не растает, как облачко. Она твердо решила больше никогда не связываться с женатыми мужчинами.
 
В то же лето она повстречала другого бывшего одноклассника, с которым у нее никогда не было даже дружбы. Но всегда интересно пообщаться с человеком из своего детства, юности, особенно когда жили в одной из республик бывшего Союза и разъехались кто куда, испытав тяготы, понятные только тем, кто тоже это пережил, создавая жизнь с нуля. Большинство с трудом расчищали свое место под солнцем. Тем приятнее было узнавать, что многие не только не пропали, выкарабкались из жизненной мясорубки, но и преуспели в жизни.
 
Владимир был дальнобойщиком, имел однокомнатную квартиру под Москвой. Приехав в Жигулевск к маме, был приятно удивлен, узнав, что здесь живут две его одноклассницы и еще одна – в Самаре. Конечно же, он «запал» на Дину сразу же. Помнил, какая красавица она была в школе – длинноногая, с большими глазами под длинными ресницами, длинными каштановыми волосами. Она и сейчас была красивой, только очень, на его взгляд, худой. Владимир тоже был большой, тоже лысый (везло Дине на лысых), от Олега он отличался простоватостью лица и наличием живота. Но у него было одно неоспоримое преимущество – он был свободный. Уезжал в рейс, но потом неизменно возвращался к Дине.

Намерения у него были серьезные, звал переехать к нему в Подмосковье. Но что-то Дину останавливало. Что? Не было праздника в душе. Не было восторга – того, что она испытала с Олегом. Она не любила Владимира. Да, с ним можно было, как у людей, – семья, общий бюджет, мясо, пироги. Растолстела бы, как он. Телевизор, пиво. Машина. Но ей было мало этого.

Когда сказала, что расстается с ним, он был удивлен.
– Но я приехал к тебе! – как будто этот аргумент имел какой-то необыкновенный вес.
– Я не люблю тебя, – спокойно говорила Дина.
– Да ладно, ну какая в нашем возрасте любовь, – со злой ноткой в голосе говорил Владимир. – Мы же взрослые люди. Тебе что, было плохо со мной?

Нет, ей не было с ним плохо. Но и не было прекрасно. Так, средне, по принципу «на безрыбье и рак – рыба». Владимир был самый обыкновенный человек и такой же мужчина. В нем не было ничего такого, что могло зацепить Дину. А без наличия чувства – того, что указует Господь – она не хотела.
 
Но птица удачи уже летела к ней в руки.
 
По настоянию сестры Дина зарегистрировалась на сайте международных знакомств. Ради этого не поленилась, сделала эффектные фото. Фотографу так и сказала: «Лидочка, сделайте меня красивой! Мне очень нужно понравиться мужчине. Вопрос жизни». Женщина женщину всегда поймет. Фотограф очень старалась – убрала с лица все начавшие прорисовываться морщинки, «распахнула» глаза, сделала улыбку ослепительной, а зубы – ровными, фарфоровыми. И письма посыпались как из рога изобилия! Жизнь Дины оживилась, вечерами она рассматривала кавалеров, отвечала на письма, попутно прибавляя в знании английского. Конечно, много было среди них эротоманов, сразу же предлагавших показаться «ню». Таких она закидывала в «черный ящик».

Остановилась на одном кандидате – финн понравился серьезностью, домовитостью. Договорились встретиться в Выборге: и ему недалеко от Хельсинки, и ей можно с заездом в любимый Петербург. Как же тщательно она готовилась, в итоге выглядела еще лучше, чем на фото. Купила билет, добралась до Петербурга, потом, на другом поезде, до Выборга. Можно представить ее чувство, когда она ранним утром вышла на вокзал, а ее никто не встретил. Финн не приехал! Промямлил в трубку, что у него вдруг разболелся живот. «В штаны от страха наложил, видно», – Дина грустно посмеялась над незадачливым женихом…
 
Она уже собиралась уйти с сайта, как вдруг пришло письмо из Польши от мужчины, лицо которого сразу расположило к себе – славянского типа, симпатичное – нормальное. И письмо нормальное. Дина ответила. Знакомство развивалось стремительно. Дина не успела очухаться, как уже встречала его в местном аэропорту.
 
Он шел – высокий, прямой, мужественный, элегантно одетый, с открытым лицом, улыбающийся. Удивительно, но Дина не испытывала никакого страха, смущения. Оказалось, что он уже забронировал место в гостинице. Это очень понравилось Дине, потому что она стеснялась своей российской неустроенности и не хотела приглашать его в свою съемную квартиру.

Как знала из писем, он был небогат, но имел небольшой бизнес. Не было и языкового барьера – Анджей тоже был родом из советского прошлого, когда русский учили в обязательном порядке во всех странах соцлагеря. По русскому языку у него была явная пятерка. И человек он оказался легкий, по-европейски коммуникабельный, улыбчивый – нравился всем ее подругам, а Дина у них побывала, ведь надо было его как-то развлекать, возить, показывать достопримечательности.
 
Потом Дина съездила к нему – один раз, второй. Это оказалось не так уж трудно – в мире все давно легко и с удовольствием перемещаются, путешествуют. Чем больше она узнавала Анджея, тем больше понимала, что никого другого ей не надо. Она готова была следовать за ним хоть на край света. Туда не требовалось, а вот Варшаву и Краков она посмотрела еще в первый приезд, потом Чехию, Швецию. Ну с кем бы из ее прошлых мужчин это было бы возможно?
 
Сейчас Дина счастлива. Она вышла замуж за своего поляка и живет с ним в пригороде под Варшавой. У них домик, сад, много пустующей земли, где Дина собирается развести сад и виноградник. Скучает ли она? Да, конечно, ведь здесь остался ее сын. Но он очень рад за мать. Счастливая мать – счастливые дети. К тому же теперь и его горизонты раздвинулись – есть куда поехать, что посмотреть.

Вера

Я познакомилась с Верой, когда пришла устраиваться на работу в библиотеку. Тишина читальных залов, трепет перед книжными полками, разговоры полушепотом – впервые была здесь не как рядовой читатель, а как работник.
 
Когда я увидела Веру, сразу подумала, что ей здесь не место – такую красоту нельзя прятать в маленькой окраинной библиотеке. Она была, что называется, настоящая русская красавица: высокая, статная, волосы каштановые, густые, водопадом рассыпались по спине, глаза под очками – зеленые, вытянутые черными «стрелками», прямая линия носа, сочные губы, персиковая бархатистость кожи. Вера сама подошла ко мне знакомиться, выплыла, как лебедушка, из читального зала. Обычно девушки с такой внешностью надменны, Вера же была сама мягкость, доброжелательность. «Мне бы Верочку», – читатели хотели обслуживаться только у нее.
 
Жила она в пригороде, в частном доме с садиком. У нее, как в сказке, в одной половине дома обитала злая, хочется написать мачеха, но то была родная мать с любимой дочкой – некрасивой и злющей, а в другой – добрый бесхарактерный отец и покладистая работящая Вера. Эти половины почти не стыковались, живя каждая своей жизнью, как будто и не были родные.
 
Жила она по-деревенски скромно, но встречала хлебосольно – соленья, варенья, пироги, котлеты размером с ладонь. «Вот повезет тому, кто возьмет ее в жены», – думала я.

Но почему-то никто не спешил брать Веру в жены.

Знакомились на танцах – в городском парке гремела дискотека. Под «Белый теплоход» – любимую песню всех курсантов – к Вере подошел молодой человек в форме с голубыми погонами. О, десантники – мечта всех девушек!

Вера танцевала с ним медленный танец, правда, ростом он был ниже нее и посубтильнее – мелковат для высокорослой красавицы. Его руки обжигали талию, он пытался в танце приблизить девушку как можно ближе.
 
Десантник пошел ее провожать, но она была с подружкой – серенькой мышкой в сравнении с Верой. Подружку сегодня никто не пригласил, и она весь вечер простояла у оградки с сумками в руках. Проводили подружку, возле дома Веры курсант порывисто притянул Нину, часто задышал ей в ухо и стал шептать о том, что уже поздно и его не пустят в училище. «Ну проходи уж, – сказала она, открыв калитку, – только предупреждаю: я с папой живу».

Они пили чай с плюшками и разговаривали. Курсантик чуть ли не всю жизнь рассказал свою немудреную, а Вера уютно так слушала. Но спать побежал к той самой «серенькой мышке», которая все уши прожужжала Вере, что курсант ей не пара – мол, маленький, невзрачный. Так и женился он на подружке, увез по распределению аж в Германию. Потом она писала Вере радостные письма.

Следующий ее парень был местный, абсолютно ничем непримечательный. «Сивый», – обозвала я его про себя. И что она в нем нашла? Работал разнорабочим, внешность неказистая, они с Верой смотрелись как яркий праздник и серый будний день, как жар-птица и серый воробей. Однако вскоре появилось ощущение, что не он добивается расположения Веры, а она бегает за ним – как мамка, кормит, обстирывает его в общежитии, еще и денег дает.

Однажды дверь его комнаты открыла взлохмаченная явно нетрезвая женщина с вопросом «Вы к кому?» Вере бы обидеться, оскорбиться и больше никогда не ходить в это недостойное ее ослепительной красоты место, но не тут-то было. Она еще долго караулила «сивого» у общежития, устраивала разборки, врывалась в его комнату, пока он не выставил ее окончательно.

«Почему она совсем себя не ценит?» – думала я.
 
Вера каждое лето отдыхала в Гаграх. Откладывала со своей скромной зарплаты копеечку целый год, чтобы потом понежиться на золотом песочке под ласковым абхазским солнышком после плескания в ласковых водах моря. В белом сарафане, открывающем покатые загорелые плечи и пышную грудь, да еще с гривой чудных медных волос, да еще с зелеными искрящимися на солнце глазами, удлиненными жирными черными «стрелками», – Клеопатра! «И кто на меня посмотрит рядом с такой красотой», – ревниво думала я.
 
Безмятежное время! В окно нашей комнаты на шестом этаже смотрит бездонное синее небо без единого облачка, с улетающими ввысь белыми голубями, внизу, под нами, зеленые аллеи со снующими человечками, на горизонте – море. Мы быстро умываемся после сна, пьем душистый кофе и бежим на пляж, пока солнышко еще не такое горячее. Скидываем на ходу сарафаны и с разбегу прыгаем в подкатывающуюся волну. Визги, как в детстве! Нарезвившись, укладываемся на матрасик, подставляя солнышку свои молодые крепкие тела.
 
Потом идем на рынок. «Вааау», – слышим вслед одобрительные возгласы местных мужчин. Я понимаю, что они больше относятся к Вере – местные любят пышные формы. Покупаем фрукты – мужчины готовы отдать Вере все бесплатно в обмен на свидание.

Вечером – дискотека. Мы сидим на палубе кафе-кораблика, пьем кофе по-турецки, у подруги ярко накрашенные губы на все лицо, пышные рыжие волосы рассыпаны по плечам, лоб закрыт модной челкой.

«Мамма-ма, Мария-ма», – несется из динамиков. Итальянцы – тренд сезона. Мы двигаемся в такт музыке, импровизируем – радуемся жизни. На Веру все смотрят восхищенно, причмокивают, посылают воздушные поцелуи, но не приглашают – не решаются. Она не одна.

У моей подруги живет здесь друг – мужчина украинской национальности, лет так под тридцать – высокий, стройный, сильно усатый, внешне Веры вполне достойный. На мой взгляд, он опять же только пользуется Верой: никогда за нее не платит, не возит на экскурсии, днем он занят, но забирает ее на ночь. Вера ждет, что он сделает ей предложение, ведь их курортный роман длится уже три года. Но… Зимой наша хозяйка-подружка, у которой мы снимаем в Гаграх жилье и которая бесконечно грузит Нину просьбами что-нибудь прислать – то чулки, то рейтузы, – написала Вере, что ее мужчина женился и уехал в другой город.

Самая большая любовь случилась у Веры там же, в Гаграх, на следующее лето. В нее влюбился горячий кавказский парень. Он покорил ее настойчивыми ухаживаниями и пылкими ласками. Сидел с кинжалом подле нее, готовый броситься на любого, кто посмотрит на Веру. Но однажды к ней в комнату нагрянул незнакомый джигит, явно с гор – как он нашел ее адрес, неведомо. Наверное, выследил. Это был брат жены Вериного любимого. Он вежливо, но настойчиво предложил девушке поскорее уехать, иначе… Однажды она пойдет якобы гулять в горы и ее никто никогда не найдет и косточек не соберут.
 
Любовники провели последнюю в их жизни совместную ночь, которую проплакали, обнявшись, как два голубка. Эту любовь Вера считала самой главной в своей жизни. Но, приехав и обнаружив, что беременна, сделала аборт. Ее не остановило ни то, что ребенок был от горячо любимого человека, ни страх не иметь больше детей.
 
Конечно, ослепительная красота этой женщины влекла мужчин, но через какое-то время они ее бросали. Я пыталась понять, почему это происходит по как будто раз и навсегда заданному сценарию. Может, виной всему то, что она полностью растворялась в мужчине и мало себя ценила? Или в ней не было стервозинки, которая держит мужчин в напряжении?
 
Следующим был солидный мужчина – якобы инженер. Снова рестораны за Верин счет, сумки с провизией, которые она таскала в его однокомнатную квартиру, выпивки. Этот мужчина оказался вовсе не инженер, а альфонс, живущий за счет вот таких доверчивых женщин. Нигде не работал, много пил. Но после бурного негодования Вера все равно ездила к нему, тратила деньги, влезала в долги, верила его бесконечному вранью. У нее не было гордости.
 
Последняя ее любовь – байкер – разбился на мотоцикле. Вера была знакома с ним два месяца, говорила нам, что он ее очень любил и собирался жениться. Проверить это было уже невозможно, поэтому позже он вообще превратился в ее мужа.
 
…Я увидела Веру через 15 лет – ровно столько я жила в другом городе, найдя там свое счастье. Город моей молодости разросся, коммерциализировался – на каждом шагу бары, рестораны, супермаркеты. Жизнь шла беспокойная, но появилось и больше возможностей эту жизнь изменить. Вокруг только и слышалось про наших Золушек, их чудесное переселение в другие благополучные страны и в другую – счастливую – жизнь.
 
Мне едва удалось скрыть потрясение при виде подруги молодости. Передо мной стояла тучная женщина в бесформенном свитере под горло, впрочем, не закрывающего свисающего подбородка, с коротким ежиком желто-серых-седых волос. Вере можно было дать на десять и больше тех лет, что ей было на самом деле. Ноль косметики, в глазах нет былой доброты, мягкости, теплого света. Напротив, какой-то безумный огонек недовольной женщины, ждущей от жизни только страданий.
 
На меня обрушились водопадом ее жалобы на жизнь. Болячки, сыплющиеся одна за другой, которые она послушно лечила, вырезала, но они возникали снова и снова. У отца признали смертельную болезнь, нужны деньги на операцию, которых не было. На работе платят копейки, Вера подвизалась мыть полы, но все равно это было постыдно мало даже для самой скромной жизни. Но самое главное – одиночество.
 
Она завела собачку, посвятив жизнь ей, даже спала с нею, но и собачка внезапно умерла, чем-то заболев. Вера долго горевала. Потом подобрала на улице голодную дворнягу, привела ее во двор, потом пожалела еще одну, еще… Таким образом, у нее во дворе жила целая свора бродячих собак. Из-за них я не смогла попасть к подруге в дом, хотя пришла с тортиком, чтобы попить чайку и поговорить за жизнь. «Разорвут», – виновато сказала Вера. «Вся моя зарплата уходит на собак, чтобы их прокормить – покупаю кости, в детском саду беру отходы. Из-за них поругалась с отцом, он требует, чтобы я их прогнала», – рассказывала Вера. Да куда ж они от такой хорошей жизни-то убегут? Мне было искренне жаль Веру – умеет она находить проблемы.
 
Так и живет моя подруга – работает в той же библиотеке с теми же уже состарившимися читателями, проделывая привычный путь от работы до поселка с грязной улицей, где стоит ветшающий без денег и крепкой мужской руки домик, точнее половина домика, в котором Вера выплакала столько слез по своей несправедливой, как она считает, доле.
 
Она все-таки избавилась от псов, сдав их в какую-то службу, возможно, приют, заплатив за каждую собаку по тысяче рублей. Отец ее умер, даже не успев оформить дарственную, в итоге Вера за свой собственный дом должна выплатить государству нешуточную сумму налога на наследство.
 
Так кто же виноват, что жизнь Веры сложилась несчастливо – звезды на небе, порча злых людей, как считает ее мать, роковое стечение обстоятельств или она сама?..