Новокаин
По зелёной, молодой траве, такого яркого и сочного цвета, что казалось она специально покрашена краской, мирно ползла божья коровка. Добравшись до самого кончика стебля, она немного покачалась на колышащейся от слабого ветра травинке. Расправила из-под пятнистого панцыря крылья и взмыла ввысь, туда где раскинуло ветки высокое дерево. Там, на влажных, чёрных ветвях уже показались из-под чешуи почек первые листья. Солнце, восходящее за горизонтом, сквозь густой туман бросило золотистый блик на огромное бурого цвета поле, с редкими островками взошедшей травы, позади которого переливаясь разноцветными, двускатными крышами виднелся пригород, больше похожий на огромную деревню. И только где-то вдалеке, на фоне чернеющей горы и её поросших лесом склонов, маячил башнями многоэтажек город.
С лёгким щебетаньем пронеслась по небу птица, и тут же, разрывая тишину, гулко ухнула стоящая слева на пригорке пушка. Она подпрыгнула, изрыгая из своего дула столб огня, и откатилась назад, со звоном тобросив от себя использованную гильзу. Вслед за ней грохнули поочерёдно выстрелы ещё трёх пушек. Гулким эхом разлетелась по окрестности кононада взрывов. В глубине пригорода поднялись один за другим сизые облака, поверх которых высоко подлетели обломки крыш и прочих построек. Чуть дальше первой батареи залпом грянула вторая, за ней третья и дым показался у стен многоэтажных домов. Клацнул затворный механизм ближней пушки принимающей в себя очередную порцию боезаряда, после чего она снова жахнула, и опять ей вторили один за другим соседние орудия. Их почин поддержали, стоящие за бугром артиллерийские батареи, и крыши домов впереди расстилающегося города, окутал тёмно-серый туман пожаров. Хор артиллерийских установок прогремел залпами ещё несколько раз и неуспело утихнуть эхо последних взрывов, как взревев мощными, дизельными моторами, выбрасывая позади себя едкие струи выхлопных газов, двинулась по полю бронетанковая колонна, вминая стальными гусеницами в сырую, пропитанную весенними ручьями землю молодую траву. Похожие на гигантских жуков, танки стуча дизельными движками, покатили через поле, приближаясь всё ближе к пригороду и почва под ногами затряслась, задрожала. Ломая с треском ветхие заборы, садовые деревья и задевая углы одноэтажных домов, тяжёлые машины вторглись во владения местных жителей. В ту же секунду послышались разрывы гранат, сопровождаемые раскатистыми, автоматными и пулемётными очередями.
Сильный, встречный порыв ветра, принёс с собой сладковатый запах пороха, перемешанный с гарью. Заурчали моторы боевых машин пехоты, нёсшихся по вспаханному гусеницами танков полю и из-под их огромных колёс полетели во все стороны комья глины.
Подъезжая к домам пригорода, БМП замедляли ход, раскрывая тяжёлые люки, и на землю выпрыгивали солдаты, разбегаясь в стороны, словно муравьи. Звуки выстрелов и взрывов постепенно стали отдаляться, и вскоре на одном из высотных зданий, зачернел, поднимаясь вверх дымный столб. Пожар постепенно усиливался, сквозь его черноту проглядывали редкие язычки пламени, а густой дым окутал, практически скрыв от глаз верхние этажи. Спустя примерно минут десять после того, как исчез из виду последний БМП, по полю в направлении к городу, колыхаясь высокими бортами, потянулась колонна из раскрашенных в тёмно-зелёный цвет грузовиков. На дверях кабин и брезентовых тентах последних двух машин, виднелись ярко-алые кресты на белом фоне. Колонна змеёй вползла в пригород окончательно унося вместе с собой за дома весь этот неприятный, урчаще-лязгающий звук.
Вскоре шум боя отдалился ещё дальше, превратившись в небольшие разрозненные потрескивания и хлопки. Отодвигаясь в глубь города, сражение приобрёло вязкий, тягучий характер, когда попеременно одной и той же улицей завладевали разные противоборствующие стороны.
Под звуки дальней кононады с диким рёвом мотора, вынырнул из за поворота грузовик с красным крестом и понёсся по раздолбанной бронетехникой земле, уносясь прочь от пригорода, от хлопков орудий, от всей этой гари и вони. Туда, где за небольшой сопкой, в трёх километрах от города, раскинул свои палатки военно-полевой госпиталь.
За рулём грузовика сидел худой, прыщавый, ростом аж под два метра солдат-срочник. Звали его Сергей, а фамилия была Андреев, но некоторые люди почему-то путая предпочитали называть его Андреем. Вероятно это связанно с тем, что имя и фамилия были чересчур неприметными, и для окружающих сливались воедино. Хотя впрочем, какая в сущности разница Андрей ты Сергеев или Сергей Андреев? Ведь не лорд Байрон и не граф Трубецкой, в конце то концов. Поэтому принципиального отличия нет, в какой очерёдности произносятся твои имя и фамилия. Просто один звук заменяют другим и точка, а смысл остаётся прежним.
Так вот, подпрыгивая на жёстком кожанном сидении и вцепившись в огромный обруч руля, направлял Сергей Андреев, он же Андрей Сергеев, машину загруженную ранеными к заветной цели. А точнее сказать, ехал из пункта ‘А” в пункт’Б”, не больше и неменьше. Те кто находился в кузове охали, стонали во всю глотку выкрикивая оскорбительные слова в адрес водителя, с усердием шпарящего по кочкам и ухабам.
Нельзя сказать что Сергей не сочувствовал своим пассажирам, а совсем даже наоборот, сострадание к ним и подгоняло его. Человек, это весьма странное, легко адаптирующееся ко многому, существо. Он может привыкнуть: к грязи, плохому запаху, отсутствию элэментарных удобств, с выстрелами и взрывами со временем тоже свыкается, воспринимая их как некий фон. Но смириться с тем что по твоей вине каждый раз умирают люди, только потому что ты не поднажал как следует и не привёз вовремя ранненого очень сложно. А учитывая мягкий, миролюбивый хоррактер Сергея, так практически невозможно. Поэтому каждый раз приезжая и сгружая бездыханные, объмякшие, но всё ещё теплые тела он не мог найти себе места, а после засыпая от усталости, частенько видел во снах лица умерших. И помятуя это, его нога сама непроизвольно надавливала на педаль газа, заставляя КРАЗ нестись подальше от всех этих взрывов и пожарищ.
Раньше, правда у Сергея был тягучий, меланхоличный ЗИЛок, газовать которым можно было вообще сколько угодно, а он всё-равно не разгонялся и не разгонялся. Но дней десять тому назад, очевидно в связи с наступлением и приездом нового главнокомандующего, им выделили два новеньких КРАЗа.
Колёса грузовика бешено колотились о камни буксуя в размытой дождями глине. Серёга плотно сжимая свои слегка пухлые губы, что есть силы крутил тяжёлый руль аккуратно притормаживая, на поворотах. А потом снова заставлял реветь акселератор и машина мчалась всё быстрее и быстрее вперёд, приближаясь к заветной цели под названием военно- полевой госпиталь.
Режущим слух звуком противно взвизгнули и заскользили юзом на влажной траве, останавливающиеся колёса. После чего транспорт военных медиков, проехав ещё метра два, как вкопанный застыл неподалёку от входа в самую большую палатку. На брезентовом боку которой красовался красный крест. Выпрыгнув из кабины, Сергей тут же принялся помогать медикам сгружать вниз раненых. Которые цепляясь окровавленными пальцами за плечи и рукава его гимнастёрки продолжали материть лихача водителя, незная или просто не замечая что это он и есть, тот самый водила. Сбоку от палатки тарахтел захлёбываясь, покрытый ржавчиной бензогенератор, иногда на секунду замолкая и вдруг оглушая местность совершенно диким рёвом. Осмотревшись по сторонам, Сергей заметил стоящий чуть поодаль ЗИЛок, тот что раньше был у него во владении. Рядом с грузовиком расхаживал и курил белобрысый солдат, из пятой роты. Пытаясь припомнить как его зовут, Сергей приблизился к машине, и постукивая сапогом по забитому глиной протэктору шин, произнёс:
-Ну как моя старушка, дышит ещё или уже пора помирать?
-Дышит, но вот-вот окочурится: криво ухмыляясь отозвался белобрысый.
Сергей прищурясь тоже достал из кармана сигаретную пачку и снова поинтересовался:
-Давно ты здесь?
-Минут десять как прикатил. Танкистов обгорелых привёз. А у тебя кто?
-Мотострелки под обстрел на площади попали. Думаю сегодня город не возьмут. Раз с ходу не получилось. -ответил, раскуривая сигарету Сергей.
-Ну да, -кивнул головой соглашаясь с ним собеседник и сплёвывая добавил,
-Если авиация не подключится, то наших много поляжет.
-Сегодня туман. Нихрена не будет авиации, -вздохнул Сергей и тут сквозь рёв генератора до них долетел женский голос. Они оба повернули головы в сторону входа в большую палатку, являющейся основным приёмным отделением, а по совместительству и операционной.
-Эй, вы индюки! Двое у машины! Живо сюда, дрыщи недоделанные! -кричала им зычным командирским голосом, невысокая женщина с короткой стрижкой и кривыми как у кавалериста ногами. На вид ей было лет тридцать пять, ну максимум сорок, но на самом деле это было не так. Война набавляющая годы на лица всех без исключения, чудесным образом пощадила эту женщину. И несмотря на обширную седину, расползающуюся по её не подкрашенным волосам, и морщины вокруг глаз, никто правильно не мог определить возраст их обладательницы, а ведь ей было на то время почти под шестьдесят. Сложно сказать что так молодило Военврача Емельянову, может природные данные и маленький рост. Или то что она самозабвенно, как истиный хирург спасала людей, буквально выдирая их из костлявых лап смерти и ей всегда было плевать, как она собственно говоря выглядит. Помимо этого, бог отметив своей печатью её облик, заставил не только удивляться странной моложавости этой женщины. Он ещё наградил Емельянову, умением осыпать присутствующих оскорблениями и едкими эпитетами, произносимых таким ласковым тоном, что никто даже и не думал обижаться за это на неё.
-Что чмошники, зеньки выпучили! Бегом, марш раненых переносить! Я что ли одна, дивизия вашу бабушку, должна им жизнь спасать?! -кричала она не только на медперсонал с шоферами, но даже и на поваров, приехавших вместе с полевой кухней. Удивительно, но все они бежали, хватали, выполняли что им приказывали, без тени какого либо недовольства или злобы.
На этот раз, помогая переносить раненых, Сергей входя в палатку полевого госпиталя, вздрогнул от резкого, химического запаха лекарств, ударившего ему в нос. Сразу припомнилось самое первое его попадание в больницу, примерно лет в шесть или семь. То, как он войдя в тусклый, с облезлой зелёной краской корридор, увидел таких же как и он сам детей. Они, эти больничные дети, не бегали, не смеялись, а спокойно ходили из палаты в палату, что было уже само по себе странно. Ещё неприятнее было вглядываться в их бледные замученные лица, которые казалось выражали преодоление вселенского несчастья, обрушенного внезапно на них. Дополнял всю эту нелицеприятную картину громкий плачь, периодически врывающийся в тишину коридора, заставляющий останавливаться и цепенея вдавливать голову в плечи. Столь яркие впечатления от увиденных человеческих страданий, перемешиваясь с запахом лекарств надолго, если не навсегда въелись в подсознание маленького Серёжи. С тех самых пор каждый раз, учуяв носом запах медикаментов, ему всегда мерещились детские крики и плач. Или наоборот услышав жалобное хныканье ребёнка, ему чудился запах порошков, таблеток и прочей медицинской химии. Правда в этот раз он несколько меньше сморщился и передёрнул плечами, потому что его взгляд привлёк молодой танкист, лежащий на кушетке, неподалёку от входа. Всё тело, руки и лицо молодого парня были чёрными, как сажа и он целиком напоминал огромную обгорелую головешку, и лишь влажные светло-серые глаза, обращённые вверх, обозначали в нём всё ещё живое существо. Он мычал и стонал, изредко переходя на скулёж, а медсестра, стоя рядом, пыталась снять с него, разорванный танкисткий шлем. Она приподняла его голову и изо рта обожённого бойца вырвался громкий душераздирающий вой. Медсестра отпрянула в сторону и растерянно посмотрела по сторонам.
-Надо обезболивающее уколоть, -обронил Сергей и потупил глаза, стесняясь собственной смелости.
-Обезболивающее, обезболивающее, я уже колола обезболивающее, -передразнила медсестра и снова взялась руками за шлем.
-Не надо, оставь его, -произнесла подошедшая сбоку военврач Емельянова и, глянув в зрачок танкиста, спросила:
-Что колола, морфин или промедол?
-Морфин, кажется, -дребезжащим голосом отозвалась медсестра и Емельянова, буркнув недовольно:
-Кажется, кажется, когда кажеться креститься надо. -слегка прикрикнула на неё:
-Подай быстро новокаин курица, ноль двадцать пять, и шприц большой! У парня вот-вот, почки отказать могут!
И пока не очень опытная медсестра копошилась среди медикаментов, Емельянова осторожно коснулась рваного комбинезона на плече танкиста и еле слышно, тихо прошептала:
-Потерпи немного, потерпи. Сейчас легче станет.
Танкист раздвинул потрескавшиеся сухие губы и вместо тупого мычания, простонал:
-Ма-ма, ма-мочка!
Медсестра воткнула иглу в резиновую крышку флакона с новокаином и, набрав в шприц прозрачную жидкость подала военврачу. Та в свою очередь, кивнула стоящему у ног раненого Сергею:
-Помоги ка мне, дружок пирожок. Надо перевернуть его на бок.
Потихоньку, осторожно обхватывая рваную одежду прилипшую к запечённой кровавой плоти и стараясь двигаться как можно плавнее, дабы раненный не получил болевого шока, они приподняли, переворачивая на бок тело несчастного. Жалобно подвывая танкист с кряхтением, стоном и матерными словами, вылетающими изо рта, вскоре замер лёжа на боку. А военврач взяв шприц, и сдёрнув с поясницы лоскут обожённого комбинезона, произвела укол и отдавая шприц медсестре опять кивком дала сигнал Сергею, коротко бросив:
-Помоги, -и они совместно вернули танкиста в исходное положение, на что тот сквозь стон снова выдал порцию трёхэтажных ругательств.
Пощупав пульс танкиста, Емельянова повернулась и обратилась к медсестре;
-Шлем не снимай, это лишнее. Укрой его и следи за дыханием. Главное чтобы он реакцию на новокаин не выдал. Антигистоминные препараты там на тумбе. Если что, зови меня, -после она перевела взгляд на Сергея и строго рявкнула:
-Чего стоим, боец огурец! Подноси раненых, хрен длинный! Шевели ягодицами, ать, два! Ать, два!
Сергей попятился к выходу, натыкаясь на входящих в палатку людей и тазы с окровавленными бинтами. И вскоре он оказался на улице, как раз в то время когда одна из медсестёр, сидя в кузове его грузовика, безуспешно пыталась подтащить к краю лежащего на спине раненого бойца.
-Ну что, ходить не получается, разучился да?! -пробуя пошутить на ходу выкрикнул Сергей и лихо одним прыжком вскочив в кузов, замер. На полу без обеих ног, оторванных чуть ниже колен лежал солдат-срочник и сцепив зубы, улыбался неестественной, больше похожей на оскал, улыбкой. Он молча смотрел на Сергея, а из его глаз по пыльным щекам, текли тонкими ручейками слёзы. Казалось он уловив шутку, всем своим видом отвечал ему: «Вот так то браток, разучился я. А может, уже никогда и не научусь больше.»
Когда спустя примерно минуты полторы, Сергей тяжело пыхтя, с безногим солдатом на руках втиснулся в палатку, он заметил краем глаза что Емельянова снова стоит возле танкиста. Затем сгрузив рыжего на свободную кушетку, Сергей услышал позади себя крик военврача:
-Срочно, адреналин! Что замерли слепые говнюки, мухой к аптечке! Там в углу!
Он обернулся и увидел, как Емельянова, упираясь в грудь танкиста ладонями выпрямленных в локтях рук, делает короткие прерывистые движения, надавливая сверху вниз, а после, прильнув своим ртом ко рту раненого, с шумом вдыхает воздух в его лёгкие.
-Ну что, нашли сволочи безглазые!? Тащите скорей сюда, дивизия вашу бабку! -выкрикнула она и в это время, цокающий за брезентовой стеной генератор издал захлёбывающийся, урчащий звук и заглох.
Свет лампочек моргнув пару раз потух, погрузив внутренности палатки во мрак, пропитанный шорохами, хрипами и стонами.
-Кто-нибудь, вашу мать, починит этот грёбаный генератор или нет?! -проорал в темноте голос военврача и тут же она добавила:
-Зажигалку! Дайте зажигалку! Бабку вашу за ногу! Свет! Мне нужен свет!
И пока Сергей спотыкаясь о чьи-то ноги, разбросанную по полу одежду, пробирался к выходу, он успел заметить, как сразу в нескольких местах палатки полевого госпиталя вспыхнули огоньки зажигалок.
Подбежав к генератору, Сергей упал перед ним на одно колено и утопая в жидкой грязи, потянул на себя длинный шнур стартера. Дёрнул со всей силы вверх, потом ещё раз и ещё. Но уже давно дышащий на ладан генератор, только урчал чихая и не желал заводиться. Открыв крышку бака, Сергей сунул в него два пальца, проверяя наличие топлива и вынув, пожелтевшие от солярки пальцы, опять два раза повторил попытку завести генератор, однако тот протарахтев несколько секунд, снова заглох.
-Давай, заводись, урод проклятый! Там люди из-за тебя умирают! -воскликнул Сергей и, встав с колена пару раз ударил носком сапога по железному боку мёртвого агрегата.
--У-у-у, тварь, -обронил он и что есть силы рванул шнур на себя, да так что генератор слегка подпрыгнув вверх и приземляясь на кирпичи, служащие ему опорой, заревел с той громкостью, с которой пожалуй ранее ещё никогда не работал. Сергей тяжело выдохнул, завинтил крышку бака и, вытирая о штаны пальцы, испачканные в солярке, достал из нагрудного кармана пачку сигарет. Потом, отойдя в сторону, он сунул одну сигарету в рот, присел на импровизированную лавочку, состоящую из широкой доски, положенной поверх двух поленьев и только тогда прикурил от зажигалки.
Сделав пару затяжек, он вздохнул и посмотрел в сторону, туда где за сопками грохотал далёкими раскатами бой, и дым поднимался вверх к затянутому низкими облаками небу.
Скрипнула фанерная дверь и из палаточного госпиталя вышла военврач. Сорвав с лица марлевую повязку, на которой виднелись капельки крови, она приблизилась к лавке и снимая с головы хэбэшную шапочку, присела рядом с Сергеем.
-Дай сигарету, -сказала она после небольшой паузы, чуть охрипшим голосом.
-Ну как он там? -поинтересовался Сергей, протягивая пачку сигарет и зажигалку. Взяв сигарету и прикурив, она немного помолчала и переспросила:
-Ты о танкисте что ли?
-Угу, -отозвался Сергей.
-Приставился, помер он. Жаль парня. Моя в этом вина,- нехотя ответила она, выпуская дым изо рта и ноздрей одновременно.
-Я таких как он видел уже. Не жилец он был, по-моему, -заявил Сергей и, уловив на себе пристальный взгляд военврача, смущённо опустил глаза вниз, разглядывая мысы собственных сапог.
Емельянова отрицательно качнула головой и уверенно сказала:
-Нет, ты не прав, -потом она сделала две глубокие затяжки и ещё раз повторила:
-Ты не прав. Его можно было вытащить.Трудно, но можно. Просто не уследила. А медсёстры что? Они ещё совсем неопытные, зелёные... вроде тебя. М-да, -она опять замолчала, делая длинные затяжки и выпуская дым, одновременно поглядывая на всполохи взрывов, виднеющиеся там, позади сопки.
-А что такое антигст... антигист... ну это, как там его...? -начал вспоминать, услышенное недавно новое слово, Сергей.
-Антигистаминное, что ли? Это против реакции. У всех людей ведь по-разному. Кто-то даёт аллергическую реакцию на новокаин к примеру, а кто-то нет. Антигистаминное-это проще говоря, противоаллергическое, усёк? -пояснила она и тут же поинтересовалась:
-Слушай, шпала длинная, а ты случайно доктором не хочешь стать? Что-то ты всё лекарствами интересуешься.
-Не-а, -ухмыляясь отозвался Сергей.: -Я писателем известным буду. Вернусь вот домой и напишу про всю эту хрень, что здесь увидел, какую нибудь книженцию. Книги на две, на три точно хватит. Денег подзаработаю. Может даже бестеллер получится, кто знает?
-М-да, кто знает, -протянула вторя солдату военврач:
-Будущего своего, действительно никто не знает. Может конечно ты и в правду писателем будешь, хотя мне почему-то показалось что врачом. Кстати, у меня уже несколько раз так бывало. Вижу абсолютно незнакомого мне человека и понимаю что одного он со мною поля ягода, и точка. А потом, представляешь, действительно оказывается, что один врач в прошлом, а другой вообще научный светила в медицине. Откуда это чувство появляется не знаю, но ощущаю я нашего брата медика, за версту чую. И не знаю я, каким ты там будешь писателем, но медициной тебе обязательно заняться придётся. Вот увидишь обязательно. Я в этом практически уверенна.
Всё время её монолога, Сергей внимательно следил за чёрной точкой, быстро двигающейся по дороге. Это был УАЗик в народе прозванный за обрубленность форм «Буханкой», по мере приближения которого на его двери стал ясно виден красный крест, на белом фоне.
Уловив направление взора Сергея, Емельянова тоже посмотрела на автомобиль, бросила на землю недокуреную сигарету и сменив интонацию в голосе, приказала:
-Давай долговязый крендель, собирайся. Поедешь в центральный госпиталь с легкоранеными, а то мне тут пополнение скоро негде размещать будет. Да, ещё мы тебе там двухсотников положим, поближе к кабине, под мешками с тряпьём, чтоб ребята не видели. Ну, чего расселся глиста в скафандре! Живо выполнять приказ!!! -рявкнула она на последок, резко поднимаясь с лавочки. Сергей тоже, встав во весь свой немаленький рост, сильно сутулясь и продолжая курить негромко прогнусавил:
-Есть выполнять приказ.
И вот очень скоро, он уже трясся от ухаб на гравийной дороге, находясь за рулём своего КРАЗА, а в его кузове лежали пятеро двухсотников, что в переводе на гражданский язык означает пять трупов, и ещё восемь солдат-срочников, в основном с раннениями конечностей. Рядом с ними находилась девушка военный фельдшер, которую послали за недостающими медикаментами, а в кабине, стукаясь лбом о боковое стекло, мыча от боли сидел на пассажирском сидении, раненый в живот капитан. Держась за перебинтованное брюхо, обколотый обезболивающими он периодически теряя сознание, открывал изъеденные болью глаза, в том случае если автомобиль подпрыгивал слишком сильно, попадая колёсами в ямы. Сама дорога представляла собой грубую насыпь, разрытую недавно прошедшей по ней бронетехникой и как не пытался Сергей объезжать рытвины, его машина нет-нет, да и попадала колесом в какую-нибудь колдобину. Бедолага капитан от этого подскакивал, заваливаясь на бок, а по дверям ещё сильнее хлопали бронежилеты, напоминая звук крыльев взлетающей птицы. И ставшие уже привычными, до слуха водителя из кузова доносился стук чем то тяжёлым о борт, с обрывками матерных фраз.
Но, не снижая скорости, Сергей продолжал гнать грузовик по здешним рытвинам. Он хорошо знал, что одинокая машина весьма лакомый кусок для любого бандитского формирования, особенно это касалось тех группировок из местного населения которые предпочитают не воевать с армейскими частями, а шляются по тылам в поисках чем бы поживиться. Собственно они и создаются исключительно для грабежей, а не для войны и плевать им на то, что на тенте красуется знак медслужбы. Расстреляют из засады или подорвут из гранатомёта, а после начнут шманать трупы на предмет чего-нибудь ценного, вдруг что попадётся. Ну, а если останешся живым возьмут в рабство, что бы в поле ковырялся или овец ихних пас, пока сам от голода или болезней не сдохнешь. У бандитов он слыхал, даже свой невольничий рынок имеется, где они продают или объменивают рабов и куда приезжают родственники захваченных в плен военослужащих.
Будучи в курсе что боевики желая остановить транспорт, обычно убивают первыми водителей, Сергей нацепил на себя белый медицинский халат и шапочку, хотя прекрасно знал, что целящийся в него стрелок вряд ли остановится и не нажмёт на курок. Но несмотря на это, надежда на некое чудо всегда живёт в человеке, и он как большинство людей оказавшихся в экстрамальных условиях, прибегал к любым, пускай и сомнительным средствам самозащиты.
Впереди показалось ущелье, где дорога, рассекая на двое скалу, пролегала вдоль извилистой горной речки.
Слева от ущелья почти вертикально возвышалась скальная порода, плавно переходящая в хребет горы, а справа между небольших возвышенностей, расстелалась каменистая пойма реки.
Сергей ещё больше вдавил педаль газа в пол, понимая что это скорее всего самое опасное место на всей трассе. Он ещё во время движения в колонне приметил данное ущелье и подумал, что если и устраивать засаду, то пожалуй лучше места не найдёшь. Во время основного движения войск здесь даже был блок-пост, но потом когда война переместилась на двадцать километров к югу, блок-пост убрали.
Колёса КРАЗА чаще запрыгали и загрохотали, проносясь по валунам горного серпантина. Отчаянно работая рулём то вправо, то влево, водитель продолжал гнать машину, стараясь как можно меньше сбрасывать скорость на поворотах. Грузовик поднимая за собой небольшое облако пыли и срезая углы, накренясь входил в повороты, издавая при этом протяжный гудок. То сигналил сам водитель, чтобы предупредить от столкновения случайный, встречный транспорт. Вот за очередным поворотом, вдалеке замаячило долгожданное открытое пространство, за которым примерно в полукилометре пролегала нормальная, слегка изрытая гусеницами танков, асфальтовая дорога. Сердце Сергея забилось радостно и в голове запульсировало одно лишь слово:
-Проскочил, проскочил, проскочил...
Неожиданно, как это часто бывает в минуты эйфории, когда мы находимся в предвкушении будущей расслабухи, обязательно случается какая нибудь гадость. Вот и теперь преодолевая последний вираж, он узрел небольшую горку камней, разбросанных по всей ширине дороги, да ещё таким подозрительно ровным слоем, каким горные обвалы обычно никогда не падают. В мозгу сразу же заныло, закололо и засело, как заноза, совсем другое слово; “Пропал, пропал, пропал’. Ну что и говорить, действительно ловушка была подстроена мастерски, так как с одного бока возвышался утёс, а с другого уходил вниз резкий обрыв к реке. Ведь разбросай камни ближе к середине ущелья и грузовик мог бы либо успеть сдать задом, либо если водитель окажется более расторопный, съехать вниз по склону к реке, обогнув тем самым препятствие. К сожалению, именно в этом месте спуск к речке становился слишком крутым, и о том чтобы объехать препятствие вовсе не было и речи, а возвращаться назад было проблематично из-за большого отрезка пути.
Инстинктивно убрав ногу с педали газа, Сергей чуть приподнявшись глянул поверх висящего на двери бронежилета, в боковое водительское зеркало, всё ещё надеясь успеть развернуться. Но приметив фигуру человека с автоматом, серой тенью выбегающего из придорожных кустов, понял что и этот вариант врядли осуществим. Сползая вниз по сиденью и пригибаясь, как можно ниже к рулю, он газонул выжимая максимум из движка, и грузовик с жутким завыванием понёсся на лежащие впереди камни. В ту же секунду по кабине машины, будто градины, забарабанили пули и одна из них, пробив лобовое стекло, чиркнула Сергея по лбу, оставив тонкий кровяной след. Тогда он схватив, ещё один лежащий на сиденьи между им и капитаном бронежилет, укрыл себя с головой, вцепляясь что есть силы в руль, и ожидая удара. Который произошёл буквально через несколько секунд. Этот удар был такой, что Сергей подпрыгнул аж до потолка кабины и из его рук выпал бронежилет.
Капитан придя в сознание и упираясь руками в переднюю панель, начал было орать на Сергея, поливая его отборными матюгами, но водителю было уже не до ругани. Грузовик плотно сидел на камнях, его задние колёса беспомощно крутились в воздухе, издавая при этом дикий визг.
-Ну давай же! Давай! -закричал Сергей, колотя сапогом по педали газа и зачем то вращая руль. В осколке зеркала бокового вида, он наблюдал как сзади к машине бегут бородатые, вооружённые люди с автоматами на перевес и он даже умудрился рассмотреть радостные улыбки на их лицах.
-Твою мать! Гнида! Падла! Давай же, тварь! Давай! -опять закричал он в отчаянии и, дёрнув рычаг скорости ошибочно переключил его на задний ход. И, о чудо, грузовик заурчав подался назад, а когда Сергей включил первую скорость, двинулся вперёд, подминая под себя булыжники. Осознав положение в котором они оказались, капитан выхватив из кобуры пистолет, тот что отказался сдать в госпитале, начал палить из него в открытую дверь, пытаясь хоть как то остановить бегущих. Стук пуль по кабине ударил с большей, нежели прежде, силой и выронив на пол кабины пистолет, хватаясь за раненое плечо, капитан захлопывая дверь громко простонал:
-Жми, придурок! Завалят ведь!!!
Возможно повинуясь его приказу или потому что им повезло, машина скрежеща днищем проползла по булыжникам вперёд и, преодолев насыпь, шлёпая резиной пробитого колеса, покатила вперёд, всё больше и больше увиличивая скорость.
-Ну что!? Хрен вам, уроды! Не взяли, гады! -одновременно заголосили, весело глядя друг на друга Сергей и капитан. Но тут в боковом зеркале Сергей заметил стоящего на одном колене боевика и понял, что тот целится в автомобиль из гранатомёта. Вслед за этим из трубы вырвалось белое облако, и не убирая с лица совсем уже не уместную улыбку, Сергей успел только обронить начало фразы:
-Твою...
Мощный взрыв потряс весь грузовик, и словно в фильме, где включили замедленную съёмку, Сергей наблюдал тело капитана, пролетающего сквозь лобовое стекло и то как сам он летит вслед за ним. Потом, наклоняющийся вбок и переворачивающийся КРАЗ, весь объятый сзади пламенем из которого сыпались на землю как куклы-манекены люди. Далее следовало падение на что-то мягкое, скорее всего на тело капитана, и летящий прямо в лицо бронежилет. С велликим трудом, он приподнял немного вверх отяжелевшие, налитые свинцом руки, и удар по ним отбросил его назад, голова больно стукнулась о нечто, жёсткое и в глазах потемнело.
Периодически приходя в сознание и теряя его вновь, Сергей чувствовал, что его куда-то тащат. Он отчётливо слышал шипящие фразы на языке горцев, которыми они обменивались друг с другом. Затем сознание вернулось окончательно, но боясь открыть глаза дабы не обнаруживать что он очнулся, Сергей внимательно вслушивался в их речь стараясь угадать удобный момент для побега. Солдат чувствовал что его руки и ноги не связаны, поэтому ждал удобного случая, и этот момент наступил. Внезапно, как по команде боевики остановились разом, и Сергей щекой ощутил что его положили на холодные чуть влажные камни. Подождав, когда звуки движения вокруг немного утихнут, он с опаской приоткрыл один глаз и неувидев поблизости никого, разлепил веко второго глаза. Сергей прислушался, стараясь сдерживать дыхание, но всё было спокойно. Немного погодя, он понял что лежит внутри какой-то полуразрушенной, старинной башни или склепа. Впереди виднелся полукруглый пролом, проделанный в кладке из булыжников, с проросшей между ними травой. По всему песчаному полу где он лежал, были разбросанны, грубо обработанные, крупные камни, на одном из которых очевидно и покоилась его голова. Сердце Сергея бешено колотилось, он чувствовал, что это возможно единственный удобный случай сбежать из плена и поэтому не торопился. Ещё раз, для верности пошевелив руками и ногами, он удостоверился что они не связаны. Резко выдохнул, как будто хотел выпить залпом стакан водки, вскочил на ноги и на заплетающихся ногах заковылял к пролому. Но стоило ему поравнялся с ним, мгновенно перед лицом Сергея возникла улыбающаяся, бородатая физиономия бандита, который с гортанным каверканьем русских слов, смеясь произнёс;
-Кекэй шестрэй. Кыде спэшишь,э?
Сергей остановился и обернулся на улыбающихся бородачей, выглядывающих из других проломов в башенных стенах, осознав что дело дрянь. Наклонившись, солдат схватил камень, отскочил в сторону и прижимаясь спиной к стене, в отчаянии выкрикнул:
-Не подходи, убью! Не подходи!
Боевики, дружно гогоча, вошли внутрь, а тот с которым он чуть не столкнулся лоб в лоб, приблизился к Сергею и сказал:
-Пележи, кемэнь, Веньэ. Не те хэжэ бедэт.
-Убью! -замахнулся на него камнем, Сергей. Все бандиты снова заржали, а бородач стоящий рядом вскинул автомат и имитируя стрельбу прокричал: «Тра-та-та!» Гулкое эхо усилило его возглас и перепуганный Сергей вскинул руки, как бы защищая ими голову. В ту же секунду он получил удар ногой в пах и от резкой, внезапной боли выронив камень рухнул на колени, еле слышно проскулив:
--У-у-у, сука гнойная-а-а.
-Не неде тэк регеться, здэсь мэгилэ прэдкев, -обронил бандит, цокая языком.
-Да, пошёл... -успел лишь выдавить из себя Сергей, запнулся и зажмурился увидев приклад автомата летящий ему прямо промеж глаз.
Звон в ушах заполнил всё пространство, голова загудела от удара, вытесняя все остальные звуки, так еслибы она превратилась в огромный колокол, в глазах потемнело, и он опять потерял сознание.
Из остального своего путешествия единственное что запомнил Сергей, как его везли на каком-то животном, толи осле, толи муле. Руки и ноги на этот раз у него были связаны, а само тело вниз животом лежало поперёк седла. Возможно именно от этой тряски и давления на живот, а может быть из-за сотрясения мозга и вони из-под облепленного дерьмом хвоста парнокопытного или от всего этого вместе взятого, его стошнило. Увидев блевотину, горцы загалдели, зажужжали, вероятно ругаясь на столь гадливого пленника, после чего огрели его пару раз прикладом по спине. Сергей недовольно замычал и выкрикнул едкое, но очень подходящее к данному случаю нецензурное словечко. Схлопотав очередной удар по голове, уже в третий раз за сегодняшний день, он как и прежде погрузился в темноту небытия.
Редкими, одиночными вспышками он изредко приходил в сознание, а потом опять отключался. Во время очередного просветления, ему в голову закралась странная мысль, что бородатые возможно вкололи ему для пущей верности какой-то наркотик. Постепенно росла боль внутри черепной коробки, пульсируя она ударяла в виски и медленно перерастала в противное, пчелиное жужжание. Горло сдавил неприятный спазм и его ещё раз стошнило, но в данный момент это больше походило на пустые, рефлекторные толчки всего организма, чем на рвотное извержение, потому что всё содержимое желудка он опустошил в первый раз. Тяжело дыша, Сергей по привычке захотел выругаться, но злобное шипение идущего рядом бандита, намекнуло, что ударов по голове с него на сегодня достаточно. И вообще он подумал, что пока находится среди этих нервных, бородатых носорогов, то лучше не материться вовсе, а ещё правильней молчать, здоровее будешь.
Внизу, под копытами скотины на которой его везли виднелся обрыв, ведущий в глубокую пропасть. Пленник попытался осмотреться и приподнял голову, но странным образом пейзаж вдруг стал раскачиваться из стороны в сторону. Пугаясь что он может упасть, Сергей расслабил мышцы, опустив голову и мгновенно земля, камни, трава, копыта животного-всё резко закружилось, превращаясь в быстро крутящуюся воронку.
Свет, очень яркий свет ударил по глазам, и он увидел себя самого, но как бы со стороны. Тот, другой Сергей стоял возле операционного стола, на нём был странный светло-синий костюм с короткими рукавами, лицо его было закрыто маской, но всё-таки это был он, правда сильно располневший. Сергей следил за монитором компьютера, на котором бегали цифры, соединяясь с кривой электрокардиограммы. Рядом работал хирург, продевая длинную загнутую иглу под рёбра больного, лежащего на столе. Лицо которого скрывала небольшая ширма, отгораживающая голову от врачей, копошашихся в его теле. Желая рассмотреть оперируемого, Сергей протянул было руку вперёд, чтобы отдёрнуть ширму, но стоило пальцам коснуться белой материи, как помещение где он находился вдруг завертелось, закрутилось, ввинчиваясь куда-то, и через секунду чернота пожрала всё вокруг.
Сквозь шум в ушах, больше похожий на ветер гудящий в раковине, когда её подносишь к уху, стали еле различимы блеянья овец, сопровождаемые позвякиванием колокольчиков и тявканье собак. Постепенно шум пропадал, а звук приближающегося стада только усиливался. ”Что это, опять галлюцинации что ли? Ну и гадостью меня накачали, эти козлы, вонючие. Тьфу блин, совсем забыл, что лучше не выражаться.”, промелькнули в его голове мысли. Резкий порыв ветра обдув его лицо зашуршал от куда то сверху листвой и сделав глубокий вдох Сергей почуял, приятный аромат полевых трав. Напрягая слипшиеся, тяжёлые веки, он с великим трудом приоткрыл глаза и увидел перед собой пологий склон, поросший густой зеленью. Где вдалеке, в низине, виднелась струящаяся меж влажных камней, поблёскивая на солнце серебром своих пенных водоворотов, горная речка местами сужающаяся до размеров ручья. Долина позади реки, покрытая ветвистыми деревьями, почти полностью была окутана сизо-серым туманом и над всем этим велликолепием возвышались остроконечные горы, меж вершин которых алым костром горело заходящее солнце. Сам Сергей лежал в тени толстого, корявого и скорее всего очень старого дерева, ощущая как по его шее и рукам, слабо щекоча ползуют насекомые. Справа вверх по тропинке белел, покрытый свежей побелкой дом, вдоль высокого, выложенного из камня цоколя которого, поднималась длинная, деревянная лестница с резными балясинами подпирающими перила. Над чёрной от копоти трубой дома вился дымок, означавший что там уже греется печка и скорее всего готовится ужин. Отара овец и коз, самостоятельно поднимаясь по тропе, бренча колокольчиками затрусила к изгороди, что виднелась позади дома, а два больших лохматых пса с негромким побрёхиванием, подгоняя отару пронеслись совсем рядом с Сергеем, ничуть не обращая на него никакого внимания.
Поразительно, но лицезрея всё это, на какой-то краткий миг Сергею даже показалось что он находится или в раю, или в очередных галлюцинациях. Но пошевелив связанными руками и ощутив боль, он осознал что это реальность. Причём далеко не самая лучшая, потому что вслед за отарой и собаками мимо него промчалась стайка чернявых мальчишек, некоторые из которых корчили ему рожи, а один даже выкрикнул: ”Рэжь врэгев”. Вслед за этим, на крыльцо дома вышла женщина в платке и громко по именам позвола детей: ”Рустем! Ахмед! Мэвсар!”
Ребятня вприпрыжку побежала к ней, со стуком поднимаясь по деревянной лестнице и ещё не расстворился в тишине их гомон, как из-за большого камня, лежащего на склоне, показались трое бородатых людей, с автоматами в руках. Они неспешно поднимались вверх по косогору, медленно приближаясь к Сергею. И в их походке и во всей этой медлительности, на фоне уходящего за горизонт красного солнца, было что то зловещее, пришедшее на смену хорошему. Подойдя совсем близко, один из них вынув длинный, блестящий нож, нагнулся к нему. Пленник испуганно закрутил головой и издавая тихий скулёж попытался встать, но бородатый грубо придавив его коленом к земле и одним движением перерезал верёвки на запястьях.
Молча, сделав шаг назад и убрав нож в чехол, он не говоря ни слова взял стоящее неподалёку металлическое ведро и плеснул лёдяную воду на пленника. Задыхаясь от сбитого дыхания, Сергей утирая ладонями лицо перекатился на бок, встал на корточки и принялся отплёвываться.
-Очухелсэ, э-э? -скаля рот богато украшенный металлическими коронками, произнёс бородач и присев на корточки, с любопытством начал разглядывать Сергея. Сам же пленник, часто дыша и таращась по сторонам, уселся по удобнее на траву, недовольно буркнув при этом:
-Угу, вроде того.
-Я, Мэвлады, превей рукэ меегэ бретэ, кемендэра нешэгэ этредэ, -заговорил представившись бородатый, сильно каверкая слова и удерживая автомат, как новорожденного младенца, у себя на сгибе руки.
-Э тэ. Русскэй дектэр, и нем нежнэ твэе пемэшь.
-Я не доктор. Я шофёр, -залепетал было Сергей, но бородач поднял руку и морщась перебил его:
-Э-э-э. Дэй мнэ дескезэт. Тэ русек, дэктер, у тебэ хэлет недэт. И нэм нежэн твей пемэшь. Мэй брет, сильнэ ренэн и мэ не в селэх эге лэчит. Пенэмэешь? Нэм недэ, чтэ б тэ нем пемег. А мэ тебэ зэ эте демей этпускет будэм. В эбидэ нэ будэшь. Пенэл, э-э. Ну тек кек? Пемежэшь дебревэльнэ?
Сергей тяжело выдохнул, закатил глаза и мотая головой выдавил из себя:
-Я бы с радостью помог. И очень, очень хочу домой. Но пойми, я не доктор. Я водитель. Я напялил этот халат, что бы вы меня не укокошили. Понимаешь? Это всего лишь маскировка. Не более того.
-Тек знечэт тэ схетрел? -прищурясь поинтересовался Мовлади, поглаживая свою бороду.
-Угу, схитрил, -тряхнул башкой Сергей, разминая рукой виски, потому что головная боль, постепенно начала возвращаться.
-А мешынэ с крестэм тежэ хытресть былэ? -неунимался с расспросами бандит, буквально сверля холодным, жёстким взглядом физиономию Сергея.
-Нет. Машина настоящая и ехали мы из госпиталя. Только вот я не доктор и даже...
-Тэк знечэт нэ пемежэшь? -снова перебил пленника боевик, поднимаясь с корточек.
-Ну-у я же объяснил... -успел пролепетать Сергей, как в ту же секунду на его туловище обрушился град ударов ногами и повалившись на бок, он захрипел, застонал, а из его рта вырвался истошный вопль:
-За что! Уроды! Козлы...
На этом слове, он получил удар сапогом в челюсть и замычав закрыл руками ноющий подбородок.
-Тещытэ егэ в дзендэн! -выкрикнул Мовлади, и двое бородачей, схватив Сергея за ноги, поволокли его извивающегося червём по сырой каменистой земле.
Когда волочение прекратилось, обессиленный Сергей услышал скрежет металла по камням, вместе со слабым вибрирующим дребезжанием сетки рабицы. Пленник попытался было приподняться, но один из горцев пнул его ногой в бок, и дыхание сковал возникший под рёбрами спазм. Взяв пленника за руки, бандиты подтащили его к какой то земляной дыре, обложенной по краям крупными грубо отёсанными булыжниками и со словами: ”Аллах Акбар” бросили вниз, в кромешную темень. Пролетев совсем немного и упав на что то бугристое Сергей откатился в сторону и поднимаясь, глядя наверх, туда где уже задвигали металлическую решётку, заорал что есть силы.
-И всё-равно, я не доктор! А вы козлы и придурки! -потом он замолчал, хватаясь обеими руками за ноющие виски и одновременно вслушиваясь в удаляющиеся шаги бандитов.
-Чего орёшь? Жить надоело? Не ори, они не любят когда орут, -раздался из темноты очень близкий, осипшый мужской голос.
Сергей от неожиданности отшатнулся, оступился на какойто ямке и, упал задницей, прямо в небольшую лужу. Поднимаясь и выползая из лужи он начал всматриваясь в окружающий его сумрак.
-У-у-у, -застонал шевелясь незнакомец и его контуры немного проступили на фоне стены:
-Ты же мне прямо на больную ногу упал. Блин, больно то как, пипец просто, у-у-у.
-Извини, я не знал. Это они меня сбросили, -залепетал оправдываясь Сергей, сжимая ноющую голову руками.
-Да, ладно, -отозвался неизвестный:
-У тебя что, башка болит что ли?
-Ещё как болит, падла. Задолбала уже, -прокряхтел Сергей, массируя себе виски.
-Иди сюда, садись рядом со мной. Здесь сухо. Били что ли сильно? -зашебуршился, очевидно пододвигаясь в сторону невидимый узник.
-Ну-да, ещё как били, -пробираясь к нему на ощупь, отозвался Сергей: -Да ещё контузило, наверное от взрыва.
Наконец то глаза Сергея привыкли к сумраку и он различил слабые очертания ног и рук сидящего у стены незнакомца. Он даже разглядел грязную тряпку обмотанную вокруг ноги пленника, чуть пониже колена.
-Ты кто по званию будешь? -поинтересовался у Сергея незнакомец и ещё немного отодвинулся в сторону, освобождая сухое место у стены.
-Рядовой. Солдат срочник я. Водитель шестого автополка. Сергей Андреев, - представился вновь прибывший, протягивая свою ладонь собрату по несчастью. Тот вяло пожал руку Сергея и тихо буркнул:
-Младший лейтенант Николай Лесков.
-Прямо как писатель,-заметил Серёга ощупывая ушибленную челюсть, на предмет перелома и выбитых зубов.
-Во-во, в честь него и назвали, -весело ответил лейтенант и на какое-то мгновение даже показалось, что в темноте стала видна его улыбка.
-Я то ведь детдомовский, -принялся пояснять лейтенант: -Вот и назвали в честь известного писателя. Обычная практика для детдома, особенно когда неизвестно кто родители. В соседнем детдоме, я даже слышал свой Юрий Гагарин был. Вначале я правда думал что меня в лесу нашли, вот я и Лесков. А после, когда постарше стал, в школе “Левшу” проходили. Я и смотрю у писателя дата рождения с моей совпадает, тут до меня и дошло, в честь кого меня назвали. Ерунда конечно, но приятно. Всё-таки лучше, чем в честь лесопосадок каких-то.
На какое-то время он замолчал, и Сергей почему-то вспомнил о родном доме который сейчас казался таким далёким, недосягаемым от этих мест и обстоятельств. И в его разламывающейся от боли голове промелькнула мысль, что уже больше никогда и низачто ему не соприкаснуться с тем миром, где всё пропитано детством и приятными воспоминаниями.
-Слушай, а чего это на тебе? Медицинский халат что ли? Так ты что, доктор? -поинтересовался лейтенант.
-Какой нафиг доктор. Я водила-срочник. А халат напялил сдуру, думал что так снайпер не выстрелит, -начал было оправдываться Сергей, но лейтенант постанывая повернулся к нему и, хватая его за рукав, зашептал:
-Слышь братан, скажи по чесноку, мне то ведь можно. Может ты всё-таки доктор? Мне это очень, очень нужно. У меня нога прострелена и дико ноет. Не знаю что и делать с ней, с падлой. Думаю подохну я тут от какой-нибудь гангрены и трындец. Понимаешь? Я им не скажу. Зуб даю не скажу. Не хочешь им говорить и не надо, мне пофигу. Ты только мне помоги. Будь человеком, помоги, а? Ну чё тебе стоит?
-Я же сказал, не доктор я. Да и чем я тебе помогу. Будь я даже доктор или фельдшер там какой-нибудь. У меня ни лекарств, ни инструментов нету. Сечёшь? -тоже шёпотом ответил Сергей, но лейтенант продолжая держать его за рукав, принялся снова конючить:
-Ты же возил медиков. Откуда у тебя такой халат? Скажи откуда?
-Я раненых возил, с поля боя в госпиталь. И что с того, -заворчал недовольно Сергей:
-Мне они лекций по медицине, не читали.
-Правильно, не читали. А в госпитале медики были и операции делали. Может что услышал, увидел. Я же не прошу полной, как её там блин, ну этой самой... Тьфу забыл. Вот вспомнил. Ненужна мне диспансеризация от тебя. Ты только глянь на рану, может подскажешь что?
-Ну, блин, как же ты достал со своей раной. Ну что, что изменится, если я её посмотрю? Тебе что, легче что ли станет? -принялся возмущаться Сергей, но лейтенант вовсе необиженным, а спокойным, ровным тоном заявил:
-Возможно что и легче. Ты главное посмотри на неё, пожалуйста. Чего тебе стоит то.
Именно это обычное слово’пожалуйста’, почему то окончательно добило, разжалобив Сергея. Казалось бы простое слово, а как много оно значило, особенно здесь и сейчас. Сергей уже и не помнил когда слышал его в последний раз, слишком уж давно это было, скорее всего ещё до его призыва в армию. Хотя нет, был один случай, когда раненый боец у которого оторвало обе руки и стопу, плакал, умоляя всех добить его, каждый раз он жалостно повторяя “пожалуйста’. Но это было совсем другое, какое то безликое, безрадостное, а тут лейтенант обращался лично к Сергею и только его умолял даже не о помощи, а так об одолжении.
-Ладно, хрен с тобой. Показывай.что там у тебя, -кивнул Серёга и заметил как оживился тёзка писателя, разматывая грязную тряпку.
-Вот, смотри. Видишь какая рана? -подставил он для осмотра свою обнажённую ногу и, вынув из нагрудного кармана зажигалку, высек на ней слабый, жёлтый огонёк.
То что предстало взору Сергея не поддавалось обычному описанию. Вся рана походила на синюшного цвета вулкан, вот-вот готовый взорваться. Ранение было сквозное, и с обратной стороны, возле выходного отверстия нагноения пока что не наблюдалось. Сергей надавил пальцем чуть выше синевы, и после того как лейтенант скорчился от боли, спросил:
-И давно это у тебя?
-Дней десять, наверное. С тех пор как в плен попал. А что?
Зажигалка в руках лейтенанта погасла и он продолжая постанывать лихорадочно принялся крутить колёсико, пытаясь разжечь её.
-Ненадо, не зажигай. Смысла нет, -отозвался Сергей: -Видел я один раз такую рану. У парня из разведгруппы. Когда они после недельного окружения, к нашим вышли. Нагноение там у тебя похоже. Такое дерьмо в этой яме не лечится, тут антибиотики нужны.
Лейтенант ещё немного безуспешно почиркал колёсиком зажигалки и прекратив это делать, прогнусавил:
-Может придумаешь что, а? Ты ведь медик. Ты всё знаешь.
-Да не медик я никакой. Достал ты меня. Водила я. Шофёр, понимаешь? Кое-что видел и точка, -почти выкрикнул Сергей, пытаясь отползти от лейтенанта, но тот цепко схватил его за рукав и громко зашептал:
-Ну братан, будь нормальным. Ну помоги. Ну что тебе стоит, подскажи что делать. Болит ведь, дёргает. Измучился я с этой падлой болячкой совсем. Понимаешь, сил моих нету. Хоть ногу отпиливай, во как иной раз ноет.
Сергей вначале зарычал, желая обматерить как следует тупого лейтенанта, но еле-еле сдержавшись лишь плюнул от досады. Он понимал, что возможно этот человек, сидя в такой мерзкой яме просто свихнулся и теперь его вряд ли переубедишь в том, что Сергей не доктор. Ему было жалко этого измученного болями, в сущности такого же молодого парня как и он сам. Хотя периодами очень хотелось двинуть ему по башке или придушить, чтобы тот наконец замолчал и прекратил своё нытьё. Постепенно потаённое милосердие, замешанное на природной мягкости характера брало верх в душе Сергея и он продолжал объяснять своему собрату по несчастью, что вовсе не доктор и не имеет к медицине практически никакого отношения. Лейтенант охотно соглашался с ним, но спустя некоторое время снова начинал конючить, в захлёб поясняя, что если он не вылечиться, и не сможет работать в поле то бандиты скорее всего его убьют.
-Мовлади уже обещал, пристрелить меня. А он такой, он может. Правду говорю братан, он одного такого как я, уже укокошил. Его тоже вместе со мной в плен взяли. Только он совсем плох был. Понимаешь к чему я клоню? Ну что тебе стоит помоги, подлечи хоть немного.: Нашёптывал он на ухо и никакие разумные доводы не действовали на него. В результате невыдержав, Сергей рывком поднялся на ноги, пошарил рукой в луже, нашёл там глинянный комок и шлёпнул его прямо на открытую рану. Бедняга аж взвыл от неожиданной боли и скрючился, хватаясь обеими руками ногу.
-Вот тебе моё лечение. Что не нравится? Ну извини. Я же тебя предупреждал, что не доктор. А ты не верил, -выпалил со злобой Сергей, снова усаживаясь у стенки и глядя, как катается по полу их тюрьмы серое пятно, немного похожее на человека.
-У-у-у, блин. Больно то как. Охринеть можно. У-У-У, -слышалось из уст лейтенанта, но как не странно ни одного грубого ругательства он не произнёс.
“Видимо и его за матершину били” -подумал Сергей про себя, а в слух поинтересовался:
-Ну как тебе, моё лечение, помогает?
Неожиданно, лейтенант замолчал на несколько секунд и тяжело дыша неуверенным, малость дрожащим голосом ответил:
-Ты знаешь, а вроде лучше стало. Как то отпускать начинает, по-моему.
При произнесении этой фразы бедолага несколько приободрился и даже попытался встать что бы пройтись. Кряхтя и хватаясь руками за стену, он начал приподниматься со словами «Сейчас мы это...», однако вернувшаяся боль не дала ему развить свою мысль до конца и он снова замычал, опускаясь на пол.
Практически одновременно с этим над их головами послышался скрежет убираемой решётки, и свет фонаря упал на лицо Сергея, заставив его зажмуриться. Далее загрохотала спускаемая в дзендан деревянная лестница, и неизвестный грубый голос скомандывал:
-Эй, тэ. Дектэр. Лэзь седэ. Резгевэр бедэт.
-Пытать что ли будете? -испуганно прогнусавил Сергей. Наверху раздался лязг автоматного затвора и голос бандита опять злобно прошипел:
-Лэз седэ берэн. Нэ те прыстрэле в этей емэ. Пенэл?
-Понял, понял. Уже лезу, -заворчал пленник, карабкаясь вверх по деревянным, скрипучим ступеням.
За то время, что Сергей сидел в яме, солнце скрылось окончательно позади гор, оставив только малиновую полосу окаймляющую верхушки далёких вершин, а на тёмно-сером небе показалась бледно-жёлтая, окутанная дымкой марева огромная луна. Боевики подвели Сергея к костру, разведённому на склоне, неподалёку от дерева, где он недавно очнулся, приходя в себя после пленения. Мовлади, сидящий на толстом длинном бревне, показал жестом на небольшой пенёк срубленного когда то здесь дерева. Сергей присел на него и бандит, поворошив палкой угли в костре, спросил:
-Кек, ресскэй педымэл? Рэшел с неми нермэлнэ резгеверэвет?
Сергей, тряся слабо поднывающей башкой, похлопал по своему внутреннему карману, запустил под куртку руку и вытащил мятую пачку сигарет. Раскрыв её и поднеся ко рту он привычным движением, губами вытянул сигарету из пачки. Наблюдающий за его действиями Мовлади, сдвинув брови и отрицательно качнул головой. Рядом стоящий бородач шагнул к курильщику и грубо отобрал у него любимую отраву. А когда Сергей рефлекторно попытался помешать ему, горец двинул ему кулаком в челюсть, и руки не только отпустили пачку, но и выпала на землю уже вставленная в рот цыгарка. От этого удара с ещё большей силой заболела голова, и Сергей в очередной раз потёр рукой виски.
-Ме увэруэщие. Эчэн сыльнэ, уверуещиэ. Тэт у нэс нэльзе керит и пыть ведкэ нелзэ, -пояснил Мовлади и усмехнувшись добавил: -Зэте нэм межнэ мнегэ жэн имуэть.
Пошутив, он криво улыбнулся своей же шутке и его соратники тоже дружно заулыбались, поглаживая бороды и качая папахами.
-Блин, зажигалку то хоть верните. Это подарок, -морщась от боли попросил Сергей. Мовлади сделал царственый жест рукой, заставив бородача вернуть ему зажигалку и как только это произошло, предводитель бандитов перестав улыбаться, произнёс:
-Меэмэ бретэ стелэ хежэ. И нэм недэ здэсь и сэчез рэшет, бедэш тэ эге лэчит эле нэт. Пенемеэшь?
-Да я бы с радостью, но я не медик. Вот, посмотри на петлицы. Там нет знака медслужбы. Понимаешь, нету..., -и стараясь убедить упёртого бандита, приходящий в отчаяние пленник принялся показывать нашивки на форме, которые скрывались на гимнастёрке, под курткой.
-Нэ недэ, мэ и тэк всэ знеэм. Вэ ресскэй хытрэй. Выжэ нэш резгэвор нэ пелэчеэтся. Брэтьэ, прэвыдытэ лэйтэнентэ, -и когда двое боевиков ушли, Мовлади вороша угли в костре, изрёк:
-Сэчэс тэ увыдэш, чтэ мы нэ шетэм. Сеусэм нэ шетэм.
Сергей обернулся, отыскивая глазами ушедших за лейтенантом боевиков, их спины с поблёскивающими на ремнях автоматами, маячили за небольшими редкими кустами. Понимая что сейчас может произойти что-то ужасное и непоправимое, возможно то что будет грызть его ещё очень долго и не давать ему спать, он кусал губы, незная как всё это остановить. В голове ныло, давило, болело и мысли почему то были направлены больше на то, как бы унять эту проклятую боль. Вскоре он увидел двоих бородачей, волокущих за руки стонущего от боли лейтенанта. Сергей посмотрел на Мовлади и поймав его спокойный невозмутимый взгляд, сам для себя неожиданно подумал: ”А вдруг всё это только шутка. Они решили попугать да и только. Любят они над нашим братом пленным издеваться. Слышал я про такое.’
Притащив лейтенанта, один из бандитов ударом по спине, в область почек, заставил упасть несчастного на колени и жалобно заскулить.
-Штэ тебэ скезел дектер?: обратился Мовлади к лейтенанту и тот продолжая постанывать ответил: -Сказал, что умеет лечить, только молодой он ещё неопытный.
-Да, кого вы слушаете, он же псих, он сумасшедший!: возмущённо фыркнув выкрикнул Сергей и услышал как лейтенант, перекрикивая его взвизгнул: -Ага, а сам подлечил меня! Правду говорю, он мне помог!
-Какой помог! Что его слушать! Да, я ему грязь на рану кинул, только чтоб отстал этот придурок!: улыбаясь парировал Сергей и лейтенант довольно бодрым, убедительным голосом возразил: -Незнаю, что ты мне кинул на рану, однако помогло ведь. Правду говорю, помогло. Я даже пройтись могу! Хотите а?! :приподнимаясь заявил лейтенант, но удар находящегося у него за спиной боевика, снова опрокинул пленного на траву.
-Что его слушать, чёкнутого этого! Совсем сдурел, сидя в вашей яме! Я шофёр, обычный водила и точка!: возмущаясь прогорланил Сергей. Он хотел ещё кое что добавить обращаясь лично к своему соседу по дзендану, но осёкся так как на языке в данный момент, вертелись одни нецензурные ругательства.
Мовлади молча встал со своего места, взял в руки небольшое полено и, подходя к лейтенанту, кинул чурбан перед ним. Лейтенант закрутил головой из стороны в сторону, скороговоркой спрашивая:
-Что? Что такое? Что будет? Зачем это? Что вы хотите делать?!
Инстинктивно чуя приближение чегото нехорошего, Сергей попытался привстать, но крепкие руки горцев, стоящих у него за спиной, придавили его к пню, на котором он сидел.
-Вы ведь обещали. Обещали что ничего не будет.: растеренно залепетал лейтенант, всматриваясь в каменные лица окружающих его бородатых мужчин.
Стоя возле бормочущего пленника, Мовлади немного помедлил, замерев и наблюдая словно хищный зверь за своей жертвой. Но стоило лейтенанту немного приутихнуть, бандит резко нагнулся, схватил его руку и сел сверху, придавив голову жертвы коленом к земле. Мгновенно к нему на помощь кинулся стоящий рядом бородач, который обнял ноги брыкающегося лейтенанта и прошипел:
-У-у, шейтен.
-Эбыщенее деннее превеверным невернемэ недыйствытелнэ. Тек глесыт неш зекен.: спокойно и даже слегка равнодушно сообщил Мовлади. Затем, деловито пододвинул поближе полено, положил на него руку, слабо сопротивляющейся жертвы и достал из висящих на боку ножен, красивый чуть изогнутый, старинный клинок. Сергей опять рванулся вперёд, но его сбили с ног схватив за шею и за лоб, так чтобы он видел происходящее. Лезвие клинка просунутого меж пальцев лейтенанта блеснуло в свете костра и обагрилось кровью. Послышался хруст ломаемой кости и вопль отчаяния, который издал несчастный. Поднимаясь с колен, Мовлади кинул прямо под нос Сергею, только что отрезанный палец и произнёс:
-Тэпэр тэ выдышь, кек мэ шетэм. Я беду резэт лэйтэнентэ пе кескэм, пекэ тэ не сеглэсешсэ лэчэт мэегэ бретэ.
За спиной Сергея послышался отдалённый женский окрик, и вскоре зашуршали мелкие камни под чьими то бегущими по тропе ногами. Мовлади шагнув вперёд, выкрикнул что то на горском наречии, и ему ответил запыхавшийся звонкий голос мальчишки. Вытирая нож от крови о траву, бандит кивнул и недовольно зашипев, убрал орудие пытки в ножны, а на поглощённой сумраком тропе снова послышались шаги, но теперь уже удаляющиеся. Обернувшись, Мовлади бросил фразу своим подручным:
-Перевэжетэ лэйтэнентэ. Он мнэ жэвей нежен, -и обратился к Сергею:
-Твоэ счэстье ресскэй чтэ тэбе брэт зэвет. Пэшлэ сэ мней в дэм. Этпестытэ егэ.
После того как бородатые отпустили прижатого к земле Сергея, он зачем то бросился к плачущему лейтенанту, желая хоть чем нибудь помочь ему, но бандиты за шиворот оттащили его и Мовлади уже более строго произнёс.:
-Шегей зе мней медэцынэ. Мей брет не лебэт ждет.
Ещё раз кинув взгляд назад, на лейтенанта, Сергей сопя от злости разъедающей его из нутри, поплёлся по тропинке к дому главаря бандитов. Мовлади шёл впереди и Сергей периодически оглядываясь назад на горца сопровождающего их, видел как бандиты окружив лейтенанта начали заматывать его руку то ли бинтом, то ли тряпкой. Подталкиваемый в спину Сергей, кое как доковылял спотыкаясь в темноте о камни, до деревянной лестницы и вместе с Мовлади стал подниматься, гулко грохоча сапогами о ступени. Скрипнула входная дверь, показался в тусклом свете керосиновой лампы длинный корридор и вот они уже входили в комнату, где на небольшом диване лежал брат Мовлади. Когда они вошли, глаза больного на бледном, измученном страданием лице, приоткрылись, и опираясь одной рукой о край дивана, он попытался привстать. Но толи сил у него было слишком мало, толи боль была уж слишком невыносимой, с первой попытки ему это не удалось сделать. Очевидно не желая мириться с собственной беспомощьностью, он повторил попытку и вновь потерпел неудачу. Цепляясь рукой за край дивана, больной тяжело дыша начал приподниматься в третий раз, но теперь ему на помощь пришёл брат. Мовлади подхватил его под руку и бережно усаживая помог спустить ноги на цветастый ковёр, расстеленный по центру комнаты и одним краем касающийся ножек дивана. Этот старый, с потрескавшейся кожей и имеющий два валика вместо подлокотников диван, напоминал о той давно ушедшей эпохе, где все называли друг друга товарищами или советскими людьми. Маленькая комната имела небольшое окно до половины занавешенное белой, горизонтальной занавеской разделяющей его на низ и верх. Сбоку от окна стоял старый резной письменный стол, покрытый тёмно-зелёным сукном. Правую стену к удивлению Сергея, занимали от пола до потолка стелажи с книгами, левую украшал узорчатый ковёр, на фоне которого красовались два старинных мушкета и три сабли, а также пара кинжалов: один в кривых, изогнутых ножнах, другой прямой. Венчал всё это оружейное великолепие медный щит с клёпками и вмятинами по краям.
Мовлади подал брату для опоры сучковатую палку, лишённую коры, с кривой загнутой в виде ручки верхней, толстой части. Больной, как и все в округе мужчины являлся весьма бородатым типом. Поклоном поблагодарив брата, он тихо что то произнёс. И Мовлади, зыркнув злобным взглядом на Сергея, хищно пригнул по звериному голову и вышел из комнаты. Оставшись наедине, главарь бандитов поманил к себе пленника и стоило ему приблизился на расстояние полуметра, тихо без акцента прохрипел:
-Возьми себе стул и садись.
Сергей, приподнял массивный стул с высокой спинкой и пододвинул его, поставив прямо напротив хозяина дома. Пока он двигал стул, взгляд его упал на стоящий в углу древний чёрный сундук и ряд мужских портретов в национальных костюмах, висящих над сундуком. ”Вот, блин, кругом одна сплошная древность. Неужели они действительно всё это от предков сохранили? Небось если в сундук заглянуть, там и черкеска с серебряными газырями обнаружится А у нас практически ни у кого не осталось, даже старой мебели. Всё повыкидывали как хлам. А может быть зря? Может, мы поторопились? Может, мы с этим хламом что то ценное выбросили?” -промелькнула мысль в голове у Сергея, пока он усаживался на этот, обитый чёрной кожей и поразительно удобный, будто бы специально для него сделанный, древний стул.
-Я Зелимхан. Я хозяин этого дома, -прошептал брат Мовлади.
-А я Сергей. Сергей Андреев, рядовой, взятый в плен, -пожав плечами представился он и зачем то криво улыбнувшись, добавил:
-Но я не медик, я водитель. И я не смогу Вас вылечить, даже если очень-очень захочу. Понимаете?
Сергей замолчал, и на какое то время воцарилась длинная, томительная пауза, прерванная хрипом Зелимхана:
-Вижу что ты скорее всего не медик. А если и медик то не очень хороший. Ты слишком молод для хорошего доктора. Я знаю, там по шесть, по семь лет учатся, -потом он потупив глаза прервал свою речь, очевидно накапливая сил и тяжело выдохнув продолжил:
-Это всё-равно, у тебя нет выбора. Единственного медика в отряде убили в бою, а больше никто из моих людей не решится меня лечить. Ведь если я умру, Мовлади сразу убьёт того кто лечил меня. Если же отряд опять пойдёт на поиски доктора, и я умру, тебя наверняка тоже убьют. А я скажу тебе честно, чувствую что очень плох. Так что подумай что тебе лучше, попытать счастья и умереть достойно или сдохнуть, как трусливая собака.
Осознавая логику сказанного, Сергей скорее по инерции, нежели по надобности замычал и начал в очередной раз бухтеть; про то что не медик и даже не знает, как что надо делать, что он водитель и может только в лучшем случае перебинтовать какую-либо несложную рану и так далее. Зелимхан внимательно слушал его и не перебивал, а когда Сергей закончил свою пламенную речь, он тяжело вздохнул, покачал головой и обронил:
-Что ж, ты сам выбрал свою..., -тут он словно споткнулся о что-то, оборвав свою речь. Сидя и глядя мимо собеседника остекленевшим взглядом, он покачнулся и выронил палку из рук. Она со стуком упала на ковёр, и Сергей уже было кинулся её поднимать, как вдруг заметил что тело Зелимхана заваливается в другую сторону. Моментально среагировав он только успел подставить руки, и тяжёлое туловище горца рухнуло прямо на них. Стоя на коленях и пригибаясь к полу под достаточно увесистой ноши, Сергей заорал:
-Мовлади! Мовлади, скорей сюда! Кто нибудь! Где вы все, мать вашу!
На последних словах в комнату ворвался Мовлади, подскочил к брату, подхватив его за подмышки. Вдвоём они попытались положить его на диван, но Зелимхан застонал, заохал и тогда Мовлади грозно прорычал:
-Клэды не пэл. Педешкэ дей.
Схватив с дивана подушку Сергей ловким движением подпихнул её под голову больного и когда его тело, животом вниз вытянулось на полу, он заметил тёмное пятно на рубахе Зелимхана, проступившее в районе нижних рёбер. Указывая туда рукой, спросил:
-Рана здесь, что ли?
Не отвечая, Мовлади задрал рубаху кверху, обнажив перебинтованное туловище, где поверх повязки проступили ярко-алые пятна крови.
-Вах, вах. Шейтен. Эпет крев пешлэ, -жалостно и несколько беспомощно, запричитал сидя на коленях возле брата бандит. Сергей пощупал на шее учащённый пульс раненого и, посмотрев на его совсем белое, как лист бумаги лицо, поинтересовался:
-Давно она идёт у него?
-Ужэ белшэ нэдэле, -ответил Мовлади и вопросительно глянул на Сергея. Тот смутившись дикого взгляда, опустил глаза к полу и запинаясь обронил:
-П-похоже он м-может умереть от потери крови. Я т-такое видел в госпитале.
-Ты сэм умрэш, себэке! -возопил Мовлади хватая Сергея за горло и тараща на него выпученные глазища:
-Умрэш, кек трес! Кек шэкел! Я тэбе рэнше, прекэнче!
В глазах начало темнеть и безуспешно пытаясь отцепить сильные пальцы от своей глотки, Сергей теряя сознание прохрипел:
-Лекарства... Медикаменты...какие есть...
Услышанная фраза, вероятно привела в чувства совсем очумевшего от злости бородача и тот ослабив хватку, рыкнул:
-Кекеэ лэкерствэ нэжне?
-Любые, тащи всё что есть. Буду смотреть рану твоего брата, -выпалил на одном дыхании Сергей, ощущая что руки Мовлади окончательно отпустили его и страх неминуемой смерти слегка отошёл на второй план. Он видел, что бородатый забормотав себе что то под нос выскочил из комнаты, а в дверях возникли двое чернявых, коротко стриженных пацанов, которые стоя на пороге с интересом разглядывали Сергея. Встав на ноги и периодически ощупывая свою шею, он скинул серый от грязи халат вместе с курткой и закатав рукава гимнастёрки, обратился к мальчишкам:
-Эй, у вас горячая вода и мыло есть? Принесите воду, чтобы руки помыть и полотенце.
Те, услышав что незнакомец обращается к ним, заулыбались, очевидно плохо понимая то, о чём он им говорит. Затем что то сказали друг другу, прыснули от смеха и убежали. Оставшись один, Сергей принялся расхаживать по комнате, стараясь припомнить всё, что делалось в госпитале, когда у раненых была потеря крови. Периодически в памяти всплывали бойцы с капельницами на металлических штативах, где в мешочках виднелась тёмно-бордовая кровь. Так же он точно помнил что переливать нужно ту самую кровь, что у больного, иначе он может умереть. А как отличить у кого какая, он не знал и даже не понимал по какому принципу она подразделяется. Слышал правда, что бывают разные группы крови и резусы ещё какие то, но на этом познания иссякли, потому что их собственно говоря и небыло. Если уж на то пошло он даже не помнил какая у него самого группа крови, знал лишь то что она выбита на жетоне, висящем на шее. И тут, словно спасительный круг брошенный собственной памятью, возникла в голове странная фраза, оброненная как то военврачом Емельяновой:
«Лейте физраствор. Лейте хоть что-нибудь, лишь бы давление было.»
-Физраствор -вот что нам надо. Физраствор, -рассматривая жетон на цепочке у себя, прошептал Сергей и осознав что из всех этих иероглифов, выгравированных на нём, удалось распознать только римскую цифру один, спрятал бесполезную железку обратно под гимнастёрку.
Послышались тяжёлые шаги по деревянному полу и в комнату вошёл Мовлади, держа в руке большой оранжевый ящик, с нарисованным на нём красным крестом внутри белого круга.
-Вот, эт нешэге дэктере эстэлесь, -с этими словами поставил он на пол пластмассовый ящик и строго посмотрел на Сергея.
-Надо руки помыть. Вода, мыло и полтенце надо, -произнёс Сергей, и Мовлади не сводя взгляда с него громко выкрикнул что-то на своём родном языке. Тотчас далеко в коридоре загрохотало нечто металлическое, толи таз, толи ведро и кто-то забегал туда-сюда, засуетился.
-Сэчес бедэт, -коротко бросил бандит и сделав шаг в сторону продолжил следить за Сергеем.
Встав на колени и раскрыв ящик, новоявленный медик принялся бездумно копошиться в нём, перебирая различные флаконы и ампулы, пока вдруг ему, как бы само не попалось на глаза название НОВОКАИН.
“НОВОКАИН. Ново-Каин. Что ещё за Новый Каин. Вот название идиотское. Но где то, где то я его уже слышал,” -жужали как рой ос в голове Сергея мысли. ”Ага, точно. Тот раненый танкист. Ему кололи этот долбаный НОВОКАИН. Но ведь он кони двинул. Да, да, помер, точняк. А от чего помер то? От Новокаина что ли? Нет, не от него. Новый Каин этот только обезболивает. Я это точно помню. Реакцию он какую-то дал там что ли? Что это такое реакция? Может у Мовлади спросить? Ну да, вот тут то он меня и укокошит. Хотя почему бы и не спросить, я ведь слышал и не раз как доктора об этой реакции спрашивают. Угу, у стоматолога меня об этом спрашивали. Точняк, если увижу что он как то не так зырит в мою сторону, сразу спрошу.’
Эти размышления были прерваны мальчишкой, принесшим глинянный кувшин, стоящий посреди эмалированного тазика. Мальчуган очень коротко спросил что то у Мовлади и тот в свою очередь не сводя глаз с Сергея, кивнул в сторону сундука. Пройдя в угол, маленький горец поставил кувшин и таз на табуретку рядом с сундуком, положив неподалёку скомканный лист бумаги, в котором оказался кусок мыла.
-Надо бы лавочку какую-нибудь принести, чтоб повыше было. Желательно без спинки и широкую. Да, и если есть, клеёнка или целофан. А то ковёр кровью запачкаем, -продолжая рыться в медицинском ящике, нарочито громко перечислял требования Сергей. Он заметил краем глаза, что Мовлади, поймав за руку уходящего пацанёнка, наклонился и начал ему что то пояснять:
-И пусть простынь чистую захватит для Зелимхана, и полотенце для меня. Чем я руки то по вашему вытирать буду? Не собака ведь!
При произнесении последней фразы, лицо Мовлади исказилось в недовольном оскале, но он сдержав свои эмоции, договорил с мальчишкой и отпустив его снова, теперь уже с более строгим взглядом уставился на Сергея. Между тем, самозванный доктор гремя флаконами, молча разговаривал сам с собой: ”Гляди давай, гляди. Все зенки проглядишь, тварь тупая. Вот возьму и чиркну тебя скальпелем по горлу, а после в окошко сбегу. М-да, фиг тут сбежишь. Сразу твари поймают. Они то тут каждый кустик, каждый камешек знают. В темноте, небось на ощупь, падлы найдут. Но помирать то блин, чего то не хочется, совсем не хочется. И за что ж меня так. Ну что, что я сделал такого плохого, чтобы вот так глупо сдохнуть, не дожив и до двадцати лет то? У меня ведь даже девчонки не было никогда нормальной, постоянной. Хотя кому я сейчас вру и непостоянная была всего один лишь раз, да и то по пьяни. Вот засада, меня тут прикончат скоро, а я о бабах как дурак думаю. Нет, прочь эти тухлые мыслишки, о деле, только о деле надо думать. Где же этот вонючий физраствор? Где он, мать его за ногу, да об забор с гвоздями. Господи, если ты есть, умоляю, сверши чудо, помоги отыскать треклятый физраствор. А я уж если жив буду, тебя не забуду и чудо помнить это буду, обязательно буду, вот увидишь. Хочешь я медиком стану и людей лечить буду, каких угодно и задаром. Правда господи, очень прошу спаси меня и я это никогда, никогда не забуду, обещаю.”
В носу Сергея защипало и предметы стали понемногу расплываться из за навернувшихся слёз. Шмыгая засопливившим носом, он отвернулся от Мовлади чтобы тот не заподозрил в нём неуверенность и быстро смахнул слёзы ладонью. Удивительно, но глянув вниз он обнаружил что держит в руке большой флакон с прозрачной жидкостью, на этикетке которого было выведено русскими буквами ’НАТРИЯ ХЛОРИД, а внизу более крупно от руки подписано карандашом ”ФИЗРАСТВОР”. Очевидно это доктор бандитов, сделал сам для себя такую памятку и поражаясь как это он сразу не рассмотрел подобную надпись, Сергей улыбнулся еле слышно прошептав:
-Спасибо, господи, -потом отставил флакон в сторону, поднялся с колен, после чего уверенным шагом подошёл к кувшину. Сгибаясь над тазиком, сам полил себе на руки и стал тщательно намыливать их. Продолжая улыбаться он уловил на себе суровый взгляд Мовлади. Он понимал что бандиту это совсем не нравиться, но увы заставить себя неулыбаться никак не мог. Странным образом увидев у себя в руке флакон с физраствором, Сергей неожиданно ощутил некую лёгкость. Такую будто то бы ангел встав позади него коснулся своим крылом, укрывая от всех врагов и напастей. На него неожиданно снизошла некая благодать, вселяющая во все движения и мысли поразительную уверенность. И теперь смывая мыльную пену со своих рук, он заранее знал что надо поставить капельницу, и что ещё удивительнее, прекрасно понимал, как это сделать. Ему на какой то краткий миг даже стало казаться будто всё происходящее в комнате его не касается и это вовсе не он сейчас моет руки, готовясь сделать человеку операцию, а кто то другой. Помимо всего прочего, Сергей не понимал откуда в нём появилась эта уверенность, про операцию, но в том что её придётся сделать и он её сделает, почему-то вовсе не сомневался.
Ополоснув руки, Сергей вытер их полотенцем и опять роясь в ящике с медикаментами, изредка поглядывал как устилают ковёр полиэтиленом и ставят поверх лавку. Белым крылом приподнялась и покрыла лавочку простынь, а когда на неё уложили стонущего Зелимхана, Сергей скомандовал:
-Подушку, подушку ему под голову, не забудьте положить! -потом, доставая из пакета прозрачный шланг капельницы и втыкая толстую иглу во флакон с физраствором, он вставил другую иглу с присоединённой к ней небольшой трубочкой, закрепив её конец резинкой высоко над бутылью. Делал он это всё, по хозяйски, без тени сомнения или колебаний, так как скорее всего мог воспроизвести только опытный медик. Отпустив пластмассовое колёсико зажима, Сергей наблюдал как по прозрачной кишке капельницы побежала бесцветная жидкость и стоило ей наполнить пластмассовый колпачок, он крутанул колёсико зажима обратно, останавливая поток. Жестом руки поманив к себе, малость удивлённого таким обращением с ним Мовлади, он приказал ему держать, вместо штатива флакон с физраствором. Сказать по правде, Сергей мог бы закрепить всю эту конструкцию и без участия человеческих рук, но уж очень ему хотелось занять делом любопытствующего бандита, топчущегося то с права, то с лева от него.
Перетянув жгутом запястье Зелимхана, и взяв иголку, Сергей прощупал пальцем синюю вздувшуюся вену, протер её одноразовой спиртовой салфеткой и вонзил иглу под кожу. Металлический стержень заскользил, утопая в человеческой плоти и вскоре из него закапали тёмно-красные капли крови. Ослабив жгут и подхватив висящий наконечник капельницы, Сергей вставил его в остов иглы. Ещё раз покрутив колёсико зажима, добился равномерно падающих в фильтре капель и зафиксировал иглу пластырем, так чтобы она не шевелилась. Затем строго взглянув на Мовлади, сказал:
-Сильно не качай, а то игла вылетит из вены, придётся заново перекалывать.
Мовлади, взирающий теперь с неким уважением на Сергея, в молчании склонил голову на бок, что вероятнее всего означало его согласие.
Ножницы с хрустом разрезали бинты, туго стянувшие грудную клетку раненого, открывая для обзора кровоточащую рану под ними.
Рассматривая и щупая пальцами сине-бордовую гематому, Сергей поинтересовался:
-Чем это его так?
-Нэ знэе. Бей бэл былшэй.: пожал плечами Мовлади и тут же сам спросил:
-Нэ кэк эн? Жыт бедэт, э?
Сергей пощупал пульс и почувствовав, что удары стали менее учащёнными, обронил:
-Вроде получше. Хотя кто его знает, может и помрёт?
Услышав такое, горец рефлекторно схватился одной рукой за рукоятку ножа и сжал её с такой силой, что костяшки на пальцах стали выпукло-белыми. Заметив это, Сергей заглянул в его глаза и стараясь не показывать своим голосом излишнее волнение, произнёс:
-Но, но, смотри, обронишь бутылочку и брату уже точно ничто не поможет.
Мовлади покосился на флакон с физраствором, потом перевёл взгляд на нож и недовольно посапывая убрал руку с рукояти, прошипев при этом:
-Дэлэй эпереций, ресскэй. Хвэтыт бэлтэт.
Сергей отвернулся от ретивого аппонента и роясь в медицинском ящике, незаметно ухмыльнулся своей пусть маленькой, но всё-таки моральной победе.
Заветное слово НОВОКАИН забилось, затрепыхалось птицей в клетке, в мозгу Сергея, оно разлагалось на части, превращаясь в Нового Каина, до тех пор пока руки не извлекли из ящика ту самую ампулу с Новокаином. Снова припомнилась военврач Емельянова и её фраза, которую она тогда сказала про адреналин, который не успели ввести танкисту и ещё про какие то гистамины или антигистамины кажется? Но главное, он никак не мог припомнить, что так часто спрашивают врачи перед тем, как дать больному опасное лекарство, особенно этого Нового Каина. Поэтому, продолжая крысой шебуршать в оранжевом ящике, Сергей почти не осознанно вытащил упакованные в целофан скальпели, шприцы и кривые, изогнутые полумесяцем иглы, а также ампулу с адреналином. Однако к сожалению слово, то самое чудесное слово, припомнить так и не удавалось.
-Ресскэй, хэрэш рэтьцэ. Дэвей, рэж бретэ, -послышался голос Мовлади, и в мозгу Сергея завертелось «Рыться, резать, реагировать, реакция. Точно реакция-это то что нужно.» -Фу, блин, вспомнил всё таки, -прошептал он.
-Тэ штэ тем бэрмэчешь? -услыхал он у себя за спиной, ставшее к тому времени ненавистным, хоррактерное для Мовлади каверканье русской речи.
-У брата твоего реакция на Новокаин есть? -оборачиваясь задал вопрос Сергей и увидев растерянность на лице бандита, добавил: -Что, не знаешь? Вот и я не знаю. А как же мне оперировать твоего брателлу, без обезболивающих, а?
-Рэжь тэк. Пэтерпэт, -проворчал Мовлади. На что Сергей изображая нарочито серьёзное лицо, мгновенно парировал:
-А про болевой шок, ты что-нибудь слышал?
Мовлади окончательно смутился и враждебно зыркая из под косматых бровей замолчал. Сергей, надо сказать, тоже притих, так как и сам не знал что такое болевой шок. Слышал эту фразу пару раз во время операций и по интонации догадывался, что это нечто неприятное. Поэтому распаковывая бинты и салфетки, он отчаянно пытался припомнить что же может случиться с человеком во время упомянутого им болевого шока.
-Келэ эбезбелевэещый. Нэт у нэге реэкцый, -угрюмо буркнул Мовлади, и Сергей испытующе всматриваясь ему в глаза, осведомился:
-Ага, а если я его уколю и он умрёт, ты меня что, тут же прирежешь? Так что ли?
Немного помолчав, Мовлади процедил сквозь зубы:
-Тэ мнэ зебэ нэ зегеверевэй. Хэчешь тэк реж, хэчешь эбезбелевэй. Делэ твэе.
Осознавая, что все его разумные доводы разобьются о железобетонное упрямство дикого человека, Сергей вздохнул, решив что лучше обезболить от греха подальше. Он набрал в шприц прозрачную жидкость Новокаина, потом пощупал возле гематомы, припухлый участок кожи, интуитивно выбирая куда же засадить укол. Наконец то отыскав, как ему казалось самое правильное место и протерев его спиртовой салфеткой, он воткнул иглу практически в саму опухоль, надавливая пальцем на тугой поршень шприца. От чего Зелимхан слабо, еле слышно застонал.
Осуществив укол и отложив шприц в сторону, Сергей принялся раскладывать на полу всё что могло пригодиться, естественно как ему казалось во время операции. На самом же деле, это был всего навсего отвлекающий манёвр, потому что его неожиданно охватила ужасная паника. Внизу живота слышалось бурление и урчание, а руки начали мелко подрагивать. Страх сковывал все действия начинающего хирурга и он повинуясь скорее не разуму, а инстинкту самосохранения, старался затянуть время до начала операции.
Внезапно Зелимхан, приходя в сознание, заворочался и хрипло выдохнул:
-Живот болит и дышать тяжело, -и неожиданно зашёлся в резком, сухом кашле. Его лицо начало довольно быстро покрываться непонятной сыпью и отекать. Пальцы рук буквально на глазах стали превращаться в некое подобие сосисок, и Мовлади видя всё это вытаращив глаза, громко зашипел:
-Реэкцый, ресскей, реэкцый нэчелесь.
Конечно, Сергей и без этого трёпа со стороны кровожадного братца больного, давно всё понял. Разгребая ампулы, он вытащил упаковку с адреналином и, набирая лекарство в шприц, успел рассмотреть мелкую надпись ”для подкожного, внутримышечного и внутривенного введения’. Набрав он с размаху засадил укол в плечо Зелимхана, отчего тот даже вздрогнул. Теперь страх улетучился и в голове пульсируя, барабанила одна только мысль ’надо ещё что-то, надо ещё что-то’. Мысль рыскала в башке Сергея, пытаясь нащупать в закоулках памяти это самое необходимое, что он упустил. Перед глазами периодически всплывали: видения умирающего танкиста, курящей Емельяновой или хватающегося за нож Мовлади. Припомнился даже лейтенант, и его крик, когда ему отрезали палец, но всё это было не то, совсем не то. Незная что ему делать дальше и желая занять чем либо свой и без того перегретый мозг, он принялся читать всё что было написано на упаковках.
-Ресскэй, бретэ нэ лэгче, -послышался опостылевший до изжоги, до рвоты, до головной боли голос Мовлади. И сам не ожидая от себя, такой смелости Сергей выкрикнул:
-Заткнись! Не видишь я занят!
Нет, естественно он прекрасно понимал опастность подобного выпада и знал что этот крик Мовлади долго будет помнить, и при удобном случае постарается отомстить, но Сергея сейчас заботило совсем другое. Он видел как Зелимхан тяжело кашляет и уже хрипит, закатывая глаза. Смерть, была совсем рядом с больным, и Сергей чувствовал это. Наверное, так чует зверь свою добычу или охотник, идущий по следу и заметивший притаившегося в кустах хищника. Еле уловимо перед глазами Сергея пронеслось напечатанное на упаковке слово “Преднизолон” и сам себе, он приказал остановиться. Где-то в глубине подсознания ему опять припомнился не от голос Емельяновой, а может вовсе и не её, но настойчиво твердивший одно и тоже: «Коли Преднизолон. Коли Преднизолон.» Подняв упаковку и вскрыв одним движением, он отломил стеклянную верхушку ампулы, набрав лекарство в шприц. Примечая светло-синюю надпись на упаковке ”Для внутривенного введения’, воткнул иглу в шланг капельницы и выдавил содержимое шприца. Зелимхан часто задышал, так если бы ему стало нестерпимо жарко и одновременно с окончанием введения лекарства Сергей заметил, что одутловатость лица больного медленно спадает, а вместе с ней начал по немногу проходить, и кашель. Переведя взгляд на Мовлади, на его руку опять покоящуюся на рукоятке ножа, Сергей облегчённо выдохнул:
-Всё в порядке. Обошлось, кажется.
С интересом развернув инструкцию по применению Преднизолона, в графе показания, он удивляясь своей интуиции прочёл о симптомах, те что присутсвовали у Зелимхана, начиная с покашливания и заканчивая отёком. Перечитывая одну и ту же строчку несколько раз, он тем временем думал совсем о другом. Сергей никак не мог понять какая такая причина заставила его выбрать нужное лекарство, да ещё и вовремя применить практически умирающему человеку. «Может быть у меня и вправду дар врачевания есть. Только я о нём не знаю. Или это что то другое, вообще к медицине не относящееся?» Размышлял он, тупо уставившись в инструкцию.
-Чегэ зестэл. Нэ в беблеэтекэ, -отрезвил и вернул Сергея в реальность, злобный, скрипучий голос Мовлади.
Дальнейшие события, проистекали на удивление вполне ровно и гладко, если только не считать пары моментов, когда Сергей замешкался, соображая что делать вначале, а что потом. Один раз это случилось когда в ране, между мышечными тканями, рёбрами и сгустками крови, он нащупал наконец то пулю. Сперва, он чуть было не начал выковыривать её скальпелем и пальцами рук, но вовремя одумался и найдя среди инструментов необходимые щипцы, вытащил её. Кровь быстро заполняя собой кратерообразную рану стала выливаться наружу, стекая тонким ручейком вниз по телу. Пару раз Сергей обмокнул марлевой салфеткой рану и, осознав что это мало помогает, почему то вдруг припомнил странный случай. Однажды он забирал с передовой бойцов и один совсем молоденький солдат-срочник, дико психуя никак не мог остановить кровь, хлеставшую у него из разорванного осколком бока. Своими криками, плачем и истерикой, он раздрожал тех раненых, которые уже сидели в кузове машины. Причём до такой степени, что один даже на полном серьёзе предложил пристрелить этого нытика или оставить его здесь подыхать. Другие вступились за малохольного солдата, короче говоря, назревал конфликт который погасил седой, раненый в шею, майор. Он взял автомат и, расстреляв в воздух весь рожок, приложил расколённое дуло оружия к ране бойца. А когда тот завизжал, задёргался от боли, майор, удерживая его руками продолжал прижимать дуло автомата, пытаясь успокоить его;
-Потерпи, паря, сейчас легче будет.
И точно, этот плакса вскоре после погрузки вырубился, а кровь на ране запеклась и больше не сочилась. Кстати, когда его привезли в госпиталь, то тамошние врачи заявили, что это было очень правильное решение в тех условиях.
Хорошенько вспомнив все детали того случая, по началу растерявшийся Сергей раскалил шпатель практически до красна на огне зажигалки и начал прикладывать его, прямо к кровоточащему сосуду. В воздухе запахло палёным мясом и ещё чем то жжёным. Мовлади нервно перекладывал флакон с физраствором из одной затёкшей руки в другую, а сам Зелимхан несмотря на укол новокаина рычал, кусая край подушки, до тех пор, пока не отключился. Только после этого Сергей осмотрев рану, промыл её края перекисью водорода и достав нить кетгута, принялся сшивать кожу. Вовремя сшивания и завязывания узлов от Мовлади прозвучало замечание, что их доктор это делал вовсе не так и Сергей пренебрежительно усмехнулся съязвив, что у них, у врачей как у художников, в зашивании ран проявляется индивидуальность. Потом выдержав небольшую паузу, он предложил Мовлади самому закончить операцию и наблюдая, как тот отрицательно трясёт головой, Сергей удовлетворённый местью продолжил накладывать швы. Венцом операции являлось намеренно долгое копание Сергея в медицинском ящике, в поисках антибиотиков. Хотя на самом деле, их то он присмотрел давным-давно, по той излюбленной привычке прежнего доктора ставить подписи на упаковке. Просто ему нравилось наблюдать как нервничает, поддерживая уставшую руку свободной рукой, воинственный горец. Кроме этой небольшой шалости, Сергей преследовал ещё одну цель, он собирался украсть ампулу с антибиотиком для лейтенанта и ждал подходящего момента. Но внезапно вернувшаяся головная боль поторопила его и мало заботясь о собственной безопастности он изображая зевок сунул в карман одну ампулу заметив, что в упаковке осталось лекарства ещё на три инъекции.
Наконец-то сжалившись над Мовлади, Сергей сделав укол антибиотика, вынул иглу капельницы из руки больного и пока дикий братец тряс разминая затёкшую руку, начинающий медик будто заправский вор, успел запихнуть себе в сапог один запечатанный скальпель, шприц и бинт.
Приподнимая за шею тело Зелимхана, Мовлади помог Сергею туго перебинтовать грудную клетку брата и они вместе перетащили, до сих пор не пришедшего в себя прооперированного на диван.
Покачиваясь от усталости, Сергей сполоснул от крови руки, отер их наспех полотенцем и цепляя за воротник лежащую на полу куртку поплёлся к двери. Приоткрывая её скрипучую створку, он услышал за спиной, слегка хрипловатый шёпот Зелимхана:
-Спасибо, доктор.
Необорачиваясь Сергей провёл рукой по своим волосам, коротко ответив:
-Не за что, вызывайте ещё, -и не желая смотреть на рожи опостылевших бородачей, ссутулясь вышел из комнаты.
Покинув дом, Сергей оказался перед ведущей вниз деревянной лестницей. Звёзды на ночном небе, гроздьями винограда висели низко, низко и казалось протяни руку и обязательно коснёшься одной из них. Продевая в рукав куртки руку, Сергей от зябкости ночной прохлады передёрнул плечами, поднял ладонь и массируя ноющий висок, обратился к вышедшему из дверей Мовлади:
-Послушай, вы меня кажется, укололи какой-то фигнёй, когда везли сюда. У меня дико раскалывается башка, а эта штука вроде как помогает. Если есть и не жалко, уколите ещё разок, а?
Услышав просьбу Мовлади хитро прищурил глаз, раздвинул рот в лёгкой ухмылке и поцокав языком, заявил:
-Вах, вах. Ресскэй хэчет мелэ, мелэ неркетэк. Дектэр, тэ нэркемэн, пехедэ?
-У меня башка трещит. Кстати от ваших ударов. Плевать я хотел на все наркотики, вместе взятые. Просто голова раскалывается, -спускаясь по гулкой деревянной лестнице, начал было пояснять Сергей, но Мовлади продолжая лыбиться,оборвал его речь:
-Эды к емэ и нэ эпревдевейсэ. Проведетэ эге, -бросил он стоящим внизу подручным и бородатые, окружив с двух сторон Сергея, пошли вместе с ним к яме, подсвечивая тропу впереди себя карманными фонариками.
Когда пленный приблизился к чёрной дыре дзендана и присел на землю, готовясь спуститься вниз, позади себя он услышал шорох шагов. Вслед за этим последовал короткий окрик на местном наречии и один из бородачей положил руку на плечо Сергея, останавливая его. Заколыхались со слабым шелестом задетые ветки кустарника и перед Сергеем появился Мовлади, нёсший в руках корзинку. Подойдя в плотную, он опустился на корточки и ставя корзину перед пленником, молвил:
-Этэ тэбэ ресскэй, пэешь. Брэт пэпресыл пэредэть. А этэ эт мэнэ, зэ спэсэние брэте.
По окончании этих слов он достал из кармана шприц-тюбик и сняв с иглы колпачок, сделал короткую и немного болезненную инъекцию в шею Сергея. Сморщившись, он вжал голову в плечи, машинально хватаясь за место укола, а Мовлади выпрямился и деловито сообщил:
-Тэпер бэшке бэлеть нэ бедэт. Лэз в емэ.
Шаткая, деревянная лестница качаясь и трясясь, мерно постукивала о каменистые края, во время спуска в дзендан. Оказавшись на дне, Сергей практически без сил опустился на пол, ощутив приятную мягкость раскиданного повсюду свежего сена.
К корзине, голодным зверем подскочил сидящий в углу лейтенант и с жадностью набросился на провизию. На его руке, болтаясь неровными концами виднелась окровавленная повязка. Он что-то рассказывал про то, как его сюда волокли и про то что накидали сена прямо перед самым приходом, и ему сразу стало понятно, что лечение прошло успешно. Сергей взял из корзины кувшин, отпил из него пару глотков тёплого, скорее всего козьего молока. По телу сразу же разлилась приятная расслабленность. Голова постепенно переставала болеть, а чавканье челюстей лейтенанта и его болтовня сливаясь воедино превращались в один ровный, монотонный гул. Отставив в сторону кувшин, Сергей лёг на спину, вытянул гудящие от напряжения ноги и только сейчас почувствовал что-то влажное у себя на штанах. Не в силах даже приподняться, он провёл рукой по мокрому пятну, а после понюхал мокрые пальцы. В его нос ударил резкий, ядовитый запах мочи.
«Блин, офигеть можно. Я обоссался, но не помню как и когда. Кошмар какой-то. Ну-и денёк, а начинался вроде как обычно.» Подумал про себя он, и звёздное небо, видимое им через решётку ямы закружилось, завертелось, превращаясь в ускоряющуюся, закручивающуюся воронку. Сергей не имея возможностей бороться со сном, да и не желая этого, устало закрыл глаза и чернота пожрала всё вокруг него.
Частыми вспышками замельтишили статичные виды: разрезанной раны, руки сжимающей рукоять ножа, пули глубоко засевшей в человеческой плоти и нити швов, стягивающих кожу. Затем перед глазами возник длинный коридор, освещаемый мигающими на потолке лампами. Сергей шёл и шёл по этому коридору, а он всё никак не кончался и казалось что этот похожий на продолговатую нору проход, просто бесконечен. Неожиданно Сергей остановился и, повернул направо, к двери на которой проглядывал сквозь белую краску, номер тридцать три. ”Странный номер”, -промелькнуло в его голове: ”Где то я его уже видел, Эти чудные, магические цифры. Что они значат? Зачем они здесь? Или всё это просто совпадение. Мои фантазии и страхи. Чего я боюсь? Я не знаю, но мне почему то страшно.” Он придержал дверь за ручку, страшась и не желая открывать её, но она сама распахиваясь потащила его вперёд.
Сергей упёрся в пол ногами, но чем больше он напрягался, тем сильнее тащила его за собой проклятая дверь. Так если бы кто-то огромный и могучий тянул с другой стороны на себя. Чувствуя что устаёт, Сергей рванул ручку изо всей силы, и дверь едва не захлопнулась, но ответный рывок в противоположную сторону, распахнул её ещё больше. Он хотел отпустить ручку, но та прилипла к пальцам не давая ему это сделать, увлекая его вслед за собой. Спотыкаясь о порог, Сергей утаскиваемый дверью вбежал в комнату и яркий свет резанув по глазам вынудил его зажмуриться, а где то совсем рядом, послышался знакомый голос:
-А что нам скажет, на это наш анестезиолог?
Приоткрыв немного глаза, Сергей понял что стоит в комнате среди людей в светло-синих халатах и все они сидя на стульях вопросительно смотрят на него. Тут одна женщина, очень похожая причёской на военврача Емельянову, сказала:
-Родственники больного утверждают, что у него нет аллергии на новокаин. Согласие на операцию, ими уже подписано.
-Хорошо, -хлопнул по столу ладонью, лысоватый толстяк и вставая со стула, скомандывал;
-Прошу всех в операционную.:
И все кто находился в комнате дружно поднялись со своих мест, направляясь к дверям, прямо на Сергея. Он пытался было отойти, что бы не мешать им, но проходящие мимо люди принялись пихать его, выталкивая обратно в корридор. А главное, чем больше он сопротивлялся, тем отчаянее толкали его люди. Наконец кто-то из них потянул за ручку и дверь открылась засосав в свой проём его, вместе с остальными.
Новый, ослепительный луч ударил по зрачкам. Зажмуриваясь Сергей ощутил что идёт куда то, кругом слышалось шарканье ног, изредко мелкими вспышками виделись люди шедшие рядом. Но хорошенько осмотреться и понять что же происходит не давал вездесущий свет, шпарящий по глазам, куда бы он не поворачивал голову. Шёпот людей и шорох их шагов сливались в единый звук, который с каждой секундой становился всё сильнее и сильнее. С трудом повернув голову и посмотрев в сторону, он заметил в небольшом фойе, возле мягких диванов и кресел, странных людей в чёрном. Это были три женщины разных возрастов, в платках и длинных юбках, практически до пят. Рядом с ними стояли двое мужчин. Один очень старый с густой сединой в коротко стриженной бороде, а другой совсем молодой с чахлой курчавой бородкой, растущей редкими кустами на щеках. Над бровью молодого виднелся небольшой треугольный шрам, слегка приподнимающий бровь и делающий выражение лица юноши, немного удивлённым. Когда же Сергей поравнялся с ними, юнец как то чересчур пристально начал вглядываться именно в него, так словно они были ранее знакомы.
Вспышка скользнув сбоку, вынудила его наклониться, закрываясь руками. И опять он прикрыл глаза от невозможности глядеть против света, а когда открыл их то узрел перед собой операционный стол, на котором лежал пациент. Голову его отгораживала небольшая ширма, а сбоку работал монитор, отмеряя зигзагообразными линиями сердцебиение. Ядовитым облоком в нос ударил запах медикаментов и Сергей понял, что это похоже вовсе не сон. Ведь не может же во сне чувствоваться запах, да и думать о том что сон это или нет, тоже невозможно. «Конечно не сон, это явь, а там в горах был скорее всего привидевшийся глюк, не более того.» Размышлял про себя Сергей.
-Приготовить новокаин, -послышался отражённый многократным эхом чей то призыв, и Сергей обнаружил у себя в руках шприц. Он внимательно стал разглядывать прозрачную, светящуюся жидкость лекарства, вспененную множеством пузырьков. Потом неторопясь перевернув шприц иглой вверх, выпустил вместе с пузырьками небольшую струйку драгоценного Новокаина и подумал:
-Опять этот Новый Каин преследует меня. Такое ощущение что он везде, куда бы я не шёл. Что бы я не делал. У-у как он меня достал. Мне не в чем каиться, тем более по-новому. Не нужен мне этот Новый Каин. Этот долбанный Новокаин.
Почти одновременно с этим, воткнув иглу в тело больного лежащего на операционном столе, он неспеша начал вводить лекарство. Неподалёку в районе нижних рёбер этого человека, виднелся толстый корявый шрам, изогнутый полуэлипсом. Сделав укол и вынув иглу, Сергей покосился на мирно попискивающий монитор и приметил на расстоянии вытянутой руки, на лотке с лекарствами, знакомую остроконечную ампулу. Протянув руку он взял её и прочёл на стекле надпись”Адреналин”. Обернувшись посмотрел на то, как все дружно копошаться возле операционного стола и даже медсестра, передающая то тампоны, то зажимы, не обращает на него внимание. Зажав ампулу в кулаке и осязая её гладкую поверхность внутри своей ладони, Сергей шагнул в бок, желая заглянуть за белую материю ширмы, где скрывалась голова больного. Мимо него постоянно мельтешили спины врачей не давая рассмотреть, кто же там всётаки лежит. Но улучив момент он умудрился выглянуть из за чьей-то спины и его взору показались чёрные с проседью волосы на голове пациэнта, и край густой бороды. Как вдруг раздался неприятный писк и пульсирующая кривая на мониторе заскакала с бешеной скоростью.
-Адреналин! Дайте адреналин! Где адреналин!? -раздались крики и медсестра метнулась к столику с лекарствами, разыскивая заветную ампулу. Сергей в очередной раз сощурился от яркого света и опуская голову посмотрел вниз, где лежала на его ладони ампула с надписью “Адреналин”. Бликующий, солнечный луч заскакал, затанцевал на лице Сергея принуждая его поворачивать голову в разные стороны, но что то мешало окончательно отвернуться, какая то незримая стена.
Приподнимая тяжёлые руки что бы укрыться от назойливого луча он коснулся собственных глаз и недовольно замычал. А когда тень укрыла его глаза, он разлепив веки уставился на собственную ладонь. Контуры которой красно-жёлтым обрисом высвечивало заслонённое рукой солнце и стоило Сергею раздвинуть пальцы, как солнечные лучи впивались в его глазницы, вышибая из них слёзы.
«Какой странный, непонятный человек, на этом операционном столе. Кто он такой и как он выглядит? Интересно по какой такой причине я немогу увидеть его лица?» -размышлял прикрыв лицо от солнца Сергей. «А может мне вообще всё приснилось и бандиты, и операция, и яма. Не может быть. Вот было бы здорово.» С большим трудом перекатываясь на бок, Сергей щурясь осмотрелся и осознав что бандиты и яма ему не приснились, кряхтя поднялся усаживаясь по удобнее на подстеленном свежем сене.
Рядом с собой он обнаружил корзину с продуктами, причём почти все они были надкусаны, но не доедены. Вспомнив, как вчера с жадностью на них набросился лейтенант, Сергей ухмыльнулся и сам усаживаясь по удобнее принялся уминать за обе щеки, попеременно кусая копчёный сыр с хрустящей лепёшкой. Запивал он свою трапезу оставшимся в кувшине молоком и прохладные капли живительной влаги проливаясь стекали по его небритым щекам и подбородку. Насытив чрево, Сергей громко рыгнул и только теперь посмотрел в сторону, туда где поджав под себя ноги, лежал накрывшись с головой курткой, лейтенант.
-Эй, летёха, иди хавать. Чего разлёгся? Иди поешь, хватит дрыхнуть, -обратился к нему Сергей, но тот только что-то еле слышно пробурчал и, сгребая вокруг себя сено, затрясся в ознобе. Сергей подполз к сокамернику на коленях и потрогал рукой его лоб. Но даже и без касания, по одному горячему дыханию вырывающемуся из приоткрытого рта, было понятно что у него сильный жар.
-О-о, да ты весь горишь, парень, -произнёс Сергей и услышал в ответ:
-Оставьте меня... Не трогайте меня... дайте сдохнуть по человечески... бандиты... ненавижу... ненавижу я вас... у-у-у.
Понимая что у больного не только жар, но и бред, Сергей провёл рукой и нечаянно коснулся его ноги в том месте где было ранение. Лейтенант громко вскрикнул и даже привстал на короткий миг, хватаясь за больное место. Потом пробормотав нечто похожее на “Не трогайте, там больно”, сызнова завалился на бок и трясясь в ознобе, еле слышно заскулил.
-Потерпи, потерпи, браток. Есть у меня для тебя кое-что, -с этими словами он укрыл лейтенанта своей курткой и достал из нагрудного кармана ампулу с антибиотиком. Затем извлек из сапога шприц и отломив стеклянную головку ампулы, набрал в него лекарство. После чего попытался, отстегнув ремень, спустить штаны с лейтенанта, но тот с криком:
-Уйди, сволочь...гнида! Не дамся! -лягнул здоровой ногой Сергея в бедро, едва не попав ему в пах.
-Ты что, придурок! Я ведь укол только хочу сделать! -выкрикнул Серёга, сидя на заднице и потирая рукой ушибленное место, на что услышал от стонущего лейтенанта:
-Иди ты в жопу, пидар недобитый! Знаю я ваши уколы, гомосячьи!
-Вот урод дебильный, кретин, -вставая на ноги и пряча за спиной шприц, ответил ему Сергей с опаской поглядывая наверх:
-Тебе же лучше хочу. Вот увидишь, сделаю укол и легче станет.
-Чтоб ты сдох, подонок. Мне легче только в гробу станет, -всхлипывая от плача загундосил лейтенант, похоже пришедший в сознание.
-Да я же для тебя старался. Лекарство добыл, а ты... Козёл придурошный, совсем ополоумел что ли? Сам ведь просил вылечить тебя, а теперь что? -неунимался Сергей, обходя лейтёху с другой стороны.
-А теперь не хочу! Теперь сдохнуть хочу, понял? -выкрикнул он, повернув к сокамернику перекошенное в злобе лицо.
-Ну и подыхай. Хрен с тобой, -махнул рукой Серёга, отворачиваясь от него, и лейтенант снова уткнувшись в сено, горько разрыдался. В этот момент, развернувшись пружиной, Сергей прыгнул на него и оседлав, прямо через штаны вонзил в верхнюю часть ягодицы шприц с лекарством. Больной сперва от неожиданности охнул, затаился и лишь спустя некоторое время начал отчаянно брыкаться, но антибиотик практически весь уже был введён. Поэтому, буквально через несколько секунд, Сергей стоял, пряча пустой шприц в пакет, а лейтенант, растирая рукой место укола, ныл и поносил нецензурной бранью всё что видел перед собой. Также он обматерил всех вместе взятых медиков-мучителей и душегубов, и тех кто только хочет лечить людей, так как по его мнению это были скрытые садисты, и пидоры. На что Сергей никак не реагировал, лишь улыбался припоминая фразы которыми награждали его, перевозимые им раненные. Закончил свою речь лейтенант, репликой: «Человеку даже сдохнуть спокойно, не могут дать, сволочи.» и перешёл на стоны, в сопровождении негромкого плача. Пошарив в низу, Сергей отыскал небольшое углубление в стене и едва успел засунуть туда не только шприц, но и бинт со скальпелем, как сверху отчетливо стали слышны шаги и грубая каркающая речь горцев. Закидав сеном тайник, Сергей присел возле корзины, в тот самый момент, когда загрохотала отодвигаемая наверху решётка, и голос Мовлади скомандовал:
-Эй, ресскэй дектэр. Лэз нэверх. Брэтэ пэйдем смэтреть.
Возле ног Сергея опустилась и уткнулась в дно ямы деревянная лестница. Встав во весь рост, он протянул было руку чтобы взять свою куртку, лежащую на плече лейтенанта, но вместо этого поправил её, укрывая собрата по несчастью получше и вздохнув полез в верх, по лестнице.
Совсем скоро, Сергей стоял рядом с диваном, на котором под белой буркой точно под одеялом, возлежал Зелимхан. Потрогав мокрый от пота лоб раненого, Сергей неглядя обратился к стоящему за его спиной Мовлади:
-Температуру мерили?
-Дэ, Трыдцэть вэсем и дэветь, -угрюмо проворчал горец.
-Угу, это нормально. Давайте ему побольше пить, лучше тёплого чая. А то обезвоживание будет. Ну что, сейчас посмотрим рану, -с этими словами Сергей приподнял бурку и взглянул на волосатое перебинтованное туловище, где на бинтах в месте ранения запеклась тёмным пятном просочившаяся кровь. Осторожно касаясь пальцами спёкшейся корки, сомневающийся в себе доктор покашлял и задумчиво обронил;
-Кровь остановилась и пока что разбинтовывать не будем. Подождём несколько дней, пусть зарубцуется немного рана. Но всё-равно поглядывайте. Если покажется на бинте алая кровь, дайте мне знать.
Продолжая покашливать Сергей бросил вопросительный взгляд назад, и Мовлади ни слова не говоря кивнул, выразив тем самым своё согласие с решением доктора. Подойдя к медицинскому оранжевому ящику, Сергей увидел рядом с ним на вбитом в стену гвозде, висящий постиранный и выглаженный, свой белый халат. Одобрительно покачав головой и улыбнувшись, Сергей напялил на себя эту спецодежду. Потом немного покопавшись в пластмассовом ящике, он бысторо отыскал упаковку с антибиотиками и жестом руки подозвал к себе Мовлади. А когда тот приблизился, Сергей показал ему две ампулы и нарочито строго произнёс;
-Видишь вот здесь всего две штуки. Каждый день ему надо делать уколы этим лекарством, примерно недели две или хотя бы дней десять. Без него он не выздоровеет. Понял, на что я намекаю?
-Нэдэ дэстет лэкерствэ, -напомнив школьника у доски, еле слышно промямлил Мовлади.
-Молодец. Ты, я вижу сообразительный, -съязвил Сергей, набирая в шприц из ампулы лекарство.
-Чтэ те хэчешь этым скэзеть, -сдвинул лохматые брови, сурово зыркая Мовлади, и его рука потянулась к поясу, на котором висел нож.
-Но, но! Спокойно! -отступя на шаг назад, выкрикнул Сергей:
-Лекарство нужно. И чем скорее, тем лучше. Вот что я хотел сказать.
-Пэнетнэ.Тэ пэшетыл немнэге дэ? И я пэшетыл, -улыбаясь вставными, металлическими зубами выговорил горец и тут же убрав улыбку с лица, серьёзно добавил:
-Нэ шеты тек белшэ.
Не сводя напряжённого взгляда с рассерженного бандита, Сергей пожал плечами и отворачиваясь облегчённо выдохнул, затем подошёл к больному. После укола, он вернулся обратно к ящику и стянув с себя халат начал укладывать лекарства в, пластмассовую коробку.
-Эте лэкерстве темперетуре сбэвеэт? -спросил Мовлади, вертя в руках упаковку из-под антибиотиков.
-Нет, -ответил Сергей: -В данный момент не сбивает.
-А чте дэлеть? У нэс прэзднек, а брэт нэ мэжет быт нэ нем. Нэде сбеть тэмперетурэ, -заявил горец, пристально всматриваясь в лицо новоиспечённого доктора. На что тот начал было лепетать о том, как вредно в таком состоянии быть на всяких праздниках, но уловив по невозмутимому виду собеседника тщетность своих доводов, махнув рукой сказал:
-Ну-у если уж так хочется, дайте ему анальгину, что-ли?
Мовлади выждав небольшую паузу одобрительно качнул папахой на голове и тогда Сергей попросил:
-Слушай, а можно мне тоже взять себе анальгина немного. А то вдруг опять голова разболиться.
-Нэт: -коротко, как отрезал ответил Мовлади и похлопывая Сергея рукой по спине, поблёскивая вставными зубами, добавил:
-Сэмее летшее срэдстве эт гэлевы, эте тэпер или кэнжел.
Сергей молча покосился на руку Мовлади, покоящуюся на рукоятке ножа и сняв халат вышел из комнаты. Только оказавшись на улице, он вновь обратился к шагающему чуть в стороне бандиту.
-Там ещё бинтов маловато и мазь нужна для раны. Вишневского или этот, как его, блин забыл, на «Л» начинается. М-да, бывает же такое. Помнил ведь. Вот зараза, совсем из головы вылетело, -забормотал в задумчивости Серёга, но Мовлади,успокоил его:
-Нэ парсэ, ресскэй. Я прэкежэ и прэтещэт всэ чтэ бедэт.
И в очередной раз похлопав Сергея по спине, указавыя на дерево, где неподалёку снова горел разведённый костёр, миролюбиво предложил;
-Иды эслы хечеш к дэреву, бедеш гестэм на нэшем прэзднеке.
-А что празднуете то? -поинтересовался он, на что Мовлади гортанно ответил:
-Нэвруз Бэйрэм. Нэвый гед пе вэшемэ.
-А-а, -протянул понимающе Сергей и не желая спускаться в холодную, пахнущую смрадом яму поплёлся к старому, ветвистому дереву. Туда, где ещё совсем недавно он пришёл в себя и понял что находится в бандитском лагере.
Расположившись на бревне, в тени обширной кроны дерева, он стал наблюдать за приготовлениями к празднику. Солнце ласково припекало совсем по-летнему и птицы щебетали, радуясь ему порхали в воздухе. Было настолько хорошо, что опасность и невзгоды отошли куда-то на второй план. Сергей совсем забыл о недавно грозившей ему смерти, о лейтенанте, который лежал в ознобе на дне дзендана и о том что прооперированному им главарю бандитов может стать плохо в любую минуту. На какое-то время все эти тревоги и волнения отступили на второй план и ему было хорошо только оттого, что сверху светило солнце, кругом летали птицы и никто не хотел его убить или унизить.
Спокойно созерцая, как неподалёку режут барана, окропляя кровью траву и землю, как послушные немногословные женщины, в длинных платьях с поддетыми шальварами закрывающими ноги до самых пят, накрывают продолговато-вытянутый стол на очень низких ножках. Он припомнил, что ещё вчера, примерно там где нож вонзился в горло барану, пытали лейтенанта. И переведя взгляд в право, Сергей приметил в руках женщины, нарезающей на куски пахлаву, тот самый нож, которым Мовлади легко оттяпал палец летёхи, и малость подивился этому совпадению. Помимо всего прочего, его поражало с какой невозмутимостью эти люди могут относится к смерти и страданиям окружающих и в то же время они способны заботиться о близких, о будущем своего рода. «Значит они переживают за всё что происходит вокруг, но их души обрели некую защиту от сомнений и самокопаний, которыми порой злоупотребляем мы. Но что это, что? Вера, религия какая то или просто обычаи предков, завещанные им по наследству. Вероятно, это и есть рецепт выживания в любых условиях. Переложить всю вину за поступки на кого то другого, кто как тебе кажется умнее и сильнее. А для этого, надо принять за абсолют всё что говорят нам старшие, жить по канонам и обычаям, завещанным предшествующими поколениями, и не терзаться сомнениями прав ты или не прав. Надо всего лишь навсего жить и делать что положено в таких случаях. Но увы, это невозможно. Разум постоянно ищет ошибки в поступках и естественно легко их находит. Куда уж ему принять, да ещё и тупо следовать всему тому о чём учили, поросшие мхом пращуры.»
Так рассуждал Сергей, прикрыв глаза и опёршись спиной о корявый ствол дерева.
Ветер мягко обдувал лицо и чуть слышно шелестел листьями кроны дерева, напоминая шёпот. Поразительная умиротворённость витала в воздухе и казалось, что всё ранее происходящее с ним, просто сон. Ему даже подумалось будто реальности и вовсе нет, а вся наша жизнь это и есть сплошное чередование сновидений. Что же касается до болевых ощущений, то и во сне так бывает, отлежишь к примеру руку или ногу, а потом перевернёшься на другой бок, боль и проходит. Вот и сейчас, что бы адаптироваться ко всей этой дурацкой обстановке, надо элементарно «повернуться на другой бок». Надо же, ещё каких нибудь два дня тому назад я и представить себе не мог что попаду в плен и буду оперировать главаря бандитов. Нет, конечно, о возможности попасть в плен я частенько рассуждал, но почему то неверилось что подобное произойдёт именно со мной. К тому же так быстро и так обыденно-глупо. Понадобился понимаешь ли им доктор, взяли, пошли, и словно мешок с картошкой стырили. А то что врач не настоящий, и не учился этому никогда вообще плевать, жить захочешь и космические корабли запускать станешь, даже без образования. Прямо небывальщина сплошная, как собственно и то место где находиться само селение. Кругом люди воюют, стреляют из пушек по домам, а тут тихо спокойно идёт подготовка к празднику и нет дела местным жителям до всех этих цивилизационных войн. Полная оторванность от внешнего мира, тут ведь даже нет электрических столбов, значит где то шарашит генератор, по типу того что был у них в военно-полевом госпитале. Короче говоря одна сплошная автономия, как остров в океане. А его жители дикие туземцы, пленившие проезжающего мимо на яхте путешественника, то есть его Сергея. М-да, вот теперь перед ним стоит нелёгкая задача, что предпринять дабы не быть съеденным аборигенами. Либо постепенно адоптироваться к окружающей обстановке и при помощи силы, храбрости, ума завоевать авторитет в их племени, а в последствии обольстив дочку вождя породниться с ним, чтобы самому стать этаким местечковым вождём. Или всё же продолжить борьбу за собственную свободу, назло всем преградам.
Неожиданно выводя Сергея из глубокомысленного оцепенения воздух разрезали громкие крики и бой двух барабанов, которым в такт вторили звуки незнакомого струнного инструмента. Вздрогнув Сергей приоткрыл глаза и увидел что костёр пылает очень сильно, благодаря всякому хламу, накиданному в него, а за накрытыми столами сидят мужчины и женщины. Причём за длинным столом находятся одни бородачи, а за столом поменьше в отдалении, расселись на постеленных коврах, нарядно одетые женщины.
Мужчины дружно поднялись и приблизились к костру, постепенно ускоряясь побежали приставными шагами вокруг пылающего кострища. За столом остались сидеть только двое дряхлых стариков в папахах и черкессках, да полулежащий обёрнутый в бурку Зелимхан. Он, приоткрыв один глаз, наблюдал за бегущими в странном ритуальном галопе и уголком рта улыбался. Старики и мальчишки хлопали в ладоши, ускоряя отбиваемый такт, а мужчины выхватив кинжалы из-за пояса бежали всё быстрее и быстрее. Сергей изумился некой магической притягательности, которой обладал их незамысловатый танец. Казалось бы ничего особенного не было в этих движениях, но слитность множества людей, двигающихся в ритме барабанов, приводили в оцепенение, не давая отвести взгляд. Вероятно так же шаманы древности, вводили в транс всех присутствующих, заставляя слепо повиноваться воле богов.
Сбоку от дома, по тропинке, к празднующим подошла присоединяясь к застолью стройная и судя по неогрубевшим от тяжёлой работы рукам, юнная девушка. Одетая в чёрное одеяние и цветастый платок, закрывающий не только голову, но и нижнюю часть лица. Из всех украшений, на ней были витые, серебряные бусы, состоящие из множества скреплённых между собой то ли монет, то ли просто круглых, плоских жетонов. На плече висел аккордеон, а в руке она держала маленькую невысокую табуретку, более похожую на подставку для ног. Расположившись среди женщин, она взяла в обе руки аккордеон и, стараясь попадать в уже созданный музыкальными инструментами ритм, заиграла. Её пальцы заскользили по кнопкам и клавишам, насыщая воздух удивительно быстрой, задорной мелодией лезгинки. Мгновенно отделяясь от толпы стоящих неподалёку детей, выскочил на небольшую каменистую площадку мальчишка. Он, лихо выбрасывая в стороны руки и перебирая ногами, пустился в пляс. Мужчины, разомкнув круг, окружили танцующего и принялись хлопать в ладоши, постепенно убыстряя темп. Отбивающие ритм на барабанах подростки и старик, дёргающий за струны какого-то инструмента с длинным грифом, еле-еле поспевали за всё убыстряющейся дикой пляской. Несколько взрослых мужчин пытались составить конкуренцию мальчугану. Они, втыкая ножи в землю кружились вокруг падающего на колени и вскакивающего опять, похожего на чертёнка мальчишку. Одна из женщин, возможно его мама или сестра, отделилась от стола и, плавно закидывая руки, мелкими шажками не пошла, а поплыла вдоль рядов хлопающих. Теперь, взвинченный до предела ритм превратился в одно сплошное месиво, состоящее из мелькающих рук, ног, соприкасающихся ладоней, втыкающихся ножей и, оскаленных в радостных улыбках, лицах бородачей. Поток музыки, извлекаемой из аккордеона, казалось достиг своего апогея и, маленький плясун, широко раздвигая в улыбке рот, резко крутанулся вокруг себя. Неожиданно вскрикнув, он неловко скользнул вниз и упал на бок. Стоящие вокруг мужчины продолжая по инерции хлопать, посмотрели на лежащего в траве мальчишку, замедляя свои движения и те кто плясал, заметив что он не поднимается, оборвав танец наклонились над ним. Казалось что на какое-то время пляшущие люди замерли на одном месте, так еслиб в видеомагнитофоне нажали кнопку стоп-кадр и только исполняемая музыкантоми мелодия, продолжала оглашать окрестности. Женщина, находящаяся рядом с мальчиком, присела возле него и потянула того за рукав. Но ребёнок даже не пошевелился и перевернув его за плечо лицом вверх, она вдруг издала душераздирающий вопль. Скомканная музыка, превращаясь в отдельно повисшие в воздухе ноты стихла и все присутствующие, за исключением лежащего на боку Зелимхана, поспешили туда, где кричала что то на местном наречии, женщина. Они окружили плотным кольцом место, падения маленького танцора и вскоре расступились. Сергей увидел, как быстрыми шагами к нему направляется Мовлади, за которым поспешая семенит бородатый воин, с мальчиком на руках.
Сергей поднялся с бревна и услышал голос Мовлади:
-Эй, ресскэй! Лэчи скэрей пэцене!
Сделав пару шагов, на встречу процессии и, глядя на окровавленное лицо ребёнка, Сергей, не думая о последствиях достал из рукава украденный им сегодня бинт и, оторвав от него небольшой лоскуток, крикнул :
-Кладите его на землю! Голову повыше! Положите что-нибудь под неё!
Он нагнулся над лежащим мальчиком и попытался остановить сочащуюся из раны кровь, прижимая к ней кусок бинта. Однако все его усилия были напрасны, потому что стоило ему хоть немного отпустить палец, как бинт моментально окрашивался алым цветом. Отбросив в сторону кровавую тряпку, Сергей опять оторвал лоскут и, прижимая его к ране, громко попросил:
-Кто-нибудь, прижмите с силой. Мне надо забинтовать ему голову.
Первым на призыв среагировал бородатый мужчина, принёсший его сюда на руках. Размотав немного бинт, Сергей принялся, как можно туже обматывать голову, слабо постанывающего от боли, ребёнка.
Когда работа была окончена, Сергей поднялся и скомандывал:
Несите его в дом, в комнату Зелимхана. Нужно обработать рану, чтобы инфекция не попала.
Бородач послушно поднял свою ношу и посмотрел на Мовлади, как бы спрашивая у него разрешения, и только когда тот одобрительно кивнул, понёс ребёнка в дом.
Происходящее далее не являлось чем-то сверхестественным. Мальчика принесли и уложили на диван, Сергей спокойно снял с него бинт, обработал рану ”Перекисью водорода”, и прозрачная жидкость, похожая нам обычную воду, мгновенно вспенилась от соприкосновения с кровью. Далее он скатал из куска бинта плотную турунду, прижал её к рассечённой брови и жестом попросил помочь ему. Бородатый горец, а скорее всего он был отцом мальчишки, молча повиновался и они вдвоём заново перебинтовали голову пострадавшего. Сергей уже фиксировал бинт, засовывая взлохмаченный конец под повязку, как не с того, ни с сего мальчишка закашлялся и упал на пол, на колени. Моментально вспомнив свой кашель, Сергей едва успел перед его лицом подставить эмалированный тазик и брезгливо отдёрнул руку назад, нежелая быть испачканным рвотой, извергающейся изо рта пацанёнка. Мужчины, столпившиеся в комнате, переглянулись между собой, в один голос выдохнув: ”Вах” и строго взглянули на лекаря, который придирчиво ощупывая наложенную только что повязку, невозмутимо произнёс:
-Это сотрясение мозга. Пусть побольше лежит, дня три. Есть не давайте, его может ещё вырвать. Дайте попить, желательно горячего чая.
После слов Сергея, мужчины одобрительно зацокали языками, и их лица стали менее суровыми и напряжёнными. Отец мальчика взяв ребёнка на руки шагнул за порог комнаты и остальные присутствующие, за исключением Мовлади, последовали за ним. Сергей тоже двинулся к выходу, но бандит шагнув наперерез преградил ему путь и злобно сдвинув брови, прошипел:
-У нэс, рескэй, пэ шереэту, зе вэревстве, рукэ ребыть пелэгеетсе.
Сергей не нашёлся что ответить и только облизал пересохшие губы, виновато, как нашкодивший кот, глядя на рассерженного Мовлади.
-В слэдеещэй рез, тэк э зней, пелэц резэть буду, -выплёвывая слова сквозь щель плотно сжатых губ, не сказал, а прогавкал он. Далее выдержав небольшую паузу, шагнул назад и кивком головы показал на выход проштрафившемуся доктору. Сергей пошёл прочь из комнаты, и уже практически миновав дверной проём, обернувшись спросил:
-Можно мне для лейтенанта немного перекиси взять? Её всё-равно тут в ящике много.
Мовлади мельком глянул на оранжевый медицинский ящик и строго посмотрев на Сергея, ответил:
-Лэйтенент всэ рэвне здехнэт. Нэчеге нэ нэге лекэрствэ трэтыт. Иды.
Давая понять что разговор окончен он грубо толкнул в спину Сергея, и тот вздохнув поплёлся вперёд, покидая комнату, а вместе с ней и дом ”гостеприимных’ горцев.
Где на улице его уже поджидал отец, неудачно упавшего мальчишки-танцора. Он молча протянул корзину с едой и принимая её, Сергей обратился к бородачу;
-Воды бы ещё простой и соли. Понимаешь, соли надо бы!
На что коренастый бандит, криво ухмыльнулся и хриплым голосом больше похожим на карканье вороны, обронил:
-Нэ крэчы, дэктер. Йэ нэ глехэй и всэ слешу. Иды к еме, бедэт тэбе сель.
Сказав это он засеменил, немного косолапой походкой к пылающему костру. Туда где продолжалось праздничное веселье и люди сидящие у накрытого стола слушали песню, которую пел беззубый старик, подыгрывая себе на струнном музыкальном инструменте, больше похожем на баллалайку с длинным грифом.
Ступени деревянной лестницы заскрипели обозначая приближающиеся шаги и, посмотрев назад, Сергей увидел идущего вслед за ним Мовлади. Обхватив корзину и стараясь не споткнуться о сплошь выпирающие из травы камни, Сергей неторопливо зашагал к яме, попутно слушая заунывную песню седого старца. Его негромкий дребезжащий голос, сливаясь с шелестом листьев окружающих деревьев, переливами летел куда то вдаль и растворялся в бескрайнем ярко-синем небе, там где меж двух горных вершин застыло без движения, будто застряло небольшое, белое облако.
Уже возле ямы отец мальчишки догнал Сергея и сунул ему в руку пластиковую бутылку с водой и маленький кулёк свёрнутый из куска газеты в котором судя по слабому скрипу и хрусту, находилась соль. Перед тем как Сергею спускаться, Мовлади положил ему руку на плечо и, показывая шприц-тюбик с наркотой, ехидно поинтересовался:
-Ну кэк, гелеве нэ белыт? Мэжет лэкерстве нэде?
Сергей внимательно посмотрел на шприц-тюбик, так будто видит его в первый раз и лишь теперь почувствовал слабое, давящее ощущение в висках и затылке, предвестники приближающейся головной боли. Конечно, сказать по-правде он мог бы и потерпеть, не такая уж была невыносимая эта боль, но слишком огромно было его желание забыться в одурманивающем, галлюциногенном тумане и досмотреть, если конечно получиться, тот странный сон про человека на операционном столе. И подставляя шею, Сергей произнёс:
-Валяй, коли.
Ощутив слабый, больше похожий на щипок, укол, он сперва зажмурился, потом открыл глаза и полез вниз по шаткой, скрипучей деревянной лестнице, медленно погружаясь в холод и сырость подземной тюрьмы. На дне дзендана в том же месте, только немного поменяв положение, валялся скрючившись лейтенант и трясся в ознобе. Когда лестница была убрана, а решётка с мерзким лязгом задвинута, он приоткрыл глаза и подождав немного, пока не стихнут шаги удаляющихся от ямы бандитов, тихо прохрипел:
-Что то мне худо, браток. Кажись подохну я скоро. Колотит меня всего изнутри, как погремуху какую то.
Присев на корточки рядом с ним и потрогав лоб лейтенанта рукой, Сергей осведомился:
-После укола не полегчало?
-Вначале вроде да, а потом опять колбасить начало, -устало отозвался лейтенант и ещё больше поджал под себя ноги.
Разглядывая грязно-серые бинты на ноге бедолаги и всю его жалкую скрюченную фигуру, Сергей вздохнув предложил:
-Давай хоть тебе ногу перебинтую, свежим бинтом. Я тут припрятал для тебя кое что.
-А смысл? Всё равно подохну. Какая разница в грязном бинте или в чистом? -дребезжащим голосом отозвался из-под куртки сокамерник.
-Нет, ты не прав. Я считаю, что если есть хоть маленький шанс, надо попробовать его использовать. Вдруг получится, -начал уговоривать лейтенанта Сергей, но тот только злобно огрызнулся:
-Вдруг будет пук. Знаем, проходили.
И тогда помолчав немного Сергей пошёл на небольшую хитрость. Он отсел от упрямого лейтенанта и, принявшись разбирать еду в корзине, сказал:
-Вообще то ты прав. Нету смысла в суете. Слушай, может ты и от жратвы откажешься, а то я чего-то сильно голодный сегодня? А?
-Жри сколько влезет.: недовольно пробурчал лейтенант, но вместе с тем перестал трястись и любопытствуя выглянул из-под мехового воротника куртки.
Сергей разложил лаваш и откусив немного, нарочито громко чавкая произнёс:
-У этих козлов горных, сегодня праздник. Веселятся падлы. Небось, когда мы с тобой сдохнем в этой дыре земляной, они тоже праздник устроят и веселиться будут, -потом помолчав немного, добавил:
-Жаль я на тебя израсходовал такой сильнодействующий антибиотик. Лучше бы себе приберёг. Кстати тебе ещё пару таких укольчиков и выздоровел бы.
Закончив фразу, Сергей начал запивать молоком разжёванный хлеб и одновременно с этим услышал скрипучий, как старая дверь, голос лейтенанта:
-Слушай, а ты мог бы ещё надыбать такого лекарства?
-Не знаю, -пожал плечами Серёга: -Они мне ведь не дарят его. Сказали что если поймают, палец отрежут, сволочи. Но для тебя постарался бы.
-А нафига тебе для меня так рисковать? -привставая на локте со своего ложа, поинтересовался собеседник.
-Я бежать решил. А один не смогу. Вдвоём сподручнее будет, -ещё раз отхлебнув молока, приглушённо, заговорщицким тоном сообщил он сокамернику. Какое то время они испытующе молча вглядывались в лица друг друга. Затем лейтенант покосился на решётку и прошептал:
-А если вылечишь их главного, они тебя ведь отпустят?
-Я в этом не уверен, -словно эхо, шёпотом отозвался Сергей.
Лейтенант понимающе кивнул и протянув вперёд перебинтованную ногу, попросил:
-Перебентуй её, вдруг действительно поможет?
Снимая грязные, всклокоченные бинты и поливая рану обычной водой, которую ему дали в бутылке, Сергей припомнил, как когда-то в далёком детстве вместе с родителями гостил у родственников в глухой таёжной деревне. Там он случайно занозил палец на руке и при всём своём старании не мог самостоятельно вытащить занозу. Родителям про неё тогда он не сказал, так как они постоянно ссорились между собой из-за всякой ерунды. И ему не хотелось чтобы взрослые выместили весь свой гнев на него. Вскоре он забыл о занозе, потому что она ему вовсе не мешала и вспомнил только через неделю, когда до пальца стало больно дотрагиваться. Протерпев и промучавшись три дня он всё таки сообщил родителям о проблеме. Потому что боль к тому времени стала совсем невыносимой и к распухшему, красному пальцу, даже слегка невозможно было прикаснуться. Во всей деревне естественно не нашлось ничего кроме зелёнки и бинтов и его уже собирались везти в райцентр резать палец. Услышав про хирурга и про то что ему будут отрезать палец, а может даже и всю руку, маленький Серёжа страшно испугался и размазывая руками слёзы по щекам умолял взрослых придумать что нибудь, но только не ездить к этому страшному доктору. Сказать по правде у присутсвующих тоже небыло особого желания мотаться целый день, а может даже больше в какой то там райцентр и тут в их дом зашёл сосед, старый охотник. Он посоветовал развести соль в воде и намочив бинт прикладывать к ране ввиде компресса. Сначала родители отнеслись очень скептически к данному предложению, но бабка у которой они жили подтвердила что у них часто так лечатся, как она выразилась от гнойников. Самое удивительное, что действительно эти компрессы реально помогли Сергею. Вначале конечно же, было дико неприятно от разъедающей кожу соли, но постепенно краснота стала бледно-розовой и палец начал оживать. Стараясь понять сколько надобно сыпать соли для компресса, Сергей развернул бумажку и нечаянно тряхнув, высыпал практически всё содержимое кулька в бутылку. Выругавшись от досады, он взболтал наполовину опорожнённую бутылку и после того как соль растворилась, смочил кусок свежего бинта получившимся раствором.
-Сейчас немного будет щипать, но ты терпи. Понял? -обратился он к лейтенанту и тот видимо машинально кивнув, начал переспрашивать:
-А что...
Сергей не дал му закончить фразу и плюхнул мокрый бинт на рану. Лейтенант стараясь сдержаться от ругательств взвыл, застонал и прикусывая губу закатил вверх глаза. Не обращая внимания на вырывающиеся из его рта окончания матерных слов, Сергей начал перебинтовывать ногу. Оставив часть бинта он зафиксировал повязку и поверх неё намотал старые, лохматые тряпки, обронив при этом: ”Замаскируем немного, чтобы носороги не заметили.” Далее он принялся за разматывание повязки, на культе отрезанного пальца и повторил ранее проделанные действия теперь уже с рукой.
Накручивая бинт на палец летёхи и слушая его тихие подвывания, Сергей начал ощущать что вновь проваливается то ли в сон, то ли в забытьё. Скорее всего это действовал наркотик, который ему вколол Мовлади, плюс объщее переутомлении организма давало понять что нужен отдых.
-Воду не пей. Она с солью, -промямлил заплетающимся языком Сергей, отползая к стенке. Сунув в щель тайника, остатки бинта он упал на сено и прикрыл глаза. В ушах застучали пульсирующие барабаны и перед ним замелькали картинки танца мальчишки. Сергей видел, как быстро скачут по земле ноги танцора, справа налево перебрасываются руки и светятся абсолютным счастьем глаза. Неожиданно мальчишка пропал из видимости и Сергей, посмотрев в сторону, узрел прямо перед собой человека, лежащего на операционном столе. Удивлённо он осмотрелся и понял что теперь находится не на зелёном склоне, окружённом горами, а в операционной, где у стола суетятся люди в светло-синих халатах. Чувствуя гладкую прохладу у себя на ладони, он бросил взгляд вниз и увидел зажатую в кулаке ампулу, с надписью «адреналин». Поблизости, совсем рядом раздался противно-тревожный писк и повернув голову Сергей уставился на экран кардиомонитора где учащённо взлетала и опускалась кривая, линия. Послышался крик: ”Больной дал реакцию на новокаин! Быстро адреналин! Срочно нужен адреналин!’
Спокойно наблюдая, как подбежала к столику с лекарствами медсестра, Сергей ничего не делал, он просто стоял и смотрел, хотя прекрасно понимал, что она ищет ампулу зажатую в его кулаке. Перепуганная медсестра рылась, но не находила того что ей было нужно. Сергей ещё раз глянул вниз, где светилась стеклянным бликом ампула и, сжав пальцы, аж до хруста в костях, осмотрелся по сторонам. Никто не обращал на него внимания, все были заняты своими делами, суетясь возле лежащего на операционном столе человека. Врач прикладывал электроды дефибрилятора к груди больного, пуская электрический заряд, отчего тело слегка подскакивало на столе. Медсестра копалась среди лекарств, а остальные бегали туда сюда, грохоча инструментами о железные лотки. Сергей стоя чуть в стороне от всей этой толчеи, потянулся дабы взглянуть в лицо человека, того что лежал на операционном столе. Это никак не удавалось и он понял, что для этого необходимо сделать шаг вперёд, всего лишь один шаг, чтобы дотронуться до ширмы, загораживающей его голову, и отодвинуть её. Но его ноги, тяжёлые словно налитые свинцом, не желали слушаться своего хозяина и стояли на одном месте, как будто приклееные к полу. Сергей напрягся изо всех сил и почуял, что ступни вот-вот оторвуться от пола, и он наконец-то сделает долгожданный шаг, и увидит кто же там лежит. Внезапный стук в стекло, похожий на ветку колыхаемую от ветра или птицу севшую на карниз, отвлёк его внимание. Он покосился на закрашенное до половины белой краской окно и сверху, там где виднелось синее небо и голые ветки дерева, рассмотрел лицо. Это была физиономия, того самого юноши со вздёрнутой, будто в удивлении бровью:
-Кыш! Пошёл отсюда! -крикнул кто то сбоку, и лицо тут же исчезло, но вместе с тем порыв ветра распахнул окно.
Сергей рывком бросился вперёд, ощущая бьющий в лицо порыв ветра и с трудом прикрыл окно. Но тут его поразила странная тишина, нарушаемая длинным пищащим звуком. Когда он обернулся отыскивая причину писка, первое что бросилось ему в глаза это монитор с ровной, бегущей полосой, и руки накрывающие простынёй лицо распластанного на операционном столе человека. Кто-то щёлкнул клавишей компьютера и полоса исчезла с экрана монитора, а вместе с ней пропал и раздражающий звук. Затем послышался голос, отчётливо произнесший ”Больной умер, от аллергии на новокаин. Так и запишите, в истории болезни.”’
‘Опять долбаный новокаин. Надоел этот Новый-каин. Не хочу я, ни в чём каяться. Да и не в чем’ -пронеслось в голове Сергея и в ту же секунду, все собравшиеся в операционной люди, как по комманде повернулись пристально посмотрев на Сергея. Он попятился назад и в его мозгу опять закрутилась и завертелась мысль ’Не в чем мне каятся. Не нужен мне этот Новый-каин.” С шумом и треском распахнулось только что прикрытое окно и капли косо летящего дождя упали на его лицо. Зажмуриваясь, он почувствовал что влага заползает ему в нос противно щекочет, мешая дыханию.
Сергей силясь вдохнуть побольше воздуха приоткрыл рот и невыдержав щекочущего зуда в носу, громко чихнул, после чего открыл глаза. Перед глазами небольшой горкой возвышалось сено, дыхание было спёртым, прерывистым и вытирая катящиеся по щеке слёзы, он еле слышно продолжал всхлипывать, повторяя при этом:
-Я не виноват. Не нужен мне этот Новый-каин. Не нужен.
Немного отдышавшись и придя в себя он сел и глянул на стонущего во сне лейтенанта, потом перевёл взгляд на решётку у себя над головой. В это самое мгновение на тёмном небе сверкнул зиг-заг молнии и спустя несколько секунд раздался оглушающий раскат грома. Лейтенант ещё больше застонал, начал ворочаться, а после издал протяжный звук, больше похожий на скулёж побитой собаки. Сверху на нос и щёку Сергея, упали первые крупные капли дождя и машинально смахнув их рукавом, он начал сгребать вокруг себя и лейтенанта сено, так чтобы оно укрыло их побольше. ”Не в чем мне каяться’ -пробормотал несколько раз Сергей, зарываясь поглубже в сено и ощущая холоднные струи ливня бьющие в плечо, в одно мгновение сделавшие рукав гимнастёрки мокрым насквозь. Продолжая зарываться в сухую траву он прижался спиной к лейтенанту и прикрыл глаза, слушая звук капель барабанящих по железной решётке у них над головой и по куртке, той что укрывала лейтенанта. Он совсем не помнил когда уснул во второй раз, но когда проснулся было уже светло и его гимнастёрка очевидно просохнув на солнце, была лишь слегка влажной.
Дальнейшее пребывание Сергея в плену протекало менее заметно и даже несколько обыденно спокойно. Бывают такие моменты в жизни каждого человека, когда за несколько дней испытываешь куда больше событий чем за целый месяц, а то и за год. А случается и так, что несколько лет проходит длинной, однообразной чередой, оглянешься, а вспомнить то нечего. Одна сплошная перемена места действия, да и только. Сегодня был здесь, завтра будешь где то ещё. Вчера разговаривал с тем то, нынче с этим. И тебе кажется, что ты просто топчешься бесцельно на одном месте, где вся твоя жизнь, превратилась в одно сплошное де-жавью. Однако были и в этой рутинной, невзрачной жизни Сергея примечательные моменты. Так к примеру тем же утром, после ночной грозы, он предстал пред Зелимханом. Видя что главарь бандитов более менее пришёл в себя, Сергей попросил чтобы их вместе с лейтенантом перевели из ямы, в какое-нибудь менее влажное и более тёплое помещение. На что услышал вопрос из уст главаря бандитов:
Зачем кормить собаку, которая всё-равно сдохнет? Почему ты, так беспокоишься о лейтенанте?
Немного подумав, Сергей ответил;
-Он мой соплеменник и не заботиться о нём означало бы забыть свой народ и наплевать на жизнь своих предков, -и стараясь говорить тем же языком притч, Сергей добавил:
-Можно не кормить собаку, но нужно дать ей возможность прокормиться самой. Если лейтенант выживет и выздоровеет, вам же будет лучше. Вы сможете обменять его на кого-нибудь из своих бойцов. Все могут в плен попасть, даже самые храбрые.
Сдвинув брови, Зелимхан погладил рукой наполовину седую бороду и кивнув изрёк;
-Хорошо, я дам ему шанс выжить. Вас сегодня переведут в овчарню. Там тепло и сухо. Но лекарство, я ему не дам. Пусть собака кормиться сама. Если выживет, значит на то воля всевышнего. А на нет и суда нет. Так кажеться, любят говорить у вас.
Конечно такой ответ порадовал Сергея, но ему в душе очень тяжело было смириться с волей аллаха и неудержавшись, он украл ампулу с антибиотиком, сунув её себе за щёку. А вместо целебного лекарства вкатил Зелимхану обычную воду для инъекций, попавшуюся случайно под руку. Но толи организм у горца был весьма крепок, толи кража антибиотика тоже попадала под волю всевышнего, осложнений не последовало. Зато на следующий день, явились несколько боевиков, спускавшихся вниз на равнину и принесли с собой ещё один оранжевый медицинский ящик. Там Сергей нашёл всё что ему было необходимо. Единственное, что его сильно смутило-это кровь на боковине ящика, означающую высокую цену, которую кто-то заплатил за данные медикаменты.
Во второй половине того же дня у Сергея состоялся ещё один прелюбопытнейший разговор. Произошло это когда его водили помыться, к горному ручью. Естественно спрашивая о мытье, он подразумевал хорошую баню с горячей водой и паром или на худой конец просто тёплую воду, подогретую на костре. И холодный, обжигающий своей ледяной свежестью ручей, никак не вписывался в его фантазии на тему мытья. Но пришлось воспользоваться и этим предложением, потому что чересчур уж смердели, и воняли у Сергея, обоссанные ранее штаны. К тому же это купание оказалось даже приятно-бодрящим, особенно в тот момент, когда после интенсивного растирания мылом, его мышцы разгорелись как следует, а ледяная вода пролитая сверху из ведра немного охладила их.
Сопровождал Сергея отец мальчика, того самого, который подскользнулся во время танца. От него Сергей и узнал, что самого отца зовут Ахмед, а его сына Али. В их разговоре Ахмед поведал Сергею, что его сын просто обожает танцевать и что когда он немного подрастёт, то обязательно поедет в Европу учиться.
-А почему именно в Европу? -искренне удивился Сергей, на что Ахмед, хитро щуря один глаз, ответил:
-Тэм всэ мы бэженцэ и тэм мнэге дэнег.
-Хм. А что, разве хорошо быть беженцем? Зачем вам куда то бежать? Вас ведь отсюда никто не гонит. Жили бы тут, строили дома или предприятия там разные, -неунимался Серёга, ополаскивая в бурлящей меж камнями воде свои портки.
-Э-э-э, -ухмыляясь протянул Ахмед:
-Зэчем стреыть тэ чтэ мэжне отнэть илы взеть дэрем. Хе-хе-хе, -искренне рассмеялся он, такой несообразительности иноверца. Сергей же тем временем, рассматривая его самодовольное, скуластое лицо, подумал: ”А ведь отнимут. Придут и действительно всё отнимут. И нас на бойню, подобно баранам отволокут. Но самое страшное, что они не видят в этом ничего особенного. Для них это просто борьба за выживание и тот кто сильнее тот и прав. А сильнее, естественно самый безжалостный и самый беспринципный. И не их вина что мы оказались такими слабаками, теми кто постоянно сомневается и не знает где добро, а где зло. Действительно глупо сомневаться, если ты и так знаешь что самый простой путь завладеть чем-либо это отнять, а если не отдают, то убить хозяина. Третьего же, промежуточного варианта, порой вообще не бывает.”
-Скажи, Ахмед, -обратился Сергей к бандиту, разложив на тёплых от припекающего солнца камнях, свою простиранную и отжатую одежду:
-А разве Аллах разрешает обманывать, грабить или убивать. Вы же все верующие. Вот у нас, к примеру, людей обижать это нехорошо. А у вас выходит всё наоборот. Так что ли?
-Тэк, де не тэк, -покашливая отозвался бандит, очищая палочкой грязь с рукоятки своего автомата:
-В кэрене ныгдэ нэ скэзенэ чтэ нэльзе эбмэневеть нэверных. К тэмежэ мэ вэдем вейнэ зэ увэру. Джыхэд нэзеуваетцэ. А нэ вэйне всэ мэжне. И в Эврепе жыут нэшэ врегы.
-А в Америке нету врагов? -неунимался Сергей, улыбаясь уголком рта. Но стоило Ахмеду оторваться от своего занятия и, очевидно обдумывая ответ, вниматльно посмотреть на него, то улыбаться пропало желание, а всему телу, как то сразу стало холодно и зябко.
-Эмерике-эте врег нэмер эдын. И мэ рэне илы пэздне эё энэчтежым, -заявил боевик и для убедительности передёрнул затвор автомата.
Сергей вздохнув промолчал, понимая что видит перед собой черезчур убеждённого в своей правоте человека и могущего если что, в качестве аргумента применить имеющееся у него оружие. Поэтому скорее всего философского спора у них не получиться, во всяком случае до того времени, пока автомат будет в руках у одного из спорящих.
-Ахмед, а если мне поклянётся мусульманин в чём-либо. Неужели это означает что ему нельзя верить? –превозмогая, раздражающий его самого, некий животный страх от общения с бандитом и не желая показаться трусом, всё-таки спросил Сергей.
-Уверыть илы нэ уверыть, дэле кеждего лычне. Нэ пэ нэшем зэкенем, клетве нэвернемэ нэсчитеэтце.: угрюмо обронил он.
-А если на коране? Тогда как? -неунимался Сергей.
-А зэчем эте тэбе дэктэр? -переспросил Ахмед и услышал пространное объяснение о том что это нужно на будущее. Если он, Сергей приедет домой и будет вести бизнес, и прочие дела с такими, как Ахмед сильно верующими, а те вдруг захотят его обмануть.
-Э-э. Бэзнес, мэзнес. Нэ лэзь тэ в нэго. Эте нэ длэ тэбе.
-Ну а всё-таки. Как избежать обмана?
Нэдэ дэлеть прэ свэдетелех. Прэ прэвевернэх мусулмэнэх. Тэгде нэ обмэнет, -ответил усмехающийся Ахмед, после чего подумал и прибавил:
-Нэ летчэ тэбе в бэзнес нэ лэзть, дэктэр.
Дни в плену шли один за другим и каждый раз, посещая выздоравливающего Зелимхана, Сергей думал как улучить удобный момент, чтобы ему заговорить о своём освобождении. И всё время он придумывал себе причины, почему это делать нельзя именно сейчас. Возможно он просто боялся резкого и неприятного ответа, но где то внутри него, глубоко в подсознании сидело ощущение, что Зелимхан сам должен заговорить с ним об этом. Наверное этикет общения горцев друг с другом и их уважение к более сильным и могущественным людям, незаметно передалось и пленнику. Такое бывает, если человек оказывается в чужеродной ему среде, к примеру среди диких животных; где он непроизвольно перенимает их манеру общения между собой, для того чтобы выжить и не быть случайно съеденным, по какому-либо недразумению.
Но при всём приспособленчестве Сергея, он умудрялся параллельно с этим забодиться о несчастном лейтенанте. Который сейчас стал для него неким символом, того далёкого мира, где был его дом, где не ходили по улицам с автоматами и где не было ощущения что ты не принадлежишь себе, являясь чей-то собственностью. Говорят, что у тех кто пребывает в плену, притупляется и это чувство, им постепенно становится наплевать, что с ними будет сегодня, завтра или вообще через минуту. Главное же, они перестают видеть в своих хозяевах преследующее их зло, принимая заточение, как некую естественную ступень развития человека, постепенно превращаясь не только в раба, но и в некое полудикое, запуганное животное. Забота о ближнем, помогала Сергею не замечать собственных проблем и печалей, тем самым позволив чётко разделять, где находиться та самая грань, за которую лучше всего не переступать.
Возможно в награду за эту стойкость, бог оберегал его от различного рода напастий и недоразумений, но он не чувствовал или нехотел замечать этого, думая что ему просто везёт. Он даже не заболел после той ночной грозы, во время которой сильно промок и продрог. Организм человека вообще может творить чудеса, если мобилизуется на преодолении преград и тут неважно кто или что ему помогает, он сам себе или потусторонняя сила. В такие моменты многое становится возможным и осуществимым, если только выбрать цель и идти к ней не обращая внимания на преграды. Так и Сергей, который решил для себя вылечить во что бы то ни стало лейтенанта, пускай даже ему самому придётся умереть ради этого. И свершилось чудо, бедный, павший духом лейтенант приободрился, возможно ощущая поддержку со стороны, и начал выздоравливать. Наблюдая данный эффект, наш новоявленный доктор тоже воспрял духом, поверив в собственную способность исцелять людей. Теперь он уже всерьёз подумывал, о том что если удастся выжить в плену и на войне, то он непременно попробует поступить в медицинский институт. Его даже перестало пугать, что он ничегошеньки не понимал в химии и с трудом представлял себе возможность поступления, не имея денег и связей. Как ни странно, именно сейчас, находясь в этих чересчур”делликатных”условиях, Сергей не просто знал, а был уверен на сто процентов, что обязательно будет врачом, причём очень хорошим. Радуясь в глубине своей души внезапно открывающемуся прозрению, он всё же не переставал забывать о том где находится и ждал, терпеливо ждал когда Зелимхан сам заговорит с ним об освобождении. А пока это не произошло Сергей лечил лейтенанта и воровал для него медикаменты, прямо из-под носа горцев. Здесь, как выяснилось, он тоже имел некий талант. Потому что ни обыски Мовлади, которые тот периодически устраивал, раздевая Сергея до трусов, ни слежка за ним во время уколов и перевязок, не разоблачили дерзкого воришку. Крал же он до такой степени самозабвенно, что сперев порой то или иное лекарство, потом долго думал и соображал, зачем оно ему понадобилось.
При взгляде со стороны, это вообще больше походило на рискованный и экстремальный вид спорта, нежели на добычу необходимых медикаментов. Поэтому, зная свою склонность увлекаться, он старался красть самое важное и главное, в первую очередь, а всё остальное добиралось по возможности, уже до кучи. В основном это были антибиотики, которые он подменяя ампулы, прятал себе за щёку, иногда он просто недовводил лекарство Зелимхану и сливал содержимое шприца в заранее заготовленный пузырёк. А один раз он спёр шприц целиком, вместе с остатками антибиотика в нём.
Так проходили день за днём и примерно на девятый день после их переселения в кошару, окрепший лейтенант заговорил о побеге. Сергей немного охладил его пыл, сказав что они ещё очень плохо знают местность и что неплохо бы раздобыть какую-нибудь карту или на худой конец побродить с мальчишками, и отарой овец по близлежащим пастбищам. Сам же про себя начал соображать, как объяснить лейтенанту то, что вся идея побега была лишь его выдумкой, для того чтобы морально взбодрить упавшего духом больного. Не отыскав нужных слов, он поворочался немного на сене и уснул. Ночью ему ничего не снилось и вообще с тех пор как он отказался от наркотических уколов Мовлади, странные галлюциногенные сны не тревожили Сергея. Правда по началу и уснуть то было проблемой, особенно в первые две ночи он смог уснуть только под утро, да и то только часа на два. Но вскоре нормальный, здоровый сон восстановился и если что и снилось теперь, то практически не запоминалось, так как не имело под собой столь реалистической основы. Только однажды, когда Сергей разбинтовал голову Али и намочив в перекиси водорода прилипший к брови бинт, отлепил его от головы мальчишки. Он увидел приподнятую, словно от удивления рассечённую бровь и вспомнил те свои сновидения. Тем вечером он долго думал о странных снах, припоминая юношу из них с такой же бровью и ему очень хотелось увидеть снова во сне этого паренька, что бы сличить его физиономию с лицом Али. Но вместо этого привиделась какая то чернявая тётка не то цыганка, не то просто ведьма. Которая шла молча за ним по длинному корридору и куда бы он не сворачивал, она тащилась по пятам. Наконец не выдержав Сергей развернулся и шагнул ей на встречу, но она не останавливаясь пёрла на него будто танк. Попятившись и упёршись спиной в стену, глядя в глубокие, чёрные глаза незнакомки, он зажмурился и вдруг почувствовал, как что то похожее на кошачий ус кольнуло его в щёку. Сергей от неожиданности дёрнул головой назад, больно ударился затылком о нечто твёрдое и открыл глаза.
Его лицо, наполовину зарытое в сено щекой натыкалось на сухую ветку, едва не попадающую ему в глаз. А через щель в деревянной загородке, на него таращилась тёмными глазищами овца, которая пережёвывая корм мягкими губами, вытянула их вперёд и протяжно проблеяла.
-Тьфу ты, скотина, -отпрянув назад, от ветки, плюнул в сторону животного Сергей и, перевернувшись на спину, прикрыл глаза, пытаясь досмотреть интересный сон. Но последнее что он смог разглядеть, это был полутёмный коридор и какая то фигура, удаляющаяся по нему.
Во второй половине того же дня, после сделанного Сергеем укола, Зелимхан поинтересовался когда можно будет снимать швы? И услышав ответ, что скорее всего дня через два-три, произнёс:
-Ты знаешь, когда тебя ещё не привезли и когда мне было совсем плохо. Я поклялся всевышнему, что если придёт такой человек, который спасёт меня, я выполню любую его просьбу. Теперь я чувствую что пришло время исполнить мой обет. Говори, что ты хочешь. Я всё для тебя сделаю.
Сергей, еле сдерживая улыбку радости, облегчённо выдохнул и сказал:
-Я хочу чтобы ты меня и лейтенанта отпустил домой. Больше мне желать нечего.
Поглаживая ладонью бороду, Зелимхан удивлённо вскинул брови и задумчиво заговорил:
-Если бы ты попросил меня отпустить тебя и дать тебе денег, я бы сделал это. Если бы ты просто попросил отпустить тебя. Я бы отпустил и дал ещё денег впридачу. Но зачем тебе этот лейтенант? Что он тебе, кто он тебе? Что ты так заботишься о нём?
-Не знаю, -пожав плечами ответил Сергей: -Наверное потому, что он просто мой соплеменник и таким образом частичка моей Родины. А Родину свою, какой бы она ни была я всё-таки люблю, как и ты свою тоже.
-Чтож, раз так, пусть будет по-твоему. Но знай, что лейтенант болен и вы можете не дойти к своим, -вглядываясь в лицо Сергея, сделал тонкий намёк Зелимхан, на что его упрямый собеседник выдохнул:
-Ничего, как-нибудь дойдём. Вдвоём и дорога веселее.
И уже находясь на пороге комнаты, Сергей словно о чём то вспомнив, ещё раз обернулся к хозяину дома:
-Извини, Зелимхан, но ты не мог бы повторить всё при свидетелях? О том что отпускаешь меня и лейтенанта.
-Зачем тебе это? Ты не доверяешь мне? -лукаво прищурившись, поинтересовался он.
-Нет, что ты, просто твои люди, узнав об этом, будут ко мне более вежливы, -попытался найти отговорку Сергей и сам смутившись своего вранья, потупил глаза в пол, немного покраснев.
-Вах, вах, вах. Недоверяешь, значит, -зацокал языком горец, еле заметно ухмыляясь при этом уголком рта и Сергей, ущемлённый его нагловато-издевательским тоном, вскинув голову, твёрдо глядя Зелимхану в глаза, заявил:
-Представь себе, я в курсе что правоверному мусульманину можно обманывать неверных. Или, может быть, ты и вправду решил меня обмануть? Поэтому и не хочешь повторить это при свидетелях.
На несколько секунд, взбешённый дерзким тоном Сергея, главарь бандитов впился своим взглядом в лицо пленника и тому стоило огромного усилия не отвести глаза в сторону, заглядывая в эти крупные, лошадиные глаза Зелимхана. Именно в ту секунду Сергей не понял, а скорее почувствовал свою беззащитность и это чувство парализовало, обездвижев его. Хозяин дома, убрав усмешку с лица, высокомерно, и несколько презрительно, окинул взглядом наглого мальчишку с ног до головы, затем нервно дёрнув верхней губой, крикнул:
-Эй, кто-нибудь! Подойдите сюда!
В ту же секунду, как по команде, в дверях возник Али.
-Позови сюда нашего дедушку Джамала. Да побыстрей, -приказал Зелимхан и мальчишка, юркнув убежал куда-то, а горец ещё раз погладив бороду, величаво пояснил:
-Это наш старейшина и самый уважаемый человек. Надёжнее свидетеля тебе не отыскать.
Спустя пару минут, в коридоре послышался стук палки о деревянный пол и шаркая ступнями, ведомый под руку, в комнату вошёл дедушка Джамал. Первое что он сделал, тряся головой в папахе и щурясь подслеповатыми глазами-это проблеял своим тихим, дребезжащим голосом:
Здравствуйте, я дедушка Джамал. Очень рад вас видеть.
-Здравствуйте, -ответил ему Сергей и подставляя стул, добавил:
-Садитесь, пожалуйста вот сюда.
Присаживаясь на стул, дедушка Джамал снова обронил:
-Я дедушка Джамал. Очень рад вас видеть.
Некое сомнение закралось в душу Сергея и понимая что здесь что-то не так, он зашёл сзади и пощёлкал пальцами. Старик никак не отреагировал. Понимая, что данный свидетель не только стар и вероятнее всего выжил из ума, но ещё и глух, Сергей обратился к Али:
-Послушай, позови ещё и своего папу. Или любого взрослого мужчину, только побыстрее, давай.
Когда мальчик, кинувшись опромеью к двери, исчез из вида, Зелимхан в который раз дёрнул вверх губой изображая улыбку и повторил:
-Не доверяешь мне. Хитрый ты стал. Молодец, мне такие сообразительные люди нужны. Хочешь, иди ко мне служить, деньгами не обижу. Лечить нас будешь. Мусульманином правоверным станешь и не нужны будут тебе свидетели.
-Каждый хорош на своём месте, -через силу улыбаясь, отозвался Сергей и посматривая на морщинистое, коричневое от загара лицо дедушки Джамала, добавил:
-Я христианин и моя вера меня устраивает.
Старик видя перед собой Сергея и очевидно различив артикуляцию его рта, опять затянул дребезжащим голосом любимую фразу:
-Здравствуйте. Я дедушка Джамал. Очень рад вас видеть.
Вскоре явился Ахмед, отец Али и тогда Зелимхан в его присутствии повторил обещание отпустить Сергея к своим, на что Сергей попросил уточнить насчёт лейтенанта. И Зелимхану ничего не оставалось, как подтвердить своё решение, отпустить сразу обоих пленников.
Вечером того же дня лейтенант, услышав рассказ Сергея о дедешке Джамале и об обещании Зелимхана, высказал своё недоверие данному балагану со свидетелями. Он ещё больше убеждал Сергея бежать самостоятельно, делая упор на то, что Зелимхан не простит человека оказавшегося умнее и хитрее его. Но Сергей был неприклонен и как попугай твердил лишь одно: ”Он пообещал при свидетелях, при правоверных мусульманах. Нарушить это обещание большой грех, а он верующий”, и никакие доводы лейтенанта не действовали, на его собрата по несчастью. Примеры с рассказами о хитрости народа, живущего тут в горах, тоже уговорам не помогали. Но несмотря на это бедный, напуганный лейтенант всё не унимался, продолжая зудеть о побеге и Сергей просто напросто послав его, лёг и отвернулся, делая вид что собирается спать. Понимая, что уговоры бесполезны он замолчал, покряхтел и прогнусавил:
-Слушай, Серый, не знаю почему, но у меня плохое предчувствие. Можешь считать это блажью или безумием, но у меня к тебе будет одна просьба. Пообещай, что не откажешь.
-Ну-у, чего там у тебя? -проворчал приподнимаясь на локте и оборачиваясь Сергей. Лейтенант немного помялся в нерешительности и неожиданно выпалил:
-Давай побратаемся, а?
-Как это побратаемся? -удивился Сергей и лейтенант, сразу же тараторя, начал пояснять:
-Ну, мы так делали в детдоме. Понимаешь, братьев и сестёр у многих не было, а ведь хочется чтобы кто-то родной был. Брататься несложно, надо чиркнуть по ладони чем-либо острым и приложитьруку к руке, ну как бы кровь смешивается. И всё.
-А нафига тебе, это сейчас понадобилось? -зевая переспросил Сергей.
-Не знаю, -пожимая плечами, сказал Лейтенант:
-Я же говорю, предчувствие у меня плохое. А так, вроде как то спокойнее будет.
-М-да. Тяжёлый случай. Ну, если спокойнее, то хрен с тобой. Давай брататься.: С этими словами Сергей кряхтя по стариковски, достал из тайника с лекарствами скальпель, который стырил давным-давно, ещё в первый день, после операции по удалению пули и протянул лейтенанту. Две длинные кровавые борозды на их ладонях соединились друг с другом и, торжественно взирая на Сергея, лейтенант прошептал:
-Теперь мы с тобой настоящие кровные братья.
Сергей усмехнулся и махнув в его сторону рукой, ответил:
-Ладно, давай спать, братан новоявленный, -и уже отворачиваясь, сквозь зевание произнёс:
-Меньше вам в детдоме надо было фильмов про индейцев смотреть. Засрали по моему конкретно вы там себе мозги, бредом всяким. Надо же такое придумать, братание. Смех, да и только.
Кто бы мог знать, что этот самый скальпель на следующий день принесёт столько бед. Хотя, возможно это просто небрежность и расслабленность сделали так, что Сергей забыв об окружающей опасности, вдруг сел под дерево и начал выстругивать из черенка сломанной ветки, скальпелем лошадиную голову. Его способности в творчестве и резьбе по дереву мало кого поразили, даже мальчишки, подбегавшие к нему изредка хихикали, указывая на длинные уши, из за чего лошадь больше походила на осла. А вытянутый колбасообразный хвост, на вовсе неприличный, исключительно мужской орган. Единственным человеком, кто сильно заинтересовался художеством Сергея, был Мовлади. Вначале он взял в свои руки корявую ветку и долго вертя её туда сюда, цокал языком. Потом он принял из рук Сергея скальпель и несколько раз сделав надрезы, как ему казалось в нужном месте, очень довольный собой вернул оструганную ветвь начинающему скульптору. Когда же пришёл черёд вернуть скальпель, он протянув его, неожиданно остановился и цокая языком внимательно рассматривая медицинский инструмент, слегка растягивая слова, как бы нараспев поинтересовался:
-Скэжы, рэсскэй. Гдэ жэ тэ взэл этэт нэжык? Э-э?
-На... на... нашёл, -запинаясь отозвался Сергей и заметил, как зловеще заблестели на солнце, вставные зубы Мовлади.
-У мэеге брэте. В кэмнете нэшел дэ, -продолжая вытягивать слова заявил Мовлади, на что Сергей отчаянно принялся тараторить: про то как шёл куда-то и видит лежит прямо на дороге вот этот скальпель. Он, Сергей, естественно хотел его сперва вернуть, а потом забыл и вспомнил только теперь. Встав на ноги и расхаживая взад-вперёд, Сергей показывал, размахивая руками, где и как он нашёл проклятущий скальпель. Слушая весь этот сопровождаемый артистическим этюдом бред, Мовлади только кивал головой и улыбался, а когда Сергей замолчал, он приблизился к пленнику вплотную и процедил сквозь зубы:
-У брэте нэшел, я знэе, -после чего двинул рукой Сергею поддых и когда тот скрючившись опустился на одно колено, добавил ногой в челюсть.Тяжёлый мыс армейского сапога скользнул по скуле и в глазах избиваемого, замелькали похожие на мошкару, мелкие вспышки. Он упал спиной на траву и хватаясь за ноющую челюсть, простонал:
-Не крал я его. у-у-у.
Ему хотелось ещё что-то сказать в свою защиту, но сапог бандита вминая вместе с очередным ударом, живот Сергея глубоко под рёбра заставил его замолчать, а Мовлади, присев возле него, злобно прошипел:
-Эте мэ сэчес прэверым.
Далее, всё было прозаично и незатейливо просто. Горцы устроили небольшой обыск в овчарне и нашли тайник, где Сергей прятал всё, что крал. Немного побив обоих пленных, бородатые дядьки связали им руки и отволокли к дереву, поставив при этом на колени. Очень скоро на крыльцо дома вышел Зелимхан, с трудом спустившись по лестнице, он переваливаясь из стороны в сторону, подошёл и сел на то место, где ещё совсем недавно располагался Сергей, выстругивая из ветки дерева фигуру лошади.
Суд был недолгим. Выслушав Мовлади, Зелимхан немного подумал и вынес свой вердикт:
-Доктора больше не бить. Он мне нужен целым и невридимым. К тому же он крал не для себя, а для лейтенанта. Лейтенант тоже виновен. Он либо знал, либо догадывался, что это краденое, но молчал. Поэтому чтобы наказать обоих, нужно отрезать ухо лейтенанту, причём этим же скальпелем. И пусть доктор видит, что его желание вылечить нечестным путём, принесёт больному ещё большее горе. Да, и ещё. Бросьте... : Запнувшись он поморщился, очевидно от боли и помолчав несколько секунд продолжил.: -Бросьте их обоих в яму, там лучше думается.
Скорое решение местечкового суда, было сразу приведено в исполнение. Повалив на землю летёху, бандиты придавили его, как какую нибудь бездушную скотину к земле и необращая внимания на вопли, и причитания несчастного, приступили к исполнению выше означенного наказания. Хладнокровно, так если б разделывали тушу убитого животного, сверкающим на солнце ножом, ему отрезали ухо. Естественно Сергей кричал им всем о том, что они хуже зверей, которые не колечат себе подобных просто так, ради забавы, но бородатые удерживая его за руки только улыбались, изредка подшучивая над горячностью доктора. Подзадоривая ещё больше виновника данной расправы, они воткнули прямо перед носом Сергея в дерево скальпель, на котором болталось отрезанное, окровавленное ухо. Вобщем всё в лучших традициях их сурового, горского юмора. Удивительно другое, что сам лейтенант проявил себя, черезчур спокойно. Нет, он конечно орал от боли, плакал и кажется даже матерился, но всё его сопротивление было каким то вялым и не выразительным. Он абсолютно ничего не предпринял, что бы вырваться из рук держащих его палачей. Создавалось впечатление будто ему было всё равно, будут ему резать палец, ухо или ещё какую нибудь другую часть тела. Это действительно походило на некую животную или может рабскую покорность, в которой он внутренне соглашался со своим наказанием. Соглашался и принимал всё происходящее как должное, как то для чего он собственно здесь и находиться.
Тяжёлые серые тучи резко перекрыли синеву неба, закрыв собой солнце. Подул прохладный ветер и сверху закапал моросящий дождик. Дико гогоча, бандиты отволокли плачущего лейтенанта к дзендану и не дав ему спуститься по лестнице, спихнули вниз. Следующим был Сергей, но к нему не было проявлено показной грубости. Спускаясь вниз по ступеням Сергей с омерзением вдохнул запах забродивших человеческих испражнений, смешанных с кислым привкусом прелого сена. И как только его нога ступила на дно ямы, лестница была поднята, а скрежещущий звук задвигаемой решётки, неприятно резанул слух. Не дожидаясь момента, когда боевики переговариваясь между собой удаляться, Сергей оторвал рукав своей гимнастёрки и перевезал голову летёхи. Дождик то усиливаясь, то затихая, мерно стучал по металлической решётке над их головами. Сгребая сено в кулак и разбрасывая его во все стороны, лейтенант крыл двухэтажным матом горы со всеми обитателями этих мест. Он плакал и рычал одновременно, грозясь если выживет, явиться сюда в эти места с бомбами и огнемётами и выжечь всё дотла, всё что попадётся ему на пути. Затем он ударив раз пять кулаком о стену, и сбив до крови кожу на костяшках, расплакался ещё сильнее, спрашивая у Сергея, не бросит ли он его в этой говёной яме. А услышав заверения сокамерника, что он не бросит своего кровного брата в беде, лейтенант всхлипывая, зарылся с головой в сено, повторяя многократно одно лишь слово”Ненавижу”, и тихо завыл.
На следующее утро, как ни странно лейтенант оказался чрезвычайно спокойным. Он изредка кривил лицо, касаясь рукой повязки на голове и еле слышно постанывал, но в основном сохранял поразительное спокойствие. Ему словно стало всё-равно что с ним происходит, происходило ранее и будет происходить. Удивительно, но дружелюбно отнеслись к своим пленникам и сами бандиты. После поменянной Зелимхану повязки, Сергею поступило предложение взять столько лекарств, сколько необходимо для того чтобы подлечить лейтенанта. Непонимая причин такого великодушия и догадываясь что всё это не спроста, Сергей набрал бинтов, пузырьков с йодом и перекисью водорода.
Оказавшись в дзендане, он тщательно промыл и перевязал раны лейтенанта, заметив при этом что кожа, вокруг болячки на ноге, вместо землисто-серого мёртвого цвета, окрасилась в некий розоватый оттенок и стала более подвижной и элластичной. Это могло означать лишь одно, что рана постепенно рубцуется и процесс идёт на выздоровление. Кстати Зелимхан тоже чувствовал себя гораздо лучше и передвигался по комнате куда более проворно, нежели ранее. Возможно его щедроты были связаны именно с улучшением самочувствия, а может быть и нет. Эта мысль и терзала Сергея, разрастаясь как снежный ком. Особенно сильно всколыхнулась фантазия пленника, когда сам Мовлади помогал ему спускаться в дзендан, куда уже была опущена корзина с едой. Мысли Сергея метались от дико негативных, таких как: ”Подкармливают перед новым истязанием”, до весьма позитивных: ”Возможно кто то решил выкупить либо его, либо лейтенанта.” Несколько раз Сергей пытался поделиться своими соображениями с перебинтованным кровным братом, но нерешился, так как тот после последней экзекуции окончательно замкнулся, в своих собственных переживаниях и отвечая односложно, либо да, либо нет, угрюмо рассматривал стену их тюрьмы. Складывалось впечатление, что лейтенант добровольно самоустранился от всего, что происходит вокруг него. ”Хотя где она, эта грань между добровольным самоотрешением и принудительным сумасшествием, никто не знает. И возможно у его сокамерника, как говорится просто съехала крыша.” Так думал Сергей на третий день после отрезания уха, шагая к горному ручью вместе с лейтенантом в сопровождении Ахмеда. Тропа виляла меж камней и кустов, изредко ступенькой обрываясь вниз, но лейтенант хоть и сильно хромая, сам преодолевал препятствия. Вскоре они вышли к ручью, где меж камнями струилась и журчала прозрачная вода, вспениваясь пузырями от соприкосновения с серыми валунами. Ахмед махнул рукой вверх по течению и коротко обронил:
-Тедэ пэшлы.
Они двинулись по выпуклым камням, густо разбросанным вдоль берега и обогнув большой куст, вышли на каменистое плато. Здесь, прямо у самой воды, возвышалась в человеческий рост, выложенная из булыжников печь. Камни лежали не скреплённые каким-либо цементом, а просто плотно соприкасаясь друг с другом. В жерле печи были накиданы горящие дрова и женщина с прикрытым наполовину хиджабом лицом, ворошила чёрной кочергой в топке угли.
Ахмед подошёл к ней и что-то сказал, она покорно отдала ему кочергу и направилась к тропинке, ведущей в аул. Приблизившись к ворочащему угли Ахмеду, Сергей, осматривая странную печь, попытался пошутить:
-Что, не женское это дело, в печи ковыряться?
-Нэ-э, -отрицательно качнул головой горец: -Прэсте эпесне. Кэмни энегде взрэвеютсе и мэгет рэнеть. Эбычне эспелзеют стэрый кэмэнь, чтэ бе нэ взрэвелсе. Эчень стэрей.
-А что это за печка? -покряхтывая полюбопытствовал лейтенант, осматривая деревянный каркас, сколоченный из грубо отёсанных жердей, сооружённый вокруг печи.
Эте бэня. Мытьцэ бэдете, -выгребая золу и угли металлическим совком из жерла топки, заявил Ахмед. Потом он ссыпал дымящееся содержимое в металлическое ведро и заложив чёрное от копоти отверстие большим валуном, кивнул в сторону, сказав при этом:
-Вэн лэжет брэзент. Нэде нэкреть кэркес брэзентем.
Сергей, вместе с лейтенантом, отправились к сложенному на камнях брезенту и стали его расправлять, стараясь понять как накрывается каркас этой странной бани. Меж тем Ахмед подмёл от пепла устланный досками пол, выкинул угли и золу за ближайший речной камень и сполоснув ведро, набрал в него воды. Поставив ведро с водой поближе к нагретым камням печи, он помог неопытным в деле строительства шалашей, вигвамов и чумов, и окончательно запутавшимся в куске брезента пленникам. Благодаря его вмешательству, брезент довольно быстро был переброшен через жерди и прижат к земле камнями. Ахмед откинув полог, служащий дверью, внёс внутрь небольшую деревянную скамейку и плеснул из ведра на горячие камни. Вода с шипением побежала по валунам и клубы пара окутали всё пространство внутри бани.
-Рэздевейтесь и эдыте пэртэсь. Тэльке пэчи нэ кэсейтесь, гэречей эне, -с этими словами Ахмед вышел из бани и звеня вёдрами пошёл к воде, а Сергей и лейтенант, наблюдая за ним через небольшое полиэтиленовое окно, начали потихоньку стягивать с себя заскорузлую, пропахшую потом и плесенью одежду.
Сложив потасканное во многих местах, рваное армейское обмундирование с внешней стороны у входа в баню, они приняли из рук Ахмеда обёрнутое в бумагу мыло и мочалку, а так же ещё одно ведро с уже подогретой водой. Зачерпывая небольшим ковшиком воду и брызгая её на камни, истосковавшиеся по чистоте люди принялись намыливать руки, ноги, шею и лицо. Постепенно прогретое и наполненное паром пространство бани, разогрело их тела и смыв с себя мыло, оба узника уселись на деревянную лавку, продолжая подпускать пар и тихо, почти шёпотом, заговорили. Первым подал голос лейтенант, он отфыркиваясь и отплёвываясь, вспомнил то время, когда был курсантом и летом в деревне, подрабатывая на строительстве какого-то коровника, вот также парился в русской бане. Через некоторое время и Сергей, ополаскивая лицо, припомнил своё детство и частые походы с отцом в деревенскую баню. Далее, они дружно помянули то, как и почему попали в армию и сюда, в зону боевых действий, а в заключении их болтовни, Сергей спросил:
-Как думаешь, нахрена они нас моют? Ненравится мне всё это. Ох ненравится.
-Баня не нравится? -искренне удивился лейтенант, рассматривая свои длинные, жёлтые, давно нестриженные пальцы, на ноге.
-Нет, баня что надо. Мытьё какое-то подозрительное. По-моему, они что-то задумали, -полушёпотом отозвался Сергей.
-Может и так.Только мне пофигу. Будь что будет, -и,сделав небольшую паузу, лейтенант улыбаясь произнёс:
-Наверное сожрать нас хотят, грязные мы не вкусные.
При этих словах, оба пленника не сговариваясь захихикали, фыркая от накатывающего волной, неизвестно от куда взявшегося смеха. Они периодически пытаясь вставить ещё что либо шутливое, не успевали это сделать захлёбываясь в раздирающем их из нутри смехе. Иногда хохот немного затихал, но стоило им бросить взгляд друг на друга, как весёлость опять вырывалась откуда-то изнутри. Вот так они, то сопротивляясь, то расслабляясь посмеивались, сидя в брезентовой бане, совсем не обращая внимания на то что пара стало мало и холод начал подбираться к ногам.
Неожиданно полог откинулся в сторону и заглянувший внутрь Ахмед, строго сказал:
-Хэреш ржэть. Пэмелсе, встэвей и ухэды.
Но как ни странно, даже его суровый тон не смог успокоить и пожалуй ещё больше раззадорил, рассмешив двух друзей. Они, повторяя слова, сказанные горцем, весело прыскали от смеха. Сергей держась за живот и не в силах удержать хохот, спазмом сдавливающий его горло, даже упал на колени. Ахмед неодобрительно покачал головой и скрылся из вида, а они всё смеялись и смеялись, теперь уже вовсе не боясь ничего, открыто и во весь голос.
Прошло примерно минут десять или чуть больше и приступ смешливости постепенно, как то незаметно сам сойдя на нет, исчез. Вытирая слёзы и улыбаясь скорее по инерции, Сергей выглянул из-за брезентового полога, заметив Ахмеда, который стоя на корточках стелил меж камней небольшой разноцветный коврик. Повернув голову всторону бани, Ахмед крикнул:
-Эдевейтес вэн эдежде! Вэше стэрея эдежде в стырку пэнесли! Эденетес, брэзент свэрныте кэк был! Йэ нэ мэгу пэмечь, у мэне нэмез!
Прокричав, он отвернулся и став на колени на коврике, положил рядом с собой автомат, тотчас начав низко кланяться, бубня себе под нос слова молитвы. Глядя туда где они оставляли свою одежду, Сергей обнаружил две аккуратно сложенных бурки и пары хэбэшных кальсон с рубахами. Из старого обмундирования осталась только обувь, с положенными поверх неё чистыми носками. Подняв с камней широкое цветастое полотенце, Сергей передал его лейтенанту и откинув подальше от входа брезентовый полог, прижал его камнем. Внутрь бани ворвался свежий, прохладный воздух, задувающий от ручья и тёплый пар, под его напором, стал быстро таять и рассеиваться. Под вторым полотенцем, Сергей нашёл новые, упакованные в целофан бинты и обтёревшись как следует, натянув на себя кальсоны, он предложил лейтенанту перебинтовать его раны. Аккуратно сняв распухшие, взлохмаченные от влаги повязки, Сергей с удивлением отметил, что все повреждения на теле раненного подживают и рубцуются с удивительной быстротой. Сложно было понять с чем это было связано, может с особенностью горного воздуха, может с какой-то мобилизацией всего организма, а возможно и то и другое. Но факт чересчур скорого заживления был очевиден и заметен даже такому неискушённому во врачебном деле человеку, как Сергей. Последней на очереди являлась повязка на голове, её Серёга умышленно оставил на потом, уж очень неприятно ему было лицезреть рану, причинённую по его вине. Наскоро, почти не глядя на мясистую мякоть выпирающую из под волос, в том месте где ещё недавно находилось обычное, человеческое ухо, он наложил марлевую салфетку с мазью Левомеколя и быстро принался забинтовывать голову.
Завершив переодевания, они приступили к сдёргиванию с каркаса брезента и очень скоро он был полностью снят. Пытаясь повторять прежние, выцветшие от времени изгибы, они попытались сложить брезентовый купол бани, точно так как он был сложен прежде. Но несмотря на их старания, получалось черезчур криво и косо, да и холод постепенно сковывал остывающие после бани тела. Поэтому так и не завершив дело, они бросили неподатливый, жёсткий брезент, и накинув на плечи бурки, уселись на скамью, косо поглядывая в сторону молящегося Ахмеда. Шум текущей рядом воды, приглушал звуки речи и пользуясь такой натуральной звукоизоляцией, лейтенант процедил сквозь зубы:
-Двинуть бы по башке, этому хрену горному, да автомат отобрать.
-А что потом? По горам будешь бегать, пока не пристрелят или сам с голоду не сдохнешь, -отозвался Сергей и потерев лоб рукой, добавил:
-Нет, это не наш метод, не наш.
Завершая намаз, Ахмед громко произнося: ”Аллах Акбар”, провёл, словно умываясь, ладонями по лицу, после чего поднялся с колен. Свернув и сунув себе запазуху коврик, он молча подошёл к брезенту и ловко сложил его именно так, как тот был собран ранее. А самое поразительное было то, что он перенёс брезент на то самое место где тот лежал ранее и опустил его так чётко, что края материи совпали с отпечатком на примятой траве. Даже в данной, незначительной последовательности прослеживалась внутренняя потребность в соблюдении традиций, заведёных ранее и не им самим. И это происходило вовсе, не по причине глупости Ахмеда, а просто из уважения к тому умному человеку, который однажды придумал, как и куда удобнее всего нужно положить, данную вещь.
Поставив рядом с кустом, где покоился брезент, скамейку, Ахмед махнул рукой и крикнул:
-Пэшлы!
Оба пленника, подобрав полы бурок и переступая по выпирающим камням, двинулись вслед за своим конвоиром. Карабкаясь вверх по горной тропе и оказавшись совсем рядом с Ахмедом, лейтенант неожиданно поинтересовался:
-Слушай, а не попрут отсюда брезент-то?
На что бородатый конвоир только улыбнулся и скаля кривые крупные зубы, ответил:
-У нэс вэрев нэт. У нэс зэ эте сыльне нэкезывеут. Руке рэжут. Вжэк и нэтэ, -сказав это он засмеялся, так будто в отрезании рук было что-то весёлое.
Вскарабкавшись и направляясь по тропе к дому Зелимхана, они увидели сидящих на коленях возле дерева около двадцати бородатых мужчин. Все они дружно молились, а Зелимхан сидя вместе со всеми, громко читал, суры из корана и тоже молился. Когда пленные подошли поближе, молящиеся в один голос пропели ’Аллах Акбар” и умывшись невидимой водой в ладонях, поднялись с колен. Ахмед тоже повторил жест омовения лица и прошептал ’Аллах Акбар”. Слегка покачиваясь и накидывая на плечи военную куртку, к ним подошёл Зелимхан и приветствуя Ахмеда соприкасанием плеча о плечо, он обратился к пленникам:
-Сегодня мне предстоит важный разговор с вами, но для начала нам нужна твоя помощь, Сергей. Поэтому проходите к дереву и садитесь, сейчас принесут медицинский ящик. Одна только просьба, чтобы вы не увидели, не вмешивайтесь пока вас не попросят. А на все ваши вопросы я отвечу позже. Проходите! -и он показал жестом направление, куда им надлежало пройти.
Присев на короткое отёсанное бревно, служащее скамейкой, лейтенант, вместе с Сергеем с интересом начали наблюдать за действием, разворачивающемся на поляне возле дерева.
Вначале двое мужчин ушли вниз по тропе, туда где виднелись крыши притулившихся меж скал, небольших домиков основной части аула. Во время их отсутствия, все остальные принесли кто откуда табуретки и чурбаки, и рассаживаясь полукругом напоминали зрителей в театре, готовящихся к просмотру спектакля. Сбоку от дома, прибежал Али с перевязью на голове и улыбаясь беззубой улыбкой, поставил возле пленников оранжевый ящик с медикаментами. Сергей хотел было спросить у него, как он себя чувствует и предложить ему сменить повязку, но мальчишка убежал так же быстро, как и появился. Вновь на тропе показались двое ушедших мужчин и один из них похоже нёс ведро с водой, а второй две плётки. Как только они, обогнув ближайшие кусты вышли на поляну, Мовлади скинул с себя рубаху оставшись голым по-пояс. Он опустился на колени, на расстеленный перед собой пёстрый ковёр и закрыв глаза принялся что-то бормотать себе под нос, периодически проводя ладонями по лицу, вероятнее всего опять начав молиться. Мужчины подошли вплотную, и тот который нёс ведро поставил его неподалёку, на землю, после чего взял одну из плёток у своего соседа. Сбоку к ним подошёл Зелимхан и протягивая вперёд руку что-то сказал. Принявший только что плеть от своего спутника, передал её главарю бандитов и отошёл в сторону.
Обступив Мовлади с обеих сторон и держа плётки в руках, Зелимхан с тем другим горцем громко выкрикнули; ’АллахАкбар’ и вскидывая по очереди руки, принялись лупить плетьми оголёную спину молящегося. На боках которого тут же появились ярко-алые перекрещивающиеся линии. Бородатый бандит, отдавший свою плеть Зелимхану стоя неподалёку, громко выкрикивал что то на своём наречии, старался попадать в такт шлепкам. Он явно вёл некий счёт, то ли времени экзекуции, то ли колличеству произведённых ударов. Концы плетей со свистом разрезали воздух, нещадно опускаясь на спину и расчерчивая кожу кровавыми полосами. Мовлади цепляясь руками за траву и землю, рычал пригибаясь всё ниже и ниже. Его хриплый шёпот периодически срывался на лёгкий визг и тут же переходил на глухой, мощьный бас, продолжая повторять текст молитвы. Но до ушей Сергея и сидящего рядом лейтенанта отчётливо долетала, всего одна, единственная фраза восхваляющая всевышнего, которую часто повторял меняющийся под ударами, голос Мовлади.
Чем дольше хлестали плётки, сильнее прогибалась спина, по которой они били. Пока наконец не рухнул на землю обесиленный, избитый, и стон его не растворился в звуке рассекающих пространство плетей и методичном отсчёте колличества ударов. Кожа в области лопаток и поясницы покрылась целой сеткой вспененных, кровавых рубцов, больше похожих на хорошо вспаханное поле. Мовлади практически без движения лежал зарываясь лицом в траву, а по лбу и вискам стекали капельки пота. Изредко как плавец он поворачивал голову на бок и из приоткрытого рта, слышалось невнятное бормотание. Ещё несколько раз полоснув по практически неподвижному телу, руки экзекуторов с плетьми замерли, стоило ведущему счёт горцу, громогласно огласить заветную цифру. Зелимхан обратился к тому кто стоял рядом с ведром, и повинуясь приказу, бородач плеснул водой на истерзанную спину Мовлади. Ручейки воды, перемешиваясь с кровью, побежали вниз создавая лужицу под его животом и от глубокого вдоха, резко обозначились на боках рёбра. Отдав плеть, Зелимхан присел на одно колено, положив ладонь под щёку брата, низко наклонился и свободной рукой осторожно погладил его по волосам. Отхлёстанный плетьми слабо зашевелился, пытаясь подняться, мышцы на его руках судорожно затряслись от напряжения и слегка привстав, он со стоном повалился на траву. Тогда ещё раз погладив брата по голове, Зелимхан выпрямился и явно чему-то радуясь, махнул рукой сидящим в стороне пленным, выкрикнув при этом:
-Сергей, нужна твоя помощь!
Подхватив оранжевый чемодан, Сергей зашагал к тяжело дышащему и охающему Мовлади, и как только он приблизился, Зелимхан, сдерживая улыбку, сказал:
-Помоги моему брату, чем сможешь. Он сегодня доказал, что достоин носить имя мужчины.
После этих слов, он удалился, вскидывая руки и выкрикивая слова на непонятном гортанном языке, среди которых часто встречалась знакомая Сергею фраза ’Аллах Акбар’. Собравшиеся в этот день около дерева мужчины отвечали Зелимхану тем же. Они улыбались своими бородатыми, скуластыми лицами и обнимаясь со своим предводителем и поднимали руки к небу славя, как можно громче всевышнего.
Смазав йодом раны глухо постанывающего Мовлади, Сергей начал перебинтовывать костистый торс горца, но бинт периодически выпадал из его рук. Вообще в тот день как то всё плохо получалось у Сергея, это он заметил ещё возле ручья, вот и теперь повязка съезжала, не желая фиксироваться и приходилось всё начинать сначала. Наблюдая за его мучениями, Мовлади стоявший на четвереньках, выпрямился и сцепив от боли зубы, процедил сквозь них;
-Этейды, йэ сэм, -сев на колени, он взял бинт и трясущимися от усилия руками, принялся туго обматывать его вокруг себя. Закончив это делать он тяжко выдохнул и со стоном опустился на постеленную перед ним бурку.
-Как ты, брат мой? -спросил вернувшийся Зелимхан, присев возле Мовлади на корточки.:
-Может тебя лучше в дом перенести?
-Нэт, нэнеде, -отозвался сквозь протяжные мычания Мовлади: -Мнэ здэсь лэтше. Пэст пэдушкэ прынесэт и эдеелэ.
Выпрямившись, Зелимхан подозвал к себе спешащего куда-то мимо Али и коротко, гортанно ему что-то приказал. Мальчишка стремительно схватил ящик с медикаментами и побежал к дому. Провожая его взглядом, Зелимхан цокнул языком и произнёс;
-Хороший джигит будет. Быстрый, ловкий, сообразительный-настоящий горец.
-М-да, и танцует неплохо, -заметил Сергей, вспоминив зажигательный танец Али, на празднике.
-Да-а, жизнь любит, настоящий джигит, -повторил Зелимхан и оборачиваясь к Сергею, показал жестом в сторону дерева:
-Пойдём, к нашему столу, и лейтенанта с собой бери. Сегодня вы наши гости и будете сидеть за столом вместе со всеми мужчинами, на равных.
Шагая в направлении, указанном ему Зелимханом, туда где под старым ветвистым деревом расположились бородатые горцы, рассевшись вокруг прямоугольного, сильно вытянутого, разноцветного ковра, постеленного прямо на траве. Сергей махнул лейтенанту рукой, чтобы тот тоже присоединялся к застолью и он нехотя поднялся, заковыляв по тропе, проложенной мимо дерева. Сбоку от него пронёсся Али, с тёмно-синим, ватным одеялом в руках и небольшой подушкой, украшенной вышитым в углу узором. Едва не сбив лейтенанта с ног, Али подбежал к Мовлади и подсунув подушку ему под голову, почти полностью укрыл побитого соплеменника одеялом, оставив незакрытыми подошвы сапог и макушку, с всклокоченными на ней волосами. Выполнив указания старших, он заспешил вниз по склону, туда куда и направлялся ранее, до того как окликнул его Зелимхан.
Приветствуя новых гостей киванием папах и цоканьем множества языков, горцы разомкнули свои ряды, позволяя сесть чужакам за их импровизированный стол. Весь ковёр, а точнее сказать это было несколько ковров уложенных в нахлёст друг на друга, были уставлены пиалами, чашами с сухофруктами, тарелками с лепёшками и сыром. Сбоку грелся на небольшом костерке чайник, за которым следила женщина, подливая кипяток в огромные, коричневые глинянные чайники, куда заранее была насыпана заварка.
Упомянув Аллаха и проведя ладонями по лицу, бородачи принялись наливать в пиалы дымящийся, светло-коричневый напиток. Взяв в руку одну из пиал, Зелимхан, лёжа на боку торжественно изрёк.
-Сегодня у нас очень хороший день, сегодня всевышний испытал моего брата Мовлади и дал ему ещё раз доказать, что он незря называет себя мужчиной. Так же, в этот день нам посланы двое гостей и мы обязаны встретить и проводить их, соответственно с нашими традициями. Поэтому возблагодарим за это всевышнего ещё раз, -закончив речь он поставил пиалу и освободившейся рукой провёл по лицу. Собравшиеся за столом дружно последовали его примеру. Снова подняв пиалу, он отпил из неё глоток, прищурился и издавая гортанный звук прохрипел; ”Хороший чай’. Потом посмотрев в сторону двух иноверцев, обратился к ним:
-С этой минуты, ты Сергей и твой приятель лейтенант, объявляетесь нашими гостями. Ты же помнишь наш с тобой уговор и я держу своё слово. Поэтому сегодня вечером ты сменишь мне повязку последний раз, снимешь швы, а завтра вас отвезут поближе к части федеральных войск. Извини, но совсем близко мои люди подойти не смогут. Спать вы будете в свободном доме, там в ауле. Не волнуйтесь, там хорошо и женщины уже пошли чтобы убраться в нём, и постелить вам постель.
Замолчав, он величаво отпил чай и хитро поглядывая на Сергея с лейтенантом, взял из тарелки горсть сушёных фруктов. Те, услышав такое сообщение вначале удивлённо переглянулись друг с другом. Сергей, ощущая, что его грудь переполняют благостные чувства, раздвинул рот в довольной улыбке и пытаясь подражать горцам, прикладывая руку, туда где трепыхалось от долгожданного счастья сердце, чересчур пафосно заговорил.:
-Спасибо тебе Зелимхан, за то что ты помнишь про данное тобой обещание, хотя дано оно было неверному.
-Зелимхан удивлённо вскинул брови, криво ухмыльнулся и погрозив Сергею пальцем, активно жестикулируя ладонями, произнёс:
-Я понял на что ты намекаешь, Сергей. Но мне кажется ты слишком поверхностно судишь о людях. Ты думаешь, что я не мог бы обмануть тебя и обойти данную мною клятву. Напрасно ты так самоуверен. Я знаю множество способов как это сделать. Но главное хочу ли я обмануть тебя или нет? Вот в чём вопрос. А если не хочу, то задумайся почему. И подумав ты обязательно поймёшь, что для меня важнее всего не обмануть тебя, а сдержать данное мной слово. Ведь я говорил тебе, что поклялся и пообещал всевышнему, исполнить желание любого кто вылечит меня. Подумай об этом, Серёжа, -сказав это Зелимхан замолчал, сунул себе в рот сушёный абрикос и медленно пережёвывая его, стал внимательно следить за реакцией своих гостей.
Лейтенант, уминая за обе щеки всё что попадалось ему под руку и запивая чаем, казалось не обращал ни какого внимания, на их беседу. Меж тем Сергей тоже, пригубив душистого, пахнущего мятой чая, отломил и прожевал кусок лепёшки, мельком глянул на хозяина застолья, несводящего с них глаз и вопрошая обронил:
-Так почему же нельзя было сразу позвать нас в гости, а не брать в плен? Мы бы пришли.
Услышав столь странный и наивный вопрос все собравшиеся за столом горцы дружно засмеялись, скалясь и посверкивая на солнце вставными зубами.
Сдерживая смех, Зелимхан отпил из пиалы и ответил, слегка растягивая слова:
-Серёжа, кругом война идёт, а на войне противники в гости друг к другу, как известно не ходят. Вот закончится война, и ты возможно приедешь к нам в гости. Тогда и узнаешь, что мы по-настоящему умеем не только провожать, но и встречать гостей.
Вытирая слезящиеся от смеха глаза, Зелимхан умолк, а Сергей краснея от сказанной им же глупости и злясь на ржущих вокруг людей, недовольно засопел. И сам незная почему неожиданно брякнул, первое что пришло ему на ум:
-Вот я слышал, что у вас принято дарить гостю, любую понравившуюся ему вещь. Так ли это?
-Да, есть такая традиция, -продолжая посмеиваться, ответил кивая головой Зелимхан.
-Тогда, я как гость, хочу чтобы ты мне подарил тот кинжал, висящий у тебя на стене в комнате! -громко, почти переходя в крик заявил Сергей и эта фраза, похожая на выстрел, мгновенно оборвала смех за столом. Даже, лейтенант перестал жевать, осознавая, что сейчас произошло что-то совсем не то.
-Какой именно кинжал тебе понравился? Изогнутый или прямой? -сдвинув брови, поинтересовался аппонент Сергея, поглаживая рукой, аккуратно подстриженную, бороду.
-Тот, прямой, с серебряной рукоятью! -звонко, с задором, по-мальчишески, выпалил с обидой в голосе Сергей и заметив напряжённые лица собравшихся, малость осёкся на последнем слоге.
-Это кинжал моего прадеда. Это очень хороший и ценный кинжал, для меня и моего рода. Он всегда принадлежал тому кто является главой рода и я полагал, что после моей смерти, он перейдёт к моему сыну тоже, -задумчиво проговорил Зелимхан, всматриваясь в глаза Сергея. Затем выдержав небольшую паузу, он ещё раз задал тот же вопрос:
-Так значит, тебе, гость мой понравился именно прямой кинжал?
Ощущая всей своей нервно зудящей кожей, что наступил очень важный момент, Сергей немного стушевался и его взгляд стал блуждать по лицам сидящих напротив него людей, отыскивая в них подсказку, что же ему ответить. Спина и руки зачесались, зазудели так, словно по ним стали ползать насекомые, а в животе заурчало, и неприятно заныло. И в этот момент, уже готовый сдаться, желающий сказать что ему понравился кривой кинжал или вообще ничего не понравилось, он посмотрел в лицо лейтенанта. В нём, как в зеркале, он увидел отражённый собственный испуг и растерянность, и устыдившись, что сейчас он будет выглядеть жалким, тщедушным трусом, а все они, включая даже лейтенанта будут посмеиваться над ним. Сергей превозмогая болезненную пульсацию в висках из за которой кровь, мощной волной ударила по глазам, выпрямился, вскинул голову вызывающе дерзко и заглядывая в лошадиные глаза Зелимхана, отчётливо ответил:
-Мне нужен прямой кинжал! Только прямой!
В возникшей вокруг тишине было слышно, как стрекочут в траве кузнечики и щебечут порхая высоко в небе, стайки небольших птичек. Зелимхан нервно дёрнув губой, как тогда во время клятвы при свидетелях, не сводя взгляда с Сергея, еле заметно покачал из стороны в сторону головой и молвил;
-На всё воля Аллаха, -в след за этим, изредко посматривая на ретивого гостя, он обратился к Ахмеду на горском наречии. Недовольно цокая языком, Ахмед поднялся со своего места и удаляясь зашагал по тропе, ведущей в сторону дома. За всё время пока ушедшего не было, никто за столом так и не решился заговорить. Все сидели и слушали шум ветра, гуляющего в ветках дерева и доносящееся слабым эхом до ушей, блеяние отары овец, пасущейся на дальнем лугу. Звуки эти перемешивались с тихими стонами, лежащего неподалёку под одеялом, Мовлади.
Очень скоро идущий обратно Ахмед показался на тропе, он шёл к собравшимся, неся в руках тот самый кинжал. Завидев его ношу, Зелимхан угрюмо сдвинул брови, повернулся к Сергею и с трудом разлепляя нитеобразные губы, процедил сквозь них:
-Ты думаешь, что мы настолько неуважаем себя, что позабудем о наших обычаях. Ты сильно заблуждаешься, -и в момент произнесения последних слов, было заметно как на его щеках, нервно заходили вверх-вниз, покрытые щетиной скулы.
Взяв из рук, подошедшего Ахмеда кинжал, Зелимхан вынул его из ножен, полюбовался на то как играет на солнце отполированная до блеска, покрытая зазубреннами, серая сталь. Приложил клинок ко лбу, что-то шепча себе под нос и вложив его обратно в ножны, со словами:”Возьми этот подарок, гость мой”, протянул кинжал Сергею. Ощутив холод серебряной рукояти, Сергей хотел было поблагодарить Зелимхана за столь щедрый подарок, но почему то не смог. Ком, подкативший к горлу, сдавил обручем шею и удушающий, непонятный спазм не позволил даже открыть рот. Единственное, что он всё таки сделал, так это прижался, как Зелимхан лбом к клинку и поцеловал его.
На что все присутствующие, за исключением старательно прежёвывающего пищу лейтенанта, одобрительно закивали головами, дружно цокая языками, а кое-кто даже провёл ладонями по лицу, славя имя всевышнего. Зелимхан немного подождал, пока гомон не утихнет, после чего опять повёл беседу с Сергеем.
-Я заметил недоверие в твоих глазах, Серёжа. Ты думаешь, если у тебя на Родине позабыли предков и обычаи, то и везде так. Ты ошибаешься. У нас очень чтут и берегут традиции. Поэтому один человек, боится обидеть другого, так как знает, что за это ему придётся ответить. У нас нет воровства, потому что за это отрубят руку. И наши жёны верны нам, так как знают какое может быть суровое наказание за неверность. Мы живём в большей гармонии, чем-те кто давно позабыл правила, придуманные своими предками. Мы уважаем стариков за то что они уважали нас, когда мы были несмышлёными и слабыми. Понимаешь?
-Понимаю, понимаю, -проворчал Сергей и тут же поинтересовался: -Выходит, что весь мир у вас, строится на одном лишь страхе?
-Правильно, на страхе. На страхе обидеть ближнего. На страхе не оказать помощь нуждающемуся. На страхе убить безнаказанно, -горделиво закинув назад голову, парировал Зелимхан.
-А женщин... женщин вы за людей вообще не считаете. Им изменять нельзя, а вам можно, так что ли? Вы их вон, с собой даже за стол, не сажаете, -неунимался Сергей, поглядывая на двух женщин с закрытыми платками лицами, которые с кувшинами и тазами шагали вниз по тропе, ведущей к аулу.
Ответчик криво улыбнулся и со снисходительным тоном в голосе пояснил:
Нет, ты не прав. Мы отделяем женщин от мужского стола, только потому, что не хотим омрачать их нежные, чуткие уши нашими подчас грубыми разговорами и ссорами. Женщина, как хранительница очага и мира в доме, должна по возможности думать только о хорошем. Что же касается измен, то и мужчина наравне с женщиной, несёт одинаковое наказание. Ну, а если ты считаешь многожёнство изменой, то подумай лучше о том что муж у нас обязан обеспечивать равноценный быт каждой жене, независимо от того любит он её больше или меньше. Причём в случае развода, жена в праве потребовать то содержание, которое она имела во время замужества. Это очень большая ответственность иметь нескольких жён. Поэтому и многожёнцев у нас не так-то много.
Помолчав немного и в перерыве отхлебнув чая, оратор косясь на лейтенанта, продолжил свою речь:
-Кстати, у нас так же нет брошенных родителями детей и детских домов. Это тебя лейтенант касается. Слышишь меня?
Лейтенант, с набитым ртом, только кивнул в ответ и промычал что-то, больше похожее на рёв недоенной коровы.
-Все, оставшиеся сиротами дети, взяты в семьи и воспитываются одинаково с родными детьми, а стариков у нас не бросают помирать от голода и холода. Так что где больше равноправия, в вашей ли хвалёной цивилизации или у нас, в диких, как вы их считаете горах, ещё неизвестно.
-Угу, военнопленным пальцы, да уши резать действительно очень цивилизованно, -пробурчал недовольно Сергей, глядя вниз и ковыряя ножнами кинжала узор на ковре.
-Хм, быть пленным всегда и везде плохо. А ухо резали не просто так, а за воровство. Кстати у нас за это, вообще руку отрезают, -и заметив кривую ухмылку на лице собеседника, Зелимхан взглянув на него из-подлобья, несколько злобно добавил:
-Я вижу ты мне снова не веришь. Напрасно.
В этот момент послышался звон и слабый приглушонный лай собак, сочетающийся с блеянием. Чуть поодаль, на тропе показалась отара овец, позади которой в бурке и папахе, удерживая одной рукой длинный посох, шагал немолодой уже горец. Зелимхан завидев его поднялся на ноги и помахав рукой чабану, что-то крикнул, ему на своём родном наречии. Отделившись от овечьего стада, чабан степенно шагая, приблизился к собравшимся и поприветствовал всех, коротко сказав”Салам’
-Алейкум ассалам, Ибрагим. Присоединяйся к нашему столу, -предложил ему Зелимхан. На что чабан приложил к груди левую руку, на конце которой вместо кисти и пальцев, высовывался из рукава рубахи, розоватый обрубок с зигзагообразным шрамом посередине и ответил:
-Блэгедерэ тэбе, Зелимхэн. Но мнэ нэде идты сэ этерэй. Нэхереше брэсеть дэлэ, нэ окенчев эге.
-Дорогой, Ибрагим. Среди нас тут присутствуют гости и ты не мог бы сказать им, как ты потерял свою руку, -показывая жестом на лейтенанта и Сергея, попросил Зелимхан.
Ибрагим чуть смутился, покачал головой, улыбаясь собственным воспоминаниям о потери руки и, почесав лоб обрубленной культёй, произнёс:
-Этребылы мнэ эте рукэ зэ вэревствэ. Этэц Зэлемхэне этребыл. Мудрэй бэл чэлевэк. Нэ срэзе этребыл. Нэ трэтый рэз тэлке, нэ ведержэл и этребыл.
-А ты считаешь это несправедливым, что тебе отрубили руку? -неунимался с расспросами Зелимхан, на что Ибрагим удивлённо вскинул брови и несколько обиженным тоном, заявил:
-Кек нэ спрэведлывэ. Нэ трэтый рэз тэльке этребылы. Нэзделэй эте, йе и сэйчес вэревел бы, кэк сэбекэ.
Замолчав, Ибрагим обнажил вставные металлические зубы в улыбке, кинув на Сергея и лейтенанта несколько надменный взгляд.
-Ну ступай, Ибрагим по своим делам. Приходи к столу, когда время будет, -похлопав по плечу односельчанина, мягким отеческим тоном сказал Зелимхан, а когда он отвернувшись пошёл прочь, крикнул ему вслед:
-Почему протез не носишь?
Ибрагим обернулся и поморщившись, прокричал в ответ:
-Нэтереет шэйтен, мэйтен! Эж рукэ все крэснее дэлеетсэ!
-Хорошо! Мы тебе немецкий закажем, летом! Ступай! -громко пообещал, отворачиваясь от Ибрагима Зелимхан. Потом он достал из кармана упаковку лекарства, вытащил оттуда знакомый Сергею шприц-тюбик и, держа его двумя пальцами, с лёгкой иронией в голосе, поинтересовался:
-Тебе, Серёжа, знакомо это лекарство?
Сергей отвёл в сторону глаза, скривил недовольную физиономию и еле слышно выдавил из себя:
-Угу, припоминается.
-Вижу тебе знакомо действие этого лекарства. Наркотическое, одурманивающее действие. Мой брат Мовлади, который колол его тебе несколько раз,сам признался в том что попробовал этот наркотик на себе, за это и получил, как у нас полагается восемьдесят плетей. Ты это видел своими глазами, -посверкивая зрачками из-под густых бровей, Зелимхан выждал короткую паузу, и продолжил:
-Да, он мог по нашим законам откупиться от наказания, заплатив Виру, так у нас называется выкуп. Мог ещё скрыть, солгать, но совесть не позволила ему поклясться именем всевышнего, обрекая на несчастье весь наш род и он сам признался в содеянном. И сам попросил для себя тяжёлого наказания, чтобы все видели его раскаяние, -с этими словами Зелимхан подошёл к костру, кинув в него всю упаковку с наркотиками, и вернувшись, касаясь ладонью собственной груди, торжественно обратился к лейтенанту и Сергею.:
-Будьте моими гостями сегодня и сколько хотите времени. Если вы пожелаете уехать, я не буду вам препятствовать в этом. Клянусь честью моего рода. Но если вы захотите остаться и на правах гостей изучить жизнь у нас, я буду только рад этому. Подумайте над тем, что я сказал, -закончив свою речь он учтиво поклонился, повернулся и направился к пытающемуся приподняться Мовлади. А лежащие в костре ампулы с шипением и треском начали лопаться, взметая вверх мелкие искры.
Далее события потекли своим чередом. Оба бывших пленника, прибывая в новом качестве гостей, провели за столом примерно около получаса. Но вскоре лейтенант остался греться на солнышке, разглядывая подаренный его приятелю кинжал, а Сергей отправился в дом с высокой деревянной лестницей. Где он спокойно, без каких-либо препятствий, снял швы с зарубцевавшейся раны на боку Зелимхана и перебинтовал сильно волосатый торс горца. Выйдя на улицу он присоединился к лейтенанту, где они сидя под деревом и любуясь окружающей природой, сравнивали быт в этом селении с жизнью в нашей деревне. Поразительно, но они совершенно не заметили, как солнце, окрасившись в малиновый оттенок, склонилось к закату. Отбрасывая длинные тени на серой предсумеречной траве, к ним подошли две женщины и жестами, пригласили следовать за собой.
Спустившись вниз по крутой, извилистой дороге, ведущей меж камней и редкого кустарника, они оказались на широком плато, где прямо у подножья горы, карабкаясь на неё, стояли сложенные из камня разноколиберные дома аула.
Дойдя до небольшой сакли, находящейся почти на самой окраине поселения, они зашли внутрь. Сам дом, с очень низким потолком и земляным утеплённым соломой полом, был разделён небольшой, деревянной перегородкой на две половины. Одна служила как бы прихожей и одновременно кухней с развёрстым, чёрным жерлом каменной печки, сбоку от которой на столе стояло несколько кастрюль и сковородок. Другая, представляла собой широкую просторную комнату, имеющую узкое похожее на бойницу окно и вероятнее всего являлась гостинной. Несмотря на то что дом мог с трудом претендовать на такое определение и скорее походил на какую-то хибару для нищих, за пользование которой стыдно спрашивать с путников плату за постой. Спутника Сергея это жилище привело в восторг и он воскликнув:
-Вот моя деревня, вот мой дом родной”, с удовольствием плюхнулся на панцерную кровать, стоящую у стены. Пружины со скрипом закачались под ним монотонным, зудящим эхом, продливая его фразу своим аккомпониментом. Одна из женщин разожгла огонь в печи и в комнату потянуло запахом дыма, с примесью угара. Другая, быстрыми ловкими движениями, застелила постельным бельём расположенную у противоположной стены деревянную кровать, приоткрыла окно и зажгла керосиновую лампу, висящую под потолком. Коряво изъясняясь на сильно коверканном Русском языке, она показала Сергею, как тушить лампу и зажигать её снова.
-Да знаю я, что такое керосинка, -махнул на неё рукой Сергей и не отвечая ни слова она склонив голову удалилась. Шурша цветастыми бархатными шароварами, виднеющимися из под длинной юбки, за ней тенью последовала из дома и вторая женщина. Заскрипели мелкие придорожные камни, трущиеся друг о друга под ногами людей удаляющихся по тропинке, ведущей от дома, стукнула калитка и стало тихо.
Выждав примерно минуты три после их ухода, Сергей осторожно пригнув голову выглянул, приоткрыв скрипучую входную дверь. На улице было тихо, совсем рядом стрекотали цыкады, и толстый жук, издавая мерное жужание, пролетел возле его лица. Солнце ещё ниже прижалось к остроконечным горным верхушкам, отсвечивая на тёмно-синем небе малиновым нимбом.
«Удивительно, небо сегодня практически такое же, как и тогда, когда меня в первый раз привезли сюда. В тот первый вечер. Возможно это просто совпадение или какой то знак. Может и сегодняшний вечер для меня последний в этом ауле? Кто знает, кто знает?» Промелькнула мысль в голове у Сергея и он с опаской озираясь вышел из сакли наружу. Постояв немного на пороге и вслушиваясь в тишину, Сергей неспешно двинулся вокруг дома. Обойдя низкорослую лачугу, он обнаружил позади неё довольно просторный и ухоженный сад. В основном из посаженных стройными рядами цветущих, плодоносящих деревьев, позади которых виднелась, похожая на невысокие кусты обвивающая деревянный частокол, виноградная лоза. Вернувшись к крыльцу, Сергей двинулся по тропе, к наполовину обрушенному каменному забору с невысокой деревянной калиткой, болтающейся на одной петле. Приподнимая створку немного вверх, он отодвинул её в сторону и шагнул на узенькую улочку. По левую сторону от Сергея, широкая вымощенная местами булыжником тропа круто уходя вниз, примерно через два дома превращалась в полноценную сельскую дорогу, пролегающую посреди долины и теряющуюся в ближайшем перелеске. С трудом преодолев соблазн двинуться в эту сторону, Сергей всё-таки повернул направо и пошёл вдоль улицы, петляющей из стороны в сторону, будто горная стремительная река. Миновав два или три дома, он остановился возле развилки, где одна часть дороги убегала наверх склона, к дому Зелимхана, а другая, став более прямой, вытягивалась по горизонтали открывая вид практически на весь аул. В конце которого позади скалы, выглядывала похожая на велликана из сказок древняя, каменная башня. Стало быстро темнеть и мимо стоящего на перекрёстке Сергея с шумом, совершенно не обращая внимания на чужака, пробежала детвора. В след за ними, перейдя на другую от него сторону улицы, прошли две женщины с каким-то матерчатым свёртком и его обдал приятный щекочущий нос, заставляющий выделяться слюну, запах свежеиспечённого хлеба. Повернув назад Сергей едва не столкнулся с Али, который прутом гнал по тропе, одинокую, отбившуюся от стада, овцу.
-Эй, Али, давай я тебе повязку сменю! -крикнул ему в догонку Сергей, но мальчишка только улыбнулся ему в ответ и, махнув рукой, побежал за семенящей копытцами овцой.
Под отдалённый, еле уловимый напев вечернего намаза, Сергей кутаясь в бурку от нахлынувшей сырости, пришедшей совместно с ползущим по долине туманом, повернул назад. Подойдя к калитке, за которой было их с лейтенантом теперешнее пристанище он приоткрыл её, приподняв немного над землёй и ступил за каменную ограду. Как только Сергей притворил за собой деревянную дверцу, по дороге пронеслась свора собак, сопровождая свой бег заливистым лаем. И где-то далеко-далеко, им ответили гавканьем сразу несколько псин. Ещё раз кинув взгляд на скрывающиеся за горами солнце и подумав о том первом вечере, проведённом здесь и о схожести этих двух закатов, Сергей мысленно упрекнул сам себя, за слабость искать везде и во всём какие-то знаки. Он слегка улыбнулся, осознав что скорее всего каждый человек, попадающий в ситуацию мало зависящую от него, старается искать не выход из полжения, а какой либо знак свыше, когда же это всё само собой разрешится. Не убирая дурацкой улыбки с лица, он направился к низкорослой сакле, и толкнув входную скрипучую дверь, вошёл внутрь.
-О, Серёга, наконец то пожаловал! -встретил его радостным восклицанием лейтенант, всё ещё валяющийся на кровати.
-А нам тут пожрать притаранили две добрые женщины! -прогорланил он, показывая взглядом в сторону тумбочки, где стоял глинянный кувшин с молоком и лежали завёрнутые в тряпицу, судя по запаху свежеиспечёные лепёшки.
-Это хорошо, -негромко отозвался Сергей и, подойдя к открытому окну, плотно прикрыл его, далее присев на своё деревянное ложе, он почему то глянул по сторонам, хотя в комнате, да и в самом доме явно никого небыло, и полушёпотом сообщил:
-Короче, я тут всё обследовал. Совсем рядом перелесок, а за ним предгорье. Там легко можно будет затеряться. Молоко нам лучше выпить на дорогу, а лепёшки возьмём с собой. Как стемнеет, выждем часа два и в путь. Кстати, нам кажется повезло, эти лохи за домом, похоже, не следят. Думают что никуда не денемся. Но всё-равно, надо быть осторожнее. Понял меня?
Пока Сергей нашёптывал, лейтенант простодушно смотрел на своего товарища, изредко позёвывая. Потом когда Серёга умолк, понимая что от него ждут ответа, он перевёл взгляд на горящий фитиль керосинки и таинственно заулыбался. Возникла достаточно длинная пауза, невыдержав которую прервал Сергей:
-Чего молчишь-то? Оглох что ли?
Улыбка медленно сползла с лица лейтенанта и посерьёзнев, он задал встречный вопрос:
-Слушай, а чего ещё у Зелимхана есть в комнате? Ну на той стене, где кинжалы висят?
-На стене... где кинжалы, -сбитый с толку пролепетал Сергей, вспоминая тамошнюю обстановку. Он начал медленно, вслух перечислять, висящие на фоне ковра предметы:
-Щит какой-то старинный, кажется два ружья ещё и сабли.
-Вот, точно, саблю завтра попрошу! –ткнул пальцем в воздух, расплывающийся в широченной улыбке лейтенант.
Неожиданно он в порыве некоего воодушевления, рывком приподнялся и начал лихорадочно объяснять Сергею, как собирается попроситься в гости в дом к Зелимхану, где надеется что хозяин дома обязательно подарит ему саблю. Глаза у лейтенанта блестели в полумраке комнаты и казалось светились безумным огнём.
-Ты чё, совсем охринел что ли?! -невыдержав и стараясь прервать его рассуждения, выкрикнул Сергей: -Какая нафиг сабля?! Да они нас завтра, за этот вот кинжал пристрелят и точка! Отвезут куда подальше от аула и прикончат! А ещё вероятнее всего прирежут, вот этим же кинжалом! Ты что думаешь, они и вправду, как пообещали, так и сделают?! Не будь ты придурком таким! Вот увидишь, завтра какая-нибудь пакость будет придумана и трындец! Начнут нас с тобой резать по закону ихнего долбаного шириатского суда! А ещё лучше, выпишут нам плетей, ударов двести! Обвинят к примеру в очередной краже и выпишут нам люлей! И мы сдохнем здесь, в этом говёном ауле, под их вонючим деревом! -задыхаясь, от накопленных собственных чувств и мыслей выпалил единым текстом Серега. Тяжело дыша он замолк на несколько секунд и успокоив нервозность бьющую у него из нутри, добавил: -Не верю я им. Никому здесь не верю. И тебе не советую, им верить.
Слушая столь импульсивный монолог бывшего сокамерника, лейтенант равнодушно взирал на распалённого горячностью Сергея. Сидя на кровати и свесив вниз здоровую ногу, он почёсывая больную конечность чуть выше бинта наложенного на рану, казалось вовсе не слушал то что ему втолковывают. Но стоило оратору замолчать, как он приподняв слегка брови и состроив печальную гримасу, ответил:
-А я ему верю, -затем лейтенант помолчал и видя, что Сергей, побагровевший от злости, готов снова разразиться ругательствами, заговорил:
-Ты ведь знаешь,что я детдомовский. А мы, дети из детдома, как животные. Мы не мыслим логически, мы больше полагаемся на чувства. И, представь себе, меня ещё не разу не подводила интуиция, в отношении людей. Особенно если это касается вранья. Сам то я конечно обманывал, а вот меня обмануть сложно. Наверное это чувство особенно обострилось и развилось, когда к нам в детдом приезжали разные там взрослые дяди и тёти, желающие кого-либо усыновить или удочерить. Так вот представь себе, что не ко всем бежали дети, называя их папами и мамами. Это только так по телеку любят разглагольствовать, что стоит кому появиться, так сразу к нему все бегут и обнимают его. Конечно, кое-кто бежит, но далеко не все. А иной раз даже приходилось делать так, чтобы потенциальные папы и мамы совсем не заинтересовались тобой. Понимаешь, не хочется к ним идти, потому что чуешь, что не те они люди и точка. Кстати мне многое известно, о судьбе ребят взятых из нашего детдома, особенно кого я лично знал. И между прочим, я ни разу не ошибся. Поэтому я верю Зелимхану и считаю что живут они куда более честно, и правильно, нежели мы.
-Может ты хочешь, ещё остаться тут? -попытался съязвить Сергей, на что лейтенант уверенно кивнул головой:
-Может и хочу. По крайней мере, завтра я отсюда не уеду. Мне хочеться ещё немного побыть и пожить здесь.
-Чем же тебе дома то плохо?
-Да всем, -выдохнул лейтенант, явно ожидая такого вопроса и, потянув носом воздух, пояснил:
-Надоело мне, что постоянно хамят и ты не можешь ничего сделать. Задолбало что те, у кого больше денег, плюют на законы. Устал я унижаться, выпрашивая то, что мне и так полагается. Вот, к примеру, квартиру мне до сих пор не дали, хотя обещали и по закону положенно. А тут, смотри какие-никакие, а хоромы. Собственный дом уже есть, -и он для наглядности раздвинул руки, показывая на облезлые стены хибары.
-Скажи ещё, что палец и ухо тебе, незря отрезали? -с наигранной весёлостью выпалил Сергей, но на лице собеседника, как ни странно от неприятного вопроса, не возникло раздражительности или тени злости. Он довольно рассудительно парировал:
-Нет, не зря. Будь я на их месте, возможно поступил куда жёстче. Правильно сделали. За воровство ухо отрезать-это весьма небольшая плата. И вообще, я не понимаю, кому могли помешать эти люди. Живут в горах, подальше от всех, тут и выжить то сложно, а к ним с войной всякие уроды прутся, да ещё воруют лекарства. Нет, правильно сделали, что только ухо с пальцем оттяпали, -махнув рукой, закончил он свою речь и забросив ногу на постель, снова положил голову на подушку, после чего зевая изрёк:
-Между прочим когда перед отправкой сюда я крестился, всё уберечься хотел. Так от попа, который крестил, перегаром за версту несло. Может, конечно, у них, у попов, это позволяется, не знаю, но мне представь себе, очень неприятно было. Словно в морду при всех плюнули. Ты тут о войне и о том что смерть тебя ждёт, день и ночь думаешь, а этот себе брюхо не знает чем бы забить. Кругом ложь и обман сплошной, задолбало. Да и ваще, кому я там такой безухий нужен. Все бабы только ржать надо мной будут.
С этими словами, лейтенант, отворачиваясь от Сергея, повернулся на бок и ещё несколько раз зевнув, буркнул:
-Всё, я спать. Когда надоест план побега сочинять, погаси свет в лампе.
-Угу, видел я как ты в людях разбираешься, -попытался опять вытащить на разговор товарища Сергей: -Что ж ты меня то за доктора принял, при нашей первой встрече? Я то ведь не доктор вовсе, а?
-Возможно и не доктор, но всё-таки вылечил, значит я не ошибся. А потом, мы все не знаем кто мы на самом деле и что нас ждёт, -поджимая под себя ноги и кутаясь получше в бурку, лениво пробурчал в ответ лейтенант. И пока Сергей думал о том как бы возразить более красочно и доходчиво, с соседней кровати послышалось размеренное дыхание, сопровождаемое лёгким свистом.
Сергей нервно встал со своего ложа, подошёл к окну вслушиваясь в дальний лай собак и намеренно повышая голос произнёс:
-Ну и хрен с тобой, подыхай здесь, как придурок. Среди чурбанов этих недобитых.
Но так и недождавшись никакой реакции от товарища и слушая мерное его посапывание, он вздохнув подошёл к керосиновой лампе. Умышленно замедляя движения, Сергей потянулся к вентилю и замер в нерешительности, незная гасить ему пламя или нет. Неожиданно летёха застонал и заворочался во сне. Сергей подождал, немного не проснётся ли тот, но как только стоны прекратились и послышалось прежнее, размеренное сопение, он сплюнул обронив коротко ”Сволочь” и погасил огонь в лампе. Почти на ощупь, пока глаза не привыкли к сумраку, Сергей шагнул к своей кровати и улёгшись на неё, начал слушать тихие щелчки шестерёнок настенных ходиков, отсчитывающих убегающее в никуда время. Вдалеке, с улицы доносился собачий лай, а задувающий в щель оконной рамы ветер издавал звук, похожий на змеиное шипение.
Злоба кипела внутри Сергея и он, сжимая рукоять подаренного ему кинжала, думал то о лейтенанте, то о себе и своей судьбе, то о Зелимхане и обо всех горцах вместе взятых. Его мысли скакали с одного образа на другой и нигде не находили окончательной, логической завершённости. Временами он конечно оправдывал лейтенанта, понимая что его самого тоже мало что удерживало бы там, где родился, если б не семья, не друзья, не школьные приятели. Как ни странно, скрепляющим звеном для Сергея была даже та девушка, живущая в соседнем дворе, старше его на два года, в которую он тайно был влюблён, несмотря на то что почти каждый день её подвозит ухажор на дорогом автомобиле. Конечно, он понимал и горцев, защищающих свой небольшой мирок и вынужденных беречь все эти нравы и традиции, оставленные им в наследство. Казалось, Сергей мог многое понять, но всё-равно для него оставались непостижимыми такие люди, как Ибрагим и лейтенант. Те, кто позволял другим оттяпать у себя часть тела, да ещё и считать что это справедливо. Ну, а тупость новоиспеченного приятеля, вообще дико раздражала и при одной только мысли о нём, у Сергея начинало нервно зудеть на тыльной стороне ладоней обеих рук. ”Неужели этот человек, старше его Сергея, на целых четыре года? Не понимает что за, вынужденно подаренный кинжал, они будут обязательно мстить. И не отпустят теперь никого просто так. Даже если и хотели раньше, то теперь точно какую-нибудь пакость сотворят. А может и уже сотворили, только про неё пока что никто, ни Сергей, ни лейтенант не знают. Или же лейтенант надеется, что все оплеухи теперь достануться Сергею, а не ему. Если так, то напрасно он так думает. Что-то да перепадёт и ему соответственно. К тому же этот дурак собирается ещё и саблю выклянчить. Вот молодец какой, вот голова. Этой самой саблей ему и отрежут какую-нибудь лишнюю часть тела. Ну и фиг с ним, ну и пускай. Пусть знает какие они добренькие и справедливые, эти местные жители.”
Катая мысли у себя в голове, Сергей лёжа на кровати всё больше и больше вслушивался в окружающую тишину и новые звуки проявляющиеся в ней. За стеной дома всё сильнее, наращивая мощь, дул ветер. Где-то на чердаке или под крышей, скреблось и шуршало нечто, то ли мышь, то ли большой жук. Входная дверь, покачиваясь от ветра, издавала короткий, заунывный скрип. А слабо уловимое, дальнее завывание, непонятно собаки или волка, заставлял замирать и затаив дыхание, ещё усерднее вслушиваться во всю эту симфонию. Изредка ему казалось что кто-то крадётся за стеной и Сергей резко вскакивал, выхватывая из ножен кинжал и озираясь всматривался в чёрные качающиеся за окном тени деревьев. Потом ему надоело реагировать на каждый подозрительный звук и он лежал оцепенев, спрятав под полой бурки обнажённое лезвием оружие, ожидая когда воображаемые враги подойдут поближе. Периодически даже чудилось что злодеи уже очень близко, там за дверью, и медленно, стараясь не шуметь, они хотят открыть её. Но достаточно было немного подождать, как фантазии улетучивались и он понимал, что это всего лишь его разгулявшееся воображение заставляет видеть то, чего вовсе нет. Постепенно наваливался одурманивая сон и отяжелевшие веки Сергея, сами опускались, переставая повиноваться его воле. Зная о том что во сне может стать лёгкой добычей и возможно это то, чего ждут от него сейчас недруги, он несколько раз колол сам себя остриём кинжала в руку. Сон отпускал на некоторое время, но затем совместно с усталостью всё сильнее завладевал им. И осознав бесполезность уколов, он тряхнув головой, сел на постели. Затем спустив ноги на пол и встав во весь рост, тихо стараясь не шуметь, прокрался к входной двери и, затаив дыхание, напряг слух. Там за ней, всё также протяжно доносилось дальнее завывание то ли собаки, то ли волка. Выждав немного, Сергей придерживая дверь за ручку, снял запирающий крюк и после небольшой паузы рывком распахнул её и выскочил наружу. Резко поднявшийся, дующий порывами предгрозовой ветер охолодил лицо смельчака и он, замерев на пороге стал вглядываться в окружающую темноту. По небу стремительно двигались чёрные облака, изредко приоткрывая вид на бледную луну и снова делая её невидимой. Перешёптывание листьев в качающихся кронах деревьев походило на возмущённое шипение, растревоженных, свитых в единый клубок змей. Через мгновение ветер утих и природа погрузилась в тихое, затаённое молчание, что бы спустя несколько минут, всё повторилось снова.
Не обнаружив никого подозрительного на улице, Сергей пошёл обратно в дом, взял с тумбочки лепёшки и сунул их себе запазуху. Отпив пару глотков из кувшина с молоком, он покосился на спящего лейтенанта и вздохнув двинулся в обратном направлении.
Оказавшись за порогом дома и не встретив там врага, он успокоенно убрал кинжал в ножны, заткнутые у себя за ремнём и прикрыв слегка поскрипывающую дверь, придавил нежелающую закрываться деревянную створку, лежащим возле тропы крупным камнем. Сделав это, он похрустывая мелкими камнями под ногами направился к качающейся от ветра калитке. Стоя на улице у забора, Сергей ещё раз осмотрелся по сторонам, подождал несколько секунд и повернув налево зашагал вниз по дороге, туда где за домами открывался широкий луг, позади которого маячил перелесок. Влажная высокая трава, моментально окропила росой нижнюю часть кальсон, а внутри обуви одетой на босу ногу неприятно зачавкало и захлюпало. Минуя открытое пространство луга, он вначале увидел зигзагообразный сполох на небе, а потом спустя несколько секунд до его ушей донёсся раскат грома. Но одинокого путника это не остановило, он вышагивал, высоко поднимая колени над молодой травой и думал только о том, насколько далеко ему удастся уйти сегодняшней ночью. Пару раз Сергей оглядывался назад, опасаясь погони или выстрела в спину, но эти страхи оказались напрасными. И очень скоро он уже продирался сквозь густой кустарник дабы углубиться в лесную чащу. Как только беглец очутился под высокими, лесными деревьями он остановился, переводя дыхание и ощупывая разодранное хебешное исподнее. В этот самый момент сзади раздался хруст ветки, совместно со слабым металлическим позвякиванием. Сергей резко обернулся и, позади себя, среди стволов деревьев узрел тень человека в бурке и папахе. Попятившись назад, его нога зацепилась о корягу он взмахнул руками желая схватиться за что нибудь, и ненайдя опоры рухнул на землю, зарыв пальцы в глубокий, влажный мох. Тем временем человеческая тень шагнула вперёд и в руках у незнакомца стало хорошо различимо ружьё. Вскакивая на ноги, Сергей выхватил из-за пояса кинжал, выставил его вперёд, после чего заикаясь прохрипел:
-Не-не-п-п-подходи.
-Тыхэ, рескэй, -послышался голос незнакомца в бурке и его левая рука приподнялась чуть выше груди, показав в свете луны, пробивающейся сквозь облака и ветки, странный закруглённый блик в районе запястья, напомнив Сергею обрубленную культю пастуха.
-Ибрагим, ты что ли? -удивлённо пролепетал Сергей и тут же услышал в ответ:
-Дэ, эте йе. Тышэ, здэс вэлк брэдет.
-Какой ещё нахрен..., -возмутился было Серёга, но оборвал фразу, так как до его ушей донеслось волчье завывание.
-Вэ слэшэшь. Эте еге брэтье. А он тэт. Эн эвец мэых шэйтен прэшел вэреветь, -приглушённо прошептал Ибрагим и в то же самое мгновение сбоку послышалось рычание. Сергей посмотрел через своё плечо и прямо рядом с собой, за ближайшим деревом, увидел два светящихся, как угли глаза. Рычание повторилось ещё раз, и тень двинулась вперёд. Одновременно с этим раздался оглушительный выстрел и вспышка осветила скалящуюся пасть, отбежавшего в сторону волка.
-Вах, прэмыхнелсэ! Бэгы рескэй, бэгы! -заорал Ибрагим, и Сергей стремительно стартовав понёсся, огибая деревья. За его спиной громыхнул второй выстрел в сопровождении окрика Ибрагима: ”Стэй, шэйтен!” Одним рывком бегун продрался сквозь кусты выбежав на луг и оглянулся. Он заметил, как вдоль зарослей скользнула лохматая тень и закачалась высокая трава, в том месте где волк выбежал на открытое пространство. Хищное животное остановилось чуть поодаль от человека, плавно помахивая хвостом. Медленно пятясь, Сергей двинулся спиной по направлению к аулу, постепенно ускоряясь. Волк немного постоял в нерешительности, потом оскалил клыки и прыгнул вперёд скачками приближаясь к своей жертве. Срывая на ходу с себя, мешающую бегу бурку, преследуемый зверем побежал что было силы, но его старания были тщетны. Добежав лишь до середины луга, Сергей услышал совсем близкое дыхание животного, прямо у самых своих ног и пронзающая боль от голеностопа до паха, сковала его движения. Охнув, он со стоном упал в траву и единственное, что успел сделать, это кинуть назад бурку которая практически полностью, покрыла собой вцепившегося зубами в его щиколотку волчары. Из-под бурки виднелись только задние ноги и хвост.
-Гад! Сволочь! Тварь! –отрывисто заорал, задыхаясь от бега Сергей, принимаясь колоть кинжалом бурку. Зверюга заскулил, рванул в сторону, но Сергей навалился на него сверху, придавив к земле. Волк извиваясь, начал мощными рывками прыгать из стороны в сторону, а жалящий его кинжалом Сергей злорадно и почти по-волчьи изрыгнул:
-Убью гадину!
Волк извиваясь всем телом, каким то чудом отыскав брешь в прижатой к земле бурке, высунул лохматую голову наружу, и Сергей, готовый нанести последний, решаюший удар в шею, уже занёс над ним клинок. Но тут волчья башка, странным образом обернулась и из желтозубой пасти вместо рыка, вырвалась вопросительная фраза:
-Ты чё Серёга, охринел что ли?
От неожиданности Сергей остановился, опустил руку сжимающую рукоять кинжала и тяжело дыша спросил:
-Ты... ты... ты кто такой?
-Я Николай, Коля Лесков. Лейтенант я, глаза то открой, -ответила волчья морда, медленно расплываясь, превращаясь в знакомое лицо.
-Лейтенант, ты что ли? -удивлённо просипел распластанный на животе Сергей и повернув голову начал осматриваться.
-Ну наконец то, узнал, -отходя от него сказал лейтенант и приоткрыв окно, сквозь смех, начал рассказывать:
-А я тебе всё кричу, Серёга, Серёга. А ты мне гад, сволочь и чего-то там ещё добавил. Ха-ха-ха. Потом как начал колотить по одеялу и по бурке. Убью гадину орал. Хи-хи-хи. Хорошо что кинжал из руки вывалился, а то бы ты и себя порезал. Угу, верняк харакири бы себе сделал. А так только бурку проткнул, кажется. Ну ты Серёга, ваще даёшь угля. Мелкого, но очень много. Ха-ха-ха.
Сергей поводя всё ещё заспанными глазами, понял что лежит на кровати в той самой лачуге, откуда ночью собирался бежать. За окном, судя по бьющему сверху солнечному лучу, рассвело уже давным давно и индюк с курицами, гортанно клокоча, прохаживался где то совсем рядом с их окном.
Поднявшись и сев на постели, Сергей заторможенно шевеля руками, нащупал и осмотрел дыру в бурке. Встряхнул головой прогоняя остатки сна и нагибаясь поднял с пола кинжал.
-Что приснилось то? Хи-хи-хи. Злобные горцы? А? -подмигнув поинтересовался лейтенант, на что собеседник только махнул рукой, прогундев себе под нос:
-Так, ерунда всякая.
Встав с постели, и протирая рукой глаза, он взял кувшин с молоком и жадно словно с похмелья, принялся пить прохладную белую жидкость.
По поверхности оконного стекла тихо забарабанил редкий дождик, оставляя с той стороны небольшие капли-слезинки. По небу, спеша куда-то скользили серые облака, попеременно заслоняя собой солнце. Само светило, напоминая только что испечённый масляничный блин, показывалось в голубой вышине, подёрнутое полупрозрачной дымкой.
В дверь тихо постучали, и Сергей, сняв крюк, приоткрыл входную дверь. Слева, на деревянных чурбанах лежала их с лейтенантом постиранная, выглаженная одежда, а за каменной оградой маячили две безмолвные женские фигуры, одетые во всё чёрное. Забирая одежду, он бросил взгляд полный тоски туда, где позади луга располагалась лесная чащя. Тяжко и глубоко вздохнул, так если б очень сожалел о чём то несбыточном и скрылся в доме, плотно прикрыв за собой дверь.
Прошло не более десяти минут и переодетые в свежее обмундирование, неся в руках бурки, оба военослужащих показались на пороге старой сакли. Они неторопливо миновали калитку и двинулись по дороге, ведущей к дому Зелимхана. Над всем селением заунывным, велличественным песнопением раздавалась хорошо различимая молитва утреннего намаза. Снова оглядываясь на луг с перелеском, Сергей задумчиво глядя назад, нагнулся щупая рукой, ноющую возле щиколотки ногу. Лейтенант остановился одновременно с ним и поинтересовался:
-Ты чего?
-Да так, -махнул рукой Сергей, выпрямляясь во весь рост и пояснил:
-Нога что-то ноет. Отлежал наверное.
-Угу, бывает, -грустно поддакнул лейтенант и хромая продолжил путь. Сергей тоже пошёл вслед за ним, но внезапно из-за поворота прямо на него выбежал Али. И едва не сбив их с ног, мальчишка отскочил в сторону. Он хотел было бежать дальше, этот вечно спешащий куда-то маленький джигит, однако Сергей преградил ему путь, и улыбаясь обратился к нему:
-Не-е-ет, теперь не убежишь от меня, -погрозив мальчугану пальцем, он поманил его к себе рукой. Тот не понимая что от него хотят, стоял как вкопанный и тупо таращил на них угольно-чёрные свои глазища.
-Повязку. Я хочу снять повязку, -продолжая улыбаться, начал втолковывать ему Сергей, показывая на свою голову и изображая больного человека. Неумелая пантомима развеселила пацанёнка и он щуря в улыбке веснушчатое лицо, нестрашась приблизился к двум иноверцам.
Размотав посеревший от времени бинт, Сергей вначале попытался потихоньку отделить пропитанную запёкшейся кровью марлевую салфетку, но Али начал недовольно кукситься и что-то бормотать. Понимая, что мальчишка может вот-вот вырваться и убежать, Сергей рывком сорвал салфетку и с трудом удерживая пацана за плечо, взглянул на запёкшуюся посреди брови болячку. Рассматривая эту вздёрнутую бровь, Сергеем завладел некий ступор. Он вдруг подумал, что уже где-то и когда-то видел это самое выражение лица, но при каких именно обстоятельствах, вспомнить почему то никак не мог.
Вырвав плечо из цепких пальцев взрослого и отскочив назад, Али инстинктивно поднёс ладонь к болячке, размазав по ней, выступившую сквозь небольшую трещинку каплю крови. Протягивая ему салфетку, Сергей еле слышно промямлил:
-На, возьми, -и сделал шаг вперёд. Этого было вполне достаточно, чтобы окончательно напугать маленького горца и он, пятясь отступил ещё дальше. Широко шагнув Сергей хотел опять схватить пацанёнка за шкирку. Не тут-то было, Али ловко увернувшись скакнул в сторону и прыгая с камня на камень, обогнул преграждающих ему путь людей, а когда ему в догонку раздались окрики:
-Стой дурак! Бинт возьми! -он распознавая лишь их строгий тон, понёсся прочь без оглядки.
-Ладно тебе, отстань от парня. Видишь, не понимает он тебя, -произнёс стоящий рядом лейтенант.
-Ну да, не понимает, -соглашаясь с ним отозвался Сергей и продолжая прерванный путь, задумчиво буркнул себе под нос:
-Странное какое-то у него лицо.
-Лицо, как лицо. Глуповатое только немного.: Пожал плечами лейтенант и постояв тоже заковылял.
Дальнейшие события, несмотря на их значимость, проистекали для Сергея чересчур обыденно и можно сказать незаметно. Вероятно это было связано с тем, что осознав утром несостоятельность своего побега, он смирился со всем что может произойти с ним, заранее. Он ясно понимал что не властен изменить что-либо и внутренне покорился чужой воле, полностью отдав своё будущее в руки всевышнего. Того, которого во всех верованиях и религиях называют коротким словом ”бог’. Как ни странно, сейчас его больше интересовало где и когда он видел это странное выражение лица, наблюдаемое им у Али, чем всё остальное. Сергей подсознательно понимал важность данного де-жавю и старался, мысленно ковыряясь в уголках памяти припомнить, откуда ему знакомо лицо мальчишки. Но как это часто бывает, позабыв казалось бы самое простое слово, мы порой никак не можем вспомнить его, усиленно ломая себе голову над решением возникшей перед нами загадки. Проходит время и вдруг случайно, возможно уже перестав думать о ней, где-нибудь в толпе или по телевизору, слышим ответ на мучивший долгое время вопрос. Так и в этот раз Сергей, копошась в собственных воспоминаниях размышлял, где он мог видеть удивлённое выражение физиономии Али, но ответа, увы не находил.
По мере приближения к дому отголоски молитвы смолкли и Сергей завидев возле дерева запряжённых коней и осла ощутил страх, медленно завладевающий им. Этот всеобъемлющий, животный ужас сковывал тело, обостряя чувства и мысли. Понимая, что вероятнее всего конец близок и надо придумать хоть что нибудь, он усиленно перебирал различные варианты выхода из создавшегося положения, но они перемешиваясь друг с другом, создавали лишь одну единую круговерть. Они эти мысли перекрещивались не успев оформиться в нечто целое, сплетались между собой организовывая жуткий, внутричерепной водоворот. Результатом чего было ощущение что мозг вот-вот взорвётся от перегрева, расколов голову на несколько частей. И единственным стержнем вокруг которого неизменно вращался данный мыслительный процесс, почему-то являлись запряжённые лошади.
«Ведь не будут же его кончать прямо тут.» Свербило буром у него в черепушке. «А если будут? Если возьмут и прикончат, вот у этого самого дерева. Им что палец оттяпать, что ухо или горло перерезать всё едино. Чик и нету человека. Зачем же тогда лошади? Нет, не всё так просто. К тому же осёдланные. Значит, всё таки повезут, куда то. Ну, ну, вот там может отъехав немного, отзову Зелимхана в сторону и предложу вернуть кинжал. А если он не поедет? Тогда здесь надо будет поговорить с ним. Хорошо бы конечно если б поехал, не хочется чтоб все они глазели да ещё и усмехались, над тем как я струсил. Возможно там, где нибудь на привале, это будет удобнее сделать. Стоп, так если будет привал я ещё вероятно смогу сбежать. Причём вместе с кинжалом. Вот будет потеха, если я нахлобучу этих баранов. Будут знать как людям пальцы, да уши резать. Будут тогда вспоминать все свои дурацкие обычаи, а заодно и предков дегенератов припомнят кто всё это выдумал. Жаль только что летёха дурень этого не увидит, ведь он то хочет остаться. Ну и пусть остаётся. Пусть ему всё остальное ампутируют. Будет придурок заместо колобка по горам кататься. И всё таки нет, жаль мне его. Он то ведь не совсем по своей воле остаётся. Просто ему некуда ехать. Семьи нет, дома нет и вообще все наверное уже давно позабыли о его существовании. Да, что там говорить, наверняка позабыли и он сам об этом хорошо знает. К тому же по моей вине ему ещё и ухо отчекрыжили. Кому действительно он такой в нашем мире нужен? Никому. М-да. Так всё таки, поедет Зелимхан на лошади или нет? »
Быстро летели последние минуты перед отправлением в путь и наблюдая за лейтенантом, за его оживлённой беседой с Зелимханом и то с какой радостью его приятель рассматривал подаренную ему саблю. Сергей понял что решение кровного собрата крепко и он действительно решил остаться. Прощаясь, они бняли друг друга за плечи и Сергей ничего не говоря с вопросительной, собачьей грустью заглянул в его глаза, словно спрашивая; не уедет ли он вместе с ним. На что лейтенант будто угадав мысли товарища, отрицательно тряхнул головой и сказал:
-Прости, брат я остаюсь.
Заметив что Зелимхан садиться на чёрного аж до синевы коня, Сергей облегчённо выдохнул, понимая что спасительный разговор про кинжал откладывается.
Уезжая из аула на невысоком осле, он запечатлел у себя в памяти изъеденные глубокими морщинами, скуластые лица стариков-горцев, сидевших на лавочке. В низине, у ручья он наблюдал согнутые спины, полощущих бельё женщин, примерно в том самом месте где они с лейтенантом парились в горной бане. Выехав на узкую тропу, Зелимхан едущий рядом с ним на коне и держащий за повод его осла, остановился и извиняясь попросил Сергея разрешить одеть повязку ему на глаза. Догадываясь, что возможно увиденное ранее было в последний раз, Сергей немного помешкал, окинул безмолвные горы взглядом полным тоски, всё ещё упрямо откладывая разговор о кинжале и понимая что это больше приказ чем просьба, согласился.
Последующие, примерно часа три или чуть больше, Сергей просидел на трясущемся от ходьбы по камням животном, думая о том что напрасно его везут так далеко, можно было бы прикончить и поближе к дому. Но вскоре осла, на котором он ехал в очередной раз остановили и с него сняли повязку, чему он вначале обрадовался, а после снова вернулся к мыслям о кинжале и побеге. Во время небольшого привала, Зелимхан пояснил для какой цели надо было завязать Сергею глаза. Оказывается в горах есть только одна тропа, ведущая в их селение и она тщательно скрыта от врагов, целой сетью изгибов и ответвлений, почти как в лабиринте. По словам Зелимхана этот лабиринт соорудили в древности общие с Мовлади предки, за что до сих пор в ауле их род считается самым уважаемым.
Оставшийся путь, Сергей проделал созерцая окрестности и не переставая думать о том что же всё-таки выбрать побег или попробовать вернуть кинжал. Миновав горное плато, путники спустились в широкую долину, сплошь покрытую лесным массивом и въхали в него. Немного попетляв они оказались на поляне, где Зелимхан и двое сопровождающих горца замерли, вслушиваясь в окружающую их со всех сторон тишину.
Не обнаружив ничего подозрительного, они все вместе спешились и привязав лошадей к деревьям, направились вдоль кромки леса, обступающей поляну со всех сторон. Меж тем один из провожатых остался караулить лошадей и теперь Сергея сопровождали лишь двое; Зелимхан и один низкорослый, очень юркий бандит. С лёгким щелчком он перезарядил автомат и от этого лязга стало совсем нехорошо на душе у Сергея. Обогнув открытую местность, путники по узенькой, местами поросшей бурьяном тропке, двигаясь друг за другом, вошли в лесную чащу. Впереди шёл бородатый, незнакомый Сергею бандит, а сзади вышагивал Зелимхан. Через полчаса их шествия по лесу путники остановились на привал и шедший впереди боевик, бросив пару фраз на своём языке Зелимхану, скрылся за ближайшими кустами.
-Он на разведку пошёл. Войсковая база, совсем рядом, -поймав на себе вопросительный взгляд Сергея, пояснил Зелимхан и, присев возле дерева, положил себе на колени автомат. Сергей тоже опустился на какую-то, обросшую травой, кочку и, вынув из-за пояса вместе с ножнами кинжал, принялся его разглядывать. Он видел, что Зелимхан хоть и пытается скрыть свои чувства, но всё равно смотрит с некой тоской на оружие предков, оказавшееся в руках чужака. Понимая и ощущая важность момента, Сергей опять захотел вернуть ему клинок, а если тот откажется, предложить ему взять оружие себе на хранение, сославшись на то, что свои могут отобрать. Уж он то хорошо знает некоторые нравы и обычаи, в нашей непобедимой армии. С другой стороны, осознавая что его привезли сюда не для убийства, это удобнее было сделать гораздо раньше, он привыкнув к холодящей пальцы рукояти оружия, сам ощутил привязанность к нему. Сергею почему то вдруг, стало жалко проститься с этим древним и казалось бы ненужным, в обиходе современного человека предметом. Он не знал откуда и по какой причине родилась привязанность к данной вещи, но словно заразившись гордостью горцев которой был пропитан кинжал, Сергей подумал: «Я им не лейтенант этот хлюпик. Я тот кто их лечил и они обязанны уважать меня. Убить они меня и так могут в любой момент. Но вопрос остаётся как я умру, скуля и умоляя о пощаде или всё же с достоинством. Нет я им такое удовольствие не предоставлю, лицезреть как я унижаюсь.» Поразительно, но сейчас, находясь перед выбором, когда его жизнь что называется висела на волоске, он распознал поразительную чистоту и ясность собственной мысли. «Кто знает, может они и не укокошили меня, только потому что у меня в руках их святыня, а запятнать её кровью гостя это для них, навлечь несчастье на весь род. Значит кинжал, не столько подвергает опастности мою жизнь, сколько спасает. Тогда я тем более, не расстанусь с ним. Пусть режут, пусть убивают, а не расстанусь.»
Так подумал Сергей рассматривая собственное отражение в полированной поверхности лезвия, затем с щелчком загнав его в ножны, он запихнул реликвию горцев себе за пояс и нагловато подмигнул Зелимхану. На что сидящий напротив несколько презрительно ухмыльнулся, явно стараясь не выдать своего раздражения, но от взора Сергея не ускользнуло, как под густой бородой нервно зашевелились вверх-вниз желваки на скулах. Практически в ту же секунду, из кустов, появился ушедший на разведку боевик, жестом поманив их к себе. Пригибаясь и осторожно ступая все трое прошли сквозь густые заросли, и оказались в роще, где стоя друг от друга на приличном расстоянии, росли какие-то корявые деревья с широкими разлапистыми кронами. Когда роща осталась позади им опять, но только уже на карачках, пришлось продираться через кустарник. В этот раз провожатый, низкорослый горец, показал жестом что нужно двигаться, ещё тише. За кустами простирался лес, но менее густой и среди стволов деревьев начало проглядывать пустое пространство. По мере продвижения путников, оно становилось всё больше и больше до тех пор, пока не стало отчётливо различимым ярко-зелёное море густой травы и голубое небо над ним. Шедший первым их проводник остановился и, приподняв руку, шёпотом сказал;
-Дэльше эпесне. Фэдерелы мэгет зэсечь.
-Пора прощаться, Сергей. Вот видишь, мы дикие горцы верны своему слову, -тихо произнёс Зелимхан, лукаво прищуривая глаза и, косо бросая взгляд на кинжал.
Сергей тоже посмотрел вниз, туда где за поясом оттапыривалась рукоять и чуть слышно пробурчал:
-Угу, вижу. Но я пока что не в рассположении войск, а среди вас.
В очередной раз ему стало, не по себе и внутренне он начал ощущать нарастающую тревогу. Совесть проснувшаяся внутри него породила мысли о том, как бы он сам поступил с человеком завладевшим допустим медалями и орденами деда. В голову сызнова полезли идеи и варианты возвращения кинжала, но тут спасительным кругом, всплыла в памяти наивная физиономия лейтенанта. То, как он с повязкой на голове скрывающую отрезанное ухо глуповато улыбался, поглаживая рукой, где нехватало одного пальца, подаренную собственными палачами саблю. «Ну уж нет, он-Сергей не будет подобным слюнтяем и дураком. Он не доставит им радость ощущать себя морально сильнее его. К тому же выстрелить они могут и в спину. Может там никакой базы нет вовсе и это только спектакль, чтоб пробудить в нём никому ненужную совесть, которая делает его только слабее. Хрен им по всей роже, а не кинжал. Вот что они получат.»
Наполненный негативом стремящимся перерости в ненависть, он поднял глаза и уставился взглядом в переносицу Зелимхана, так если б вдруг захотел броситься вперёд и вцепившись зубами перегрызть её. Уловив недружелюбность к себе, Зелимхан поморщился и отводя взор, недовольно цокнул языком. Мгновенно, словно по комманде стоящий сбоку мелкий горец, зашипел:
-Вэйдешь из лэсе, иды чэрез пэле. Тэм чэсть фэдерелев бэзыреетце.
Смутившаясь непонятно чего, возможно собственной неоправданной агрессии которая вовсе не свойственна ему, Сергей покраснел и протянул руку Зелимхану, грустно обронив при этом:
-Хорошо. Я всё понял. Пока, что ли?
Зелимхан, раздвигая рот в улыбке, поднял две ладони, обращённые к небу и кивая головой произнёс:
-Ступай, Сергей, Аллах всё видит. Я буду молиться за тебя, -после чего он провёл ладонями по своему лицу и из его уст вырвалось короткое ”Аллах Акбар”.
Соплеменник Зелимхана молча повторил омовение лица невидимой водой, и Сергей, понимая насколько неуместна протянутая им рука, недовольно засопел, развернулся и зашагал прочь. Туда, где за деревьями маячила широким простором, долгожданная свобода.
По мере приближения его к зелёному, хорошо различимому полю, думы из озлобленно-нервных, постепенно смягчаясь, превратились в оправдания и поиски виноватых. ”Да, конечно, он вернул бы этот хренов кинжал, если бы не стоящий рядом соплеменник. Зачем он стоял и таращился. Нафига им свидетели и для чего он вообще увязался с ними. И без него бы управились. Вот, сволочь. Не было бы его, наверняка отдал бы. Дался ему этот ножик, тоже мне реликвия. Вот взял бы и совершил благородный поступок, и плевать что могут укокошить. А этот придурок стоит рядом и глазеет.”
Размышляя, Сергей окончательно вышел из леса и его взору открылось поле, в глубине которого, позади небольшого косогора, маячили до боли знакомые верхушки палаток. Сбоку от них на высоком флагштоке развевался на ветру родной флаг. При виде их волной окатило щемящее чувство, и продолжая двигаться вперёд, ему почему-то захотелось развернуться что бы пойти обратно. Возможно для того чтобы отдать Зелимхану кинжал и сказать о том, что он-Сергей, неправ, думая плохо о них. Что они вовсе не такие дикие и коварные, как он считал раньше и что во всём виновата та атмосфера, в которой он вырос, где увы принято не доверять чужакам. Затем он представил всё и решил это будет слишком глупо выглядеть, черезчур уж по-мальчишески. Но продолжая идти и укоряя себя за слабость даже в этих мыслях, он пришёл к выводу что его всё-таки наверняка поймут эти гордые, бородатые мужчины. Ведь Сергей и впрямь совсем молод, а в душе и подавно пацан. С этим настроением он остановился, не зная окончательно; идти ли ему обратно или двигаться в прежнем направлении. Совесть грызла из нутри, скуля раненным зверем и не в силах бороться с самим собой он неуверенно повернулся назад, и замер. Его глаза приметили странный, фанерный щит, прикреплённый к колышку, воткнутому в землю. Этот щит располагался несколько в стороне и поэтому Сергей несразу мог его заметить. Надпись на щите была скрыта от него, ведь фанера была повёрнута к нему тыльной стороной, но данный опознавательный элемент показался ему, очень хорошо знакомым. Приглядевшись, Сергей увидел подальше ещё один такой же, а за ним на бугре маячил их брат-близнец. Копошась в собственной памяти он вспомнил, как однажды был свиделем ставящих вот такие же щиты солдат, кажется на фанере имелись надписи: ”Мины” и ”Заминировано”. Бросив взгляд на палатки военной части, он рассмотрел такой же ряд фанерных щитов и с другой стороны, тоже повёрнутых к нему тыльной стороной. Только тут, будто ударом кулака под дых, его долбанула догадка, от которой стало очень душно и тяжело дышать. Он чётко осознал, что стоит практически посреди заминированного поля. От одной этой мысли закружилась голова, комок спазма подкатил к горлу и пот проступил мелкими каплями, покрывая весь лоб. Всматриваясь во множество кочек, скрытых травой и понимая, что ничего не смыслит в минёрном деле, он догадался лишь об одном. Что сейчас из леса, за ним пристально следят бородатые ребята, взяв на прицел, а так же, что его остановку, они могут неправильно истолковать и сгоряча пальнуть ему в спину. Закусив губу он с трудом оторвал тяжёлую, практически налитую свинцом, ногу и шагнул вперёд. Потом ещё и ещё раз. Медленно, как ребёнок начинающий ходить, Сергей двинулся по напичканной смертью земле. Со лба градом катился пот, застилая глаза и не было сил поднять руку, чтобы утереть его. Сердце, паровым молотом, бухало где то под самым горлом, перехватывая дыхание и сквозь пелену тумана перед глазами, виднелась мало различимая фанерная табличка, к которой он чересчур долго приближался. Она маяком в бушующем, безбрежном море манила к себе и он знал, что позади неё кроется для него спасение. Хотелось рвануть вперёд и побежать что было сил, авось да повезёт, но с трудом сдерживая себя от подобного безумия Сергей продолжал ступать по земле, не зная что произойдёт в любую секунду. Головокружение соединялось с тошнотой и он боясь что не выдержит и упадёт потеряв сознание, кусал в кровь свои губы. Страх, волнами поднимался от ступней, аж до самых кончиков волос на голове и пронзая молнией всё тело, выжигал в нём любые другие мысли, кроме одной; ”Хочу жить”. Чуя присутствие близкой смерти, а вместе с ней мрак небытия, куда вовсе небыло желания погружаться. Хотелось ещё погостить здесь, посмотреть на прекрасные закаты, рассветы и облака загадочными вихрами ползущие по небу. Сергей поднял глаза вверх и с лютой тоской глядя в голубую, бездонную высь, не сдерживая наворачивающихся слёз, надтреснутым голосом воскликнул:
-Господи! Спаси меня! Я никогда не буду как они! Я не буду мстить своим обидчикам! Вот увидишь! Только спаси меня, господи! Я нехочу жить в страхе! Немогу я, как они! Умоляю господи! Спаси господи! Если ты есть, пожалуйста спаси меня!
Сцепив зубы, Сергей не выдержал и тихо подвывая, впервые за эти непростые дни, выдувая из носа пузырящиеся сопли, расплакался.
Так, шагая по минному полю, рыдая с закинутой в небеса головой, он продолжал идти к заветной табличке. Причём миновав её, Сергей не сразу поняв что спасся. По инерции всё ещё вышагивая какое-то время, высоко по журавлиному вскидывая ноги над травой. Когда же до него всё-таки дошло это, то развернувшись и криво ухмыляясь, неожиданно для самого себя, он поднял трясущуюся руку и показал в сторону леса неприличный жест. Практически одновременно с ним, из далека грянула автоматная очередь и Сергей, как подкошенный, хватаясь за ногу, упал на траву. Жгучая боль, парализовала его конечность. Царапая ногтями землю, он рывками пополз, к ближайшему пригорку, надеясь укрыться за ним.
«Нет я буду жить. Назло всем вам буду.»: Хрипя с придыханием, выдавил из себя Сергей и тут другая пуля, больно чиркнув впилась жалящей осой в плечо. Приоткрывая рот и изрыгая, протяжный гортанный вопль о помощи, он принялся с ещё большим остервенением не ползти, а скорее катиться вперёд. Звуки выстрелов с собственным сердцебиением, сливаясь стучали в его ушах, превращаясь в равномерный гул, и противно заскрипел на зубах песок. Тараня башкой пригорок, Сергей одним движением перекатился через него и, тяжело дыша, остался лежать на спине. Теперь пули свистели, пролетая над ним и одна из них, ударившись в землю рядом с его лицом, выбросила небольшой фонтан глинянных комьев. Прикрыв глаза рукой и кашляя от попавшей в рот глины, Сергей услыхал приближающийся к нему топот множества ног. И не успел он протереть залепленные грязью глаза, как оглушающе загрохотал сразу целый хор автоматов. Потом кто-то схватил его за воротник куртки и поволок по траве. Продолжая отплёвываться, Сергей пробовал подняться и идти самостоятельно, но это у него не получилось. Нога, в районе щиколотки, не слушалась своего хозяина, вследствие чего он пару раз упал на колено. Однако стоная и ругаясь, ему всё же удалось проскакать пару шагов, но обессилев он вскоре окончательно рухнул вниз, глазея на бегущих к нему бойцов, в руках которых были зелёные, брезентовые носилки. Он чувствовал что силы иссякли и покидают его. И единственное, на что ещё хватило их, так это перетащить или точнее сказать перекатить своё бренное тело, на уложенные рядом с ним носилки. После чего он расслабился, прикрывая веки.
Тяжело выдохнув и ощущая как его подняли и понесли, он опустил руку пошарив возле ремня, пытаясь нащупать кинжал, но заветного трофея нигде не было. Догадываясь о потери того, ради чего только что чуть не погиб, Сергей тихо, в полголоса, стараясь сдерживать накатывающий смех, захихикал. Ему было смешно от мысли, что скорее всего, кинжал не попадёт в руки Зелимхана и к Сергею он тоже не вернётся. Наверное его подберёт какой нибудь несведующий обо всей этой истории человек, и жизнь оружия начнётся, как бы с чистого листа. А в памяти поколений останеться только клеймо автора, смастерившего изделие и качество стали, в которую тот вложил свой труд и умение. Забудуться и будут стёрты навечно из людской памяти дрязги, споры, предания вокруг этой вещи, ценным же станет не кто владел им, а кто его сотворил. Всё остальное исчезнет без следа и боевые зазубренны на его лезвии, ничего не будут значить для новых владельцев.
Поэтому, лёжа на носилках и не в силах сдержать своих чувств, Сергей расхохотался, бормоча при этом ”Аллах всё видит. Аллах велик”. Именно таким, нервно хохочущим его и внесли в палатку полевой медсанчасти, где к своему удивлению он узрел военврача Емельянову. Ему хотелось распросить её как она здесь оказалась, но жуткий, нервный смех полностью владел Сергеем, мешая произнести хоть слово. Вместо этого, она сама, сперва осмотрев его рану и приказав готовиться медсёстрам к операции, взглянула на лицо бойца и удивлённо приподняв брови, спросила:
-Так это ты, пропащая душа? Какими судьбами ты здесь, прирождённый медик, а?
Сергей не нашёлся что ей ответить и глупо таращась, радуясь встрече с ней попытался улыбнуться, раздвигая растресканные, кровоточащие губы.
-Оброс то как. Прямо леший какой-то, -пошутила Емельянова повязывая себе марлевую повязку на лицо, а после поинтересовалась:
-Ты не заешь случайно, у тебя аллергии на Новокаин нету?
Пожав плечами и всё ещё тупо улыбаясь, Сергей, осипшим голосом произнёс:
Покурить бы мне, дико охота.
-Новокаин закончился! -донёсся крик медсестры. Покрыв это известие трёхэтажным матом, Емельянова вздохнула достав пачку сигарет. Она вынула одну штуку, вставила её в рот Сергея и поднося зажжённую зажигалку, молвила:
-Потерпи немножко дуримарский, сейчас придумаем что-нибудь с обезболивающим.
Затянувшись едким дымом, Сергей закашлялся, осязая как сразу же закружилась голова и кончики пальцев рук, охватило слабое покалывание.
-Всё, хватит с тебя, -с этими словами Емельянова убрала из его рта сигарету и затушила её. Далее, достала из знакомой пачки шприц-тюбик, с тем самым наркотиком который колол ему Мовлади, она обронила при этом:
-Есть тут у нас одно лекарство. Друзья Америкосы на пробу прислали. Хоть и гадость, но в данной ситуации может помочь.
Договаривая фразу, она уколола Сергея уже знакомым ему сильнодействующим препаратом и замечая, как уходит из ноги боль, Сергей расслабился прикрывая глаза, а в его голове заклокотала, забилась пульсируя мысль:
“Опять этот Новый Каин. Снова мне в чём то надо каяться. И почему он Новый? Недостаточно старого что ли? Я не хочу ни в чём каяться. Мне это не надо. Пусть это делает тот, у кого совесть нечиста. А я не буду творить зло, чтобы мне это не стоило и точка. Поэтому и каяться не придётся.”
В ноге, в том месте куда попала пуля, сильно заныло и Сергей, немного приподняв веки, к своему удивлению обнаружил что находиться в операционной и стоя смотрит на собственную ладонь, где лежит маленькая выгнутая ампула с надписью ”Адреналин.” Слева медсестра копошится в ворохе лекарств, пытаясь отыскать нечто и он понял что она ищет эту самую ампулу. Справа от него врачи, делая массаж сердца, отчаянно пытались воскресить к жизни умирающего больного. Длинной, бесконечной нитью бежала по экрану кардиомонитора, издавая противный писк, линия сердцебиения. Всматриваясь в её нескончаемость, Сергей решительным жестом отломил верхушку ампулы и набрав в шприц лекарство, шагнул к операционному столу. В процессе введения адреналина, на экране монитора вновь появились слабые признаки сердечной деятельности и сделав своё дело, он отошёл в сторону. Теперь ему хорошо было видно скрытое за ширмой лицо и Сергей заметил, как веки этого человека слабо дрогнули, приоткрываясь.
-Как Вы себя чувствуете? -поинтересовался, низко наклонившись к нему хирург. На что лежащий на операционном столе с трудом разлепляя иссохшие губы, почти беззвучно прохрипел:
-Нормально, доктор.
Вскоре Сергей наблюдал, как ловкие руки хирурга легко обрезали, тампонировали и зашивали человеческую плоть. Он стоял неподалёку и смотрел, как на операционном столе, изредка постанывая, то открывая, то закрывая полусонные веки, лежал тот кто однажды хотел лишить его жизни. Но как ни странно Сергею в этот момент было удивительно спокойно, несмотря на всю лютую ненависть, которую он ранее копил в себе, по отношению к нему.
После окончания операции врачи двинулись к стеклянным дверям и Сергей захромал вместе с ними. Выйдя из операционной, он заметил, как хирург направился к стоящей в тускло освещённом фойе, группе людей, одетых во всё чёрное. Среди которых был и молодой человек, с рассечённой бровью, от чего его лицо приобретало несколько удивлённое выражение. Сняв маску, доктор начал что-то объяснять, обступившим его полукольцом людям. На ходу сдёргивая резиновые перчатки с рук, Сергей прохромал мимо них и свернув в боковое ответвление коридора, толкнул преграждающую ему дорогу дверь.
Оказавшись на улице, он достал сигареты и опустив марлевую повязку закурил, с силой втягивая в свои лёгкие табачный дым. От чего в башке слегка зашумело и заложило уши, словно он нырнул на глубину. Но после пары затяжек шум испарился, а внутри головы стало поразительно светло и ясно.
Вдалеке за домами, неожиданно приятно раздался переливчатый звон колоколов и птицы, сидящие на ветках дерева, вспорхнули взлетев в небесную высь. Чуть левее возле лавки, расположенной под ветвистым деревом, Сергей в очередной раз узрел группу, в чёрных одеждах. По их поведению и жестам нетрудно было догадаться, что они рады исцелению близкого им человека. Особенно среди всех выделялся танцующий юноша, над бровью у которого был шрам. И, глядя на его танец под аккомпонимент православных колоколов, Сергей впервые в своей жизни, не находясь в церкви, где обязан был исполнять ритуал, а просто потому что ему этого очень сильно захотелось, перекрестился.
Свидетельство о публикации №218022101725