Липовые аллеи

 
  О чем думал Бунин, когда писал рассказы, вошедшие в знаменитый сборник «Темные аллеи»? Да ни о чем он не думал, провидение правило текст, написанный не рукой, не умом, а, извините, выбросом тестостерона. Он, ей-богу, не был монахом, и женская плоть была ему очень знакома, но…, чего-то ему не хватало! Кстати, когда этот источник вдохновения угас, он тяжелой литературной поступью прошагал по всем своим современникам, всяким там Есенинам и Горьким, и, даже, по Куприну проехался, этот то, что ему сделал? Он стал несносным,  и даже звание нобелевского лауреата не спасло его от того самого, ужасного, страшного, вбивающего сердце в глотку, страха умереть не любимым никем.
  Все равно, когда я читаю что-то вроде: « Он властной рукой привлек ее к себе, она ахнула, … он вошел в нее…», -  Мне очень хочется притащить этого писаку к памятнику Бунину и…, расстрелять! Нет, это уже написал Поляков, пусть сам и стреляет.
  - Раз, два, три-и! Раз, два, три-и! Просыпайся детвора, нам давно гулять пора! - Румяный и веселый физрук Крайницкий, ворвался в вожатскую, свистнул в свисток. – Нет, это наглость! Я ваш отряд на зарядку поднял, они уже территорию убирают. А вы!?
  Что мы? – Пахомов грузно приподнялся с кровати.
- А где твой напарник, вы тут совсем что-ли…
- Нет, мы не совсем…, отнюдь…
- Старшуха сказала, что через час вы должны предоставить для репетиции конкурса красоты свою красавицу от отряда, лучше две!
- Нет, я без Санина никого представить не смогу!
- Ну, так ищи его!
  В каптерке пожарного Санин сидел на полу. На кровати спала его сокурсница Лена. Он потянулся и посмотрел на нее, спящую. Шелковый черный завиток ласково, через щеку, спускался к губам. Она дышала ровно и красиво, прядь волос подрагивала в такт дыханию.
  Санин усилием воли восстанавливал в памяти вчерашнее… : « …приехали они, к вечеру, Ленка и Танька, кстати, а где вторая? Ладно, это потом. Потом, потом…, вроде ночью пили, стихи читали, потом…, купались в бассейне…, стоп! Ярким проблеском совсем рядом жгучие карие глаза. Чьи? Ленкины?»
  Санин глянул на спящую Лену, глаза были плотно закрыты.
  « Потом, потом…, я сказал, что пора спать. И мы пошли с Ленкой спать, вот так…, то есть она пошла со мной?!»
  Санин внимательно оглядел себя, спящую Ленку: « Да не было ничего! И быть не могло! Не могло?».
  Его второй отряд был дежурным по столовой, и он поспешил на «службу».  По столовому залу уже метались пионерки, расставляя и разливая, лишь воспитательница Наталья Сергеевна сокрушенно покачала головой. Санин чуял, не сдаст она его, но расплачиваться придется. Наташа и собой была хороша…, но что-то в ней…, голова гудела, и он включился в «руководящую» работу, которая заключалась в веселом покрикивании с подбадривающими комплиментами, отчего пионерки бегали веселее, хихикающие, и даже слегка подражая походкой официанткам из фильмов, с играющее  подрагивающими худенькими бедрами.
  Сидя за отдельным столом, Наталья Сергеевна осторожно, но неуклонно перешла в атаку.
– Вы опоздали, вы не поднимали отряд на зарядку, это сделал ваш друг физрук, что мне еще от вас ожидать? Ее карие глаза вдруг сгустились в цвете, превратившись в напалм. – Вы же понимаете, что я должна написать вам характеристику в университет. Он понял, – эта просто так не отпустит.
– Вам нельзя заниматься педагогической работой!
– Это почему?
– Да потому, что все девочки в отряде в вас поголовно влюблены, и сочиняют дикие истории.
– Вы ошибаетесь, просто все аллеи лагеря засажены дальневосточной липой и сейчас ее сезон, чувствуете запах?
  Молчащие и неумолимые глаза.
– Через час я жду вас у каморки пожарного.
– Зачем?
– Затем, что вы этого ждете.
– Напалм в глазах прогорел, они стали обыкновенно карими.
  Он шел с пионерской порцией омлета. Но в каморке пожарного Лены не оказалось. Оказался пожарный, который передал записку: « Шарик, ты балбес. Остаемся сокурсниками».
– Я так понял, стыковка не состоялась, – ухмыляясь сказал пожарный.
– Спасибо тебе, Серега, но через час будет еще одна.
– Ну, ты даешь, ладно, ради нашей армейской дружбы, еще полдня, но кто спросит, я на территории.
  В каком-то сомнабуллическом состоянии Санин вышел на крыльцо, и сел, погрузившись в буйную лесную траву.
  Вдруг рядом оказался пионер из третьего отряда Лёха Сахаров. За его редкостно белую шевелуру, он стал "сахаром", стало быть, Сахаров. Его как-то пытались побить первоотрядники, рядом оказался Санин, вобщем Лехе повезло.
– Голодно, товарищ вожатый.
– Ты же только что завтракал?
– Это не просто голод, – сказал он, жуя травинку, – это экзистенциально-физиологический голод.
  Санин ошарашено оглядел худосочного белобрысого мальчишку. Не спрашивая, откуда он знает  такие слова, он притащил из каморки пожарного омлет. Сахаров молча проглотил его, закусив травинкой.
– Лучше стало?
– Спасибо, вы лучший вожатый в этом лагере. Вы ведь это своей девушке несли, а досталось мне.
– А за что тебя первый отряд пытался…
– Да все просто, я у них всех выиграл в настольный теннис, но на деньги.
– Сахаров, ты же понимаешь, что деньги никто тебе не отдал бы, тебе еще повезло…
Пацанчик усмехнулся.
– Отдадут, когда время придет, с процентами. А к вам уже Наталья Сергеевна идет, она красивая, женитесь на ней, но через лет 20 разводитесь, это ваш путь. И фамилия моя - не Сахаров.
  Он встал, отряхнулся и побежал к своему отряду.
Через года Санин увидел его в интернете в финале чемпионата мира по настольному теннису где-то в Сингапуре, он проиграл тогда в захватывающей схватке с очень сильным соперником. Потом узнал, что он еще и лучший бильярдист в России, автор нескольких книг о психологии игры.
  Санин действительно развелся через двадцать лет, тихо без скандалов.