Профессор Войт

Профессор Войт.

 

Это были те времена, когда еще были живы осколки русской интеллигенции: пять языков, свободно читать и говорить, библиотека – целый кабинет, с полу до потолка, лекции – на которые сбегались студенты со всех курсов и факультетов.

Они держались достойно, но сдержанно.

На рискованные темы не говорили – ведь они помнили тех, кого уж нет…

А не было почти всех…

Они – последние из могикан.

Они должны были перед концом как - то напутствовать нас – живших в странном мире – без доступа к информации, былой, настоящей и мировой.

А мы, голодные и плохо одетые, с ужасными манерами дна – ведь жили мы среди дна – подонков, уголовников, психопатов…

Мы владели прекрасно - языком дна – матерным языком, лазали по сараям, в поисках чего бы стащить – яйцо, помидор или хотя – бы пустую бутылку – страшный дефицит – или подкопать картошки, хоть бы две штучки, а огороды были прямо под окнами больших и малых домов.

Пушкин, Лермонтов – были разрешены, а Есенин под запретом. Бунин, Гумилев, Ахматова – мы не знали их имен.

Ведь произошла революция – всех богатых расстреляли – и это хорошо – теперь все равны…

Действительно – все были равны.

В комнатах не было мебели – ее сожгли на дрова в лютые холода.

Магазин был один – хлебный.

Хлеб продавали – буханка в одни руки.

Больше магазинов не было.

Молочницы утром, в семь утра приносили домой пол - литра молока.

Мы были сыты. В комнатах топились буржуйки – железные печки и мы рыскали в поисках дров.

Было хорошо.

На ужин – сковородка картошки с капустой, а если с подсолнечным маслом, с хлебом.

Вкуснота!

Мы были детьми Советской страны.

Какое нам дело, что было раньше.

Старики что – то рассказывали непонятное.

Бабушка моя сказала, что раньше были магазины, а в них конфеты, пряники, печенье.

Разве такое бывает?

Я посмотрела на бабушку с сомнением, - а почему ты – бабушка мне не оставила хоть одну конфетку?

Я знала, что конфеты бывают, в день победы в детском саду нам дали конфету – подушечку…

Мама брала меня к Войту, мы ничего ему не приносили, а у него все было – даже мед из ульев под окном.

Мед – это что – то не реально прекрасное, душистое, сладко – сладкое.

Мы пили чай у Войта, и Войт пил чай тоже и рассказывал – про студентов, аспирантов, про книги.

А потом из этого теплого, сладкого, волшебного дома в саду мы шли домой к бабушке.

Она Войта не любила.

Она считала, - все правильно, революция – это возмездие сытим за голодных.

Мы были в тепле.

А разве еще что ни будь нужно?

Войт был профессор. А моя бабушка – учительница.

Профессор ведь выше учителя – Войт жил богаче, но мы все равны…

             Однажды в дверь постучали. Я была в комнате одна, я спросила: – Кто там?

Мужской голос спрашивал фамилию моей мамы. Я открыла дверь.

Высокий мужчина смотрел на меня, а я на него – и вдруг я с криком – Папа! – кинулась ему на шею.

Ни у кого тогда отцов не было и вот – у меня есть папа!

Я рассказывала девчонкам про папу а они глухо молчали… у них не было…

Кое - где завалились и спаслись несколько книг.

 Я стала читать. Запоем.

 И мы опять ходили к профессору Войту.

 Он показал нам летописи.

Оказывается Россию захватили варяги и сидели на престоле, потом на престоле сидели немцы, а в начале ХХ века Россию захватили террористы, и создали свое государство.

Вот бы увидеть их!

Но Войт сказал: - они выучили наш язык и говорят по – нашему.

Все их боятся.

Войт сказал: - они вымрут и вымрет страх. Россия пойдет своим путем.

Свет отключили во всем районе. Мы добирались вдоль домов, и было страшно.

А мать сказала: - до войны были лампы на улицах.

Вот это наверно и есть счастье – свет ночью.

Как это? Прямо на столбах лампы?

А террористы? Из других стран.

А куда же делась Русская армия?

Революция это и есть победа?

Страх. Террористы. Революция.

Пройдет время – и они вымрут и  страх умрет.

Россия пойдет своим путем.

 А Сталин?

Сталин ведет народ…

На плакатах: - правильной дорогой идете, товарищи…

Марксизм, ленинизм, террористы…

Через шестьдесят лет я разберусь, а другие все будут верить в правильную дорогу.

Блажен кто верует…