Риск

Едва на востоке обозначилась белая полоска света, Женька вышел из дома. Закинув на плечо ружье и взяв под мышку широкие лыжи, не спеша направился на край деревни. Отсюда начинались бескрайние поля и множество березовых колков, а чуть дальше возвышались невысокие сопки, у подножия которых полосами разросся сосновый молодняк. Именно туда и шел молодой парень в надежде застать  врасплох, кормившуюся у стогов сена зазевавшуюся косулю. Николай Иванович – отец Женьки, выйдя на пенсию, стал часто хворать, сильно болели ноги и нередко жаловался на желудок. Видно сказались молодые годы, проведенные в лагерях  «солнечного» Магадана. 
Жили вдвоем, мать два года назад покинула их навсегда, измучавшись от долгой и бесконечной болезни сердца. Сын, отслужив армию, пошел работать плотником в деревенскую бригаду строителей. Хоть и бедствовали, но мясо изредка видели. Вот и попросил Николай Иванович:
- Сходи, сынок, под сопки, там всегда козы и косули водятся. Так хочется мясца свеженького попробовать, горячего бульончика попить. Ну, а если нет, то зайчишку обязательно подстрелишь, их там постоянно много обитает.
Подчинившись уговорам отца, решил парень  побродить по полям и перелескам. С вечера зарядил патроны дробью, на всякий случай взял несколько штук с картечью. Надевая белый маскхалат, сшитый из простыней, с благодарностью вспомнил мать:
- Спасибо тебе, мама. Царство небесное!
Двадцатиградусный мороз лишь бодрил молодого человека, скользящего на лыжах по твердому насту.  Он, словно шутя, отмахал километров пять пути и, наконец, уперся в подошву долгожданной сопки.
Снега в этом году выпало много, постоянные ветра и бураны спрессовали снежную массу до твердого состояния. С небольшой горки охотник лихо скатился к подножию косогора. Остановившись, не спеша зарядил двустволку патронами с дробью:
- Здесь все равно кроме зайцев никого нет, - подумал Женька и медленно двинулся по низине. 
В этом месте нетронутый ветрами снег не слежался, и парень, проваливаясь, решил обойти кустарники. Раскидистая черемуха и иглистая боярка мешали своими торчащими ветвями пройти сквозь них, цеплялись колючками за одежду охотника. Но вот впереди показалась натоптанная зайцами поляна; с обглоданными побегами березняка и россыпью мелких навозных орешков. Женька снял ружье с предохранителя, взял на изготовку. Нечаянно повернув голову в сторону, увидел, сидящего под кустом крушины зайца-беляка. Не делая резких движений, молодой человек развернулся и прицельно выстрелил. Косой завалился на бок, даже не дернувшись. В этот момент в тридцати метрах от него, из-под мохнатых сосновых лап выскочил здоровенный пес. Женька, сам того не ожидая, пальнул ему вслед. Раздался визг, дробь кучно попала собаке в заднюю часть, тот скачками помчался вверх косогора.  Выкидывая из-под лап выбитый снег, животное в мгновение ока исчезло из виду. Парень, схватив за лапы зайца, устремился за ним. Выскочив в гору, увидел крупные следы и алые капли крови:
- Да это же волк. Как я сразу не понял. Наверное, из предгорья пришел. Видать, я хорошо его зацепил, крови много.
Женька вернулся назад и хорошенько осмотрел волчье лежбище. Вокруг сосны валялся разбросанный заячий пух с каплями крови.
- Зайца задавил, нажрался и лег спать, - вслух произнёс охотник.
- Пойду, за ним пройдусь. А вдруг он и вправду тяжело ранен, чем черт не шутит.
Женька вытащил из вещмешка половинку старого бинокля и стал смотреть вдаль, куда уходили волчьи следы. Зарядив ружье картечью, рысцой побежал за зверем, за которым тянулся кровавый след. Несколько раз волк останавливался,пытался зализать рану, но кровь не сворачивалась. Пройдя еще несколько километров, парень заметил;  хищник начал терять силы ,чаще ложился, от потери крови его болтало в стороны.
- Ну, теперь ты от меня не уйдешь, - радостно подумал Женька и прибавил шаг.
Скоро увидел волка, без сил лежащего на пригорке. Даже, не смотря на приближающегося человека, зверь не встал на ноги, подняв голову, равнодушно посмотрел на охотника, и положил  на передние лапы. Волк приготовился умирать, он больше ничего не боялся. Раздался выстрел, животное дернулось и затихло. Парень подошел и оценивающе оглядел шкуру убитого зверя:
- Вот, бате на головной убор пойдет, шапка кроличья совсем вылезла, пора новую шить.  И пояс надо сшить, а то спина часто болит.  Совсем плохой стал отец, сгубил его Магадан.
Женька вспомнил все, что пришлось пережить его бате. Лишь один раз, отец будучи в подпитии, рассказал, непростую историю своей жизни. Навсегда сын запомнил этот рассказ:
- В сорок четвертом меня взяли на фронт, как раз, годы подошли. Попал в пехоту, воевал честно, не прятался за чужие спины. Потом ранение, три месяца отвалялся в госпитале, затем догнал свой полк. Войну закончил в Дрездене восьмого мая 1945 года. Никогда не забуду этот день. Был у меня фронтовой дружок Петька Ковалев, мы с ним с первого дня вместе, даже в госпиталь один попали. В день  капитуляции немцев, сидим с Петрухой и пьем на развалинах вино, спирт. Настроение радостное, вокруг все кричат «Победа!», пляшут и смеются. Но так случилось, что рядом с нами встали «янки», америкосы по-нашему. Тоже пьют и радуются. Вели они себя, не как победители, как завоеватели. Били себя в грудь, дескать, мы войну выиграли. Петька не раз порывался, морду набить кому-нибудь за такие слова, но нельзя. Вокруг рыскали и следили за порядком «смершевцы», откуда их столько взялось – не знаю.
Выпили мы с дружком изрядно, решили прогуляться по городу.  Идем по улице, вдруг видим, как двое союзников волочат немецкую девчонку в дом. За руки взяли и тащат, а она кричит:
- Nein, nein…
Мы посмотрели на нее; ей лет пятнадцать. Еще толком титьки не выросли, худенькая, рыженькая такая, с короткими волосами – ну, словом, соплячка совсем. Вижу, у Петрухи кулаки зачесались, они у него размером с детскую головку. Да и я не могу сдержаться, аж заходило все внутри. Подскочили, я автомат наставил. А они пьяные, решили, что мы шутим. Петька, как даст одному в ухо, тот с копыт. Я второму в челюсть, и давай их охаживать. Девчонка убежала, а дружок мой своим сапожищем распинал обоим причинные места. В это время подъехал патруль, свалили нас мордой в землю да еще и попинали. А янки так и валялись рядом, здорово мы их отметелили. Осудили нас быстро, впаяли по восемь лет, и в Магадан. Работали как каторжные, с нами сидели  власовцы,  предатели родины. Лишили всех заслуг и званий, приравняли к врагам народа, правда, статья немного другая. Дружка моего Петруху застрелили, один  из караульных. Сказал начальству, дескать, попытка побега. Вот так, сынок, пострадали мы с другом за справедливость, а он еще и жизни лишился. Земля ему пухом.
Вспомнил Женька отцовский рассказ, стоя рядом с убитым зверем. Вытащил из мешка кусок веревки, привязал за шею волка, потащил в сторону дома. С севера потянул зябкий ветерок, парень решил немного отдохнуть и перекусить у большого зарода сена. Тяжелой оказалась ноша, весила не менее пятидесяти килограммов. До ближайшего стога оставалось около ста метров, тут  Евгений ясно услышал, вдалеке волчий вой.
- Неужели он не один? А вдруг их целая стая, - подумал охотник и попытался идти быстрее.
Подтащил волка к скирде, заметил между задних лап кровоточащую рану. Нагнулся и рассмотрел. Дробь попала животному в заднюю часть, видимо, задев артерию, поэтому волк так быстро утратил силы. Надергав из стога сена, парень присыпал тушу зверя.
- Теперь нужно залезть наверх, осмотреться и отдохнуть, - подумал он.
 Перекинув через голову ремень ружья, ухватился за притугу, свисающую со скирды; их делают для того, чтобы прижимали сено и не давали ветру разворошить стог.
 Забравшись,  Женька в бинокль принялся осматривать местность. Поблизости никого, но снова где-то в стороне услышал вой. Достал из мешка замерзший кусок хлеба и сунул за пазуху.  Сало мелкими кусочками кидал в рот, грыз, крепкими зубами не оттаявший хлебный ломоть.  Заморив червячка, развалился на сене, с наслаждением вытянув ноги. Время обеденное, морозец слегка ослаб, чуть приспустив свои поводья. Молодой человек расслабившись, полностью отдался мечтам и размышлениям.  Где-то вдалеке едва доносился рев трактора:
- Наверное, сено тащат, - подумал он, в сторону звука повернул голову. Метрах в ста от него лежали на пригорке два рослых волка. Не отрывая глаз, они смотрели на охотника. От пристального взгляда свирепых хищников, у Женьки невольно пробежал  по спине холодок.
- Меня ждут, - понял он.  Стоит слезть со скирды, сразу нападут.
Парень проверил ружье, не выпуская из рук, ближе прижал к себе. Но, несмотря на оружие, чувство страха заползало в душу. Он встал на колени и поднял бинокль, волки подошли вперед метров на десять.  Потом опять залегли, зорко следя за человеком, готовые в любой момент кинуться на жертву. Женька рассмотрел в оптику; один из зверей оказался матерой волчицей, именно она, привела сюда второго зверя.
- Наверное, убитый волк член их семьи. Теперь она решила отомстить мне, - подумал он.
Прошло около двух часов,  заметно стало холодать. Без движения парень почувствовал, что начал замерзать.
- Терпения у них хватит, а я просто превращусь в ледышку. Надо что-то делать.
Он перезарядил ружье, прицелившись, выстрелил в волчицу. Дробь даже не долетела, , рассыпавшись по сторонам, попадала на снег. Сказалось большое расстояние, хищница лишь на мгновение прижала уши. Она знала, что ближе подходить нельзя. Охотник понял, если сейчас не слезет вниз, то не сможет даже выстрелить.
Он встал на ноги, начал прыгать по зароду, стараясь хоть немного согреться. Волки неожиданно разделились и встали по обе стороны скирды, не подходя на выстрел. Стог оказался довольно большим, Женька не мог видеть обоих зверей. Матерая волчица знала свое дело, со всех ног  хищники кинулись под скирду. Парень даже не успел выстрелить; теперь они стали невидимы.
- Я в ловушке, - думал он. - Как только начну спускаться, они сразу кинутся. Что делать? Скоро совсем окоченею. Надо рисковать.
Вытащив брючный ремень, привязал его к притуге, другой конец крепко держал рукой. Сняв ружье с предохранителя, начал медленно сползать вниз, держа наготове оружие.  Сердце гулкими ударами билось в груди, парень даже слышал стук. Оставалось метра два с половиной до земли, и тут он увидел, мелькнувшую серую спину хищника под скирдой. Зверь готовился к прыжку. Опустив ствол вниз, он еще немного сполз. Ремень натянулся, Женька повис на вытянутой руке. Волк сделал прыжок, желтые клыки шаркнули по валенку. Охотник успел нажать на курок, заряд картечи ударил зверю чуть ниже уха. Он свалился замертво, даже не успев взвизгнуть. Молодой человек сразу отпустил ремень и спрыгнул вниз. В двух метрах от него, оскалив пасть, стояла волчица. Сколько же ненависти горело в ее глазах… Резким скачком, целясь в горло противнику, зверь взлетел в воздух. Женька успел поднять ружье и выстрелить, не целясь. От удара крупного тела, парень упал на спину, закрыв рукой шею.  Голова волчицы упала на его грудь, послышался слабый стон. Картечь угодила хищнику в горло, кровь ручейком растекалась по белому маскхалату. С трудом скинув с себя тушу, он в изнеможении привалился  к скирде. Сразу подступила усталость, и крупная дрожь забила тело. Отдохнув, поднялся и завалил снегом убитых зверей. Надев лыжи, бегом рванул в деревню, словно, опасаясь еще нападения.
Утром Николай Иванович выпросил у соседа лошадь, они с сыном поехали за убитыми волками. На стогу сидели, перекликаясь, с десяток ворон, они ждали поживы. Отец держал кобылу под уздцы; лошади не переносят волчий дух и могут сорваться с места.  Сын погрузил туши хищников.
На праздник проводов зимы, Николай Иванович и Женька вышли на улицу в новых волчьих шапках. Деревенский скорняк заканчивал, шить новую шубу из звериных шкур.